Неожиданно стал писателем...

Рассказ-эссе: «Неожиданно стал писателем…»

(Виктор Платонович Некрасов)


Не сажали, но грозили,

Но хватали за бока

Эх, история России,

Сумасбродная река.

И тебя, сама не рада,

Протащила не за грош

От окопов Сталинграда

Аж куда не разберешь…


Владимир Корнилов. Посвящено Виктору Некрасову.


Все детство мальчишки моего поколения, то есть рожденные в начале 50-х годов - играли в войну.

Спрашивается – почему? Наши отцы и матери прекрасно знали что такое – война. Взрослые даже не хотели вспоминать об этом времени, - это я понял уже в детстве. Сейчас – то мне все понятно, - почему… А вот, поди ж ты… играли. И враги у нас были всегда одни и те же – немцы. Мы не знали никаких иностранных слов и выражений, а вот – «Хальт!» и « Хенде хох!» раздавались постоянно в наших играх.

Помню, как удивился, когда один случай, мне открыл глаза, что эти «немцы» были «врагами» не только нашего поколения. Я, взрослый молодой человек, начинающий учитель истории (70-е годы), веду урок в четвертом классе, (тогда переводили начальную школу на трехгодичный срок обучения и в четвертом классе стали преподавать курс, который назывался «Рассказы по истории»). Это просто красочно нужно было рассказывать основные события нашей истории. Я веду урок, тема: «Куликовская битва». На доске картина Васнецова, где показана схватка Пересвета с Челубеем, от руки рисованная мною мелом на классной доске, - схема битвы, еще картина А. Бубнова «Утро на Куликовом поле», где так красочно показан и сам Дмитрий Донской и воины русские… Заканчиваю рассказ, и мальчик задает мне вопрос, видимо что-то ему было непонятно: « А кто победил-то наши или немцы?» Я плюхнулся на учительский стул в замешательстве и в голове пронеслось: «Вот это да, я сорок минут твержу о Мамае, о татаро – монголах, а тут на тебе…» Потом, конечно, я догадался, что это не моя вина: стереотип так вбит в сознание, что «автоматом» считает любого врага – «немцем».

Уже взрослый – понял – не знаю, что такое война, что такое фронтовая обстановка – ничего не знаю. Почему? Это невозможно узнать, это надо пережить, прочувствовать, перенестись через время и представить себя в той обстановке…

И была такая возможность, но я не сумел воспользоваться… Какая возможность? и почему не сумел прочитать знаменитую и правдивую книгу Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда»? Да, не сумел, книга была написана в 1946 году, издана массовым тиражом, за эту книгу автор получил Сталинскую премию по литературе второй степени…

Но, когда я достиг того возраста и готов понять то, что написано в этой очень взрослой книге, её уже изъяли из библиотек и книжных магазинов. Я даже не знал о существование этого произведения. Имя автора знал, про него писали в 60-е годы, особенно в связи со спорами, которые разгорелись по поводу Бабьего Яра.

Нам в школе рассказывали, что в этом громадном тридцатиметровом Яру под Киевом немцы расстреляли тысячи киевлян, в основном евреев и не только. Мне было непонятно, - о чем спор идет, - факт расстрела никто не отрицает?..

Но обо всем писали глухо и непонятно. Сейчас-то известны все обстоятельства этого дела. Но дело в том, что после всех протестов произведения Виктора Некрасова – изъяли. Мне могут возразить, ну запретили эту книгу, и – что? Публиковались множество книг о войне и их писали тоже участники войны. Да, писали, но такого рода участников, каким являлся Виктор Некрасов, было очень мало. Да и книга, которую он написал, можно сказать – уникальна.

Когда я её прочитал, то очень пожалел, что не знал о ней в юности. Она бы помогла избавиться от многих иллюзий… Меня спросят: « Что, опять очередную историю о всяких запретах писательских расскажешь? Нет. Про запреты – да, но дело тут не в писателях, хотя и в них - тоже. А о чем? О сокрытии правды о Великой Отечественной войне.

А разве её можно скрыть, ведь на фронте были миллионы и не все погибли? Точно так, не все погибли, но погибло много, очень много. Это, в первую очередь, и пытались скрыть. Потом, на самом деле, рядовой солдат, да и офицер, в принципе, мало что видит на войне. Мало знает, - почему отступаем, какова цель того или иного маневра. Это не положено разглашать. Это все является военной тайной и мало что, положено писать, - все проверялось военной цезурой (перлюстрировалось).

В принципе, - это необходимо. И это – нормально. Но нормально, пока идет война, а после войны рабоче-крестьянское государство должно объяснить народу все перипетии наших неудач и побед.

Да, должно, но не объяснило. Вернее – объяснило, но этому объяснению никто не поверил. Почему? Потому, что солдаты на фронте видели другие картины, а не те которые им рисовали словоохотливые партийные пропагандисты. Вернее, они говорили полуправду, а это и есть – ложь.

Только в 70-х годах начали издавать капитальное, 12-ти томное научное издание «История второй мировой войны». Это было подписное издание, на которое нужно было подписаться в райкоме партии и выкупать тома издания в книжном магазине, по мере выхода очередного тома. Тираж подписного издания был небольшой 330 тысяч экземпляров. Конечно, преимущественное право на подписку имели участники войны, в основном бывший командирский состав, я думаю, - повыше капитана.

В том селе, где я работал, проживал только один участник, который был кровно заинтересован в приобретении такой подписки. Он её получил, - это бывший подполковник Климкин.

Климкин Григорий Сергеевич, - это не совсем обычный ветеран. Кадровый офицер. В РККА еще до войны, с 1938 года, участвовал в боях с самого начала войны, дважды ранен. Командовал пехотным батальоном, потом начальник штаба пехотного полка. Я так думаю, Григорий Сергеевич, был единственный в нашей округе ветеран, награжденный чисто полководческим орденом – Орденом Суворова второй степени, были и другие ордена и медали…

В конце, вернее в декабре 1981 года, он пришел ко мне и предложил купить у него подписку издания «Вторая мировая война», к этому времени уже вышли 10 томов. Когда стали смотреть тома, спросил, - а почему нет четвертого тома? Он ответил – «дал знакомому в Шумерле и он «зачитал», т.е. не вернул. Я с радостью приобрел ценное издание. А два остальных тома выкупил уже после…

А подполковник умер этой же зимой (1982 г.). Я не хоронил его, находился на курсах директоров школ в областном центре. Тогда догадался, что Григорий Сергеевич, отдал самое дорогое, что у него было, почувствовав приближение смерти…

А четвертый том… я знал, что в четвертом томе описаны события лета 1941 года, когда наши войска, истекая кровью, несли страшные потери, но это объясняли внезапностью нападения Германии на Советский Союз. Хотя все было не так…

Зачем я делаю это отступление, рассказывая о Викторе Некрасове? А потому, что глубокой болью всех ветеранов были эти невыносимо трудные 1941 – 42 годы, про которые, они после войны прочитали неправду…

Но в 1946 году Некрасов в своей книге сказал правду, о том отступлении летом 1942 года в большую излучину Дона, к Сталинграду. Я потом думал, - почему тогда цензура пропустила это? Просто еще не получила указаний – скрывать. Еще боялись, что фронтовики возмутятся, когда не прочитают этого правдивого описания той неразберихи, когда фронт просто побежал к Волге. Слишком свежа была память о войне. Потом одумались и особо ретивых, стали постепенно притеснять, создавая совершенно лживую картинку войны. И создавая в сознании подрастающего поколения совсем не такой образ войны, какой был на самом деле. И тем самым, умышленно, но умаляли заслугу народа, фронтовиков, в первую очередь…

Только в 1991году вновь напечатали все произведения Виктора Некрасова. К этому времени его уже не было в живых, он умер в Париже, в 1987 году и похоронен на этом печально знаменитом кладбище Сент – Женевьев – де – буа. Мне иногда кажется, что это кладбище будет всегда нам немым укором. Сколько там похоронено знаменитых русских людей, изгнанных с родины…

Вот тогда я открыл для себя этого русского писателя. Прочитал почти всего Некрасова и … удивился. Сам себе сказал: «Неужели так может быть, что первая книга – «В окопах Сталинграда» по уровню мастерства и таланта также равна последней повести, написанной уже в эмиграции « Маленькая печальная повесть»? Потом сам же признал – может. Писатели и поэты, прошедшие войну, молодежь фронтовая внесли, новую свежую струю в «кислую» советскую литературу и эту часть свежего воздуха, который, тем не менее, пах пороховым дымом стали называть - «лейтенантской».

Но Некрасов мне сразу показался, если уж судить по армейским званиям, - «полковником». Начинаешь читать его первую книгу и… все – ты на войне. И понимаешь – это не придумано, так и было. Виктор Некрасов, - саперный инженер (вообще он окончил архитектурный факультет Киевского строительного института), отступал до Сталинграда и воевал, на знаменитом сейчас, Мамаевом Кургане.

Вернее, осенью 1942 года наши бойцы удерживали только часть Кургана и полосу земли, метров двести, вдоль Волги, как сказано в повести: «…пять или шесть километров на полтора. И полтора это еще в самом широком месте. В центре города – немцы…» Читаю это и начинаю анализировать, и неожиданно - понимаю: Боже мой, вот где решалась судьба всей войны, на этом обожженном, политом кровью клочке земли! Оказывается, вот как совершаются эпические события, - обыкновенным образом, люди просто выполняют свой долг… и никакого героизма.

В повести, лейтенант спрашивает старшину разведчиков: «Танк кто подбил? – А кто бы ни подбил, не все ли равно? – Вы подбили? – Ну, я…не вы же… - Расскажите, как вы его подбили. – Ей-Богу, спать охота. После войны о танках поговорим». Вот так. И – веришь – это правда. Почему, правда? А как говорил лично мне участник того Сталинградского сражения: «Мы, Валер, когда нас через Волгу на баржах переправляли, - знали, что оттуда живыми не вернемся».

Тогда, в молодости, услышал эту фразу, сказанную вполне обыденным голосом, как про обычную какую – то вещь, у меня как будто «сердце зашлось». Ничего не мог сказать. Потом долго вспоминал этот разговор и сам себе задавал вопрос: «Неужели так может быть? Неужели не надеялись, хотя бы на чудо…»

Помнил об этом разговоре всегда, и только когда прочитал повесть Некрасова, понял, что так и было. Некрасов описывает эти страшные бои, эти остервенелые атаки немцев, этот чудовищный быт военный, как обыкновенное дело. Я тогда многое понял о причинах нашей победы. Понял, почему никто из фронтовиков, по крайней мере – открыто, не гордился победой.

Предвоенное шапкозакидательство быстро закончилось и уже к 1942 году, каждый фронтовик понимал, что перед ним сильный, умный, коварный и жестокий враг, у которого перевес в технике, в вооружении и немцы ошибок не прощают…

Некрасов дает картину войны очень масштабно, но не в том плане, что его повествование не охватывает громадную линию фронта и не рисует эпическую картину громадного, непрекращающего сражения. Он дает почувствовать войну – вглубь, изнутри, из окопа, из солдатской землянки…

Он показывает узкую полоску фронта, всего 600 метров, где сражаются три батальона, в которых, на самом деле… да вот как пишет Некрасов: «…Если у меня в батальоне восемьдесят человек, в полку три батальона – двести сорок. Плюс артиллеристы, химики, связисты, разведчики, еще человек сто. Всего триста пятьдесят. Ну, четыреста. Ну, пятьсот… А воюют из них сколько? Не больше трети».

Получается, в батальоне на переднем крае несколько десятков солдат. Обыкновенных солдат. Но, вместе с тем, в отличие, например, от Твардовского, у которого герой один, воплотивший в себя обобщенный образ русского солдата – Василий Теркин, то у Некрасова - другое: у него герои первого плана – офицеры.

Они грамотны, имеют высшее образование и они, - далеко не юноши, мальчишки – курсанты. Самому будущему писателю, который и архитектором поработал и театральную студию закончил, языки знал, во время Сталинградского сражения – 31 год. Он уже опытный офицер.

И здесь начинаешь понимать, что эти люди и есть – мотор войны. Они ненавидят врага и – хотят победить, и понимают, в чем наши просчеты. Это – организаторы, очень волевые люди, а солдаты - простые исполнители. Это офицеры, которых очень уважают солдаты и это уважение они заслужили не воинским званием, а тем, что наглядно показали – как нужно воевать, то есть – собственным примером.

Это молодые мужчины в расцвете лет, именно они со своими солдатами сумели переломить ход войны. Победили врага не только смелостью и отвагой, но и точным расчетом и знанием слабых и сильных сторон противника.

Конечно, там, на линии огня – боец весь на виду. Там проявляется настоящая суть человека. И герои Некрасова – лучшие люди из народа. Там, - в огне, в дыме, в крови, где за жизнь уже никто не цепляется, как это ни странно, идет отбор – лучших… После второго ранения, уже в 1944 году, Виктор Платонович получает инвалидность, начинает работать в киевской газете и пишет свою первую повесть «В окопах Сталинграда».

По счастливому стечению обстоятельств эта повесть печатает журнал «Знамя» в №8 -10 и как пишет сам писатель в письме- памфлете «Кому это нужно?»: «Случилось так, что в 35 лет я неожиданно для себя и для всех стал писателем. Причем сразу известным».

Этот печально знаменитый памфлет и сейчас невозможно читать и оставаться спокойным. Виктор Платонович кратко излагает свою печальную писательскую биографию. В возрасте 63 лет его вынудили покинуть родину.

А когда начинаешь читать описание обыска, который проводили в квартире писателя 17 января 1974 года, - искали, якобы, антисоветскую литературу, то закипает сердце от возмущения этим произволом, который творят органы над ветераном войны.

У меня сразу всплывают два момента в сознании, - последние строчки повести, радостно-победные строчки: «…Наши «фонари», не немецкие. Некому уже у немцев зажигать их. Да и незачем. Длинной зеленой вереницей плетутся они к Волге. Молчат. А сзади сержантик – молоденький, курносый, в зубах длинная изогнутая трубка с болтающейся кисточкой. Подмигивает нам на ходу. - Экскурсантов веду… Волгу посмотреть хотят… И весело, заразительно смеется.

Разве знал Виктор Платонович в 1946 году, когда писал эти заключительные строчки, что у него будут изымать в результате обыска его рукописи, черновики, книги русских дореволюционных писателей – эмигрантов, - Зайцева, Шмелева, Цветаевой, Бердяева, «житие преподобного Серафима Саровского», альбомы с фотографиями Бабьего Яра…

Сейчас, эти перечисленные люди, составляют славу русской культуры. Задается вопрос, этот самый – кому это было нужно? - и сам писатель на него отвечает. «Я сражался за свою страну, за народ, за неизвестного мне мальчика Витю. Я надеялся, что Витя станет поэтом, музыкантом или просто человеком. Не за то я сражался, чтобы этот выросший мальчик, пришел ко мне с ордером, рылся в моих архивах, обыскивал приходящих и учил меня патриотизму на свой лад.

Я чувствую свою вину за то, что сделали с Некрасовым и с другими подобными ему. А я в чем виноват? В том, что не сумели тогда, в 1991 году организовать широкое движение против фактов такого беззакония, прямо и резко не назвали имен гонителей, не выставили на позор. Я считаю, что до сих пор справедливость по отношению таких людей, как Виктор Платонович, не восстановлена… До сих пор продолжают нас учить патриотизму на свой лад…

 
Валерий Педин. (14 – 17 января) 2020г.