Мой Бродский...

Рассказ — эссе: Мой Бродский…

Мир, вероятно, спасти не удастся, но отдельного человека всегда можно.

 И. Бродский. Нобелевская лекция.

Удивительная судьба у русского поэта Иосифа Бродского, (1940 – 1996 г.г.) но здесь речь пойдет не об описании судьбы поэта. Об этом написано достаточно, если не сказать – больше. Хотя без указания на некоторые моменты его биографии – невозможно обойтись.

Я буду говорить о «моем Бродском», то есть о том, как я воспринял его поэзию, так как начало знакомства с его творчеством, пришлось на то время, когда я достиг достаточно зрелого возраста.

Первая небольшая книжка Иосифа Бродского попала мне в руки в 1990 году, и земной жизни поэта оставалось менее шести лет. Да, так получилось, что произведения, нобелевского лауреата по литературе (пятого по счету русского поэта и писателя, 1987 г.) были напечатаны в Советском Союзе именно в этот год. До этого у Бродского было опубликовано несколько детских стихов в 60-х годах и несколько стихотворений в журнале «Юность» в конце 80-х, может быть и еще, в каких либо журналах, тоже – несколько.

Книжечка стихов, что я приобрел, имела карманный формат, в альбомном варианте, то есть странички приходилось листать снизу вверх. Книжка называлась - «Назидание» и кратко, вначале был текст, в котором излагались основные моменты его биографии.

Уверен, сейчас эта книга уже библиографическая редкость, хотя тираж был достаточно большой – 200000 экземпляров.

Именно, с этой небольшой книги началось знакомство с творчеством великого русского поэта двадцатого века нашей страны.

Я прочитал четыре первых стихотворения: «Рождественский романс», в котором, как понятно, описывался до мелких подробностей Ленинград. Но, что поразило – это не привычное описание улиц, скверов, зданий, - вот строфа из стиха:

Плывет в тоске необъяснимой
 певец печальный по столице.
 стоит у лавки керосинной
 печальный дворник круглолицый,
 спешит по улице невзрачной
 любовник старый и красивый,
 полночный поезд новобрачный
 плывет в тоске необъяснимой.

После заголовка указано: «Жене Рейну с любовью». Впоследствии, узнал, что это близкий друг Бродского, поэт ленинградский (сейчас преподает в литературном институте). В конце проставлена точная дата, - 28 декабря 1961 год. Конечно, мне сразу показался странным пессимистический тон стиха и точно такая ритмика, как будто человек раскачивается в этой самой «тоске необъяснимой». Почему? - ведь через несколько дней самый любимый советский праздник – Новый год!

Ощущается какая-то подмена настоящего праздника, так как стихотворение не новогоднее, а – Рождественское? Да, ведь точно – до революции Рождество Христово праздновали перед новым годом – 25 декабря!

Ах, вот о чем тоскует поэт, ему плохо от этой подмены. Потом, у меня мысль, - боже мой – это же шестьдесят первый год! Какое Рождество Христово, про него давно уж забыли…

Но, шел уже девяностый год и русское православие, казалось окончательно похороненное во время революции, гонениями тридцатых годов, хрущевских притеснений, - неожиданным образом восставало из пепла…Тогда я стал догадываться, что у меня в руках стихи неординарного поэта.

Следующим стихотворением было помещены его, ставшие знаменитые – «Стансы», - три строфы по восемь строчек. Начиналось – так:

Ни страны, ни погоста
 не хочу выбирать
 На Васильевский остров
 я приду умирать.
 Твой фасад темносиний
 я впотьмах не найду.
 между выцветших линий
 на асфальт упаду.

Тоже было странно,- почему про смерть говорит? Дата написания 1962 год, Бродскому – двадцать два года. В его годы Маяковский писал, - « иду красивый – двадцатидвухлетний».

После, когда подробнее узнал биографию, и когда поэта уже не стало – понял: первые две строчки – сбылись точно. Иосифу Бродскому не пришлось выбирать, - выбрали за него, а вторые строки – нет.

Но, мне почему-то чудиться, что еще не все закончено с этим поэтом, недаром на его надгробной плите, на старинном кладбище Сан-Микеле в Венеции, выбиты эти слова: « Со смертью не все кончается». Далее, тоже – знаменитое:

Я памятник воздвиг себе иной!

 К постыдному столетию – спиной.
 К любви своей потерянной - лицом.
 И грудь – велосипедным колесом.
 А ягодицы – к морю полуправд.

Год написания – 1962. Понятно, что перекликается с пушкинским: « Я памятник воздвиг себе нерукотворный…». Но, как известно, Пушкин датировал свое стихотворение – 1836 год, авг. 21., то есть за полгода до гибели, как будто подводя итоги творчества. Текст знаменитого пушкинского стиха найден в рукописях поэта.

А почему Иосиф Бродский «замахивается» на такое предсказание? – он только начинал свою творческую деятельность, и написанного очень мало? А напечатанного вообще – нет!

Притом, «постыдное столетие» еще не кончилось, до конца почти сорок лет. А потом, еще удивительнее, - со своей любовью потерянной – Мариной Басмановой – он, к этому времени только-только познакомился (2 января 1962 г.)… В этом стихотворении еще четыре строфы, - не буду их комментировать, хотя они достойны подробного разбора.

Но, - удивительно: все сбылось – и «постыдное столетие» и потерянная любовь, и «море полуправд», - именно, двадцатый век подорвал веру миллионов и разрушил все, что создано европейским гуманизмом в восемнадцатом веке, так называемом «веке просвещения». Две кровопролитнейшие мировые войны (прежним векам такое и не снилось), применение разрушительного атомного оружия, фашизм, коммунизм, тоталитаризм - да и много чего…

Далее, тоже, сейчас знаменитый – «Сонет», в котором я ничего не понял: там речь идет о тюрьме, о «сонме камер», «пенье заключенных», о топоте «надзирателей безгласных» и поэт бредет « с допроса на допрос по коридору».

Ни о каком пребывании в заключении, в кратком объяснении его биографии речи не шло. Только потом, когда вышла достоверная биография Бродского и с появлением интернета, мне стали доступны подробности его судьбы горькой.

Еще юношей он попал он под наблюдение КГБ, которые действовали разными способами: через народную дружину, через газету «Вечерний Ленинград, через ленинградское отделение союза писателей…

В чем причина такой неприязни к поэту? Кратко, можно сделать такой вывод: Иосиф Бродский становился очень популярным среди ленинградского студенчества и среди молодой интеллигенции. И это, несмотря, на то, что ни одно его стихотворение не было напечатано (кроме публикации в журнале «Костер» - Баллада о маленьком буксире, такой стих для детей).

Но, не надо забывать – шел краткий период «хрущевской оттепели» и 30 октября 1961 года на 22 съезде КПСС было принято решение о выносе тела Сталина из мавзолея. Кроме того, тогда часто практиковались выступления начинающих поэтов на различных семинарах.

Именно на таких встречах и произошло краткое знакомство Бродского с Рубцовым, которое дальнейшего развития не получило. Но Николай Рубцов сразу выделил Бродского и его неординарность.

Не вдаваясь в подробности, скажу: 13 марта 1964 года Бродский был осужден на пять лет принудительных работ на севере, за тунеядство. В заключительном слове Бродский просто сказал: « Я не только не тунеядец, а поэт, который прославит свою родину». В этот момент судья, заседатели – загоготали – так пишет его биограф – Л. Лосев.

У меня до сих пор не укладывается в голове такой пассаж, который устроила власть над поэтом. И, что интересно: в то же время, фото Рубцова поместили на доске в сельском совете, как тунеядца. Два великих поэта, которые создали мировую славу русской поэзии и внесли неоценимый вклад в развитии русской культуры, осуждались как тунеядцы!

Ход судебного заседания сумела застенографировать Фрида Вигдорова и, благодаря этому, стенограмма стала известна на Западе и напечатана во всех значимых печатных изданиях, что создало определенную известность поэту.

В защиту Бродского выступили, кроме его друзей и известные люди: Д.Д. Шостакович, К.И. Чуковский, Г.К. Паустовский, А.Т. Твардовский и другие; помогал скостить срок поэту зав. сектором литературы ЦК партии – И.С. Черноуцан.

Полтора года пробыл Бродский в ссылке, в деревне Норенской, Коношского района, Архангельской области.

Иосифу Бродскому повезло только однажды, - 7 августа 1961 года, в Комарово, Евгений Рейн знакомит Иосифа Бродского с Анной Ахматовой, – знаменитой русской поэтессой, последним представителем «серебряного века» русской поэзии. Так, казалось, соединилось несоединимое, начало века встретилось с его концом, и протянулась ниточка, и соединило времена. И не прервалась традиция. И передалась своеобразная эстафета.

Нет, Бродский не стал развивать ахматовскую поэтику. Как мне кажется, Ахматова преподала ему, даже вернее - укрепила Иосифа Бродского в правильности им выбранного пути.

После ссылки Иосифа Бродского прикрепили к секции поэтов – переводчиков, чтобы более не давать повода к подобному. Биограф Бродского, - Лев Лосев, определяя общественный статус поэта в эти семь лет, что ему оставалось пребывать на родине, пишет: « …ему разрешили жить на свободе и зарабатывать пером на пропитание, но как поэт он официально не существовал».

Почему? Ответ очень простой: Бродский не считал нужным приспосабливаться к требованиям «писать, так как надо», он вообще не понимал, почему он должен что-то выдумывать и поддерживать «линию партии и правительства» или применять «эзопов язык». Сейчас это кажется аксиомой и даже странно смотреть на поэта, который будет, вообще, что-то – поддерживать. Без свободного поэта – нет свободной поэзии!

Он был знаком с самыми либеральными и известными поэтами, - Евгением Евтушенко, Беллой Ахмадулиной … Они организовывали встречи его с редакцией самого либерального тогда молодежного журнала «Юность», даже с самим А.Т. Твардовским.

Все бесполезно… Все эти встречи ни к чему не привели, просто ему предлагали изменить свою манеру письма и приспосабливаться, чтобы напечататься, а встречу с редакцией журнала «Юность» вообще считал каким-то кошмаром.

Одно слово о том: а сам поэт, очень желал быть напечатанным? Здесь позиция тоже неоднозначная. Что означает для поэта публикация в газете, журнале? Это расставание с тем, что ему дорого, это, как пишет Л.Лосев: « Создание стихотворения – всегда катартический опыт, его хочется продлить. Неопубликованные стихи, словно бы не окончены, публикация – расставание навсегда».

Оставим на время биографию поэта, перейдем к стихам и к тому потрясению, которые они вызвали у меня, в том далеком уже 1990 году… Приведу одну строфу из длинного стихотворения «Речь о пролитом молоке».

Равенство, брат, исключает братство.
 В этом следует разобраться.
 Рабство всегда порождает рабство.
 Даже с помощью революций.
 Капиталист развел коммунистов.
 Коммунисты превратились в министров.
 Последние плодят морфинистов.
 Почитайте, что пишет Луций.

К этому только добавлю, что стихотворение написано в 1967 году. Это о чем? Это не о нас – сегодняшних? Я о том, что гениальную поэзию следует читать и почему таких поэтов – преследуют. Но, это не все мои «потрясения» от этого стихотворения.

Как холостяк я грущу о браке.
 Не жду, разумеется, чуда в раке.
 В семье есть ямы и буераки.
 Но супруги – единственный тип владельцев
 того, что они создают в усладе.
 Им не требуется «не укради».
 Иначе все пойдем Христа ради.
 Поберегите своих младенцев!

А какие речи сейчас ведутся в нашем обществе? Разумеется, таких поэтов надо гнать… Ну, кто бы напечатал такие стихи Иосифа Бродского? Гипотетически допускаю, что, как-то, каким-либо образом, это было напечатано в то достославное время, - ну и что? Книжку бы изъяли в один момент, редакцию разогнали (это в лучшем случае).

Поэтому, поэта просто вынудили уехать из страны (кстати, сейчас я понимаю, что, это гуманистический акт со стороны КГБ). Избавились от неудобного, а могло быть и хуже…

Четвертого июня 1972 года Бродский покинул родину навсегда. Он больше не приехал ни разу. Когда умерли родители поэта, в начале 80-х годов, его не пустили на похороны. После 91- го, он мог поехать, но, не захотел. Об этом можно почитать.

Я считаю, что он правильно тогда поступил, - интуиции не подвела Иосифа Бродского. Поэзия Бродского стала частью русской и мировой культуры. Все чаще и чаще цитируют строчки из стихотворений поэта, а это верный признак настоящего признания и весомости вклада в плоть и кровь культуры. Вот несколько, только из той, первой моей книжки:

Хлопни оземь хвостом, и в морозной
 декабрьской мгле
 ты увидишь, опричь своего неприкрытого срама –
 полумесяц плывет в запыленном оконном стекле
 над крестами Москвы, как лихая победа Ислама.

Ей Богу, если бы поэт, по какому-то необъяснимому случаю, стал монахом, его бы точно «записали» в пророки.

А стихотворение Бродского «На смерть Жукова» (1974год), столько раз изруганное, после его появления у нас в печати, тем не менее, является лучшей поэтической памятью о «маршале победы». Одна строфа из него стоит многих романов.

К правому делу Жуков десницы
 больше уже не приложит в бою.
 Спи! У истории русской страницы
 хватит для тех, кто в пехотном строю
 смело входили в чужие столицы,
 но возвращались в страхе в свою.

И в заключении приведу одну строфу из знаменитого стихотворения Иосифа Бродского «Письма к римскому другу». Что ведь интересно, чем дальше время, когда жил и творил поэт, тем понятнее его стихи, которым в свое время были непонятны. Но, нам-то они не только понятны, но, и - наглядны!

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
 Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
 Говоришь, что все наместники – ворюги?
 Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Иосиф Бродский умер у себя в квартире 28 января 1996 года, в Нью-Йорке, США. В этот день, я почему- то, в своем дневнике, который веду скоро тридцать лет, написал следующее, еще ничего не зная о смерти Поэта:

« Истинные интеллигенты говорили народу правду, но были гонимы за эту правду, гонимы и ненавидимы. Умирали в бедности, оклеветанные, кончали жизнь самоубийством, спивались, коих убивали разными способами. Потом, когда эта правда переставала быть опасной – их воздвигали на пьедестал, увенчивали…».

А на следующий день радио принесло печальную весть, и я записал в дневнике текст и почему-то поставил время (утро 7 часов 10 мин, до этого, время никогда не ставил, только число и год, позднее, стал ставить время):

«Дежурный диктор по радио сказала дежурные слова – « с нами останутся его стихи…». А я не хочу, чтобы с нами оставались только его стихи, я хочу, чтобы он был с нами. Как хорошо было чувствовать, что этот человек живет, пусть не в России, пусть где-то далеко, но живет». У Бродского есть стихотворение…» и далее я записываю прямо в дневник стихотворение из своей заветной книжечки:

Те, кто не умирают, живут
 до шестидесяти, до семидесяти,
 бегствуют, строчат мемуары,
 путаются в ногах.
 Я вглядываюсь в их черты
 Пристально, как Миклуха
 Маклай в татуировку
 приближающихся дикарей.

Я догадываюсь, о ком это написано. Самому Иосифу Бродскому смерть не грозила, ему грозило – бессмертие…

2 марта – 9 марта 2019 год. Валерий Педин.