Когда я немного подрос

Когда я немного подрос и уже перестал быть совсем маленьким - я влюбился. Только она не знала, что я в нее очень сильно влюбился. Она думала, что я просто очень хороший мальчик и потому - так внимательно ее всегда слушаю. Она даже не знала, что была моей самой любимой учительницей. И что это из-за нее - я так сильно полюбил стихи и литературу. Я даже книжки (из-за нее) начал сильно читать, даже самые толстые (жаль, что она так и не узнала, что я в нее очень сильно влюбился). И даже моя мама заметила, что я вдруг очень сильно полюбил ходить в школу. А раньше, я ведь совсем не любил ходить в школу. А потом вдруг полюбил школу, из-за нее, из-за моей учительницы. Она всегда говорила, что я умница, и что у меня очень красивые веснушки. Я никогда не думал, что можно полюбить мои веснушки. Я думал, что только у девочек красивые веснушки, а я же мальчик. Из-за этих веснушек, я даже не любил весну. Ах, как много их весной появлялось. Ах, как сильно я старался их от всех запрятать. А однажды, моя любимая учительница назвала меня Ванюшей и погладила по голове (хотя я уже подрос и уже перестал быть совсем маленьким). И откуда она знала, что так мама меня всегда называла?

Когда я немного подрос и уже перестал быть совсем маленьким - я закурил. До этого, я еще никогда не курил, я же верующий. А потом вдруг взял и закурил, в летнем школьном лагере, друзья “угостили”. Я тогда даже забыл, что я верующий, и что курить это очень плохо - так мы тогда хорошо загулялись с друзьями (в летнем лагере). И хотя я успел покурить совсем немного, но до сих пор помню - те советские папиросы “Лайка” (на коробочке была нарисована очень красивая собачка; говорят, что она даже летала в космос). А когда я вернулся домой, то мой папа узнал, что я тогда курил (мама всегда говорила, что папе Бог все открывает). И я никогда еще не видел своего папу таким сильно строгим. Он сказал, что без наказания “это” не оставит и дал мне 2 или 3 ремня (первый раз тогда меня наказали ремнем, и последний). А потом, мой папа очень долго со мной говорил. Лучше б больше мне дал ремня, так мне стыдно тогда за себя было (от ремня - не так больно). Я ведь видел, как он свои слезы спрятал, когда узнал, что я закурил. А потом, папа с мамой за меня долго молились - папа шепотом, а мама очень тихо плакала. И так мне стыдно тогда за себя стало (я же веруюший) и так жалко стало маму. Это же из-за меня она так сильно плакала. А потом я узнал, что мама на меня совсем не обиделась. Она даже меня обняла и поцеловала, хотя я уже подрос и перестал быть совсем маленьким (жаль, что она так и не узнала, что тогда я пообещал Богу не курить). А на другой день, папа взял меня даже с собой на работу. Я помогал ему ремонтировать большие машины, он рассказывал мне о своем детстве и мы ели с ним самую вкусную в мире жареную картошку.

Иван Лещук, из цикла “Записки на полях души”