Рубеж. Ч 5. 24й. Г 7. Оборона в атаке

РУБЕЖ.
повесть

Часть 5. 24й.
Глава 7. Оборона в атаке.

            7.1 Внезапное нападение.

            - …Горелов, обеспечить связь с аэродромом! – кричал напряженно Майор Хренов, когда рядом с ним упал солдат, не до конца закрыв глаза, из-под ушанки на лоб струйкой стекала кровь, быстро наполняя ложбину глаза у переносицы.
            В автомате майора, уже кончился запасной магазин, больше запасных не было… Он схватил автомат убитого солдата, короткой очередь свалил двух бегущих, на него по снегу немецких автоматчиков, вытаскивая дополнительный магазин из кармана убитого. Перебежал за толстую сосну, свалил еще одного, находящегося метрах в тридцати вражеского солдата. Остальные фашисты были далековато, стрелять по ним из ППШ не целесообразно.
            – Горелов обеспечить связь с аэродромом!.. – зыркает по сторонам, пытаясь найти офицера связи, - где ты, черт тебя возьми… старлей?!.
            Но Горелов не отвечал. На правом фланге метрах в пятидесяти закипела рукопашная. Короткие очереди, одиночные выстрелы, лязг железа об железо, глухие удары по человеческой плоти, крики, стоны, мат… Хренов по-прежнему пытался найти глазами Горелова, между темнеющих лап Ельника, и костлявых голых кустов.
            Стволы деревьев, заснеженные кроны, белый снег… глаза – туда-сюда… но тот, как сквозь землю провалился. А ружейная пальба только усиливалась, сквозь нее слышны выстрелы немецких танков… совсем рядом… лес мешал увидеть эти танки, они гудели где-то за деревьями, и разрывы от них вставали тоже где-то очень близко. С голых обнаженных крон от взрыва, в дребезжащем воздухе, летел вниз потревоженный вчерашний снег.
            К месту, где кипела рукопашная спешно направлялась еще группа немецких солдат. Майор длинной очередью отсек эту группу на себя, вынуждая их на встречный бой. Тем ничего не оставалось делать, как принять его предложение, завязав с ним перестрелку, и так потеряв, как минимум, двух автоматчиков, может больше, считать их не когда, а поляна открыта… вокруг, над головой майора, уже пули цокают и свистят. Сначала прижавшись к спасительному стволу, затем скрытно, пригибаясь покинув укрытие, за которым прятался. Пришло время сменить место, по нему сейчас разряжали магазины несколько вражеских автоматов, майор перебегал чуть левее за ближнее толстое дерево, по кустам, стараясь не сбивать с ветвей оставшийся снег, скрывая свое перемещение. Случайно натыкается на Горелова…
            Тот лежал в небольшом сугробе. Нога была прострелена в двух местах, ниже колена нога имела не свойственный резкий изгиб, видимо кость была раздроблена пулей напрочь, на правой грудине, на потемневшем от грязи белом полушубке, виднелась кровь. Хренов огляделся вокруг, щупая на шее у старлея пульс… «Живой». Взял его под мышки, потащил подальше от боя, который кипел уже везде. Будто спрятался за дерево… огляделся… перетащил Горелова за другое, надеясь, что движется от назидающего врага. Как двое из ларца рядом выросли наши бойцы. На пару перехватили Горелова под мышки ничего не говоря, потащили. Майор, от неожиданности, сел на попку тяжело дыша. На ходу стреляя, мимо проскакивал еще боец, за ним еще пара… еще, видимо на подмогу пришло некое подразделение. Хренов перехватил следующего за рукав, как бы вырывая его из боя:
            - Боец, приказываю срочно на аэродром. Находишь майора Ерошкина… сообщи, на штаб корпуса напала колонна немецких танков, держим фронт, немедленно ударить с фланга! Быстро, бегом, марш.
            Боец оглянулся на своих, вылупив глаза, посмотрел на Майора, побежал в другую сторону:
            - Давай, солдат! Давай… Быстрее!
            Майор выдохнул, встал и быстро пошел догонять Горелова, а мимо, навстречу, все пробегала пехота. В это время две пули пробивают ему спину. Снег почему-то сразу стал очень белый… яркий, слух начал быстро растворяться глубоким и бесконечным эхом, в глазах все безудержно светлело до самого неба, солдатики, которые волокли подмышки старлея, весь окружающий лес вокруг, быстро побежали от него прочь, будто наполняясь молоком… затем Мир потемнел… Майор Хренов не знал, что глаза его, после падения, закрылись…

            - …Гоша, опять хулиганничаешь! – Мама грозила пальцем. – опять самострелом балуешься. Ай-яй-яй. Ай-яй-яй. Ведь застрелишь кого ни будь, или сам не дай Бог…
            У него в руках был сделанный лет пятнадцать… а может более, назад самопал, который он три дня вытачивал в сарае, таясь от отца и матери, ведь за первый самострел, он от отца получил ремня.
            Очень яркий день. Глаза щипет, и ничего не понятно. Его улица на окраине Загорска, совсем не далеко от кремля. Да и не Загорск это вовсе… Это еще Сергиев-Пассат… и сам он еще пацан… и мамка еще жива… «Что со мной?.. меня убили?» он хотел оглянуться назад, но не смог, как будто ему что-то мешало. А мама все стояла и качала головой, на голове платок, который ей подарил папка, она даже плакала от счастья, когда он ей его подарил. А потом, с радостным упреком на лице: «Дорогой ведь, Глебушка…» - а глаза счастливые… счастливые! А Батя, где-то за спиной, смущенно… со скупой радостью, что жена такая красивая, такая довольная: «… Да ладно…»
            «Но мамка умерла… в 33м от голода, тогда ведь много людей померли… Так почему же я ее вижу? Почему???» От этих мыслей и видений было то смертельно холодно, то нестерпимо жарко. Поплыли какие-то металлические звуки, он посмотрел в сторону на соседский дом, повернув голову обратно – не увидел мать. Стал искать ее глазами, но все тщетно, зато по улице шел грустный растерянный отец. Он подошел очень близко к Георгию, тяжелую рабочую руку положил на плечо мальчика:
            - Как же мы теперь жить-то будем… без мамки?.. – внешней стороной кисти смахнул со щеки большую слезу. Она показалась майору очень большой. Смотрел отец куда-то в сторону. Взгляд потерянный и несчастный. Шмыгнул носом.
            Гоша долго смотрел в растерянное, грустное лицо отца. «Вот когда у него появились морщинки… А я и не знал.» - почему-то подумал майор по-прежнему, разглядывая отцовское лицо, будто на фотокарточке… будто трогая его руками. Он смотрел долго, смотрел не отрываясь, находя на отцовом лице новые и новые черты, которые почему-то раньше не замечал, а отец как будто специально не шевелился, словно позволяя это сыну. Но вдруг опять повернулся и стал смотреть ему в глаза… а Георгий не мог отвести свои, так и смотрели друг на друга… опять долго… очень долго… целую вечность.
            Хренов почувствовал некую боль в боку, словно кто-то внутри этого бока копался во внутренностях. Он опустил голову, пытаясь посмотреть на свой бок, где были неприятные ощущения. Но, когда поднял голову на батю - отца не было, но слух все равно будоражил легкий металлический звон, он назойливо не уходил… из бочины… из головы... стало темно, словно глаза закрыты на закате, когда красное солнце сваливается за дрожащий горизонт. Майор сделал непомерное усилие, чтобы глаза открыть… ему казалось, он сжал их до боли… пытаясь их… открыть, и вдруг… открыл!

            Все было мутным. Очертания предметов, блики света. Откуда-то издалека в уши начал приходить звук человеческого разговора… или его эха. Слова доносились человеческой речью словно из леса… из глухой чащи. Слышную речь понять почему-то было очень трудно... хотя говорили спокойно, рассудительно, вдумчиво, но слова были не понятные, на русском, но слов таких раньше не слышал. Попытался вздохнуть – стало больно. Поморщился. От боли - будто навели резкость в глазах. Похоже застонал. Увидел людей в белых халатах… они повернулись в его сторону, внимательно, внимательно смотря ему прямо в глаза.


            7.2 Неожиданная немецкая атака!

            Немецкие танки появились из-за поворота неожиданно.
            Похоже они тоже не были готовы наткнуться на русских здесь. До Тацинского аэродрома ехать еще километра четыре, и что это за войсковое соединение Красных они не знали. Не было известно какие силы «партизан» атакуют Тацинскую!.. немецкое командование было абсолютно уверено, что это могут быть только партизаны, но никак не регулярные части Красной армии.
            Моторизированная колонна должна была ударить во фланг атакующих партизанских частей, идущих к аэродрому со стороны шоссе Ростов – Сталинград. Но туда идти еще километров под десять. Откуда здесь появились русские – не понятно. Рассчитывали спокойно дойти на аэродром для его поддержки, еще по темному… вдруг канонада боя на шоссе… а теперь ожесточенный бой уже там, куда они направляются. Всполохи этого боя… этого сражения, выглядели, даже еще по темному небу, очень серьезно. Слишком большие всплески огня на горизонте, непомерно много дыма в, темном еще, небе. Не похоже это было на действие горстки, пусть очень отчаянных… партизан.

            Наши тоже не рассчитывали встретить здесь немецкую танковую, моторизованную группу противника, идущую в сторону их цели, Тацинского аэродрома.
            Резервов у штаба практически не было. Все силы и средства были задействованы на штурме аэродрома. В распоряжении штаба рота охранения, которая всегда следовала за штабом корпуса, разведрота Колодяжного, состоящая уже из одного взвода, тыловые службы арт-разведки, технического снабжения, мобильного госпиталя, службы связи. В резерве ударный батальон пехоты, для сопровождения гранатомётчиков, численностью в две трети батальона,   резервный противотанковый взвод ПТРД, с девятью расчетами противотанковых ружей и отделением разведки. Данное подразделение было нужно для направления его на острие контратаки противника, если таковая будет предпринята, собственно, что и случилось на данный момент времени.
            Да и корпус имел уже не десяти тысячную группировку, как в начале рейда. 5я дивизия распределилась в занятых населенных пунктах в виде временных гарнизонов, где батальон, где рота, а на железнодорожной станции, так целый полк… На поддержку обороны в опорных пунктах наступления осталась реактивная артиллерия, часть танкового корпуса выбыла по неисправности техники… или гибели. На момент наступления корпус насчитывал чуть более трех с половиной тысяч бойцов в строю, и чуть более 70 танков.

            Наши немцев увидели первыми, располагаясь в придорожном лесу.
            Связь с атакующими частями на тот момент у штаба корпуса была налажена. И было сообщено о выдвижении танков и моторизованной пехоты противника в сторону аэродрома, численность противника известна не была. Сообщение было принято танкистами, и немедленно отдан приказ о выдвижении во фланг немецкой сводной танковой колонне танкового батальона, сразу выведенного из напряженного боя.
            Гранатомётчики стали выдвигаться ближе к дороге, по которой передвигалась колонна немцев, крались аккуратно, по заснеженному лесу. Пехота прикрывала противотанковым расчетам спину и фланги.
            По немецким танкам в бок их корпусов с первого выстрела остановили три танка, пробив им моторные отсеки, один танк загорелся, у него воспламенился бак с горючим… через минуту боя бак рванул, разбрасывая горящий бензин в разные стороны.
            Большой подмогой явился лес, две больших балки в складках местности, которые очень помогали скрывать тыловые службы от удара прямой наводкой, и локально обеспечить необходимое охранение. Немцы танками не сильно хотели лесть в лес, где они становилась хорошими мишенями для противотанковых ружей, которым был так нужен их бок, лобовая, для бронебойщиков, слишком проблемная. Немцы, не запирая танки в лесу, их орудиями обстреливали противника, а вперед все же пустили пехоту, сопровождая их на открытых участках, по снегу танкам идти было не так-то и просто.

            - Патрон! – гранатомётчик открыл затвор своего ружья.
            Заряжающий вставил блестящий здоровый патрон с пулей 14,5мм в казенник ПТРД, затвор быстро, но плавно довел его в длинный металлический ствол гранатомёта. Ствол плавно преследовал, острым глазом стреляющего, идущий по снежному целику большую страшную машину. Выстрел… вновь лязгну затвор:
            - Патрон! – возбужденно и громко, жестко сказал молодой парень.
            Его второй номер аккуратно вставил подготовленный патрон, который тут же ушел в ствол мощной железной трубы.
            А танк не почувствовал первый выстрел расчета, продолжая движение вперед… только вмятина в борту, разгребая гусеницами не глубокий снег. Все-таки не взяли наши бронебойщики, с первого выстрела броню нового немецкого танка «Пантеры», даже с боку… даже менее чем со ста метров. Зато засекли их выстрел немецкие автоматчики, идущие за танком, и тут же направились к ним, поливая место их расположения из шмайсеров. Но в ответ немцам, тут-же с флангов позиции гранатомёта заговорили наши ППШ, навстречу немцам, бросая уже советские пули. Потревоженный снег начал осыпаться с еловых лап.
            Следующий выстрел гранатомёта опять не достиг нужной цели, щелчок четырнадцатимиллиметровой пули слышен был даже на позиции расчета… А танк уже повернул на стреляющих. До него 80 метров… 70 метров… 60 метров… орудие танка расцвело яркой вспышкой, в десятке метрах от расчета разверзся клин осколочного взрыва. Остро закричал раненный красноармеец. Но очередной выстрел гранатомета посылает навстречу крестовой машине новую четырнадцатимиллиметровую горячую пулю!..
            В морозном воздухе блямкнул громкий звон порванной гитарной струны… шкворень, соединяющий блестящие траки, втыкается в бочину немецкого автоматчика, стреляющего в направлении нашей позиции… он делает еще шаг вперед, пытаясь нелепо согнутой рукой схватиться за торчащую в боку железяку, закидывая голову навзничь и… замерев, будто повиснув в воздухе, выпрямив в линию ноги, валится назад… в российский холодный снег… так и не сгибая нижние конечности в коленях, не извергая из открывающегося рта ни единого звука... до последнего пытаясь схватиться за железяку.
            …Пуля попадает в гусеницу, шкворень переламывается у ступицы и со звоном вылетает, как снаряд, из втулок скреплённых им траков. Один трак ломается на три куска, кусок попадает ближнему автоматчику в ногу, и переламывает ее ниже колена, как будто перерезает... Ужасный крик оккупанта летит на пол леса, где-то заглушая страшные звуки боя, пока тот пытается встать на оторванную ногу.
            Танк продолжал нелепое движение вперед… оголяя свои катки, пока ведущая звездочка не сбрасывает порванную гусеницу в снег… на западе от Сталинграда. Левая ходовая танка продавливает неглубокий снег до земли, насмерть вдавливая опорные катки в мерзлую донскую землю, танк моментально разворачивается вокруг вставшей ходовой… водитель-механик не успевает среагировать на потерянную гусеницу! В этот момент следующая пуля гранатометчика попадает в топливный бак, уже подбитой машины… красные языки смерти разбрасывают горящее топливо на ближних автоматчиков… несколько живых факелов растерянно мечутся на снегу… они уже не смогут вернуться отсюда, из донских степей, на свою родину, где-то под Берлином, Гамбургом, Бонном… где их мамки смотрят на их фотокарточки, уверенные, что их сыновья сильно разбогатели истребляя Русских, отбирая у славян Землю, силу, жизнь.

            Встречный бой уже длился минут сорок. По началу, с помощью леса штабу удавалось сдерживать натиск врага. Но имея мощную поддержку броней, немцы так или иначе сминали наспех занятые позиции. Бой переходил в рукопашную не однократно, обильно раскрасив красным снег томного зимнего леса. Но контратаками штабу все же удавалось оттеснить немцев, пока с фланга шоссе, которое являлось тылом немецкой сводной танковой группы, было атаковано батальоном наших Т-34к, сделавших крюк с аэродрома, спасая штаб корпуса. Их решительная атака сделала свое дело, немцы стали отходить, оставляя дымящиеся остовы разбитых машин, бронетранспортёров и танков.
            Немецкие танки пятились туда откуда они пришли, бросая пехоту, застрявшую в прифронтовом лесу на съедение своему противнику. Практически вся не уничтоженная немецкая пехота оказалась в плену у 24го танкового корпуса. К концу текущего дня 24 танковый корпус оказался победителем над сталинградской группировкой Паулюса. Но никто из них, героев этого сражения, еще не мог тогда отдавать себе отчет, какой великий подвиг они совершили за последнюю неделю!


Продолжение:       http://proza.ru/2021/06/15/1670


22.04.2021
Олег Русаков
г. Бежецк