Попытка Глава 10 Миллион долларов для Марка

      
               
                Москва
       
      С москвичом Сашей Васильевым Марк познакомился и подружился еще лет десять  назад на турбазе под Одессой.      
      Чуть постарше Марка, худощавый, кареглазый стройный, брюнет с благородной сединой на висках. Умница и эрудит, преподаватель института связи. Они с  Марком прекрасно поладили, и приятное общение вполне заменяло вечерние развлечения, которых на базе и вовсе не существовало.
      Расставаясь, обещали продолжить знакомство, хотя, судя по  опыту общения с другими москвичами, надежды на это у Марка было немного. Как правило, попадая в Москву и пытаясь встретиться с теми, кого он раньше так гостеприимно принимал в Железногорске или Курске, натыкался на  безразличие и отговорки.
      Саша стал приятным исключением.  Узнав, что Марк прибыл на несколько дней в столицу, он пригласил его к себе домой, познакомил с детьми, красавицей-женой и оставил пожить у себя.
       В советское  время верблюду было легче пролезть в игольное ушко, чем провинциалу переночевать в Москве. В гостинницах мест нет. Просто не существует. Единственным другом, на которого Марк всегда мог рассчитывать, и кто всегда принимал его в своей двухкомнатной квартире, был земляк, сын любимой учительницы Анны Михайловны Миша Гордон. Но постоянно злоупотреблять его гостеприимством не хотелось.
       Общение с Сашей было приятно для них обоих — они понимали друг друга с полуслова. Так откровенно Марк мог разговаривать с немногими.
      На дружеской волне в девяносто первом году они вместе с Сашей и Колей даже «замутили» небольшой бизнес, венец которого — по беленькой «Ладе» каждому.
       И не раз в течение всего этого времени Саша сокрушался:
      «Эх, Марк, ну как было бы классно, если б ты жил в Москве! Здесь для тебя такое поле деятельности, столько возможностей!  Да и общались бы гораздо чаще...».
       Марк кивал, прекрасно понимая, что все эти мечты из области фантастики.
       Во-первых, и это главное, у него не было в Москве квартиры. И во-вторых, найти работу — нереально. Поэтому постепенно такие разговоры сошли на «нет».
        И как же он удивился, когда осенью 1993 года  полуденную тишину его квартиры пронзила пулеметная очередь  звонков межгорода, и взволнованный Сашин голос в телефонной трубке прокричал:
        — Марик, привет! Срочно дуй на вокзал, бери билет в Москву и сегодня же выезжай. Завтра после обеда у нас встреча с Генеральным директором концерна «Оптимус». Сестра моего друга Андрея работает у него заместителем. Я уговорил её рекомендовать тебя. Им сейчас во как нужен юрист. Я расписал тебя как чудо-юриста!  Приезжай, они ждут тебя  на собеседование.
         — Саш,  ну ты даешь! Чудо–юрист… спасибо тебе, конечно! Но я как будто сам не знаю, что юристов в твоей Москве, как собак нерезаных? Покруче меня будут. Кому я там нужен, да еще и без жилья?!      
        — Ну что ты споришь? Юристов-то много. Хороших — не так много. А по рекомендации — вообще нет. Что ты теряешь? Тут ехать всего 6 часов. Давай, бери билет и звони, когда прибываешь. Я встречу.
      Больше Марк не возражал. «И действительно, что я теряю? Не пройду собеседование, так зато и с Сашей, и с Мишей пообщаюсь, отведу душу.  Вперёд!»
      Серая ноябрьская дождливая Москва. Начало 90-х. Громады серых  обшарпанных зданий и нескончаемый, запрудивший все улицы и переулки, рвущийся за их пределы дикий грязный табун машин. После уютного тихого Железногорска —  Вавилон...    
     Саша и Марк не спеша ползут сквозь московские пробки  на первую встречу с генеральным директором «Оптимуса» Владимиром Леоновым, и Марк с интересом осматривает Москву из окна автомобиля. И с сожалением отмечает в столице, которую так привык боготворить, дух упадка и разрушения во всем.
      Стыдливо прячутся за высокими заборами неказистые корпуса заводов и фабрик. Не работающих. Сдающих площади в аренду торгашам.
     Научно-исследовательские институты таращатся слепыми окнами, покрытыми серо-черным налетом. Загибающиеся, поддерживающие своё существование той же арендой.
         В здании одного из таких институтов недалеко от Ботанического сада концерн «Оптимус» и арендовал несколько этажей, намереваясь расположить здесь своё будущее производство.
        Друзья заходят в переговорную комнату и усаживаются в её углу за длинным прямоугольным столом. Волнения — ноль. Как и шансов на удачу. Ну и о чем беспокоиться?
         Через некоторое время в комнату быстрым шагом входят Леонов, полноватый, крепкий, лет пятидесяти, лысый мужчина, с постоянно напряженным взглядом восточных карих глаз, и его заместитель Ирина Владимировна, сестра Сашиного партнера, миловидная круглолицая женщина лет сорока с румянцем на щеках  и широко раскрытыми, будто удивляющимимся, голубыми глазами. Садятся на ту же сторону стола, где и Марк с Сашей, закрывая путь к выходу.
         Марк встаёт, представляется. Вместо ответного представления слышит скрипучий, чуть с издёвкой голос Леонова:
          — Так это вы и есть тот «чудо-юрист», о котором мне говорила Ирина Владимировна?
        В ответ Марк вынимает свой красный диплом юридического института и кладёт перед  ним. Не глядя на диплом, Леонов задаёт следующий вопрос:
     — Жильё в Москве есть?
     — Нет.
     — Вы нам неинтересны!
     «Оп! Коротко и ясно. Короче не придумаешь. Интервью из одного вопроса. Как и предполагал.  А всё равно неприятно. Черт… зачем ехал?»
     Медленно и тяжело поднимается, забирает и прячет диплом. Саша тоже поднимается вместе  с ним.
     И в этот самый миг дверь распахивается, и в переговорную комнату с шумом вваливается толпа иностранцев с переводчиком. Улыбаются, здороваются по-английски и заполняют все места за столом напротив Леонова, который даже не шевельнулся, чтоб освободить выход Саше и Марку. Поневоле пришлось опять присесть и присутствовать на  переговорах.
      Вернее, как оказалось, переговоры между «Оптимусом» и фирмой «Philips» длились уже несколько месяцев. А сегодня, наконец, должно быть подписание многомиллионного долларового контракта на поставку голландцами запасных частей компьютеров для их отверточной сборки, которую «Оптимус» намеревался организовать в Москве и производить на площадях, арендованных в этом институте.
      Примерно около часа они обсуждали последние детали сделки, после чего голландцы торжественно подписали все листы объемного контракта и передали папку с ним для подписания Леонову вместе с позолоченой ручкой «Паркер».
    И когда тот  открыл контракт и уже взял ручку, неведомая сила подбросила Марка со стула, и, обращаясь к Леонову, он с вызовом   кинул:
    — Владимир Леонтьевич, я случайно оказался свидетелем ваших переговоров. А можно мне как стороннему наблюдателю задать один простой, но, поверьте,  очень важный вопрос? Важный для вас!
    Удивлённый взгляд Леонова  был принят за согласие.
    — А под каким логотипом вы собираетесь выпускать и продавать ваши компьютеры? Учитывая, что все прилавки забиты продукцией известных мировых брендов, вы рассчитывете, что кто-то будет покупать собранные вашими людьми компьютеры «Оптимус» или «Ласточка», или как вы их еще назовёте, вместо лучших западных аналогов? Даже если ваши изделия будут дешевле зарубежных (а они, сто процентов, дешевле не будут) их никто не возьмёт. Потому что их никто не знает! Зарубежные фирмы вложили миллионы долларов в рекламу. За ними многолетний опыт успешной работы на этом рынке. ”Philips” однозначно заработает на продаже вам деталей.  А что заработаете вы?   Спросите-ка у голландцев, дадут они вам свой логотип?
      Большая пауза. Переводчик переводит иностранцам слова Марка. Медленно поворачиваясь от него  к голландцам,  как будто в раздумье, Леонов спрашивает:
     —  Вы нам дадите логотип  “Philips”?
    Те, возмущенно загалдев между собой, через переводчика отвечают:
    — Нет. Это невозможно. Мы не можем нести ответственность за качество сборки вашими людьми и ставить под удар репутацию фирмы.
    —  Вы нам не интересны! — Вдруг, тем же безапелляционным тоном, что и полчаса назад, рубит Леонов, отодвинув от себя неподписанные им экземпляры контракта. Не обращая внимания на застывших в шоке голландцев, он поднимается и направляется к выходу.
           А когда Ирина Владимировна хотела  последовать за ним, он, обернувшись к ней, обронил, кивнув в сторону Марка:
           —  А он и вправду ничего...  соображает.  Проконсультируйся по моему вопросу.      
         Если бы из глаз сотрудников “Philips” могли вылетать настоящие молнии, Марк уже безмятежно существовал бы в виде серенькой кучки пепла весом в  300 грамм. Слава Богу, пронесло.
         У обалдевших голландцев перехватило дух. За три минуты потерять результат трехмесячного труда: перелётов, переговоров, работы над контрактом! А денег, связанных со всем этим!
         Они не знали Россию 90-х. Новая страна. Новые-старые люди. С вывернутой наизнанку уже не советской душой. Страна, вдруг, откуда ни возьмись, победившего капитализма.  Тогда её ещё никто не знал... Даже сами россияне...
 
                Сочи
   
     — Ситуация следующая, — оставшись  наедине и одарив Марка голубой впышкой удивленных глаз, начала Ирина Владимировна, — недавно мы  купили в Сочи землю под строительство небольшого пансионата для работников нашего концерна. Купили за один миллиард рублей наличными(«?!»). Оформили покупку на частное лицо. На нашего Генерального директора. Как Вы считаете, эта сделка законна? У нас не возникнет проблем при строительстве и эксплуатации пансионата?
    — Ирина Владимировна, ни один нормальный юрист не даст однозначный ответ. Вопрос слишком серъёзный, и для его решения надо провести расследование на месте, в Сочи. Причем, по оригиналам материалов,  послуживших основанием для сделки,  —  как можно мягче ответил Марк.
   — У Вас паспорт с собой?
   —  Да, вот он.
   — Давайте сюда.  Я оттдам снять копию, чтобы взять вам билет на самолет. Сегодня вторник? Жду вас в следующий понедельник в аэропорту Внуково к 3-м часам дня. Согласны?!
       «Вот так. Сразу быка за рога. — Промелькнуло в мозгу. —Лететь расследовать законность сделки, которая с самого начала имеет «запашок»? И совсем не добрый! Не оговорив ни условий работы, ни гонорара?»
      Так или иначе, но в следующий понедельник, мрачный от нависающих над самой головой мохнвтых серых туч, Марк ждал Ирину Владимировну у входа в аэропорт.
      В 15-30 в десяти метрах от него с визгом затормозил новенький, блестевший черным лаком, будто только что вымытый, джип Гранд-Чероки. С первого пассажирского сиденья поднялась Ирина Владимировна, а за нею — двое мужчин.
     Впереди шел довольно симпатичный кавказец, небольшого роста, но с широченными плечами и руками ниже колен (как впоследствии узнал Марк, член профессиональной  сборной Италии по боям без правил) и с  ним  огромный молодой «медведь» — парень выше двух метров и килограммов под 120 не меньше с неимоверно устрашающим выражением лица.
      Оба в характерных кожаных куртках и с видом, не предвещавшим ничего хорошего. Криминалом от них несло за версту.
      —  Бандиты! — Мелькнула мысль. — Они-то тут причем?
    Отведя Ирину Владимировну в сторону, Марк тихонько спросил, кто эти люди и собираются ли они лететь с ними.
      — Не волнуйтесь, Марк Захарович, — улыбнулась она, — Это  наша охрана. Они обеспечат нам безопасность в Сочи. Времена сейчас сами знаете какие.
      — Я понимаю, кто они такие,  но мы так не договаривались. И я с такими людьми работать бы не хотел.
      — Вам ни о чём беспокоиться не нужно.  Поверьте мне, всё будет хорошо. Мы давно с ними работаем. Ребята надежные. Проверены не раз.
     Возражать дальше было бы просто стыдно: «Ещё подумает, что струсил».
     Конечно, Марк слышал, что с ослаблением власти и поголовным обнищанием населения в России, да и в других республиках СССР, в больших и малых городах не только бывшие уголовники, но и группы бодибилдеров, качавших мышцы по подвалам и спортзалам, стали сбиваться в банды и почти в открытую грабить. Нет, не случайных прохожих, а коммерческие фирмы, банки, заводы и другие, имеющие деньги структуры.  Происходило это так.
       К руководителям этих структур заявлялись плечистые парни в кожаных куртках и объявляли, что с этих пор они берут их фирму или банк под свою охрану - обеспечивают «крышу». И что если кто-то другой, в том числе и милиция, посмеет «наезжать», то по первому зову они явятся и «разберутся» с вымогателями.
      Особенно вольготно бандиты чувствовали себя в больших городах, где было чем поживиться, и Москва в этом списке занимала верхнее место. Здесь действовали и кавказские, и среднеазиатские, китайские и корейские группировки, постоянно конфликтуя между собой. И вскоре кладбища зачернели помпезными памятниками над могилами, в которых упокоились парни, не дожившие и до 30 лет.
        Но самыми мощными были бандитские группы из окраин Москвы и Подмосковья: «ореховские», «измайловские», «солнцевские». Их главари, благодаря огромным деньгам, имели высоких покровителей не только в правоохранительных органах, но и во властной верхушке. Одна из этих «команд» и облагодетельствовала своими услугами концерн «Оптимус». 
      Не встречаясь раньше с таким явлением в своём првинциальном Железногорске, сейчас Марк с бандитами столкнулся впервые. Старшего из них звали Карэн, а его спутника с обезображенным шрамами лицом, никогда не менявшим природно свирепого выражения — Демон.  Вернее, это была его кличка. Они практически не разговаривали, погруженные в свои «глубокие» размышления.
   
         Вечер. Их самолет приземляется в аэропорту Сочи. Выходят на трап. Прямо у трапа их уже ждали два черных джипа «Гранд Чероки» — любимые авто бандитов, такие же, как и те, что привезли спутников Марка во Внуково.
        Марк слышал, что Сочи «держали» армяне. Так и вышло. Земляки Карена в обязательных кожаных куртках приветствовали  «охрану» «братскими» объятиями. Все сели в машины и прямо по лётному полю покатили к выходу.
          До этого Марк бывал в Сочи неоднократно и всегда восхищался необычной красотой этого города. В советское время попасть сюда и получить путевку в санаторий было за пределами возможностей. В сравнении с пыльной обшарпанной российской провинцией Сочи казались раем.
         Белоснежные с прекрасной и разнообразной архитектурой санатории и дома отдыха; невиданные южные деревья и кустарникики, пирамидальные кипарисы и пахучий можжевельник; набережная с десятками уютных кафе и, наконец, сине-голубое и каждый день разное Черное море — мечта, воплощенная в жизнь. И нескончаемые радостные загорелые потоки отдыхающих со всех концов страны.
     Каким же обшарпанным и несчастным выглядел этот город теперь. Разбитые дороги. Посеревшие здания санаториев с ободранными и даже полуразрушенными фасадами. Болтающиеся входные калитки. И практически пустой — людей почти не видать.
         «Боже, — думал, вспоминая прежние восхитительные впечатления от Сочи и подпрыгивая на ухабах разбитой дороги в гостиницу, Марк, — в какое время я живу! И войны как будто нет, а  нынешний 93-й, почти как 43-й, военный. Разруха везде! В промышленности — чемпионат по закрытию заводов и фабрик. На селе — ни техники, ни семян,  ни топлива,  В медицине — полное безденежье — доктора и профессора толпами валят в  экспедиторы или таксуют лишь бы прокормить семью. Тьма! Кругом тьма! Как на этих улицах. И никакого света в конце туннеля!»
         Джипы миновали мрачный почти не освещаемый в сумерках город и помчались дальше. Через некоторое время они приехали в ранее элитный, но совершенно пустой сейчас курортный комплекс «Дагомыс». Не успел Марк разместиться в своем номере — стук в дверь. Карен просит спуститься, «перетереть» надо.
               
                Расстрел у железнодорожного вокзала.
       
       Ненадолго вернёмся на пару месяцев назад.
        Город Сочи — «жемчужина Черноморского побережья Росии» — переживал не лучшие времена. Противостояние между «армянским» и «греческим» криминальными кланами в борьбе за теневую власть в городе достигло своего эпогея.
         Воспользовавшись арестом нескольких армянских авторитетов, «греки» перешли в наступление. Сначала они взорвали мину, прикреплённую к столбу линии электропередач в пятидесяти метрах от кафе «Оазис», где должны были собраться армянские «братки». Но тем повезло — погибли трое случайных посетителей, а пятеро получили ранения.
         В начале августа в сочинском кафе «Рубин» «греки» расстреляли пять человек, в том числе и братев Юноевых, тесно связанных с армянским кланом.
         Выбора у армян не оставалось — только контратака. Тем более, что от их источников в милиции поступила информация: поражённые наглостью и жестокостью «греческой» группировки высшие чиновники МВД города считают действия греков беспределом и вызовом законной власти. Значит, особо препятствовать их устранению не станут.  Как не станут и особо напрягаться, чтобы искать виновных.
           В тот серый дождливый осенний день за одной из колонн Сочинского железнодорожного вокзала, прислонившись к ней и не заметный для прибывающих на привокзальную площадь пассажиров, стоял худощавый среднего роста мужчина в просторном черном кожаном, длинном до пят плаще. Огромные солнцезащитные очки, несмотря на пасмурный день,  закрывали пол-лица.
          В руках его, затянутых в черные кожаные перчатки, трепыхалась под ветром газета, которую он якобы читал, а на самом деле — еще один предмет маскировки.
         Среди своих он был известен как «Коча» — Армен Кочарян. И его неотрывный, будто застывший, взгляд был устремлён вправо на невысокого полного пожилого человека в черной жилетке и зеленой грузинской кепке-аэродроме, влипнувшего в  стульчик рядом с вокзалом  и имеющего хороший обзор привокзальной площади. Продававшего крем для чистки обуви, щётки, шнурки и прочие дорожные мелочи.
          Вокруг Армена люди входили в здание вокзала и выходили из него. Учитывая, что сезон для отдыхающих уже закончился, их было намного меньше, чем в летние дни. Спокойная, мирная, обычная жизнь.
         Армен бросил быстрый взгляд на часы. Без четверти два. Минуты ожидания тянулись нестерпимо долго. Но ждать он умел.
          И вдруг Армен напрягся — пожилой продавец шнурков резко сдёрнул с головы свою большую кепку. Армен чуть выглянул из-за колонны и увидел, как из подъехавших к вокзалу двух огромных джипов «Кадиллак» вышли четверо крепких ребят в кожаных куртках и с дорожными сумками за плечами. Они повернулись спинами к нему, прощаясь с товарищами, оставшимися в машинах, а затем неторопливо направились к входу в вокзал рядом с колонной, за которой он стоял. «Кадиллаки» не уезжали. Они развернулись лицом к вокзалу, и их пассажиры провожали взглядами удаляющихся товарищей.
          «Греки!» — пронеслось в голове Армена. Четверка «братков» еще не достигла и третьей  ступеньки, когда Армен, наполовину высунувшись из-за колонны, черным призраком возник перед ними. Он  отбросил правую полу плаща и вскинул  автомат.
         Не снимая его с плеча, Армен намертво приклеил палец к утопленному до конца курку. Послушный автомат отрывисто и часто залаял, и очередь смертоносных игл несколько раз прошила «греков» слева  направо, обратно и по диагонали, сметая их со ступенек вниз под крики ужаса случайных прохожих.  Двое из них, оказавшиеся в пределах фронта огня, были легко ранены.
       А с площади уже бежали трое товарищей расстрелянных только что греков, беспрестанно паля на ходу из пистолетов. Но расстояние от них до Армена было слишком большим, и почти все пули свистели мимо. Только две из них тюкнули колонну, но даже не  рядом с Арменом.
            Отлаяв, автомат Кочи замолчал и верным псом улёгся на верхней ступеньке, а Армен,  тенью скользнув внутрь вокзала, выбежал на перон, прыгнул в вагон одной из отправлявшихся электричек и исчез из города на целый месяц. Пока разговоры и обсуждения внезапной гибели беспредельщиков-греков не поутихли на самых разных уровнях: от обывателей до руководства МВД.
            Потери списали, как обычно в этих случаях поясняла местная газета, на «разборки криминальных кланов». И  в этот раз она не ошибалась.
         
          Всего этого, спускаясь в небольшое кафе при гостинице,  Марк, конечно, не знал и знать не мог, хотя позже Карен, конечно же,  подробно просветил его во всех деталях. Они подошли к столику, за которым расположились двое местных, встретивших их в аэропорту, вместе с  Демоном.   Карен представил их друг другу:
         - Это Самвэл.  Это Армен.  Армен Кочарян, — почему-то с нажимом произнёс Карэн.
       Марк сразу понял — Армен здесь старший.
        — Захарыч, говорят, это ты тут всех взбаламутил. Уважаемых людей  — кивок на Карена с Демоном — лететь заставил. Ты сомневаешься в сделке с землей? А ты знаешь, что эту сделку делали мы?! — С нажимом в голосе спросил Армен. — Там все путём! Ты чем ответишь, если не докажешь, что сделка  неправильная? О себе подумал? — неприкрытая угроза и тяжёлый, пронизывающий насквозь взгляд Кочаряна, сдавили сердце.
          Марку невольно вспомнилась не менее острая ситуация в первой зоне, когда к ответу Омурбека призывал он сам. Тогда речь шла о жизни и смерти.
      Сейчас было другое. «Ответить», т.е. компенсировать  провал своей миссии, в данном случае, можно было только большими деньгами, которых у Марка и в помине не было. Поэтому, ничего не оставалось, как, глядя прямо в глаза Армена, в тон ему так же жёстко спросить:
      — А чем ответишь ты, если сделка окажется  незаконной?!
    Ответ (вернее, вопрос) явно неожиданный. 10 секунд глаза – в глаза. Кто первым отведёт взгляд. Ощущение не из приятных. «Охрана» концерна — Карен и Демон — как воды в рот набрали.
   Наконец, не отводя взгляд,  Армен цедит сквозь зубы:
     — Ладно. Побазарили. По расходу.
    Оказавшись в своем номере, Марк пытался лихорадочно соображать сквозь барабанную дробь в мозгах: «Так, это — капкан. Я для бандитов, провернувших сделку, нежданно возникшая угроза. Единственная проблема. Нет человека — нет проблемы. Один миллиард рублей, это 1 миллион американских долларов. А цена человеческой жизни по нынешним расценкам какая?  Пятихатка. Ждать до утра резона нет,  вряд ли я его встречу. Единственный выход — исчезнуть. А если номер уже под наблюдением?»
      Осторожно выглянул, а затем вышел на балкон. Вечер. Темень. Тишина. Жуть. Балконы номеров отеля почти соприкасаются друг с другом. В стекле балконной двери через две комнаты от него — свет. И в крайнем от угла номере тоже свет.
    Марк схватил свою сумку с вещами и, не спеша, начал  рейд с балкона на балкон, пригнувшись там, где есть свет.
      Наконец, перелез на балкон  последнего в ряду номера и присел. Осторожно приподнял голову. В комнате — двое  пожилых мужиков в подтяжках спиной к нему не столько ужинают, сколько пьют: на столе батарея бутылок. Пробует балконную дверь. Она, на счастье, открыта. Тихонько заходит, оказавшись перед хозяевами номера, застывшими в изумлении. Кивает им, как старым приятелям, и выскальзывает в коридор. Дверь пожарного выхода рядом. Проскакивает в неё и все восемь этажей ступенек пролетает со скоростью звука. Выбегает на улицу и прыгает в одно из стоящих у входа такси.
      —  На Бытху. Гони!
      Помчались. Обернулся. Темень непроглядная. Погони не было. Значит, проскочил. Фух! Береженного — бог бережет.