Фронтовой талисман

                Фронтовой талисман

                Отцу и деду посвящается

                Докажи, что ты свой

   Яма была глубокой. Дождь шёл второй день и наполнил её дно холодной водой. Это была уже шестая ночь, проведенная в яме. Ему хотелось лечь и заснуть, но даже присесть тут было невозможно, можно только стоять по колено в промозглой жиже и ждать рассвета. Прошла почти неделя, а ответа из части, где он служил, всё ещё не было. Прошла почти неделя, а ответа из военкомата не было. Он верил, что Родине нужны такие солдаты как он: честные, надёжные, выносливые. Но ему нужно было доказать, что он, Кожевников Владимир Иосифович, капитан интендантских войск, честно нёс воинскую службу, выполняя боевые задания.
   Был май 1942 года. Передовые части Прибалтийского фронта несли большие потери. «Тройка», в которую входили: командир части, политрук и представитель особого отдела, решали много задач, в том числе и судьбы солдат, бежавших из плена. На передовой  таких солдат встречалось немало, и отношение ко всем было одинаковое. Ну, как на фронте можно верить человеку, не имеющему документов? А как можно их сохранить, попав в плен? И «тройка» ждала подтверждения из воинских частей или военкоматов, подтверждающих личность таких военнослужащих.
   Вот и сейчас в яме их сидело несколько человек. Разговаривать им не разрешалось. За нарушение – расстрел. И они молчали, каждый о своём и по-своему: кто-то стонал и ругался, кто-то почти беззвучно молился, капитан думал о талисмане, что носил у сердца. Каждый раз, чувствуя его в нагрудном кармане, на душе у него становилось светлее, а по телу разливалось едва ощутимое тепло. В эти минуты он вспоминал о родных и думал, что, вернувшись домой, не узнает сыновей, такими они вырастут большими. А вернётся ли он? Снова и снова он гнал прочь от себя  тяжёлые мысли, надеясь, что талисман и на этот раз поможет обмануть смерть. Талисман словно отвечал ему тем же – каждый раз возвращая ему силы и уверенность.

                Несостоявшаяся встреча

   Капитан был невысокого роста, кряжистым мужиком, выросшим в деревне. Крестьянская работа была знакома ему с детства. Каждый год он пахал, сеял, косил. Каждое лето заготавливал с отцом и братьями сено для лошадей. Женившись, обзавёлся своим хозяйством. Осенью таскал мешки с поля на телегу, с телеги – в сарай да в амбар. Крепкий был мужик.
   Служба его началась в апреле 1941 года, когда он был призван на военные сборы под Свердловском, оставив дома в поселке Кез жену и троих сыновей: Геннадию было в то время 10 лет, Олегу – 7 лет, а самому младшему – 2 года. Капитан своих сыновей ласково называл: Генечка, Легочка и Игорёк.
   После объявления войны, всех, кто находился на сборах, сразу отправили на фронт. Случайно услышав, что их эшелон пойдёт через станцию Кез, капитан тут же написал письмо домой. В нём он указал число и время, когда состав прибудет на станцию, и у него будет возможность ещё раз увидеть семью, сказать прощальные слова супруге, дать наказ сыновьям. Жена с детьми  пришли на перрон задолго до прихода поезда, но в указанное время эшелона не было. Они решили, что состав задерживается и стали ждать следующий, потом ещё один, потом ещё… Старшие сыновья целую неделю бегали на станцию, встречая и провожая все эшелоны, отправлявшиеся на фронт, но отца так и не увидели. Вскоре домой пришло письмо, в котором он сообщал, что жив, здоров, а его эшелон  прошёл через другую станцию.

                Последнее задание

   Это было летом 1941 года. Бои шли на территории Литвы.  Его последним фронтовым заданием был приказ командира доставить боеприпасы отдалённому боевому расчёту. В распоряжении капитана были стрелок, водитель и потрёпанный «ЗИС». Загрузив кузов машины ящиками с гранатами, артиллерийскими снарядами и патронами, группа отправилась на боевое задание. Точка, куда они направлялись, находилась севернее основной группы войск. Просёлочная дорога проходила вдоль полей, мимо хуторов, последняя часть пути пролегала через небольшой лесок.
   Приближаясь к линии обороны, они ещё издали услышали грохот канонады. Это шёл бой там, куда им предстояло добраться. Вскоре из-за поворота они увидели край поля, изрытый глубокими воронками от взрывов. На месте, где должен был находиться боевой расчёт, виднелись  искорёженные остатки артиллерийских орудий, и облако густого дыма рассеивалось над землёй. Навстречу им двигались немецкие танки, шла вражеская пехота.
   Нагруженный доверху «ЗИС» не смог развернуться, застряв в колее. Капитан принял решение взорвать машину вместе с боеприпасами и возвращаться назад, взяв только то, что можно было унести  с собой. Дорога уже находилась под прицелом немецких танков, поэтому путь к отступлению шёл только через лес. Деревья и кусты быстро скрыли их от неприятеля, они  шли быстро, подгоняемые гулом моторов немецких танков. Поначалу рокот танков был слышен за спиной, затем справа, потом впереди.
   Вскоре лес кончился, перед ними были поля и хутора литовских фермеров. В той стороне, где стояла их часть, слышался грохот взрывов. Чем ближе они приближались к ней, тем отчётливее слышали звуки пулемётных очередей и разрывающихся снарядов. Посовещавшись, товарищи решили двигаться к линии фронта только по ночам, обходя стороной крупные населённые пункты.
Выжившие в  плену

   На третий день утром перед ними были только поля и луга с редкими хуторами на горизонте. Днём они укрылись в стоге сена, решив, что отправятся в путь, когда стемнеет. Отдыхать им пришлось недолго. После полудня послышался лай собак и гул мотоциклов. Это немцы прочёсывали местность. Собаки почти сразу взяли след и окружили беглецов. В тот день они впервые услышали немецкую речь.
К вечеру всех пленных в крытых фургонах привезли в какой-то маленький литовский городок. Там их заперли в большом подсобном помещении католической церкви и оставили на несколько недель без воды и пищи. Пленники, кто как мог, собирали дождевую воду, чтобы напиться. Каждое утро приходили охранники и тех, кто не мог встать, выволакивали  крючьями. Однажды среди них оказались и товарищи из боевой группы капитана. Через некоторое время тех, кто ещё мог стоять на ногах, вывели во двор и раздали литовским помещикам для работы на полях и фермах.

                В наказание – расстрел

   Капитан попал к хозяину, который сразу предупредил своих пленников, что за каждого убежавшего он будет расстреливать столько же из числа оставшихся. Пленники работали от темна до темна, подгоняемые окриками, а иногда и палками охранников.  Работа в поле для капитана была привычной и даже не в тягость  – землю он любил. Через неделю сбежали двое, и хозяин сдержал своё слово. На следующее утро, прохаживаясь  вдоль строя своих работников, он выбирал жертвы. Умирать не хотелось никому. Когда хозяин остановился напротив него, капитан физически почувствовал, как вздрагивает талисман от бешеных ударов его сердца, его ноги вдруг стали ватными, к горлу подкатил ком, от которого трудно было дышать. 
   Помедлив немного, хозяин ткнул пальцем в грудь соседа. Капитан не мог поднять руки, чтобы смахнуть пот, застилавший глаза, пока по приказу хозяина, обречённые копали себе могилу. Расстреляли их у всех на глазах. В тот же день пленники договорились: убегать только всем сразу, выбрав подходящий момент.
   У литовца они работали до середины ноября 1941 года. О том, что немцы стоят под Москвой капитан и его товарищи услышали от охранников. Они поздравляли хозяина и друг друга с праздником, мечтая о том, что скоро вся Россия будет чистить им сапоги. Фашисты рассчитывали захватить русскую столицу за несколько дней и назвали свою операцию «Немецкий тайфун», грозя сравнять Москву с землёй. Об этом трезвонили немецкие радиостанции на разных языках с утра до вечера. Хозяин выносил радиоприёмник во двор, чтобы насладиться этой новостью всласть. Ещё не состоявшаяся победа с размахом отмечалась им несколько дней подряд. На третий день пиршества пленники решили, что подходящий момент настал. К тому времени охранники едва стояли на ногах, а хозяин вообще не выходил из дома. Поздно вечером все его работники сбежали, разбившись на небольшие группы, и ушли в разных направлениях.

                Как помыться в бане

   Переминаясь с ноги на ногу и похлопывая себя, чтобы согреться, капитан то и дело касался нагрудного кармана, чтобы убедиться в сохранности талисмана. От холода и усталости он приходил в отчаяние, но минуты слабости сменялись уверенностью и нужно, очень нужно дождаться утра. Нельзя умирать сейчас, здесь… в яме…
   Закрывая глаза, он вздрагивал от воспоминаний, короткими вспышками всплывавшими в его сознании.
   Группа беглецов, в которой оказался капитан, состояла из пяти человек: четверо русских и один молдаванин. Самым шустрым и весёлым был Петька-уралец – отчаянный и смелый парень. Следуя его совету, они загнали отбившуюся от стада корову, и ели мороженое мясо всю зиму пока  двигались к линии фронта. Капитан вспоминал своих друзей, с которыми вместе довелось убежать, и сердце его готово было разорваться от боли: он их никогда больше не увидит.
   Двоих парней они потеряли, когда довелось помыться в бане. В начале весны Петьке удалось уговорить одного из фермеров, чтобы он истопил им баню, в обмен на обещание вскопать ему огород. Баню литовец истопил, даже трофейное белье дал, но не забыл отправить весточку о своих гостях в полицейский участок. Беглецы всю зиму мечтали о бане и, наконец, их мечта сбылась, но долго париться им не пришлось. Капитан, наскоро помывшись, вышел проверить обстановку вокруг фермы и увидел приближающихся полицейских. Предупредив товарищей, он нашёл кратчайший путь от бани до небольшого орешника. За ним бежали Петька-уралец и молдаванин. Двое других товарищей, выбежав последними в одном белье, стали заметными мишенями и были убиты.
   Теперь их осталось трое. Они научились слушать друг друга и чаще всего говорили «мы», а не «я». Им казалось, что никого на свете нет ближе и роднее, за исключением, конечно, отчего дома. Они берегли друг друга, но их ряды всё равно таяли. Однажды Петька-уралец вызвался сходить на хутор и выменять сапоги на продукты. Обратно он не вернулся. Что с ним  случилось, друзья так никогда и не узнали. Несколько дней они ждали его в условленном месте, но не дождались.
 
                Догоняя линию фронта

   Дальше капитан и молдаванин шли вдвоём. Они часто вспоминали родных, мечтая встретиться семьями после войны. Они знали по именам всех родственников друг друга и, наверное, могли бы свободно ориентироваться один в удмуртском посёлке, другой – в молдавском селе. Они поклялись друг другу, что тот, кто останется жив, обязательно даст весточку семье друга и расскажет о его гибели.
   Друзья шли на восток, догоняя линию фронта. До своих оставалось совсем немного. Частые артиллерийские залпы подтверждали, что она где-то совсем близко. До неё оставалось совсем немного – стоило только перейти речку. Эта безымянная для них речушка была совсем небольшой, но в половодье широко разлилась, и перебраться вброд оказалось невозможно. Друзьям долго пришлось идти вдоль берега, прежде чем они увидели  немецкий пост у переправы. Дождавшись темноты, они подошли к мосту, но остаться незамеченными им не удалось. Постовые, услышав шорохи в кустах, «прочесали» автоматными очередями заросли кустарника. Друзья поспешили отступить. Автоматные очереди следовали одна за другой. Капитан был ниже своего товарища, и густые ветки кустарника быстро скрыли его с головой. Когда стрельба стихла, капитан не услышал ни шороха шагов, ни условленного сигнала – молдаванина рядом не было. Он прошёл вперёд, затем назад, свернул в одну сторону, затем в другую – кругом была тишина.
   Весенний лес с восходом солнца постепенно оживал голосами птиц, шорохом трав, тихим шёпотом листвы на деревьях, но для капитана всё померкло вокруг, он не заметил, как прошёл день. Одиночество было страшнее вражеских пуль, и с наступлением темноты он вернулся на то же место в поисках друга. В ложбинке среди кустов он нашёл его неподвижное тело. Там он его и похоронил.

                Из секретаря парткома – в уборщицы

   Дождь то усиливался, то почти прекращался, вода струйками стекала на дно ямы, намокшая по краям земля медленно оседала. Теперь капитан старался не шелохнуться и даже не дышать, пытаясь ощутить силу своего талисмана. Чтобы хоть на миг почувствовать тепло родного дома, он вспоминал детские шалости сыновей, хлопоты жены по хозяйству. Как там его Гутя справляется одна с тремя детьми? Как они живут?
   Его жена Августа Федоровна была вторым секретарем кезского парткома. В партию она вступила по ленинскому призыву. С началом войны на её плечи легли заботы не только о своих детях. Каждый санитарный эшелон, проходящий через станцию Кез, оставлял на перроне несколько человек. Маленькая поселковая больница была давно переполнена: больные лежали даже во дворе. И летом, и осенью лошади нужны были в поле, и она вместе со старшими сыновьями, впрягаясь в самодельную упряжь, на фанерке перетаскивала солдат с перрона по домам местных жителей. После извещения о том, что её муж пропал без вести, её сняли с партийной должности, и всю войну она работала в поселковом совете на различных рядовых должностях: уборщицей и сторожихой.

                Выжил? В штрафбат!
 
   На рассвете капитан внезапно почувствовал, что старые разношенные сапоги плотно сжали ноги. Он попытался их снять, но не смог: ноги распухли и онемели. Не чувствуя ног, он медленно сползал на дно. Ему стало страшно при мысли, что придётся умереть, сидя в сырой яме, так и не увидев жену и сыновей.
Утром из ямы подняли грязного хрипящего от болей едва живого  капитана. На ногах стоять он не мог. В тот день пришёл ответ из военкомата, подтверждавший его личность, а может быть, «тройка» решила, что на фронте нужны выносливые крепкие солдаты и приняла решение – рядовым в штрафбат! Через две недели после лечения новоиспеченный рядовой Владимир Кожевников прибыл в свою часть. Вскоре личному составу штрафбата представился случай с честью умереть за Родину – пришёл приказ командующего взять важный железнодорожный узел.
    Бой начался на рассвете. Всего двадцать минут было дано штрафникам, чтобы окопаться. Владимир копал изо всех сил и вскоре мог с головой укрыться в своём окопе. После первой же атаки немецких лётчиков небо потемнело от взрыва бомб. Гул самолетов, грохот разрывающихся снарядов, свист пуль – всё слилось в сплошной вой, холодящий душу. Вскоре стало ясно, что глубина выкопанного окопа стала решающим условием, сохранившим ему жизнь в тот страшный день. Одна из бомб разорвалась недалеко, и он, и его товарищи были накрыты волной осколков. Никто из тех, кто был рядом с ним, не поднялись с земли. А спина бывшего капитана оказалась сплошь утыканной мелкими осколками, два ватника, надетые один на другой, не стали ему защитой.
    Железнодорожная станция была взята штурмом. После боя из числа рядовых штрафбата в живых осталось не больше десяти человек. Среди них был Владимир Кожевников. Командир батальона каждого обнимал и поздравлял с победой лично. Когда очередь дошла до бывшего капитана, командир ахнул: одежда висела на нём клочьями, а вся спина была иссечена осколками. Его отправили в госпиталь, и за этот штурм наградили медалью «За отвагу». Врачам не удалось удалить все осколки, самые мелкие ещё долго выходили из спины, даже после войны не раз терзали болью не только тело, но и душу.

    Владимир Кожевников воевал в частях Западного и 3-го Белорусского фронтов, участвовал в освобождении Кенигсберга и Пилау и не раз отличался храбростью в боях. В одном из них пехота медленно продвигалась вперёд – огневые атаки немцев были преградой. Определив местонахождение вражеского «дота», рядовой Кожевников сообщил об этом командиру и получил приказ обойти огневую точку противника с тыла и забросать её гранатами. Вскоре он выполнил свою боевую задачу и заслужил орден Красной Звезды. В другом бою его пулемёт раскалился от бесконечных очередей, и внезапно заклинившая гашетка раздробила фалангу указательного пальца. После оказания медицинской помощи рядовой Кожевников снова встал в строй.

   Вернувшись с фронта в конце октября 1945 года, рядовой советской армии Владимир Иосифович Кожевников убедил жену продать дом и поехать в Молдавию к родителям своего друга с весточкой об их без вести пропавшем сыне. Приняли их тепло. Несколько дней родные его друга и односельчане сопереживали каждому слову солдата, вернувшегося живым с фронта. Вот только жить там оказалось сложно.
Августа Федоровна получила назначение от партийной организации на должность секретаря парткома в Бендерскую область Молдавии. Семья пыталась обосноваться в нескольких молдавских сёлах, но каждый раз под угрозой расправы им приходилось уезжать. Через год они сидели на кишинёвском вокзале в ожидании поезда, идущего на восток. В это время формировался состав с трофейными машинами, отправлявшийся в город Горький. Владимира взяли охранником и через неделю они были в Горьком. Ему предлагали работу на горьковском автозаводе, но он решил вернуться на родину. Приехав в Ижевск, он устроился в заготконтору старшим бухгалтером, заочно учился в казанском финансово-экономическом институте.
Мой дед с честью выполнил свой долг перед Родиной. Он исполнил клятву, данную другу.

   Он не любил войну и вспоминал о ней неохотно, хотя первое время в кругу семьи рассказывал о службе, однополчанах и о своём талисмане. Самыми благодарными слушателями были его сыновья. Они во всём стремились подражать ему и их игры стали походить на отрывки его фронтовой жизни. И если бы в начале войны они были старше, они тоже, как отец, ушли бы на фронт. Поэтому мой дед не любил войну.
А заветным талисманом была фотография его сыновей, сложенная вчетверо, к концу войны она превратилась в мятый клочок бумаги со следами тёмных пятен на ней. Когда, вернувшись с фронта, он выложил её на стол перед женой и детьми и сказал, что это его талисман, никто не поверил ему. Но он считал, что только эта фотография и стремление увидеть своих сыновей сохранили ему жизнь.

   Владимир Иосифович Кожевников имеет семь правительственных наград:
орден Красной Звезды,
орден Отечественной войны,
медаль «За отвагу»,
медаль «За боевые заслуги»,
медаль за взятие Кенигсберга,
медаль участника Великой Отечественной войны 1941-1945гг.,
медалью «50 лет РКК».























                Центральный архив Министерства обороны РФ
                г. Подольск


                Наградной лист
                на рядового Кожевникова Владимира Иосифовича,
                стрелка 146-й отдельной армейской штрафной роты

Представляется к ордену Красной Звезды
Год рождения – 1903, русский, беспартийный.
Призван 28.04.41г. Кезским РВК, в Великой Отечественной войне с июня 1941 года.
Участвовал в боевых действиях на Западном, 3-м Белорусском фронтах.
Ранее награждён медалью «За отвагу».
Домашний адрес: ст. Кез, ул. Ломоносова, д.9.
Жена Кожевникова Августа Федоровна.

Существо подвига:

Красноармеец Кожевников участвовал в прорыве обороны немцев 13.06.44 г. в районе Дресвеникай (Восточная Пруссия) в качестве стрелка-автоматчика. Одним из первых шёл в атаку, ворвался в блиндаж противника, перейдя из первой траншеи во вторую. Кожевников натолкнулся на ДОТ противника, из которого немцы вели пулемётный огонь по нашей пехоте. Кожевников доложил об этом командиру взвода, и ДОТ был заблокирован.
Тов. Кожевников первым ворвался в ДОТ и забросал его гранатами, где были обнаружены 3 убитых гитлеровца.
Достоин ордена Красной Звезды.

Командир 146-й отд.армейской штраф.роты
Ст. лейтенант Жалякин


Награждён орденом Красной Звезды




Приказ 371-й стр. дивизии №21/н от 26.02.45г.
ЦАМО  РФ    Фонд 33, оп. 686196, д. 819, г. 18