Блок. Поэт. Прочтение

   Поэт   

                Сидят у окошка с папой.
                Над берегом вьются галки.

                – Дождик, дождик! Скорей закапай!
                У меня есть зонтик на палке!

                – Там весна. А ты – зимняя пленница,
                Бедная девочка в розовом капоре...
                Видишь, море за окнами пенится?
                Полетим с тобой, девочка, за' море.

                – А за морем есть мама?
                – Нет.
               
                – А где мама?
                – Умерла.
                – Что это значит?
                – Это значит: вон идет глупый поэт:
                Он вечно о чем-то плачет.
                – О чем?
                – О розовом капоре.

                – Так у него нет мамы?
                – Есть. Только ему нипочем:
                Ему хочется за' море,
                Где живет Прекрасная Дама.

                – А эта Дама – добрая?
                – Да.
                – Так зачем же она не приходит?

                – Она не придет никогда:
                Она не ездит на пароходе.
               
                Подошла ночка,
                Кончился разговор папы с дочкой.
                Июль 1905



     Стоит напомнить, что пароход в те времена – это не нечто дымящее, из замшелых веков, а вершина прогресса. Небезызвестный «Титаник» – синоним роскоши, был спущен на воду в 1912 году.


Из примечаний к данному стихотворению «Полного собрания А. Блока в 20-ти томах»:
     «А. Белый… писал, подчеркивая романтическую иронию стихотворения: «И вот во втором сборнике мы узнаем, что "Прекрасная Дама" не путешествует на пароходах ( ... ) Нам становится страшно за автора. Да ведь это не "Нечаянная Радость", а "Отчаянное Горе"!» (Перевал. 1907 . .N2 4 (февр.). С. 59-60).
…Блок, откликаясь на эту рецензию, писал Белому 15-17 августа 1907 г.: "стихи ( ... ) поверните проще, проще, проще. Да не стоит и повертывать, об этом стихотворении я готов просто сказать – черт с ним".
     …Она не ездит на пароходе – ироническое обыгрывание сюжета поэмы "Ее прибытие" (1904) и всей "аргонавтической" символики младших символистов».

     Напомню, что за полгода до этого стихотворения Блок, наверное, в последний раз попытался свои творчеством – поэмой «Её прибытие…» призвать Лучезарную.

Из  письма от 25 июля 1904 г. К А. Белому:
     "Я ничего не могу сказать о настоящем. Ничего не было чернее его. Ничего не вижу, перед глазами протянута цепь, вся в узлах. Мне необходимо, чтобы это была снасть корабля, отходящего завтра. Когда он уплывет – яснее откроется далекое море.
     Когда-то (здесь все мои надежды) я шел по городу, и такой же цепью был застлан горизонт. Но корабль отплыл в тот самый час, когда открылся глаз неба, и в нем явственно пошли звезды. И тогда я также не ждал.  [выделения Блока]
Корабль стал строен, как вечернее облако (тогда). И тогда же повсюду появилась "Она" – отходящая, как корабль и как вечернее облако. И появлялась еще.    Невероятнасть откровений искупляла меня”».

Напомню строки из дневника 18-ого года о том же событии:
     «…гулянье на Монетной к вечеру в совершенно особом настроении". "В конце января и начале февраля (еще синие снега около полковой церкви – тоже к вечеру) явно является она. Живая же оказывается Душой Мира (так определилось впоследствии), разлученной, плененной и тоскующей... и она уже в дне, т. е. за ночью, из которой я на нее гляжу, т. е. она предана какому-то стремлению и "на отлете", мне же дано только смотреть и благословлять отлет».
И вот снова… Тогда он в смертную, беспросветно тосковал по Л.Д., теперь – уже не верит ей, не верит себе, но надеется: вдруг, как тогда, вдруг опять…
     И он писал «Её прибытие»!  По сути поэма – это моление. Как у его учителя, поэта-философа Вл. Соловьева, которое описано в поэме «Три свидания»:

                «…И вот однажды – к осени то было –
                Я ей сказал: «О Божества расцвет
                Ты здесь, я чую,– что же не явила
                Себя глазам моим ты с детских лет?»
                И только я помыслил это слово –
                Вдруг золотой лазурью все полно,
                И предо мной она сияет снова –
                Одно ее лицо – оно одно…
                …Я ей сказал: «Твоё лицо явилось,
                Но всю тебя хочу я увидать.
                Чем для ребенка ты не поскупилась,
                В том – юноше нельзя же отказать!»
                «В Египте будь!» – внутри раздался голос…»

     И поэма Блока была надеждой услышать вот это «Будь в Египте». Увидеть Её, как в 901 году: «уже в дне, т. е. за ночью, из которой я на нее гляжу».
Поэму он не дописал. И никакого прибытия не случилось. И голоса «Будь в Египте» – не услышал, и из завтрашнего дня в сегодняшней ночи Её не увидел.

     Она не ездит на пароходе…

     И где же здесь «черт с ним!»? И какая же это «нечаянная радость», когда это «отчаянное горе»! Потому что имеем, может, не первый, но, кажется, решающий шаг в его «вочеловечивании».
     Его отказ.