Случай на погосте

        Майские праздники, все вокруг тает, проселочные дороги от тающих снегов напоминают реки. Скоро день поминовения усопших. Радостно щебечут весенние птахи, на обочинах и проталинах появляются первые цветы. Весна идет, весне дорогу. Снова плывем по этому руслу дороги, а где и трясемся на ушатанном милицейском уазике в составе оперативной группы в деревню на очередное преступление. Преступление обычное, не резонансное, в машине только водитель и пожилой оперативный уполномоченный, подполковник преклонных лет. Все, кроме водителя, без погон в гражданской одежде, в карманах удостоверения, доказывающие что мы менты. Опер Иванович чем-то напоминает домового – старый, морщинистый, седой, добрый и справедливый такой дедушка, с пистолетом в оперативной кобуре под мышкой. В так называемых органах, он не один десяток лет, за свою жизнь повидал многое, знает разное про многих в городе и деревнях на обслуживаемой территории, начиная чуть ли не с времен установления советской власти. Меня всегда удивляло, его уникальная способность хранить в голове море на первой взгляд ненужной и противоречивой информации разных лет, мусор на первый взгляд. Он обладал редким даром все это систематизировать и вспоминать нужное, но давно забытое. Иванович в дороге разговаривать с молодым следователем не спешит – молчалив, немногословен. Приедем, поглядим! 

        Подъезжаем и видим в деревне у здания поселковой администрации местного участкового и небольшую толпу плачущих женщин преклонных лет, которые завидя наш уазик, в характерной раскраске, оживляются, доносятся восклицания – едут, едут, наконец!!! Нас обступают со всех сторон, каждый старается поделиться своим горем. Чем-то напоминает картину русского художника – барин приехал. Я понимаю, что среди них много людей в отношении которых совершено преступление. Мне необходимо начинать опрашивать потерпевших и у меня очень, очень много работы – настроение мое резко падает. Иванович по-прежнему невозмутим, идет ледоколом сквозь народ к главе поселения выяснить, что и почем. Водитель закрывает дверь и поднимает стекло на своей двери, выходить на улицу не спешит. Я, по неопытности, выхожу из машины последним и надолго вязну в толпе жителей без надежды на спасение. Наконец меня спасают – выдергивают из толпы плачущих бабушек, выделяют отдельный кабинет, и я начинаю беседовать с каждым человек под протокол индивидуально. Все потерпевшие бабушки – пенсионерки. Все они ходили на местный погост перед родительским днем ухаживать за могилами своих родственников, но не находили их. Оградки и памятники отсутствовали. По деревне поползли слухи о том, что кто-то грабит могилы и выкапывает трупы. Возникла паника и десятки в основном пожилых людей в едином порыве массово потянулись на окраину деревни. Кто сам по себе, кто с палочкой, кто до этого случая ходил с трудом – бежал, кто не мог ходить того везли или несли. Да, действительно, некоторые из них так не нашли могилок своих близких в этот день. 
 
        Делаю осмотр места происшествия в березовом околке на кладбище, на холме над деревней среди могил и крестов. Периодически звонит оперативный дежурный по отделу милиции и интересуется почему мы бездельничаем, не начинаем работать и до сих пор не раскрыли такое простое и совсем очевидное преступление. Проблем с понятыми в этот раз нет, так как все хотят увидеть, как найдут этих иродов и молчаливо ходят за нами следом небольшой группой поддержки. Атмосфера нервная. Потерпевших более 10 человек. Все опрошены и отпущены мною по домам. Каждый стремился хотя бы в вкратце рассказать не просто про преступление, жертвой которого он стал, но и про свою жизнь. Люди пожилые, внушают мне искреннее уважение, потому осмотр кладбища заканчиваю уже в сумерках. Рука от непривычной постоянной писанины немеет. Устал слушать и говорить. Оперативный уполномоченный уголовного розыска Иванович где-то работает сам по себе без бумаг и протоколов, которые ему без надобности. Неизвестность меня тяготит! 

         Наконец вижу с деревенского погоста свою родную машину. Иванович лучезарно улыбается мне и предлагает отужинать, так как преступление им уже раскрыто и мне осталось только совсем ерунда – все запротоколировать. Рука опять начала предательски ныть, но во дворе какого-то дома в деревне, на углях уже дымится шашлычок и холодная водочка разлита по стаканам. Благодарные жители по собственной инициативе дополняют наш стол домашними разносолами и нехитрой закуской. Я всегда удивлялся, почему, когда едешь с Ивановичем на раскрытие преступления всегда так. В какую деревню в районе бы ты не приехал, везде ему всегда рады, для всех он гость почетный и желанный, хотя с каждой деревни в места, не столь отдаленные, отправил он не один десяток людей и не на один год. Я думаю, что Иванович был всегда порядочным человеком и не боялся смотреть людям в глаза, так как находил и наказывал только виновных, мзду никогда не брал и душой не кривил. Был честен и открыт. Таких людей в настоящее время уже не делают и не выпускают. Так как модель оперативного уполномоченного советских лет устарела и противоречит дыханию времени. Не современен он, работает по старинке. Работа, отдых, раскрытие преступлений, получение перспективной оперативной информации, обучение молодых сотрудников приемам и методам работы, все это его жизнь и служба в одном едином пакете неразрывно. Нельзя сказать, что после окончания рабочего времени он не решает дела служебные. Жизнь и работа неразрывны и это монолит. Опера полицейские – нынешние этого лишены, так как они не знают граждан в той степени как до них российская и советская милиция. Они боятся всего и вся, не выпивают с народом, так как панически боятся диктофонов и видеокамер, собственной тени, антикоррупционных плакатов в туалетах и прочих общественных местах. Деревенских и всех к ним пришедших они также панически боятся, вдруг это в отношении их самих проводится оперативная проверка ФСБ России или службой собственной безопасности. Соответственно, они не жалеют никого, никогда не решают проблем обычных граждан, даже мелочных, и соответственно не пользуются их уважением. Ведут себя, на мой взгляд, примерно как монголо – татары на Руси собирающие дань по деревням в ходе рейда (набега) – выезда по заявлению!!! А здесь мы желанные гости дорогие, но работа не ждет. 

        Вот они предо мною – трое преступников, все местные, деревенские мужики. Первый был выявлен в ходе проведения оперативных мероприятий – доморощенный деревенский предприниматель, который скупал памятники с кладбища в виде металлолома для дальнейшей перепродажи и получения прибыли. Долгое время отказывался сотрудничать со следствием, но, когда из разрозненных металлических частей, из груды металлолома во дворе его дома, как из мозаики, в присутствии многих деревенских, нами был собран один из памятников с кладбища, сломался и сознался, что скупал это за технический спирт у конкретных двух сильно пьющих односельчан. Один из них сразу признался в содеянном, честно и без утайки рассказал, как все было и с кем, а второй пошел в категорический отказ. Раскаявшийся и опрошенный остался в деревне ожидать неминуемого группового самосуда жителями деревни в ночи, а второй признаваться в очевидном не пожелал. Под утро приезжаем в отдел милиции, задержанный – отец троих детей, помещается в изолятор временного содержания для выполнения следственных действий и решения вопроса об избрании меры пресечения в виде заключений под стражу до суда. Представляете, изолятор в 90-е годы! Денег на ремонт камер, а тем более строительства новых не выделялось много лет. Бытовые условия оставляли желать лучшего. В камере человек впервые задержанный за совершение преступления, вполне мог содержаться с осужденными прибывшими для каких-то следственных действий из мест лишения свободы. Допустим, вызвали по этапу какого-то осужденного из колонии, так как он по другому уголовному делу он уже не бандит, а свидетель или потерпевший. Оба они, и не только, в многоместной переполненной камере. Надо сказать, что в местах лишения свободы всегда с уважением относятся к престарелым родственникам, которые никогда не забывают своих непутевых внуков, в отличии от жен и подруг, помогают ими посылками и передачами. Соответственно все сидельцы без исключения всегда уважительно относятся к могилам родственников на свободе, а тут вдруг расхититель деревенских могил рядом с ними в одной камере, на соседней койке. Как быть? Видимо ему там пришлось очень страшно и больно, пока не был вызван для допроса. Уже в полночь начал проситься подать явку с повинной, так как все полностью осознал и раскаялся. Утром, без какого-либо принуждения со стороны следователя, дал чистосердечные показания и со слезами раскаяния на глазах и был отпущен в родную деревню к семье и детям. 

Такова жизнь! Каждый имеет право на выбор!