Ритуалы

Я, как и все собаки, консерватор. Мы, консерваторы, очень любим ритуалы. Кто-то это неправильно называет дрессировкой (меня даже мама безуспешно пыталась отдрессировать...), кто-то - рефлексом. Но на самом деле это - ритуалы, они имеют глубокий сакральный смысл, от которого теплеет наша холодноватая действительность. Ведь мы ритуалим всегда совершенно добровольно! Это - ритуальное потепление никогда не приедается. Каждое одноитожное ритуальное действие абсолютно непохоже на предыдущее, как непохож последующий глоток прекрасного вина на предыдущий глоток, как непохож цветок на точно такой же цветок, который растёт совсем рядом...

У нас с собаками много ритуалов. Например, они троём приходят утром здороваться как только я продеру глаза и встану на ноги. У Арчика ритуал на меня лаять, когда я кушаю. Ни на кого он не лает, только на меня. Сверкая глазками, громко лает на весь дом, получает кусочек, замолкает и слова лает. Но самым интересным образом ритуалит моя любовница Лиля - йоркширская терьерша.

Обычно я сижу в кабинете до полуночи, до часу ночи. Лиля лежит в метре от меня на своём коврике. Или спит, или делает вид, что спит. Где бы она не была вечером, даже если спит на моей кровати в спальне, ближе к совершению еженочного ритуала она перемещается в кабинет.

Наконец я решил идти спать. Выключаю компьютер и достаю из вазочки печенье, разламываю его на шесть кусочков и кладу рядом со спящей или полусонной Лилей. Она не шевелится, смотрит на меня и ждёт, когда я скажу "Пошли спать!". Тогда она поднимается, долго рассматривает кусочки печенья, но пока я не топну ногой, будет ещё долго рассматривать. После моего топанья она начинает торопливо набивать ротик кусочками печенья...

Почему я стараюсь так ломать печенья, чтобы было ровно шесть кусочков? Дело в том, что в её ротик влезает не больше шести и видимо она может считать, опираясь на возможный объём набивки рта. Если я разложил на полу больше или меньше шести, она пытливо погладывает на меня: "С тобой всё в порядке?!"

Ну, наконец мы загрузились печеньями, я тушу свет в кабинете и мы направляется в спальню. Лиля вскакивает на стул, со стула на высокую кровать. Если я лёг не сразу, то на широкой, многоместной кровати Лиля расскладывает свои кусочки именно на моём месте, а не на остальном пространстве кровати. Если я ложусь вместе с ней, то Лиля разгружается в полуметре от моего места лёжки.

Я подхожу и говорю: "Лиля, я же тоже должен!.." Услышав пароль, Лиля встаёт и ложится в полуметре от моего места. Я собираю со своего одеяла лилины кусочки, кладу перед ней и ложусь в постель. Лиля деланно жадно начинает есть печенье. Эта жадность деланная. Голодная она или сытая - она ест быстро, захлёбываясь и постоянно поглядывая на меня. Съев печенье, Лиля приближается ко мне, я её некоторое время глажу, потом она немного полижет мне руку, ложиться у меня в ногах, а через минуту-две перемещается на свою специальную подушку и мы дружно засыпаем.

Этот сложный ритуал повторяется каждую ночь в самых мелких деталях. И мы - консерваторы - очень довольны ежедневным копированием этих манипуляций сакрального действия.