Блок - Влюбленность. Прочтение

Влюбленность



                Королевна жила на высокой горе,
                И над башней дымились прозрачные сны облаков.
                Темный рыцарь в тяжелой кольчуге шептал о любви на заре,
                В те часы, когда Рейн выступал из своих берегов.

                Над зелеными рвами текла, розовея, весна.
                Непомерность ждала в синевах отдаленной черты.
                И влюбленность звала – не дала отойти от окна,
                Не смотреть в роковые черты, оторваться от светлой мечты.
               
                "Подними эту розу", – шепнула – и ветер донес
                Тишину улетающих лат, бездыханный ответ.
                "В синем утреннем небе найдешь Купину расцветающих роз", –
                Он шепнул, и сверкнул, и взлетел, и она полетела вослед.

                И за облаком плыло и пело мерцание тьмы,
                И влюбленность в погоне забыла, забыла свой щит.
                И она, окрылясь, полетела из отчей тюрьмы –
                На воздушном пути королевна полет свой стремит.

                Уж в стремнинах туман, и рога созывают стада,
                И заветная мгла протянула плащи и скрестила мечи,
                И вечернюю грусть тишиной отражает вода,
                И над лесом погасли лучи.

                Не смолкает вдали властелинов борьба,
                Распри дедов над ширью земель.
                Но различна Судьба: здесь – мечтанье раба,
                Там – воздушной Влюбленности хмель.

                И в воздушный покров улетела на зов
                Навсегда... О, Влюбленность! Ты строже Судьбы!
                Повелительней древних законов отцов!
                Слаще звука военной трубы!
                3 июня 1905


Из примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании А. Блока в 20-ти томах»:
     « …этому стихотворению Блок сделал примечание: «Стихотворение внушено старым замком города Friedberg'a (Hessen), оnисанию которого посвящена моя статья: “Девушка розовой калитки и муравьиный царь”.» Блок был во Фридберге дважды: в 1897 и 1903 годах.»

     Но мир, где в одиноких замках живут одинокие королевны  – это один из сюжетов «тома I» – его подробно расписал Андрей Белый в своей «Северной симфонии». Именно оттуда его королевна после смерти попадёт со своим запретным возлюбленным в мир камышовых заводей, где «Загорались вечерние свечи./Кто-то думал о бледной красе», «Где у берега рябь и камыш». где «Ни тоски, ни любви, ни обиды», где «…Всё померкло, прошло, отошло…/ Белый стан, голоса панихиды…»
Или:
     «В этой стране были блаженные, камышовые заросли; их разрезывали каналы, изумрудно-зеркальные.
     Иногда волна с пенным гребнем забегала сюда из необъятных водных пространств.
     В камышовых зарослях жили камышовые блаженные, не заботясь о горе, ожидая еще лучшей жизни.
     Иногда они преображались и светились светом серебристым. Но они мечтали о вознесении.
     Тут она бродила, раздвигая стебли зыбких камышей, а по ту сторону канала над камышами бывал матово-желтый закат.
     Закат над камышами!..»

Вот и в этом стихотворении:

                Над зелеными рвами текла, розовея, весна.
                Непомерность ждала в синевах отдаленной черты.
                И влюбленность звала – не дала отойти от окна,
                Не смотреть в роковые черты, оторваться от светлой мечты.

                "Подними эту розу", – шепнула – и ветер донес
                Тишину улетающих лат, бездыханный ответ.
                "В синем утреннем небе найдешь Купину расцветающих роз", –
                Он шепнул, и сверкнул, и взлетел, и она полетела вослед.

Сравните с  «Северной симфонией»:

     «…И когда рассеялись последние остатки дыма и темноты, на горизонте встал знакомый и чуть-чуть грустный облик в мантии из снежного тумана и в венке из белых роз.
     Он ходил по горизонту меж лотосов. Останавливался, наклонив к озерной глубине прекрасный профиль, озаренный чуть видным, зеленоватым нимбом.
Ронял розу в озерную глубину, утешая затонувшего брата.
     Поднимал голову. Улыбался знакомой улыбкой... Чуть-чуть грустной...
     И снова шел вдоль горизонта. И все знали, кто бродит по стране своей…»
   
     Повторю, что приоритет на этот мир установить, наверное, невозможно. Летом 901 года Блок и Белый были ещё незнакомы, а «Симфония» у Андрея Белого помечена датой «26 сентября 1901 г», первое же стихотворение о мире камышовых заводей «За туманом, за лесами» Блок напишет «14 июня 1901»:

                «…Над печальными лугами
                Мы встречаемся с Тобой.

                Но и ночью нет ответа,
                Ты уйдешь в речной камыш,
                Унося источник света…»

     Так и «северные замки» Блок видел ещё  в 1897 году… семнадцатилетним, во время своего сумасшедшего романа с К.М.С.
     Вот и на этот раз, вернувшись в Германию к этим въявь вставшим замкам, замкам из другого мира, замкам из другой жизни, Блок на фоне развалин своего собственной жизни – непереносимое чувство разочарования в той, кого он считал… «…земное воплощение пресловутой Пречистой Девы или Вечной Женственности, если Вам угодно знать» (Блок. Из неотправленного письма), на фоне начинающей разваливаться страны (революция 905 года набирает ярости), Блок пишет про  «Влюблённость», про замершею в своей вечной феодальности Германию.

Ал. Блок:
                Королевна жила на высокой горе –
А. Белый:
     «…Королевна росла на вершине.
    Бывало, мать, вся в шелку, говорит ей чудесные слова, отец молится на заре.
    А вдали летят белые лебеди, окруженные синевой, и она следит, как исчезают они в мимолетном облачке, как кричат в белоснежном облачке...

Ал. Блок:
                Над зелеными рвами текла, розовея, весна.» –
А. Белый:
    «…Глубоким лирным голосом кентавр кричал мне, что с холма увидел розовое небо…
     …Встали туманы, пригретые лаской. Башня выходила из розовой мглы. На вершине ее была терраса с причудливыми, мраморными перилами.
     …На востоке таяла одинокая розовая облачная башня.»
   
Ал. Блок:
                "Подними эту розу", – шепнула – и ветер донес
                Тишину улетающих лат, бездыханный ответ.
                "В синем утреннем небе найдешь Купину расцветающих роз", –
                Он шепнул, и сверкнул, и взлетел, и она полетела вослед. –
А. Белый:
     «…Король пел над ребенком своим. Он с каждым аккордом срывал со струн розу.
…Отец срывает со струн розу за розой... Алые, белые – летят они вниз, освещенные легкой зарею…»

                В синем утреннем небе найдешь Купину расцветающих роз –

     Самая горькая строка в стихотворении. Потому что все эти «расцветающие розы» и миры северных королей, и камышовые заводи для Блока были местами отдохновения, где он мог укрыться от «привычной суровости» Любови Дмитриевной, где он мог перевести дух от горького почти безнадежного служения, от долга своей жизни, символом которого была именно Купина.
     Для Блока, судя по всему, именно Моисей был примером, был залогом надежды: миссия выполнима! Сумел же простой пастух сначала встать вровень с полубогом по тем временам – с фараоном, а потом дать своему народу новую судьбу. А началось всё для Моисея с гласа из горящей купины. Вот как писал об этом его духовный учитель:

                «Я раб греха. Но силой новой
                Вчера весь дух во мне взыграл,
                А предо мною куст терновый
                В огне горел и не сгорал.

                И слышал я: «Народ Мой ныне
                Как терн для вражеских очей,
                Но не сгореть его святыне…»
                Вл. Соловьев
 
А так писал он сам:

                «Что сожалеть в дыму пожара,
                Что сокрушаться у креста,
                Когда всечасно жду удара
                Или божественного дара
                Из Моисеева куста!
                Март 1902»

   Для Блока Купина горела, когда он смотрел на Л.Д. Именно в ней он видел призыв господен:

                «Белая Ты, в глубинах несмутима,
                В жизни — строга и гневна.
                Тайно тревожна и тайно любима,
                Дева, Заря, Купина.

                Блёкнут ланиты у дев златокудрых,
                Зори не вечны, как сны.
                Терны венчают смиренных и мудрых
                Белым огнем Купины.
                4 апреля 1902»

     Именно в ней он видел и цель, и средство своей жизни, своей Миссии, своего подвига.

     И вот  Купина перемещается из мира действий в мир сказаний.
     То есть из мира «…тайного знания, за которым стоит тайное действие», он  и в правду вернулся «…”с песней наудачу” ( т. е. поэтом и человеком, а не провидцем и обладателем тайны).»(Блок. Из дневников 1918 года)
Или того хуже: Купина перешла реальность антитезы русского символизма:

     «Как бы ревнуя одинокого теурга к Заревой ясности, некто внезапно пересекает золотую нить зацветающих чудес; лезвие лучезарного меча меркнет и перестает чувствоваться в сердце. 
      …Если бы я писал картину, я бы изобразил переживание этого момента так: в лиловом сумраке необъятного мира качается огромный белый катафалк, а на нем лежит мертвая кукла с лицом, смутно напоминающим то, которое сквозило среди небесных роз…
     …Итак, свершилось: мой собственный волшебный мир стал ареной моих личных действий, моим "анатомическим театром", или балаганом, где сам я играю роль наряду с моими изумительными куклами…
     …Иначе говоря, я уже сделал собственную жизнь искусством. Жизнь стала искусством, я произвел заклинания, и передо мною возникло наконец то, что я (лично) называю "НЕЗНАКОМКОЙ": красавица кукла, синий призрак, земное чудо.»
                Блок. «О современном состоянии русского символизма»

     То есть Купина – не то, что ему дано от “лезвия лучезарного меча ”, а что придумал он сам. Купина ныне – лишь персонаж  “балагана”.

;