Случай в поезде. Глава 5 Миллион долларов для Марк

               
                Железногорск   
      
          Курская губерния приветствовала Марка настоящей ослепляюще чистой и пронзительно морозной русской зимой.
          По дороге Левон, как заправский гид, пояснял:
          — Нашему городу в этом году четвертак. Двадцать пять лет назад недалеко от Михайловки нашли железную руду. Много. Начали строить ГОК — горно-обогатительный комбинат, значит. Ну, и город при нем. На эту стройку народу поприехало — со всего Союза, в основном молодежь. А потому и городок получился, молодежный. Классный город, я таких не встречал: улицы широкие, прямые, все в деревьях, как в парке каком. Чистота, блеск!  Да ты и сам увидишь.
          Заснеженный Железногорск и особенно Михайловка с бревенчатыми русскими избами, где Левон снял для них половину деревянного дома,  сразу покорили его.
          Устроившись и обжившись в уютном срубе,  уже через несколько дней Марк поехал в город искать работу. В адвокатуре места не оказалось. А вот для райпотребсоюза (райпо) — торговой фирмы с магазинами по всему району — Марк был просто находкой, так как до него юристом работал экономист, и результат у того был соответствующий — нулевой.
         И когда Марк сходу стал одно за другим выигрывать дела в Арбитражном суде, принося фирме тысячи и тысячи рублей, это не осталось незамеченным.
        Ах, какая же это  прелесть  жить в деревянном доме —  срубе! 
        Возвращаясь поздним вечером  с работы, Марк, сойдя с автобуса, попадал в окружение разноцветных домиков с резными наличниками, похожих на картинки из русских сказок,  утопающих по окна в белых пушистых сугробах под черным бархатом зимнего неба, подмигивающего бриллиантиками звезд.
       Раскрасневшись от пощечин морозного ветра на  заснеженной узкой улочке, он залетал в дом и сходу погружался в объятия тепла русской печки, запаха пылающих дров, млея от сияющей радостью улыбки любимой Лизочки,  лучиков ее глазенок и сладости розовых пухленьких щечек. Незабываемое время!
       Пролетела зима. Однажды в марте их навестил хозяин дома. Буркнув обычное: «Ну, как вы тут? Не замерзаете?» — немного помявшись и глядя в сторону, пробормотал, что в течение месяца дом надо  освободить.   Марк — в шоке. Семья тоже. Выбора не было, пришлось схитрить — идти к шефу и объявить, что он собирается  увольняться. Когда Полозков услышал это, его глаза прыгнули на лоб.
       — Вы что, с ума сошли? И с работой у вас класс,  и в коллективе полюбили. Чего вам еще надо?! Да, зарплата небольшая. Но вы ведь только три месяца работали. Потерпите чуть-чуть, скоро поднимем. Премию выпишем!
       — Иван Трофимович, спасибо на добром слове! Но ситуация без вариантов. Вчера был хозяин дома, который я снимаю. Он требует срочно съехать. Куда мне идти? На улицу? Снова снимать жилье я больше не хочу, а вдруг опять выгонят до срока? Сами знаете, как тут у вас заведено. Договор-то писать никто не хочет — требуют наличные. Придётся возвращаться к родителям.
            Полозков задумался. А Марк уже знал (просветили коллеги), что для шефа помочь ему — раз плюнуть — тот сам был председателем райисполкома и дружбу с первыми лицами города и района сохранял и поддерживал.
       И когда через несколько дней ничего не произошло, официально через секретаря на стол председателя райпо легло заявление Марка об увольнении.
       Уже на следующий день ему, обалдевшему от радости, вручили ордер на двухкомнатную квартиру со всеми удобствами на последнем этаже пятиэтажного дома, но не в городе, а  в том же поселке Михайловке, куда вся семья с радостью и переехала.
     Эпизод знакомства с аборигенами Михайловки запомнился навсегда. Везут полную машину мебели в новую квартиру. Старенький водитель и Марк. «Боже, — думает, — как же мы все это  потащим на пятый этаж? Я же никого здесь не знаю».
     Подъезжают к подъезду. Не успевает он выйти из машины, вдруг будто из под земли выскакивают и мчатся к ним с десяток мужиков-соседей, в рабочей одежде, а кое-кто и просто в засаленой майке и таких же спортивных штанах. Не говоря ни слова, они с грохотом открывают борта автомобиля. Весело и расторопно руководя друг другом,  взяв у Марка ключ от квартиры,  полубегом тащат наверх содержимое кузова.
      На первом этаже дома небольшой магазинчик. Марк, не долго думая,  заскакивает в него, а там только хлеб, соль, крупы, колбаса и церковное вино «Кагор». Делать нечего, берет ящик «Кагора», три буханки хлеба и несколько палок колбасы. Тащит все это в квартиру, а там работа уже кипит вовсю: мужики собирают  мебель и заполняют шкафы носильными вещами.
        Закончили работу, шарахнули пол ящика вина, закусывая краковской колбаской, спели: «Листья желтые над городом кружатся...», перезнакомились и разошлись по своим квартирам. 
        Вспомнилась такая же ситуация пятнадцатилетней давности в родных Дубнах, когда Марк с отцом привезли мебель в только что полученную квартиру.
        В огромном дворе около десяти столиков, за которыми мужики-соседи бьют в домино. Обошли всех. Просили помочь затащить всего лишь на третий этаж,  предлагали деньги — никто даже головы не повернул.
        «Вот тебе и разница! А как будто один народ.  Украина — Россия. И ведь живут-то рядом...», — подумал Марк, засыпая свою первую ночь на новом месте.

               
                Приятное знакомство
      
       Получив квартиру, Марк с головой ушел в новую работу. А работы этой все прибавлялось и прибавлялось, особенно осенью.
       Однажды несколько десятков вагонов отборного курского картофеля из Железногорска загрохотали по рельсам в расположенное в далекой Грузии Местийское райпо.
       И вдруг сюрприз — вместо денег  покупатель «обрадовал» целым ворохом актов экспертизы о недостаче и гнили картофеля. Все акты подписаны завбазой Местийского райпо Георгием Дадавани, который платить явно не собирался.
       Просмотрев эту макулатуру, Марк понял, акты не соответствуют закону.
      — На суд уйдет добрых полгода, да и без взятки в Грузии рассчитывать на успех бесполезно, — докладывал он Полозкову, — надо ехать,  посмотреть, что там творится. 
       Шеф не возражал.
       Поезд Москва – Сухуми проходил через Курск вечером. Марк садится в полупустой вагон, заходит в свое купе.
       Здоровается с симпатичной  попутчицей — блондинкой лет тридцати пяти, в розовом халатике, встретившей его широкой улыбкой на ярко накрашенных губах.
       Замечает, что на столике на газетке уже порезана колбаска, помидоры, хлеб и голландский сыр.
        — Эх, закусочка-то какая, — расположившись напротив блондинки и кивнув в сторону  яств на газетке, с притворным огорчением начинает Марк, — а я, обормот, даже не удосужился с собой водочки захватить. Да, кстати, меня зовут Марк.
        — А «обормот» — это фамилия? — вновь приятно улыбается женщина, — Меня зовут «Алина». И не надо так огорчаться, Марк. Водочки у меня тоже нет, а вот домашнее винцо собственного приготовления найдется. Устроит?
        Марк даже не успел заметить, как бутылка красного вина, закрытая самодельной пробкой, очутилась на столе. Не теряя времени, он быстро выложил приготовленную в дорогу жареную курицу и пару яиц, присоединив к тому, что уже лежало на газетке.
        Наливая вино в стаканы для чая в железных подстаканниках, с удовольствием подумал: «Похоже сегодня мне определенно везет, и дорога обещает быть далеко  не скучной… По крайней мере с юмором у Алины все в порядке».
         Он уже взялся за стакан, готовясь произнести один из своих любимых кавказских тостов, как Алина умоляющим тоном попросила:
          — Марк, не в службу, а в дружбу, не попросите ли у проводника бутылочку воды. Совсем в горле пересохло…
          Чувствуя себя обязанным за предложенное ею вино, Марк сорвался с места и через несколько минут вернулся с бутылкой «Боржоми», к горлышку которой Алина припала и стала пить так, будто неделю до этого пропадала в безводной пустыне.
           Напившись, она взяла свой стакан с вином в руку и забросила ногу за ногу, так что полы ее халатика раздвинулись, обнажив пухленькие белые коленки.
          Отметив про себя, что их демонстрация не осталась без внимания попутчика, она предложила выпить за знакомство.
           Они сделали по глотку и Марк сразу же начал следующий тост:
           — В одном высокогорном ауле в каменной сакле жили-были красавец сын и его старый отец.  Однажды весенней теплой   ночью кто-то постучал в дверь. «Кто там?» — спросил сын. — «Нежность» — ответил голос. На Кавказе принято спрашивать разрешения у старших, поэтому сын обратился к отцу: «Нежность просится войти. Открыть?» — Отец помолчал и сказал: «Нет». Прошло время, и как-то летним вечером кто-то неожиданно постучал в дверь. «Кто там?» — спросил сын. И услышал в ответ: «Блаженство…» — «Отец, блаженство в дверь стучит, открыть» — спросил сын. И снова ответ был «Нет». И была осень. Тяжелые дождевые капли били по крыше сакли, и ночью кто-то постучал в дверь. «Кто там?» — спросил сын. Чуть слышный, мягкий, продрогший голос ответил: «Любовь». — «Отец, я уже вырос, я готов к любви, и вот сама любовь мне  в дверь стучит. Впустить?» — И снова отец ответил: «Нет».
      Краем глаза Марк заметил с каким вниманием, не сводя с него восхищенный взгляд, слушает его блондинка и как очевидно, от волнения, все больше раскрываются полы ее халатика.
         Уже рисуя в своем воображении чудесное продолжение так удачно складывающегося знакомства: «А ночи осенью длинны…» — с еще большим воодушевлением он продолжал:
        — И была зима. Вьюга рвала на части ночные облака и трясла саклю так, что казалось, она вот-вот рухнет в пропасть. И вот ночью вновь кто-то постучал в дверь.
«Кто там?» — спросил сын. И тихий голос ответил: «Женщина…» — Сын повернулся у отцу: «Слушай, тут какая-то… женщина… к нам стучит. Не открывать?» — Отец откинул укрывавшую его бурку, встал и сказал: «Открой сын. Потому что когда в твой дом войдет Женщина, в него войдут и Нежность, и Блаженство и Любовь!»
       — Мой тост — за женщин, и в частности — за вас, Алина! — провозгласил Марк, и залпом осушил свои полстакана вина.
       — Чудесный тост! — с неизменной улыбкой похвалила блондинка, пригубив вино в своем стакане, — извините. я на минутку… — и она исчезла за дверью.
       Марк потянулся за закуской и в это время почувствовал, как отяжелела его голова, а глаза стали слипаться — не разорвать. Еще секунда и он погрузился в глубокий сон без сновидений.
        Когда он проснулся, за окном уже серел рассвет. Голова по прежнему была набита камнями, сквозь которые прорвалась мысль: «Деньги?!»
        Сунул руку в правый боковой карман брюк, куда он всегда клал деньги во время путешествий, так как спал только на правом боку, и похолодел: пятьсот рублей —целое состояние  для него — исчезли.
         Так же исчезла и его соблазнительная попутчица, не забыв прихватить с собой и вино, и всю закуску. Милостиво оставленные полбутылки «Боржоми» помогли Марку чуть прийти в себя.
          Выскакивает в коридор и кричит проводнику: «Где она?»  Тот, виновато пряча глаза, показывает в сторону правого выхода.
          Марк добегает до двери в тот момент, когда поезд трогается с места, и открыв дверь,  видит пустой перрон.
         «Еще бы… скорее всего она сошла еще ночью.  Не догнать. Ну, идиот! Казанова чертов! Тосты ей про любовь и нежность… Полный кретин!.. — казнился он, чувствуя такое отчаяние, что хоть на ходу прыгай. — Но и не ехать же без денег, — взяв себя в руки, уже спокойнее рассуждал он — от Сухуми ведь надо еще как-то  добираться до Зугдиди, где находятся склады и контора Местийского райпо. Нужны деньги…»
      Сходит на следующей остановке в Константиновке и прямо в железнодорожную милицию.
      На его счастье невыспавшийся следователь закончил тот же институт, что и   Марк.  Легче общаться. Выслушав его, следак устало произнёс:
       — Воровку уже не достать, да и предъявлять ей что-либо поздно. Заявление мне лучше не пиши, все равно «висяк» будет. Ты что думаешь делать?
      — Доехать до Харькова, занять у друга денег и опять в Зугдиди.
      —  Ладно. На поезд я тебя посажу. Довезут. Когда будешь возвращаться из Зугдиди, дай телеграмму. Пощипаю картежников-мошенников, «работающих» в поездах, а они в связке с вагонными ворами и воровками. Может что-то и вернуть удасться.
        Приехав в Харьков и  заняв у Паши Орловского, который после аспирантуры преподавал в родном институте, 100 рублей, Марк вновь отправился в Зугдиди, пряча деньги как можно дальше, и не вступая уже ни в какое общение ни с мужчинами, ни, тем более, с женщинами.

                Гамарджоба, Грузия!
            
         И вот Марк в Зугдиди, в Грузии, где он, к огромному удивлению, обнаружил совсем другую страну.
         Отличия били в глаза на каждом шагу.
         Кричащее богатство шикарных частных домов и  убожество обшарпаных государственных контор и зданий. Грязь, кучи мусора на узких улочках Зугдиди.  В самом центре города дороги в таких рытвинах через каждый метр, каких даже в России Марк давно уже не видел.
        Незнакомые пряные запахи рынка с  изобилием овощей и фруктов. Мужчины в нескончаемой кавалькаде автомобилей белого цвета — и цепочка женщин  в черных платках и платьях с неподъёмными сумками в руках.
         Прежде чем встретиться с завбазой Местийского райпо Антимозом Дадавани, Марк решил посмотреть свой товар.
       «Ну не может такого быть, что половина картохи по дороге в Грузию испарилась, а оставшаяся — сгнила!» — думал он по дороге к складу, адрес которого уже выучил наизусть из актов, забраковавших товар. 
        Во дворе огромного одноэтажного кирпичного здания Марка встретила приветливая пожилая кладовщица, говорившая на русском с большим акцентом. 
      Представился ей, угостил знаменитыми курскими яблочками и первый вопрос:
       —  Понравился вам Курский картофель?
       —  Понравился. Чистий такой, вкусний.
       —  Гнили и недостачи не было?
       —  Нет. Даже излишик был(?!)
     «Оп-па! Да у них левая рука не знает, что делает правая?!» — обрадовался Марк.
       — Отлично! А давайте составим акт об излишках. Ну, мне же надо отчитаться по командировке. Сами понимаете.
       Он быстро составил акт. Подписали. Кладовщица поставила штампик склада. Марк, сделал несколько копий и уже через полчаса предстал пред светлые очи Георгия Дадавани по прозвищу «Сванский князь» — поскольку родился в горной  Сванетии, и к тому же был сказочно богат.
        Когда Георгий, пожилой, массивный, с щеками-помидорами и борцовской бычьей шеей мужчина прочитал этот акт,  его лицо из красного стало желтым. Не долго думая, он порвал документ на мелкие клочки и победно вскинул на Марка пронзительный взгляд.
        — Это всего лишь копия, уважаемый  Георгий, — успокоил  его Марк — таких копий у меня ещё три, а оригинал спрятан в надёжном месте. И если со мной, не дай бог, что-либо случится, этот оригинал будет направлен не в Тбилиси, а в Москву, в Генеральную прокуратуру СССР с соответствующими пояснениями. — Длинная пауза… — И у вас есть два варианта. Первый: вы сегодня же проплачиваете нам за полученный картофель в полном объёме. Второй: я прикладываю этот акт к заявлению в Генеральную прокуратуру Советского Союза о хищении общественного имущества в особо крупном размере, наказание за которое от 10 до 15 лет лишения свободы! Учитывая, что ни один из ваших состряпанных на коленке актов по недостачам и гнили не соответствует закону, никакой адвокат вам не понадобится. Можете мне поверить, сам адвокат.
       Долго молчал заведующий базой. Долго думал. Взвешивал все «за» и «против».
       Его вопрос поразил:
        — Скажи, а ты можешь помочь мне разобрать завал юридических дел по моей базе, накопившихся за последние годы?
        — Почему я?  У вас что, в Зугдиди мало юристов?
        — Хороших, видно,  нет. Ведь это они составили мне документы, а ты сам сказал, что они, эти бумаги — на коленке писаны. Вот такие юристы. И в других делах помогать отказываются, ведь это еще надо полететь в Сванетию, в горы, в Местия. Так что, полетишь?
         — Если сегодня увижу документ об оплате нашей картошки,  можем лететь.
         — Договорились!
        Через два часа Марк сжимал в руке копию платежного поручения банку об отправке денег за весь картофель, и, ему казалось, что он сейчас взорвётся от радости. Ведь, провожая его в командировку, шеф просил привезти хотя бы половину суммы. А тут всё до копеечки!
       На следующий день он с Дадавани на «кукурузнике», маленьком обшарпанном самолете, вылетели из равнинного Зугдиди в столицу Сванетии поселок Местия.
      И тут Марк пропал — его напрочь сразили укрытые слепящею белизной шапки кавказских гор. Казалось, он вдохнул и не выдохнул на протяжении всего полета в  дребезжащем допотопном самолетике, то и дело ныряющим в облака над черными каменными громадами или  в узких щелях между ними.
     Ощущение своей микроскопичности не покидало до тех пор, пока они не приземлились на небольшую площадку в поселке Местия.
      Выйдя из самолета, Марк захлебнулся неизведанной ранее сладостью прохладного, горного воздуха. А вскинув глаза на окружавшие его белоснежные вершины, только и  смог вымолвить:
     — Георгий, бесподобно!  Нет слов… я…  я бы… ну ничего не пожалел, чтобы увидеть такую красоту!
      А  сюрпризы  Сванетии только начинались.
      Оказалось, что здесь буквально через каждые двести метров можно было  совершенно бесплатно хлебнуть чистейшего ледяного нарзана из подземных источников.
      Здесь жили люди, небогатые, но удивительно гостеприимные, гордые и внушительные, вызывающие уважение одним своим видом. Сохранившие вековой уклад и традиции  нелёгкой  жизни среди горных вершин.
      Марк с восторгом первооткрывателя пожирал глазами старинные, улетающие в небо,  четырёхгранные каменные башни с бойницами-окнами, высотой в пятиэтажный дом, сложенные из бесформенных ноздреватых валунов — родовые сооружения, используемые и как жильё, и как сторожевые посты для защиты от врагов.
      Он с интересом наблюдал, как уверенно плющит полотно змеистой  горной дороги своими мохнатыми черными ногами-колоннами огромный рогатый монстр — вол, с лоснящейся на солнце кожей, под которой перекатываются гранитные мышцы.
     Монстр  легко, будто спичку, тащил по земле  привязанный к нему железной цепью коричневый шершавый ствол только что срубленной  десятиметровой сосны, уже очищенной от веток.
       А за ним так же не спеша шествовал могучий хозяин в круглой серого войлока сванской шапке, неся на плече громадный топор с длиннющим топорищем.
      «Господи, да это же какой-то пятнадцатый век! — восторгался про себя Марк, — живут как в средневековье. И где б я еще такое увидел?!»   
      К этому времени он уже знал, что нация грузин состоит из этносов: картли, имеретинцев, кахетинцев, мегрелов, сванов и других.
      О сванах говорили, как о самых свободолюбивых горцах — они никогда не терпели над собой верховного правителя. И завоевать их не удавалось никому, даже монголам.
        «Когда Сталину доложили, что сваны не хотят идти в армию по призыву, — рассказывал Георгий — тот неожиданно ответил:
       — Оставьте их.  Когда к ним придет враг, они пойдут воевать без приказа.
        — И когда летом 1942 года гитлеровские альпийские стрелки добрались до нас,  — продолжал Георгий — генерал Варлаам Какучая поднял на защиту все население Сванетии. Снайперы-сваны легли на горных перевалах и, передавая друг другу заряженные ружья, открыли такой непрекращающийся убийственный огонь, что фашисты бежали с позором.
       — А ведь если бы германские части прорвались через Кавказ и захватили Баку, мало того, что миллионная турецкая армия уже готова была хлынуть в Азербайджан, так страна еще и лишилась бы нефти. А нефть, как ты знаешь, это — кровь войны. Остановились бы самолеты и танки. А это было бы полное поражение Советского Союза. Теперь-то ты понимаешь, кто спас нашу страну от разгрома? — гордо ухмыляясь, закончил свой рассказ Дадавани.
      «Ну, конечно. Только сваны и спасли...» — улыбнулся и Марк.
       
       А потом он ринулся разбирать трехлетние завалы правовых документов Местийского райпо. Трехлетней, потому, что срок исковой давности определялся в три года
      Несколько дней с раннего утра и до поздней ночи Марк вместе с бухгалтерами работал с документами, составляя претензии, отвечая на претензии, готовил исковые материалы в арбитражный суд.
      Расставались Марк и сванский «князь» лучшими друзьями. Георгий даже проводил его на своей белой «Ладе» из Зугдиди прямо в Сухуми.
      На вокзале перед посадкой на поезд в Курск Марк отправил (как договаривались) телеграмму  следователю, обещавшему попробовать вернуть украденные деньги, о времени, когда будет проезжать его станцию Константиновку, где поезд стоял всего пять минут.
     Глухая ночь. Спит мертвым сном. Вдруг, кто-то толкает в плечо. Вскакивает.
              — Ну ты и соня — улыбается следователь — держи, повезло тебе.               
       Не успевает сказать: «Спасибо!» — как поезд начинает трогаться и соученик по институту спрыгивает на перрон почти на ходу. В  руке  Марка лежали 500 рублей.
      Только проснувшись утром, он подумал: «А ведь парень ничего мне не обещал, сказал только, что попробует помочь. Мы не составляли никаких протоколов о краже. Он видел меня в первый и, скорей всего, в последний раз. Что побудило его так проникнуться моей ситуацией и вернуть часть украденных денег?  Порядочность? Сопереживание? Природная потребность делать добро?  Скорее всего, всё вместе взятое...»
     А где-то через полгода позвонил «Сванский князь» и тоже обрадовал: его  фирма отсудила более миллиона рублей — огромная по тем временам сумма.