Поющий бархан

          Не о суетности жизни мой изменившийся поток мыслей. Все, что казалось в городе важным, исчезло, освобождая место созерцанию, размышлению о спокойном просторе, о своем месте в нем. И о любви. Алая степь не может не вызывать этих чувств. Она прекрасна. Бархатными маками вышито ее полотно. Лишь изредка выглядывают зеленые кусты как тюлени среди волн. Маковое море сливается с синим небом. У влюбленного человека такая душа – цветущая и восторженная.
          Редкие машины выплывают из-за горизонта и как большие жуки переваливаются с боку на бок, покачиваются в дрожащем от жара воздухе. Приближаясь, одни вздыхают, другие взвизгивают, иные натужно пыхтят.
          Когда закончились алые поля, показалось, что исчезли все краски земли.
            
             Мы едем в природный парк «Алтын-Эмель» на встречу с поющим барханом.
             Он особенный: не кочует, а остается на месте. Если повезет, услышим, как он поет. Говорят, только в сухую ветреную погоду песчинки движутся, трутся друг о дружку и издают звуки. Только бы не было дождя. Прости, мой любимый дождь, я впервые изменила тебе.
             Показались два гребня Джунгарского Алатау. Между ними и поселилась песчаная гора. Оседлость ей пришлась по душе. Понимаю, после долгих кочевий так приятно обрести дом.
             Тысячелетиями дул ветер, поднимал песчаную пыль и нес ее сюда. Налетая на горы, терял силу и ронял песок. Так выросла огромная дюна высотой до пятисот метров и длиной около трех километров.
            
             Увидев карагач с причудливо изогнутым стволом, остановились возле него. Одиноко растущее дерево в степи или особенное, связанное со святыми, у казахов служит предметом поклонения. В этом поклонении сохранилось представление о том, что Мировое дерево соединяет Верхний, Средний и Нижний миры. В Верхнем живут боги, ангелы, птицы, в Среднем – люди и животные, в Нижнем – подземные духи. Когда приходит срок, наши души возносятся к Мировому космическому дереву, где до следующего рождения их охраняет гигантская птица Самрук.
             На ветках карагача развеваются разноцветные ленточки - как бахрома на бубне шамана. Я повязываю алую ленту, и ветер тут же подхватывает ее и вплетает в ритуальный танец вместе с другими. Музыка вольной степи наполняет душу, вызывая отклик. У души есть мелодия и интонация, она звучит всегда, но не всегда слышима. Если ей не вторит родственная, мелодия грустна. Одинокая песня любви не так прекрасна.

             С погодой нам повезло: сухо, дождь не намечается. Ветер, перемешанный с песчинками, коснулся руки. Выше не поднялся, стелется возле ног.
             Путь на верх бархана оказался тяжелым: угол наклона достигает сорока пяти градусов. Идем медленно. Маленькая ящерица выскочила из-под ног и начала выписывать замысловатые строчки длинным хвостом.
             Ветер приносит новые песчинки, и они укладываются, цепляются за другие, ожидая сигнала, чтобы влиться в звучание древней мелодии. Так и у людей. Кажется, что голос одного человека ничего не значит, но это не так: поступки, мысли, чувства вливаются в непостижимую музыкальную сущность жизни – разноголосую, но слаженную. Мы зависим друг от друга, связаны невидимыми нитями, и когда они рвутся, болезненность ощущается, музыка исчезает.
               
             Поднявшись на гребень песчаного великана, я с восторгом подумала: «Ради этого стоило сюда приехать». Пейзаж прост на первый взгляд. Но он совершенен, как первозданный мир. С высоты песчаной горы, охватывая взором простор, осознаешь непостижимость нашей земной обители, его беспредельность и многогранность.
             Чистое небо замерло над спокойной долиной. На юге блестит полоска реки Или. На севере – гряда отрогов Джунгарского Алатау. Снежные вершины хребтов сияют голубым светом как на картинах Н. Рериха. Каплевидно вытянулась степь, похожая на тело домбры. Пряный запах полыни струится над землей.
             Мир кажется нереальным. Я теряю свою физическую сущность и растворяюсь в окружающем, становясь землей, небом, воздухом. Душа впитывает любовь. Но это не то земное чувство, что привносит эйфорию и горечь. Это любовь к каждой песчинке, каждому глотку воздуха, каждой подаренной минуте жизни. Для этой любви нет слов в нашей речи. Она – божий дар, откровение, свет. Только музыке подвластно выразить это.
             Я думаю о том, что в юности мы стремимся к горизонту желаний, целей, надежд. Жизнь горизонтальна, словно бежишь по степи, лишь изредка встречая препятствия для своего движения. Теперь жизнь вертикальна. Все чаще смотришь в небо, обращаешься к нему. И уже не ищешь ответы, а слышишь подтверждение своим мыслям.
               
             Говорить не хотелось. «Насыщенная тишина, - подумалось мне. - Да, она не глухая и пустая, а живая. Тишина созерцания красоты и своей души, замершей в удивлении».
             Некоторое время молчим.

             Вспомнились легенды об этом необычном месте. В древности таинственные голоса песчаного холма пугали людей. Одни считали, что слышат духов пустыни. Другие верили, что под горой погребено поселение, рычат мистические звери.
             Говорят, в давние времена носился над землей шайтан и вредил людям. Всевышний разгневался на него и лишил умения летать. Нелегко стало передвигаться пешком. Как-то шайтан устал и решил отдохнуть. Лег на землю и заснул тысячелетним сном, превратившись в песчаный бархан. Когда кто-то беспокоит его, из груди вырывается глухой стон, гул или музыка. Кому-то страшно, но некоторые способны уловить шепот голосов.
    
             День угасал. Горы преобразились. Один их хребтов особенно ярко сиял в лучах заходящего солнца. Кто-то рассказывает, что Чингисхан во время похода на запад остановился здесь. Увидев на закате хребет, он удивился его красоте и произнес: «Золотое седло!» Алтын-Эмель – так с тех пор называют его.
             Тень низко пролетающей птицы вытянутым пятном скользнула рядом. Показалось, что песчаный великан вот-вот вздохнет и начнет подниматься, сбросив меня со спины. Но он молчал.
             Лишь когда спускались вниз, ветер усилился, и песок пришел в движение. Из недр горы полились загадочные звуки, напоминающие то гул самолета, то рычание дракона, то стон шайтана. Спустя несколько минут зазвучал орган. Музыкальная ткань развивалась плавно и неторопливо, наполняя мистическим восторгом. Магический холм исполнял красивую импровизацию, наполненную поклонением красоте и Создателю. Баховская философия слышалась в ней.
             Встрепенулась невидимая домбра, богатая на обертоны и призвуки, и запела глубоко и мягко. Она – голос и душа степи. Удивительный дуэт выводил певучую бархатную мелодию.
             Явилось видение летящих коней с развевающимися гривами, изящных джейранов, парящих сильных птиц, танцующего камыша и типчака, ярких красок земли.
             Запахом счастья полнилась степь.
            
               
 Атлын эмель – золотое седло (каз.)