Послушайте...

               
 Везёт мне в жизни на интересных собеседников. Особенно в дороге и чаще в поезде встречаются удивительные своей судьбой люди, которые откроют тебе всю душу, только слушай, не перебивая и не осуждая.
   Иногда расположишься подумать, помечтать под стук колёс и вдруг услышишь: «Послушайте...», и всё...за этими словами следует целая история, а иногда и жизнь человека.
    Так было и в прошлый раз, когда я, занимая одно из нижних мест в купе плацкартного вагона, мечтала полежать, вспомнить детские годы, взгруснуть, так как ехала на свою малую родину.  Напротив расположился и, видно, давно ехал пожилой грузный, но довольно крепкий мужчина. Над изголовьем у него в сетке для полотенец лежал тонометр. Он как-то сразу бросался в глаза. Когда мой взгляд остановился на этом, выбивающимся из привычных атрибутов дальнего путешествия предмете, я и услышала: «Послушайте...» С этой самой минуты и в течение шести часов поездки, моё внимание было в полном подчинении соседа по купе. Надо честно сказать, что я ни сколько об этом не пожалела.

    Это был редкий тип мужчины, который никогда не стареет душой, как бы ни было дряхло его тело. В глазах горел яркий огонёк неуёмной жажды жизни. Перехватив мой взгляд на тонометр, он не оправдываясь, а утверждая правду жизни доложил о том, что обещал родным следить за давлением. Что поделаешь, гипертония, а дорога дальняя, аж до Москвы. Ехать отговаривали, но у него срочное семейное дело, а таблетки он и в поезде может принимать.
    Срочность поездки заключалась в том, что в Москве у него две старшие сестры, которых он периодически навещает и наставляет. Они к нему прислушиваются. Конечно, можно бы написать письмо, созвониться, но особо важные вопросы требуют его личного присутствия.
Так сложилось, что в прошлом году он не проведал сестёр: болела жена, а в семье наметился серьёзный конфликт.  Оказалось, что самая старшая сестра, имеющая квартиру в центре столицы, одинока, то есть замужем не была, детей нет. Ей нужна помощь в хозяйственных делах и, вообще, должна быть под присмотром. В прошлый приезд они решили, что родная племянница, дочь другой сестры, внимательная добрая и родная душа будет ей отдушиной, которой бы должны быть дети.  Но, справедливости ради, он убедил сестру оформить дарственную на квартиру в пользу этой племянницы. И всё было бы ладно,обе довольны друг другом, но случилось кому-то («А я знаю кому...,- сурово и твёрдо заявил мой сосед) объяснить сестре сколько стоят квартиры в центре Москвы. Услыхав эти цифры, большинство людей России ахнут, а тем более старая женщина. Она решила, что в чём-то прогадала. Не понимала в чём, но душевное равновесие пошатнулось. Вот, брат и спешил удержать или вновь наладить это равновесие, сохранить мир в семье.
-  Какая разница в цене квартиры, она же ни её, ни деньги с собой не возьмёт. А здесь родная душа рядом заботится. И только я могу восстановить мир, меня она послушается. Поэтому какое уж тут давление..., - возбуждённо гремел мой собеседник.
   
   Выслушав эту часть эмоционального рассказа соседа, я от всей души прониклась к нему уважением.  В нашей семье тоже не в частИ были меркантильные интересы вообще, а в окружении родных, тем более.

   Заметив, вероятно, мой живой интерес к рассказу мужчина продолжил. Как оказалось, в Москве у него ещё живёт родная дочь от первого брака, с которой он постоянно общается и всегда помогал ей. «Деньги у меня всегда были и есть»,- не хвалясь, но уверенно заверил сосед. Он инженер-строитель. Всю жизнь строил гидроэлектростанции. Исколесил всю страну и за рубежом побывал, но об этом много не рассказывал, так вскользь, между прочим.
По этой причине разошёлся с первой женой. Не все женщины готовы выдержать частые переезды, неудобства, особенно отказаться от Москвы, а он тогда купил квартиру в столице, сестёр себе под крыло взял.
   Мне, глядя на него сегодняшнего, и то было понятно, что не может он сидеть на одном месте, да ещё тёплом. Душе подавай простор, уму - нагрузку, рукам - волю. К сожалению, это уже вымирающий тип мужика-созидателя. И руку к его вымиранию приложили существенно мы — женщины. Мужья , сыновья, внуки — мы стараемся лепить из них своё подобие, а получается что-то среднее - ни то, ни сё. Сами же потом и возмущаемся. Хорошо ещё, что они сопротивляются, но не все. Ведь так удобно ничего не решать, ни за что не отвечать.

   А этот мужчина до последнего своего вздоха будет решать и отвечать, несмотря ни на что!

  Порогов, за которые ему пришлось запинаться в жизни было не мало, но главный, он это высказал с горечью и болью, его вторая-нынешняя жена. Она была красавицей, пела в клубе одного не большого городка, где он созидал. Хорошо пела. И это она завоёвывала его, а он посопротивлялся для приличия и сдался. Тогда в первой семье уже не было жизни, потух огонь. А здесь — любовь! И он, как цельная натура, отдался ей весь с патрохами.
   Жена больше не работала, ездила с ним везде, родила двоих детей. И, казалось бы, вот оно счастье, живи да радуйся! Но выяснилось, что под красивой оболочкой кроется меркантильная душа. Он повторил, что денег они не считали. И у жены, и у детей было всё, что пожелают, но, видно, в том и была ошибка его. Он не заметил, как вырастил потребителей. И вот, их постоянное: «Дай, дай...»,- его крест до смерти. Он, как может, сопротивляется, но то, что заложено с молоком матери, трудно переломить. Он сильный и то не может.
   Передо мной, посторонним человеком, женщиной он не красовался, не врал — это было видно по всему. Зачем? Скоро моя станция и мы больше никогда не встретимся. Это исповедь.
    Жене он никогда не изменял. Они вполне устраивали друг друга. Уличать его в этом не было смысла, как и ни в чём другом, особенно, если это касалось семьи.
А вот жена не поняла этого и дошла в своих подозрениях до подлых поступков и, как следствие, до маниакального заболевания.
   
    Имея средства, мой собеседник купил дом в Подмосковье, чтобы в старости быть поближе к сёстрам и жить дружной семьёй. Но жена не ладила с сёстрами, да и близость к старшей дочери раздражала её, поэтому он продал дом. Деньги положил куда положено, на будущее.
Сделал это самостоятельно, но не скрывая факт от жены. Однако, она усомнившись в его порядочности, наняла юристов, дабы проверить куда ушли деньги от продажи дома, и продан ли он вообще, ни достался ли старшей дочери.

 - Узнав об этом, я рассвирепел, я потерял равновесие, утратил уважение к жене! Этот её поступок был последней каплей. Счастливая, казалось бы, жизнь дала глубокую трещину. Мне уже за семьдесят, я не работаю. Мы осели в одном из небольших городков на Дальнем Востоке. Я хочу спокойно жить и радоваться жизни! Имею на это право! Но спокойной жизни не получается. Жена в своей болезни всё время меня в чём-то подозревает. Ревнует к соседкам, с которыми здороваюсь, отслеживает маршрут моей прогулки до магазина и газетного киоска, проверяет чеки, пересчитывает свои драгоценности, деньги и добро... Это невыносимо!
Сама же ни куда не ходит, ни чем не занимается, не интересуется. Пытался уговорить ходить петь в Дом культуры — всё напрасно.
Дети приходят только за деньгами и без меня. Когда я заявил, что сниму себе квартиру, а они будут заботиться о матери, они надолго исчезли.
Я хочу жить! Жить, пока ещё могу, но не вижу выхода.

   Тут он с отчаянием спросил у меня совета. Совсем не в моей привычке давать кому-либо советы, а тут такой опытный сильный мужчина, что я могу ему посоветовать...
   Возможно, я была не права, но призвала его отдохнуть в Москве и здраво посмотреть на ситуацию. Жена без него, конечно, погибнет. Трудно жить с больным человеком, но бросить — не по-человечески.
   И все-таки мне больше было жаль этого человека, настоящего русского мужика. Его рассказ не был жалобой, нытьём. Просто крик души, загнанной обстоятельствами жизни в тупик. Ему некому было излить душу и он выдохнул эту боль мне, постороннему человеку.

   Думаю, он всё решит сам, как надо, по-человечески. На то он и мужик-созидатель!