Солнце в полночь

Кто, кто, кто, кто мне поможет вернуть
вновь наше счастье, нашу любовь?
Л. Черникова

Первое сентября - праздник? Трясёт при упоминании этого словосочетания. Первый раз в первый класс. "Первоклашка, первоклассник, у тебя сегодня праздник"… В детский сад я не ходила, меня всё пытались усиленно развивать. Тогда были ещё по сути лихие девяностые, никаких кружков, мама не пошла на работу и всё время совала мне под нос какие-то непонятные карточки, которые надо было запоминать. Животные, столицы стран… А картины, спектакли явно не по возрасту? Почему-то у меня дома считалось, что песни не по возрасту - это ай-яй-яй для детских мозгов, а вот утомительные оперы и балеты - самое то. Я засыпала на этих представлениях, а мечтала слушать группу "Мираж". "Море грёз", "Где я", "Я больше не прошу"… Нежные песни, уносящие далеко от неприятностей, расслабляющие и одновременно ободряющие.

Первое сентября. Мне как самой маленькой доверили звонить в колокольчик. Тогда я была такая счастливая! Солнце светило, линейка была немного затянутой, но было интересно смотреть, как другие тонкими голосами читают стихи и поют. Пока всевозможные администраторы говорили и говорили, очевидно, для взрослых, я смотрела в небо. Вот нас повели в школу на урок мира. Коридор, крашеные стены, много цветов в горшках. Как сидеть, как отвечать - всё это рассказывали в первый день.

На следующий день меня разбудила мама:
- Вставай, в школу пора!
- Я же вчера ходила.
- Глупая, тебе же одиннадцать классов учиться! - засмеялась мама.
Я и решила, что во второй день надо идти во второй класс. Мама довела до раздевалки, я разделась и пошла искать свой второй класс.
- Второй класс, зайдите в класс! - послышалось в коридоре.
Я присоединилась к стайке и зашла. Что это за непонятные значки, на которые показывают указкой? И говорят совсем невнятно, ни слова не поймёшь. Я что, тоже такая буду? Может, школа - это плохо? Как же скучно! Пойду, посмотрю эти непонятные картинки.
- Кто это здесь? - спросила учительница.
- Первоклашка с линейки, - ответил кто-то из класса.
Англичанка отвела меня в мой класс. Тут я сделала второе неприятное открытие: оказывается, в школу надо ходить каждый день целых одиннадцать лет.

Начались школьные будни. Все знания, которые пытались впихнуть в мою голову до школы, благополучно оттуда вылетели. До школы я так и не научилась читать, несмотря на гневные крики, угол и шлепки. Да и в школе я совершенно не понимала программу. Что-то говорят, говорят. Палочки понимаю, хоть и криво, а вот буквы… Буква - это картинка. Я с двух лет так училась читать, и безрезультатно. Только помню, как болела голова и хотелось играть, а мама всё заставляла. Помню, как однажды даже оттарабанила наизусть отрывок из "Евгения Онегина" и все восхищались. Но о чём там было? Вундеркиндом я не стала. А ведь так хотелось порадовать маму, но я не понимаю, не получается. Что делать на уроке? Если непонятно, то и неинтересно. Внимание быстро отключается. Я достала игрушки и начала играть. Тут на меня закричала учительница: "Убери быстро! Здесь не детский сад"! Я испугалась. Но писать крючочки в тетради так и не начала. Пошёл дождь. Какая природа красивая! Может, пойти погулять?

- Лариса, стой! Куда пошла? Ещё не хватало сесть в тюрьму из-за тебя!
- Да она дурочка!
Дурочка - это плохо, дома говорили, что такие никому не нужны. Потому и мучили занятиями, чтобы такой не стала. Пойду отсюда, раз здесь мне не место. Но учительница резко потащила меня за руку и посадила на место. Я стала реветь; стоит учесть, что тихо плакать научилась позже, поэтому рабочая атмосфера была однозначно разрушена. На следующем уроке выглянуло солнце. Что, надо достать другой учебник, а этот убрать? Я неловкими пальцами стала расстёгивать портфель и порезала палец молнией. Да ну этот урок. Сидела, смотрела, как из пальца течёт кровь. Чуть-чуть больно, алые капли падают на белоснежную тетрадь с аккуратными, словно из образца, палочками и крючочками. Вдруг получила очень болезненный удар:
- Лариса, зараза, всё мне заляпала! Сама тупая, так и мне мешаешь!
- Я из-за неё ошибся в примере! Теперь не будет звёздочки.

Я больше не хотела ходить в школу. Там меня стали бить, а была маленькая и слабая. Обзывали дурой, идиоткой. Я боялась идти в класс и много плакала, слёзы ещё сильнее раззадоривали. Учительница ругала за то, что ничего не делаю. Я словно сидела в дневной тюрьме, как лечатся в дневном стационаре. И не прогуляешь: мама встречает и провожает. Никто не хочет меня обнимать, играть на уроках нельзя. Я уже не надеялась что-то понять. В один из противных понедельников в класс зашла молодая женщина, назвавшаяся школьным психологом, забрала меня в свой кабинет. Помню, что там было уютно, да и одним уроком меньше. Здесь хотя бы не ругали, когда неправильно отвечаешь.

Ох, сколько дома было крика! Мама страшно возмущалась, что меня отправляют в какую-то спецшколу, что педагоги сейчас ничего не понимают, что позор учиться в школе восьмого вида; папа обвинял маму, что мало со мной занималась. Потом меня сильно избили ремнём и потребовали с завтрашнего дня хорошо учиться. На следующий день я сидела очень тихо и пыталась вникнуть. Было очень и очень скучно. Время по часам определять не умела, от этого было ещё более тягостно. Смотрела в окно, но там было тоже без изменений. Ни детей, ни кошек. Перемены были в основном по пять минут, и снова тягостный урок. Когда все четыре кончились, казалось, что прошла целая вечность. В тот день мама особенно долго смотрела мои тетради. Потом грубо дёрнула меня за руку: "Пошли, позорище моё"!

Дальше была ПМПК. Мама с надеждой смотрела в глаза специалистам. Был вынесен вердикт: коррекция. Тогда мне было страшно. Дома снова скандал:
- Это в тебя она такая!
- Нет, в тебя!
- Эх, зря я весной аборт сделала, может, там была бы умная.
- Кстати, врач сказал, что родилась такой слабенькой из-за предыдущих абортов.
- Вы убили моих сестёр! - закричала я и расплакалась. Почему-то была уверена, что это были девочки.
- Что ревёшь, дура? Каких сестёр, это сгустки клеток!
- Ничего вы не понимаете, мои сёстры уже были…

Вообще, мои родители - интеллигенты. Они мечтали об умном сыне, единственном в семье, чтобы развить его максимально. Мечтали увидеть чудо и высоту человеческого разума. Заветный мальчик всё не получался, поэтому я выжила. Бабушка у меня не такая, как у большинства моих ровесников. В принципе бабушки делятся на два типа: русская и европейская. Русская - это по сути вторая мама, которая и на собрание в школу сходит, и с уроками поможет, и проблемы выслушает. У меня была европейская, которая хотела только гордиться успехами и видеться только изредка, при параде, ей вторая серия детских проблем была не нужна. Узнав, что родилась девочка, а не продолжатель рода, она потеряла всякий интерес ко мне.

Три первых дня следующей недели я провела дома. Потом родители мне собрали вещи и сказали, что я теперь буду ночевать в школе и домой только на выходные. Я пришла в свой новый первый класс. Уже никакой линейки, как мне объяснили, она только первого сентября, а не для каждого пришедшего. В классе я быстро включилась в работу и получила по пятилепестковому цветку за каждый урок. Кормили вкусно. Некоторые одноклассники были со странностями: кто раскачивался, кто мычал, один любил повторять одну и ту же фразу "снег идёт", хотя на улице была золотая осень. В классе нас было втрое меньше, преобладали мальчики. На развитии речи у Васи никак не получалось задание, его учительница так хвалила за каждый шаг, что он терпеливо прошёл весь путь дальше. Теперь я стала стараться, ведь меня тоже хвалили, у меня был результат. Теперь не надо заниматься с мамой. Мама - страшная судья, рядом с ней я забываю всё, что знаю, поэтому не делаю из страха ошибиться. Я так боюсь её оценки, мне страшно рядом с ней, а без неё ещё страшнее. Одноклассники больше меня не дразнили, там я от них не отличалась, они не были такими умными и злыми, как в первой школе. Ещё там много внимания уделялось поведению, а в первой школе всем было всё равно, что меня унижают, лишь бы оценки были высокие. Здесь никто не говорил, что я дура, сломавшая жизнь маме с папой. Никто не говорил, что за меня стыдно.

Дома опять ругали, я сказала, что получила высшие оценки, но мама злобно засмеялась: "В школе для дураков"! Крики и скандалы не прекращались. Родители даже стали драться, потом папа сказал, что хочет уйти из дома и умереть под мостом, я плакала и умоляла не делать этого, вынула ключи из его кармана. Но мама сказала, что я дура, ведь замок изнутри без ключа открывается, для того, чтобы кое-кто пьяный не уснул со вставленными ключами и не оставил маму на улице. Я тогда думала, что лучше бы убили меня, а в живых оставили кого-нибудь другого, получше, чтобы его успехи объединили их.

Мне не хотелось домой в пятницу. Там снова будут ругать, загонят за стол заниматься по тетрадям, которые я не понимаю, будут делиться грязными сплетнями, как при глухой, не обсудят со мной ничего, кроме моей тупости и неуспешности. Даже я, ученица вспомогательной школы, понимала, что красивые бутылки и интеллигентные бокалы на столе - это путь к деградации. Мне хотелось вернуться к добрым школьным работникам, к друзьям, по которым соскучилась.

В школе был психолог, помогавший мне в моих проблемах. Я стала учиться очень хорошо, проработав все трудные моменты. Из-за ослабленного здоровья (провести первые девять месяцев жизни на месте казни себе подобных - не шутки) я на каждые каникулы получала направление на оздоровление. Там были разные интересные программы, море… Ещё студенты-волонтёры приезжали.

В четвёртом классе я стала отличницей. Да и болела уже редко, перестала кашлять. В марте собрали новую комиссию, которая выяснила, что я теперь здорова. Со мной стали заниматься по-другому, подтягивали, чтобы я на будущий год пошла снова в четвёртый класс, но уже обычной школы.

Снова первое сентября в старой школе. Но мои бывшие одноклассники уже в пятом, а я стою с другим составом. В фильме "Утро без отметок" Глеб очень переживал, что Наташа будет учиться всегда на класс старше, а я ничуть не скучала. Позже оказалось, что тот класс, куда я попала раньше, подобрался на редкость наглый и неуправляемый. Иностранный язык, которого нет в коррекции, я учила по особому плану, без многочисленных песенок. Я учила суть, структуру. После окончания школы я всё думала: почему нельзя оставить английский язык только в восьмом-девятом классе, а до этого больше часов русского с лингвистикой? Почему взрослые, до этого не учившие в школе, так быстро овладевают английским - всего год, поглубже - два? Я сейчас беру просто для жизни в другой стране, не языкознание как профессию. Да потому, что они знают свой язык вдоль и поперёк, легко понять то же самое другом. Родной язык - это сознание, вид мышления. Любая наука - это содержание, язык - форма. Чем богаче жизненный опыт, тем проще научиться его укладывать в чужую форму. О чём говорить во втором классе? Семья, питомец, первые оценки… Ни любви, ни серьёзных внутренних открытий…

Училась я дальше с тройками, но они были настоящие, твёрдые. Всё-таки хорошо, что в 2006 году, когда я пошла в первый класс, не было инклюзии. Инклюзия пришла позже, в моём пятом классе. Два новеньких: один неопрятный, белобрысый, с голубыми глазами, второй рыжий, белокожий, без единой веснушки, перфекционист. И началось. С первого же дня обоих приходилось успокаивать. Целый урок задавали на дом, поскольку в это время учителя были заняты: то визг, то вой, то с подоконника снять надо. Оба любили "шутить": то глиняный цветочный горшок опрокинут кому-нибудь на голову, то ущипнут больно. Но при этом рыжий как-то успевал писать все контрольные на пятёрки, а блондин вообще ничего не соображал. Однажды нам задали читать статью из учебника литературы, я только закончила её первую страницу, как вдруг почувствовала сильную боль. И что-то мокро стало на правой лопатке.
- Лариса, у тебя же рана! - сказала учительница. И вытащила из моей спины окровавленную ручку.
- Ой, - испугалась моя соседка Настя.
Тот, последний в тот день, урок для меня закончился. Я дочитывала учебник в медицинском кабинете.

На следующий день созвали срочное родительское собрание, где были и родители, и дети. Мама того, рыжего, который, как оказалось, воткнул мне в спину ручку, кричала:
- Ну не в глаз же! Это же дети!
- А завтра будет в глаз! Тут все дети, но почему-то другие так не делают! - ответила другая мама.
- Мы не хотим, чтобы ваш сын учился с нашими детьми! До него всё было хорошо!
- И ваш ещё. Что он высиживает на уроках?
- Я не хочу, чтобы он сидел с дурачками и деградировал.
- А ему и некуда деградировать, он и не градировал, то есть, не развивался.
- Да, можете посмотреть тетради, - сказала классная.
- Ни одной записи, каляки какие-то. Даже за начальную школу материал не усвоен.
- Вы понимаете, что он ничему не научится здесь? Отдайте лучше в коррекцию. Там и классы маленькие, и тот самый индивидуальный подход, которого требуете здесь. Кормят бесплатно, следят за поведением. Там он начнёт понимать и учиться. Здесь чему он выучится? Допустим, тройки мы нарисуем. Потом экзамены он не сдаст. Экзамены после девятого класса - не для гениев, а для средних, но он же не средний! Получит справку, а дальше? Будет дома сидеть, в игрушки играть? Это тупик развития.
- Я для социализации. Пусть учится жить среди нормальных, а не в гетто. Вы сами не научили детей толерантности.
- Толерантность в медицине - это отсутствие иммунитета, что опасно для жизни…
- Чему наши дети должны научиться? Покорно терпеть выходки девианта, быть для него обслугой?
- Или кулаками отвечать на его кулаки, чтобы хоть так понял?
- Ваш ребёнок ничему не учится, и наши страдают. Вчера опять гора заданий.
- И Вася сказал, что опять на уроке ничего не сделали, всё двух чудиков успокаивали, да не успокоили.
- А мой заявил: "Почему ему можно так себя вести, а нам - нет?".
- Были бы мои близнецы старше, учились бы дома сами, подальше от всяких чудиков, но они ещё дети.
- Мы за что платим налоги? Чтобы самим же приходилось учить детей самим?
- Я вот думаю уволиться. Придётся пожертвовать карьерой ради будущего моей дочери. А как иначе? Школа ничему не учит. У моей мозги золотые, но самоконтроля не хватает, придётся рядом с ней сидеть.
- А моя не любит, когда я смотрю. Всегда отправляет меня в другую комнату. А зря: у неё тройка вылезла.
- Меньше ругайте. Ещё пятый класс, адаптация.
- Но оценки ставят! Значит, надо успевать. Школьная программа для всех, а не для гениев.
- Сейчас пока идёт повторение, - сказала мама рыжего.
- А потом будет не повторение! Или что, рядом с вашим сыночком наши дети так и будут вместо уроков слушать вопли, так и оставшись на том уровне?
- Моя Настя вполне разбирает темы самостоятельно. Но тоже возмущается: это школа для детей с соответственным финансированием, а не заочное обучение. Почему мы все должны это терпеть?
- Вы хотите, чтобы на моём ребёнке было клеймо восьмого вида? Чтобы о нём думали, что он дурак?
- Думаете, мы без диагноза это не видим? Назвали больного здоровым и думаете, что он таким стал или хотя бы таким кажется? Боитесь уронить семейный престиж коррекцией? Да он у вас и так ниже плинтуса.
- Да, если так переживаете о социализации, то с наученным в спецшколе себя вести обычные будут играть. С неуправляемым - нет. Все шарахаются.
- А моего-то за что? Он проходил ПМПК, интеллект сто сорок! Он учится хорошо, зачем его в школу для умственно отсталых? Смотрите заключение!
- Есть бесплатное домашнее обучение. Здесь он опасен для других.
- Мой ребёнок - индиго! Он выше ваших скучных правил.
- Наедине учителя лучше оценят его гениальность, ведь он не будет ни на кого отвлекаться.
Тут дружно, как по команде, две мамы особенных завизжали:
- Правильно, инвалидов выдавить из арийского общества! Не место им тут, видите ли! Завтра рыжих исключите, послезавтра - курносых! Вы хотите, чтобы мы сломали детям жизнь школой восьмого вида? Не дождётесь, мы будем бороться за право наших детей учиться со всеми!

Вашу бы энергию - да в мирное русло. Тут настал мой звёздный час:
- Знаете, я сама училась в коррекции первые четыре класса. Никаких ужасов там нет. Но сначала я пришла в обычную школу и ничего не могла понять в программе. Двойка да двойка, нет смысла вообще стараться. Вот представьте, что сидите на лекции сопромата на китайском языке для выпускного курса. Вы будете пытаться её понять, иначе дома накажут. Но внимание быстро уходит, ведь ничего не понятно, начинаются свои мысли. Ладно, взрослые люди, полезете в телефон. А у ребёнка ещё и внутреннего самоконтроля не хватает. Хочется походить, погулять. Социализация? Сейчас расскажу. Не понимаешь, что от тебя требуют, урок высидеть сложно, особенности поведения. Тут и начинают дразнить. А то и бить, как со мной было. Какие уж там общие интересы? Я тогда научилась только ничего не понимать и бояться. Если любите своих детей - отдайте в спецшколу. Там я выздоровела и пришла к норме.
Учительница захлопала. Потом начался многоголосый нечленораздельный визг…

Я знала, что меня дома накажут. Будут громко кричать, что я опозорила семью и уронила престиж. Мне просто жалко стало и всех одноклассников, и тех двух мальчиков. Те два девианта тогда мне были чем-то противны, был соблазн чувствовать себя среди большинства невинных жертв. Но я всё время напоминала себе, что они не виноваты.

На следующее утро я зашла в класс. Уже привычным движением руки смахнула кнопки со стула. Учительница решила всё-таки уделить внимание обычным ученикам. Проверила присутствие. Я со своей второй парты обернулась назад: на шкаф, кряхтя, лезет умный аутист. Все решили не обращать внимания, надоест - сам слезет. Васю вызвали к доске. В ту же минуту в класс зашёл директор. Тут вместе с Васей к доске вышел светленький и… сделал лужу на полу! Ровно в ту же минуту со шкафа сделал то же самое рыжий. Директор сказал, что лавочку инклюзии пора закрывать. Дежурному пришлось убирать; учительница слегка покричала и продолжила урок.

С того дня особенные стали тихими, зато оставляли мокрые сюрпризы в чужих вещах. Всё-таки между собой социализация получилась, но под лозунгом "два дебила - это сила". Подгузники не помогали: это не недержание, а именно такое поведение. Уже не знали, куда всё прятать. Шторы сняли, ещё и в целях пожарной безопасности. Могли забежать в чужой класс и нашкодить на полу, наплевать, что других подозревают и время урока уходит на уборку. По физкультуре оценки рисовали, а то к девочкам в раздевалку лезли и мальчикам тоже мешали. Пока ждали учителя, светлый отрезал Насте волосы. Тогда вызванная мама сказала, что волосы - это даже не больно, новые вырастут. На что эту маму предложили побрить просто так, ведь это не важно, что она не хочет.

Дети стали массово проситься на семейное обучение. Я и думала: что теперь? Современное образование - это всем обычным уйти из школы, пусть только особенные приходят стоять на ушах? Не назвать ли нам кошку кошкой, то есть комфортную для них школу отдельной и коррекционной? Ещё только начало октября! С нынешними законами есть заманчивая перспектива "помогать в социализации" таким до конца школы. Мотать срок, как в тюрьме, семь лет - до конца одиннадцатого класса. Такой дают за смертельную аварию. Можно, конечно, подрасти и уйти на семейное обучение, можно в училище после девятого. Но почему обычные дети, для кого предназначена эта программа, должны так прогибаться? А в жизни какая инклюзия будет? Как на Западе, где программа обычной школы и есть наша восьмая? Терпеть и всё время бояться, что люди вокруг что-то вытворят, но лечить голову их никто не сможет отправить - нетолерантно же? Это всё-таки не котики, а люди, как будут жить эти ребята с заработанной в классе репутацией? Есть работа для умственно проблемных, но там, во-первых, надо что-то уметь, во-вторых, надо прилично себя вести. Туда берут после оплёванной коррекции, но не после отсидки в обычной школе.

Про инклюзию писал ещё Льюис во второй части "Баламута". Эскадра движется со скоростью самого медленного корабля. Урок не должен напоминать пробку на МКАДе, когда все сорок пять минут класс ждёт, пока закоренелый двоечник стоит у доски с простым заданием и в итоге ничего не напишет. Хоть бы на место его посадили думать, а другой бы пока другое решил. Я за максимально возможное разделение по группам. Перерос группу? Перешёл в другую без проблем. Клеймо на человеке? Ой, как будто никто не заметит, что в сильной группе он не справляется.

Я стала рассказывать светлому о спецшколе, где училась. Говорила, что там очень хорошо: много внимания ему, такому неординарному, учиться легче, можно получать пятёрки, хвалить будут. Так постепенно его уговаривала. А рыжего - как хорошо учиться дома. Думала, это когда-нибудь выстрелит, деточки сами устроят скандал дома на тему "хочу на другую форму обучения". Оказывается, они это смогли понять, развитие нарушено, но говорить и понимать речь умели. Но никаких изменений в поведении не было, по-прежнему мешали всем, их даже стали бить, наши и из других классов, ибо надоело.

Уже в конце ноября нам сказали, что эти двое больше не будут ходить сюда. Ура? Ура-то ура, только неизвестно, вдруг их перевели не куда положено, а в другую общеобразовательную школу, с гордой уверенностью, что здесь все злые и их уникальных деточек не оценили.

Объекты для травли исчезли. Некоторое время боялись, что появятся новые, но не случилось. Первое сентября я не любила по другой причине. Это была репетиторская поэма. Училась я нормально, но родителям хотелось лучшего. Решили, что кашу маслом не испортишь, и наняли мне репетиторов по нескольким предметам. Для пятёрок. Мама так и не пошла на работу, говорила, что меня надо максимально развивать. Все мои дни были расписаны, я жила словно не дома, а каком-то режимном учреждении. Хотя даже в армии и в тюрьме есть личное время и никто в душу не лезет. Любое время без занятий считалось безвозвратно потерянным, мне постоянно внушалось, что я должна оправдать мамину жертву, которую не просила. Каникулы? "Каждая минута без новых знаний откатывает мозг надолго назад" - фраза, которую трудно забыть. Поэтому я была обязана заниматься каждый день, чтобы ничего не забыть, мама всерьёз считала, что за свободное лето ученик забывает шестьдесят процентов изученного за год. Серьёзно? Такому ученику надо к психиатру, это самый настоящий маразм! Если человек забывает больше половины, то как он вообще живёт? Другое дело, что плохо учился весь год, но там нечего особо забывать, там и не знал.

Что я помню из того, что в меня старательно впихивали? Чуть-чуть больше, чем ничего. И французский, и немецкий язык - всё на уровне прочитавшего разговорник. Английский - на уровне выпускницы школы: прочитать инструкцию к вещи и спросить, где метро. И зачем всё было? Не получилось из меня аристократки, родители не могут показать на мне своё дворянское происхождение. Не стала я, как в девятнадцатом веке, по-французски совершенно изъясняться и писать, с мазуркой проще - там мужчина ведёт. Мама с папой гордятся, что дворяне, и во мне пытались найти аристократически черты с самого рождения. Но я их разочаровала: большие ладони и ступни с квадратными ногтями, низкий рост волос, сами волосы жидкие, как у Валерии Левитиной. Ещё моим родителям нравится прямой разрез глаз, а у меня небольшая раскось и складка у внешнего угла, да и цвет разный: левый глаз светло-карий, правый голубой (мама говорит, что это неряшливо, как разные носки или пуговицы). К тому же, им хотелось блондинку, а я, как оба они, тёмненькая. Они мечтали о длинных косах, но коса в два раза тоньше обычной только разочаровывала, поэтому волосы всегда отрезали выше плеч к моей радости (не надо было долго и нудно расчёсывать и заплетать). Ещё, как позже рассказывали, видели во мне балерину, когда я родилась. Но и широкая, и тяжёлая кость на самом деле существует, нравится это кому-то или нет. Тут хоть замори себя голодом, будут просто торчать широкие рёбра. И связки жёсткие тоже бывают, не надо верить, что растянуть можно всех, было бы желание. Я помню эти растяжки, помню боль и слёзы, и знаменитую фразу "потом ещё спасибо скажешь". А лагерь для будущих балерин в пять лет! Я дома потом пожаловалась, что кормят плохо, видимо, экономят и воруют. На что мама ответила, что никто ничего не украл, это специально, чтобы приучаться к чувству лёгкого голода. Тогда я просто обиделась, а позже поняла, что всё куда хуже.

Физический дискомфорт говорит об угрозе здоровью или даже жизни, учиться его не замечать - это постепенно отключать самосохранение. Алкоголь вкусный? Нет. Человек постепенно приучает себя к горькому и жгучему вкусу, теряет сопротивление и становится алкоголиком. Анорексички начинали именно с того, что принимали голод за норму. Как вырастает жертва? "Больно делают из любви, это так воспитывают, потом спасибо скажу". Только во взрослой жизни тот, кто делает больно, оказывается не второй мамой, а тираном. Родительский газлайтинг опаснее всего тем, что не с чем сравнивать. Если парень говорит, что надо бросить всех друзей, уйти с работы и переписать на него имущество, то в голове загорится красная лампочка. А если мама такими же словами говорит, что ограничивает во благо, это воспринимается как истина. Мне уже почти двадцать четыре года. Когда будет то самое спасибо? Или я ещё не доросла, вот как будет мне пятьдесят, так и оценю этот вклад?

Вместо сказки на ночь мама любила мне рассказывать про одиннадцатилетнюю девочку, которая по нотам на медальоне восстановила фразу из оперы. Мол, какая гениальная, а сейчас всё деградировало. И институт благородных девиц для мамы был круче нынешних МГУ и Оксфорда вместе взятых. Мол, только там было образование, а сейчас никаких манер. Я маму спрашивала, может ли выпускница Смольного рассчитать, какие котята будут у чёрной кошки и рыжего кота и с какой вероятностью, объяснить, что такое ядерный реактор. Ещё пыталась объяснить, что объём учебной программы остался тот же, просто заполнился тем, чего раньше не было. Не было правил дорожного движения, не было современной биологии с генетикой, такой физики, как сейчас, в том числе и ядерной, информатики. Их место занимали несколько языков и музыка, танцы-реверансы. Выпускница Смольного, перенесённая в сейчас, оказалась бы беспомощной. Давать такое образование в настоящее время - всё равно, что брать в поход утюг, кошачий наполнитель и горшок с фикусом. Вещи нужные в принципе, дают объём и вес, но совершенно не актуальные. Помню "Отрочество" Толстого и "Лето Господне", как тогда учили историю. Конечно, подробнее. Но ведь она была намного короче, не было двадцатого века, который по событиям превзошёл все предыдущие.

Человек не может быть универсальным, всё охватить нельзя. В примитивных обществах и то можно либо охотиться, либо собирать, либо дежурить у костра. В чуть более развитых - хозяйство или ремесло. У гениев были слабые стороны - аутичность, болезни, всякие странности. Даже святые имели специализацию: кто-то мученик, кто-то правил страной, кто-то уходил в пустыню. Никто не может охватить всё, это неестественно для человека. Очень вредное убеждение, что человек может достичь любого успеха, а если не достигает, то это его лень. "Каждый может стать миллионером, если ты не стал, то ты просто не хочешь". Я уже молчу о стекании людей в престижные профессии и провал в непрестижных. Я о том, что реальность-то не отменяется, и люди идут туда, где бездарны. Многочисленные провалившиеся бизнесмены, лишние специалисты… Ещё есть наивная вера, что количество всегда переходит в качество. Такое бывает, но не всегда. От естественного предела никуда не денешься. Со мной вон сколько сидели, но лишнее всё равно отвалилось. А ведь это время и силы можно было потратить на то, что нравится, на жизнь.

Что заставляет родителей запихивать в детей как можно больше из совершенно разных областей? Волшебное слово "конкурентоспособность". Мне родители с самого начала внушали, что вся жизнь - конкуренция, место в ней никому не приготовлено, надо, как в детской игре, успеть сесть на стул, а их всегда меньше, чем людей. И если я не буду успешной, то мне не место в мире. Один раз я прямо спросила:
- Мама, я обязана быть успешной?
- Ну, я же не хочу, чтобы ты окончила жизнь на помойке.

Или получить все-все пятёрки, или на помойку. Вот такое тоннельное мышление, неудивительно, из-за ЕГЭ из окна прыгают, форма экзамена тут не при чём, после вузовского так же сделал бы. Что это за жизнь, где надо быстро бежать, чтобы оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, бежать в два раза быстрее? Дома меня любили сравнивать с кем-то не в мою пользу, чтобы тянулась, а то займут моё место в мире. Но стоило мне заметить у примера для подражания какой-либо недостаток, как тут же начиналось, что надо за собой смотреть. Я получила четвёрку. А кто-то получил пятёрку? Если да, то он молодец, а я дрянь неблагодарная. Если нет, то надо быть умнее, не равняться на толпу. Помню страшную фразу математички: "Пятёрок не было". Это после контрольной, на следующем уроке. До этого я надеялась, что у меня может быть пятёрка, а тут всё. Или скажет: "Одна пятёрка". Интрига. Но тут объявляет не моё имя! Я не злилась на одноклассников, пусть хоть весь класс ходит в отличниках, просто уже на уровне рефлекса у меня портилось настроение.

Занятий было очень много. Даже сами репетиторы, у которых есть денежный интерес, отказывались, не видя смысла. Зачем ходят к репетитору? Подтянуть запущенное или получить больше, чем в школе. У меня какие цели? Родители заставили. У родителей какие цели? Престиж, пятёрка с твёрдой четвёрки, не отстать от других. Как любят писать в Интернете, учителя идут в репетиторство, чтобы учить мотивированных. Но большинство таких частных учеников тоже идут не от великой любви к знаниям, а дома пинают. В классе из тридцати человек хоть один-двое заинтересованных, поедут на олимпиады, будут сдавать экзамен по предмету. А если один из одного пришёл отсидеть через "не хочу"? Поэтому многочисленные частные педагоги говорили, что они не машины для говорения, им тоже нужна цель. И сменялись новыми. Один вообще отказался, только увидев мой график.

"Если загружать детей максимально, у них не будет времени на глупости". А что, если это надо пройти, ведь во взрослой жизни они потом с этим столкнутся? Если надо переварить все впечатления, понять, кто ты, походить на подростковые свидания, погулять, пообщаться и с ровесниками, и со взрослыми, почитать о том, что интересно, книги вне школьной программы. Когда у тебя день, и ты знаешь, что никуда не надо бежать. Узнать свои способности и понять, что твоё, а что - нет. Вечно загруженные проходят подростковые уроки жизни или позже, сталкиваясь с трудностями, или же незаметно от строгих родителей.

Мне, конечно, запрещалось влюбляться. Говорили, что до тридцати лет надо только учиться и делать карьеру параллельно с самообразованием, а уж только потом выйти замуж за такого же великолепно образованного. Как же долго было ждать! Мне рисовали всякие ужасные картины, что без полного блестящего образования, только дневного и с магистратурой, меня обязательно бросят, потому что на таких не женятся, а берут только благородных и образованных. Предупредили, что в случае беременности только на аборт, чтобы не было позора и спасти будущее. Я тогда удивлялась: что, все мои ровесницы, которых не пасли, которые могли гулять и отдыхать на настоящих выходных, станут матерями-одиночками, будут пахать за мизерную зарплату и сопьются? Как же я в детстве верила родителям! А теперь удивляюсь: как они живут с такими убеждениями?

Почему людей не учат, что жизнь может меняться, а отклонение от плана - не катастрофа? Что может быть много вариантов, один не сбылся - это не конец жизни. Не поступил в вуз - можно пойти в другой, где баллы меньше, на заочку, да в колледж на базе одиннадцати классов. Или вообще не поступать: отслужить в армии (тогда потом военная кафедра будет не нужна), поработать, лучше готовиться к повторному ЕГЭ. Зачем себя убивать? Это с детства тренируют как собаку Павлова: всё или ничего. Или пятёрка, или двойка и обочина жизни. Что-то пошло не по плану - значит, ты плохой. Одна, прямая, дорога: пятёрки, высокий ЕГЭ, нужный вуз. Низкий балл? Вуз мечты закрыт, мама дома убьёт. Никакие варианты развития событий несчастный выпускник не видит, более того, не хочет видеть. Только убить себя, такая жизнь не нужна. И сколько таких погибло! Несчастные подростки! Пересдали бы они этот экзамен, да вообще для жизни вуз не обязателен.

Я сама стояла на краю. Это был восьмой класс, поздняя осень. Школьный день подходил к концу. Погода типичная, серое небо, то моросил, то прекращался мелкий дождь. Деревья лысые, шумят от ветра, на земле мёртвая трава, засыпанная почти чёрными листьями. Стою у окна, ветер задувает дождевые капли в стекло и они стекают, как слёзы. Уже начинало темнеть. Скоро домой, уже почти три часа. А домой совсем не хочется. Вчера я чуть прилегла после репетиторов, чтобы потом сесть за домашнее задание, и уснула. А утром в моей школе собирают тетради сразу перед учебным днём, чтобы никто ничего не списывал. Вот такое дурацкое правило. Сейчас можно легко списать с Интернета, но это ещё с конца девяностых, когда было актуально сдуть у отличника перед уроками. А задания индивидуальные и творческие, не сдуешь с утра. В электронном дневнике выставили двойки. И мама их видела! Ой, что теперь будет? Вчера ещё я со слезами извинялась за тройку и твёрдо пообещала одни пятёрки. И что теперь? Мама больше никогда мне не будет верить. Правильно она меня ругает, у меня действительно нет будущего. Как же я устала, я не пойму себя. Дома не поймут, отмахнутся, заругают. А что, если… не идти домой? Если вечера просто не будет? Просто больше не будет тонны бесполезных занятий, не будет плохих оценок. Не делать домашку, ни школьную, ни репетиторскую. Мама больше не достанет меня криком, у неё уже не будет неудачной дочери, за которую только стыдно. Учебная суббота означает жизнь только в каникулы. У одноклассников родители писали записку, что отпрашивают, ходили с ними куда-нибудь, особенно в хорошую погоду. У меня - ни разу. Никакая погода не являлась оправданием даже для отмены репетитора. Ну и что мучиться?

Высоко, пятый этаж. Чуть раньше, чуть позже, какая разница. Ну и погодка! А война началась в солнечный летний день. Воскресенье, тогда единственный выходной. А потом почти четыре года ужаса. Но тогда был самый длинный день в году, уже отгремели выпускные вечера, и ничто не предвещало беды. Я закрыла глаза и представила себе всю картину. Это куда страшнее, чем сейчас, в мирное спокойное время, двойку получить. Но вот испугались будущего люди, и убили себя. А наверняка были такие, что после этой новости сразу потерял смысл жизни. А ведь практически все остались в жизни! Пошли на фронт, на заводы, в партизанские отряды. Каждый убивший себя - это разбитая лампочка, гибель даже одной сгущает мрак. Потом была победа. И где все паникёры? Кто продался, кто себя убил. После войны создавались семьи, рождались дети, восстанавливались города. А где трусы? Кто позорно сдох, кто под суд пошёл, дрожа, кто за границей прячется, за свою шкуру трясётся. Из честно служивших делу победы есть и инвалиды, и погибшие. Но они растратили себя на пользу! Я тоже растрачу себя на пользу, буду стареть от напряжения и ответственности. Поэтому просто посмотрю в окно. Пусть глаза отдохнут.

Дома чуда не произошло. Был страшный крик, мама швырнула миску об пол, хорошо, что небьющуюся. Говорила, что рухнула последняя надежда на меня. Она по-прежнему не работала, говоря, что ещё за мной надо следить. Но я думала о будущем. Зря меня упрекали, что совсем не переживаю, что будет дальше, я как раз-таки всё представляла. Перед десятым классом мне исполнится восемнадцать. Я смогу уже учиться дома, даже не на семейном, ведь семья для контроля уже не нужна. И работать. И жить где-нибудь не здесь. Сразу отменить всех репетиторов, отдать все учебники и тетради по допам талантливым и мотивированным детям. Половина восьмого, девятый, десятый. Люди в тюрьме дольше сидят. Жить стоит.

В десятом классе я стала много болеть. Репетиторы не хотели заражаться, отменяли занятия, так мама сама со мной занималась. Опять развивать мозги! Да как же надоело это постоянное развитие! Однажды я забыла папку по французскому языку на улице. Ой, что началось! Мама не хотела успокаиваться, расколотила свою любимую чашку из сервиза, чтобы мне стыдно стало. И я октябрьским дождливым вечером, когда уже стемнело, отправилась на поиски. Папка эта не золотая, никто бы не украл, и даже не промокла бы. Но я понимала, что дождаться утра мама не даст. В семь вечера вышла за дверь с требованием без папки не возвращаться. Понимала, что это не всерьёз, но всё же было неуютно.

Я шла по улице, освещённой яркими белыми фонарями. Где же могла оставить? А ведь денег стоит. Тёмное небо нависало надо мной. Как же тоскливо! Дома ещё куча уроков. Ну где, где я могла оставить? Не золотая, но дорогая всё-таки. Французский был последним, репетитор уже написала мне, что я забирала. Не золотая, а денег стоит. Пошла до остановки. Может, где найдётся. Если нет, значит, в автобусе забыла, надо звонить на автостанцию. Освещение было первоклассное, самое то для наших высоких широт, не то, что в нулевые с фонариком ходить, всё-таки в десятых центральный регион преобразился. А вдруг кто-то забрал? Всё-таки ценность.

- Лариса Шепелева?
- Да, - испуганно от неожиданности сказала я.
- Я нашёл папку. А то не знал бы, куда деть. Так отнёс бы в школу завтра, но не знаю, в какую. Подписывай школу, хорошо? Домашний адрес не все хотят, понимаю, а школьный можно.
- Правильно, - соглашалась я. Без двадцати восемь. Может, ещё двадцать минут "поискать"?
- Как меня зовут, ты знаешь. А я могу знать, как тебя?
- Андрей Василенко. А ты прямо как певица Лариса Черникова до замужества. Знаешь же такую?
- Нет.
- А кого любишь слушать?
- Смеяться не будешь?
- Нет. Я что, маленький?
- Мне разрешают слушать только детские песни. Представляешь, что в моей личности от одного детского хора?
- Да не переживай. Всякое бывает. Ты, я смотрю, языками занимаешься.
- Из-под палки, если честно. Я люблю читать на своём языке. Что всё это чтение в оригинале, которым так любят хвастаться? Это как водить машину, не настроив сиденье, руль и зеркала. Переводчик всё равно лучше переведёт, поскольку он только этим и занимается. А я хочу жить, понимаешь? Гулять, читать, общаться. Тяжело мне вывозить родительские мечты.
- Ты случайно не отличница?
- Да!
- Ну, это нетрудно было догадаться. Добровольная?
- Принудительная. Вчера опять спросили, получил ли кто-нибудь пятёрку за ту контрольную, где у меня четыре. Представляешь, как смешно получилось? Что никто не получил, я говорила с первого класса, но мне перестали верить, да и был другой аргумент, что надо быть лучше. Я честно сказала, что пять получил только Мишка. Как его дома стали хвалить и сравнивать со мной по всем пунктам! А ведь он двоечник, курит за гаражами, это его единственная, случайная пятёрка за вызубренное решение из Интернета.
- У кого пятёрка - тот хороший, двойка - плохой?
- Родители так думают.
- Главное, чтобы ты сама так не думала. Вот сейчас школа, всё просто и понятно. А дальше за кем гнаться? Студенты-отличники бывают. А бывают те, кто создал счастливую семью. Так одна отличница поступила учиться не по мечте, а по престижу, без конца выбивала пересдачи по всему.
- Надеюсь, потом оттуда ушла, раз не получается, ни один зачёт не сдала.
- Почему не сдала? Она не двойки исправляла, а на пятёрку. Потом неожиданно узнала, что её бывшая подруга, презираемая троечница, вышла замуж.
- А ещё в мой класс в этом году пришла настоящая отличница. Такая дружелюбная девчонка, утешала меня после неотличных контрольных. И хотела бы дружить с ней, но зависть не пускает. Конкуренция. Из-за неё я стала второй ученицей, а была первой. Теперь меня так не хвалят.
- Подумай, а тебе самой всё это нужно? Всё охватить нельзя. В погоне за общим развитием может пройти вся жизнь. Вот что тебе нравится? Получать пятёрки - это не цель. Вот школа кончится. Хотела бы ты подружиться с этой девочкой и сохранить связь или остаться в зависти? Потом пути разойдутся. Кто-то прекрасно поёт, кто-то художник. Кто-то знает итальянский язык, кто-то - японский. Кого надо догнать и перегнать?
- Родители определили.
- Определили, что тебе надо догнать и перегнать хоть в ограниченном, но всё-таки большом числе разных сфер? Ты пойми: чужие деньги тратить легко, а сто палок по чужой спине не больно. Им самим не надо страдать, понимаешь? Дрессировать ребёнка легко.
- Да мне все эти занятия не упёрлись! Пускай другие дети надежды подают. Иностранные языки без меня обойдутся. Я хочу стать собой, и чтобы всё не моё мне было не нужно. А то со всеми себя сравниваю.

Без пяти девять! Пора домой. Мы обменялись номерами телефона. Дома меня, как обычно, ругали, но мама, к счастью, была усталая. Хоть уроки можно было делать слегка, не все задания. Собрала портфель на завтра: с глаз долой - из сердца вон. Действительно. Кто я? Отличница? Или Лариса Шепелева? Зубрёжку неинтересного можно навязать любому человеку, но это и будет винтик. Чем отличаются друг от друга зубрилы? А дальше нет такой профессии - получать пятёрки. В чём я сама хочу стать успешной? Причём успешной не по чьим-то критериям, а по своему ощущению. Что нравится, влечёт, заводит? Что я хочу сама?

Я засыпала. Мне читать нравится. С удовольствием читаю книги по программе и вне. Меня хвалят, но дома всё равно тычут в слабые стороны. Так, опять про одобрение! А если оно как философский камень или горизонт, просто недостижимо? По психологии статьи - тоже интересно. Что, если не выкладываться в неинтересном?

Уютно лежать, хорошо. Засыпаю. Задачу под звёздочкой решит Алина, ничего страшного. Она же любит математику, хочет потом сдавать для поступления.

"Привет. Как дела"? - написала я Андрею утром. Так и стали переписываться. Алина - кто она, если перестать сравнивать? Если представить, что она такая же, как я. Сразу же, до уроков, я сказала ей, что была её завистницей, но мне всё это навязали, и я не хочу враждовать.

Как же освободить время? С этим разносторонним развитием я как зомби. Репетиторы уже говорили родителям, что им со мной скучно, ведь смысла нет в занятиях. Ну откажутся они от меня, меня сильно отругают и новых найдут. Да, дела. Но ничего. Последний год. Надо просто не выкладываться в том, что не моё. С родителями разговаривать бесполезно. Я прямо говорила про перегруз школьной программы, про неподъёмные домашние задания. Говорила, что раз уж официальная программа не даёт выбора, то можно хотя бы самой его сделать, учить что-то сильнее, а что-то слабее. Но оказалось, что говорю с глухой стеной. Шоу всестороннего развития должно продолжаться! Какой-то предмет объявить не важным для себя и даже решить, что какое-то задание можно не делать или делать не полностью - преступление.

Но я совершала и более страшное школьное преступление. Была зима. Мороз и солнце, день чудесный... Наша школа была передовой в плохом смысле этого слова: ловила и внедряла самые обременительные инициативы. Например, второй иностранный язык. Пятым уроком была математика. Все замерли, как перед расстрелом. Я взяла телефон и стала считать. Шесть дней в неделю по семь уроков, урок - сорок пять минут. Домашка и репетиторы - ещё четыре часа. Воскресенье - выходной? Нет, ценнейшая возможность для развития. Ещё полноценный взрослый рабочий день. Шестьдесят три с половиной часа в неделю! А если пересчитать на пятидневку - двенадцать часов сорок две минуты в день! Знания лишними не бывают, знания всегда полезны? Даже у витаминов есть смертельные дозы.

- Ларису Ивановну хочу... Отставить смех! Хочу к доске.
- Ну и выражение!
- Это классика, а не то, что вы подумали.
Опять задача со звёздочкой! Как объяснить учителю, что мне по его предмету нужна просто пятёрка, чтобы не ругали, а углубляться мне не интересно? Когда уже отсутствие способностей к своему предмету учитель перестанет воспринимать как личное оскорбление?

Понять задачу я так и не смогла, была усажена с двойкой. Почему школа - это какая-то тюрьма? А впереди ещё два французских. Вот кому они нужны? Кому нужны, тот пусть и учит по книжкам и курсам! Ещё длинный стих задали. В прошлый раз один так выучил единственный из класса, мы его уговорили молчать, а он взял и выдал. Учительница так прямо и сказала, что если бы никто не выучил, она бы не поставила двойки, а так ему - пять, а остальным - лебединый столбик. Да не выучила я и сейчас! Потому что, понимаете, в семнадцать лет это не главная задача! Алина пошла и с ходу решила ту самую задачу. Алина просто другая.

В соседнем кабинете седьмой класс поёт "От улыбки станет всем светлей". Седьмой, Карл! И оценки ставят за голос, чем тоньше, тем лучше. У меня в десять лет уже был голос как у взрослой женщины, поэтому я получала тройку, ведь пищать у меня получалось плохо. Хотя, может, это психология? Детский голос - детская послушность.

Вот уже звонок. Я никогда не жду, когда урок закончится, поскольку там хоть можно спокойно сидеть, как в театре, а репетитор уж расшевелит. Ждать, когда урок закончится, когда допы закончатся, домашнее задание, начинай сначала. А жить-то когда? А что, если сегодня у меня будет пять уроков? Вызванная с пенсии англичанка как Брежнев, меня особо не заметит. Я собрала вещи и вышла из класса. Первый этаж, раздевалка. Я уже надевала куртку и шапку. Открыла дверь, мне в лицо ударил свежий морозный воздух. Низкое зимнее солнце чуть отошло от своей высшей точки. Тринадцать десять. Снег скрипел под ногами. Я вышла за ворота школьного двора. Окно на третьем этаже. Там мои одноклассники вот-вот скажут "бонжур".

Иду на запад, школа проплывает справа. Солнце, как же я соскучилась! Почему нельзя видеть его легально не через тюрьму современного образования? Я побежала. Снег быстро хрустел; несолидно, неженственно, дворянки ходят степенно. На меня никто не обращал внимание. Если бы ребёнок лет семи - двенадцати ходил, догадались бы вернуть в школу или на кружок, а я в свои семнадцать на вид то ли школьница, то ли нет. Может, я работаю по нестандартному графику или сижу в декрете. Я чувствовала себя такой живой. Школа скрылась из вида. Теперь не забыть про эстетику в четыре! Я там индивидуально. Но когда это ещё будет! Ещё больше двух часов впереди. Улицы, улицы, сколько их я исходила, но не останавливалась, не любовалась, а всё торопилась с одной развивалки на другую, плакала от маминой ругани за не ту оценку и ненаглаженную кофточку. Заснеженные ели, искристый снег, голубые тени. Сколько лет всё это было, а я упускала. Середина декабря. Четверг, но какая разница? У меня же нет настоящих выходных. Ещё пять с половиной месяцев до освобождения. Мне будет восемнадцать. А что я видела в жизни, кроме бесконечных уроков? Вот наступит первое июня, и будет первое настоящее лето. Потом первая настоящая осень, и зима, и весна… Обидно только, что столько времени ушло зря.

Из четырёх девяти классов набрали два десятых по тридцать человек. Учителей не хватает, оптимизировали. Нам постоянно говорилось, что старшие классы - добровольное образование, пошли - будьте добры тянуть всю нагрузку и считать каждый предмет самым важным. Если в основной школе главное, чтобы не двойка, то потом резко начинают дрючить по всему.

Я, кажется, поняла Сократа. Я знаю, что ничего не знаю. Я просто нафарширована разными фактами, совершенно бесполезными для жизни. Я их забываю и путаю, выгляжу как попка-дурак. Голова как переполненный шкаф, в который пихают всё новое и новое, потому что надо и очень полезно. Я не знала ни Виктора Цоя, ни "Мираж", который слышала в детстве, но тут же это отсекли ради гармоничного развития. Слова по-французски, по-итальянски,… а о чём разговаривать с обычными людьми? Я не знала, что есть коробка передач в машине, и каких типов бывает. Не знала о политической ситуации. Ещё о многом, многом, многом. Мы с Андреем много разговаривали, я без боли и слёз открывала мир заново. Всё решено, ждём моего дня рождения.

Снились мне мои братья и сёстры. Снилось, что мы разделили родительские ожидания, что каждый из нас ходит только на одно занятие. Мы гуляли вместе толпой, была то зима, то лето. И мама была доброй! А потом звенел будильник, и через секунду злой мамин голос: "Вставай, а то покатишься по наклонной". Приснилось однажды тридцать первое августа, когда мы всей большой семьёй гуляли, а вечером братья и сёстры сказали, что им надо уходить, ведь их не захотели, они убиты. Приближалось первое сентября.

Только после окончания десятого класса меня перестала трогать эта дата. В июне мне исполнилось восемнадцать лет. Это был лучший день рождения в моей жизни. В тот день погода была разнообразной: с шести утра гроза, дождь, потом просто тучи и ветер до двенадцати, а после - солнце. С тех пор у меня началась новая жизнь. Я сама перевелась на заочное школьное обучение. Вот прямо как выставили оценки в мае, так и начала удалённо работать. Заявление подала только второго июня: первого у меня день рождения. Тогда же подала и второе заявление - на регистрацию брака. Сколько было охов и ахов, что меня не уберегли. А вообще, что такое это самое "уберечь"? Запрещать встречаться, чтобы было проще? Искусственно продлять детство? До какого возраста надо сидеть возле юбки? Если все будут такими хорошими девочками, то следующего поколения этих хороших девочек уже не будет. Так и будут доживать свой век старыми девами или замужними старыми девами (Вера Павловна вполне может существовать в реальной жизни). Дети не ходят на выборы, но им рассказывают, что это и как. Так почему с отношениями и созданием семьи по-другому? Даже машина не сразу останавливается, а тут психику перепрограммировать с "любовь - зло, делай уроки" на поиск пары по родительской команде. Как?

Я последний раз пошла ко всем репетиторам. Поблагодарила и распрощалась. Их жильё или арендованные комнаты, место многолетних пыток, выглядели невинно, я их больше не увижу. Здесь я рыдала над неправильными глаголами, от боли при растяжке, от страха. Всё. Я пришла не отвечать урок, я не сделала домашнее задание, и маме уже не позвонят. Солнце, ветер и молодая природа манили меня, вот только я закончу разговор.

В начале июля надо было уезжать в новую жизнь. Я спокойно объявила маме с папой о своём взрослом решении. Оставив их размышлять, пошла собираться. Эх, детство, пора прощаться! Я в этой комнате провела восемнадцать лет жизни. Сколько же всего поменялось! Кончились девяностые с их разрухой, прошли нулевые с высокими зарплатами и последние до массового Интернета, сейчас последние десятые с культом интровертов и толерантности. Мебель поменялась, а эти стены, вид из окна - всё это я помню, так было и в три года, и в семь, и в пятнадцать. Тот самый шкаф, который я в детстве так любила открывать и никогда не могла закрыть. У соседей недавно умерла кошка, которую я всё пыталась поймать, чтобы погладить. Игрушек у меня не было, только развивающие пособия, их выбрасывали после окончания, тут не поностальгируешь. Я всегда могу сюда приехать и погостить, как могу послушать детскую песню или просмотреть хрестоматию начальной школы. Но это мне будет нужно лишь изредка, у меня дальше новая, большая жизнь, там я не так часто буду вспоминать, другое займёт мои мысли. Детство тем и прекрасно, что оно уходит.

Уезжая из родного дома, я как в последний раз смотрела на знакомые виды, пробегающие за окном. Всё, репетиторов больше нет. Все дорогие учебные пособия я оставила у них, чтобы пришёл к каждому мотивированный ребёнок и пользовался. Два часа дня. Французский язык уже начался! Стоп, это уже условный рефлекс. В первую ночь было смешно. Просыпаюсь в три часа с диким криком:
- Домашку не сделала!
Андрей меня успокаивает:
- Спи, Лариса. Тебе уже не надо.
- Точно не надо? - я не вполне соображала.
- Точно, точно. По школе и работе ты всё сделала, а репетиторов больше нет.

И я сладко уснула той светлой летней ночью. Страшные сны про многочисленные занятия продолжались всё лето. То снилось распечатанное на бумаге расписание занятий, где уроки шли вплотную, не оставляя времени на сон, и мама говорила, что это необходимо от подростковой дури и плохих мыслей. То снилось, что в школе ввели много новых предметов, и теперь будет по десять уроков и, конечно, домашние задания, отменить которые - погубить цивилизацию.

Одноклассники мне завидовали. Я сама ходила на родительские собрания, а не тряслась дома, ожидая приговор. На меня не кричали за тройку. Я только сама могла видеть электронный дневник. Были в классе те, кто хотел в колледж, но дома заставили одиннадцать классов, а я могла вообще уйти. Я ходила только на аттестацию, а у них напряжённый график в виде уроков и репетиторов. Меня не могли заставить сделать домашнее задание, не могли вызвать родителей, не песочили за не ту кофточку. Школа не несла ответственность за моё обучение, не боялась, что придут скандалить из-за не желаемой оценки.

Тогда же, в одиннадцатом классе, я родила Леру и Аню с разницей восемь месяцев. Одна из девчонок смотрела на меня с такой тоской: ей ещё не скоро будет можно, ей ещё учиться шесть лет очно. Я так училась, работала. Оказывается, для понимания темы нужно гораздо меньше заданий, чем дают в очной школьной программе. Из окна я видела, как шли по утрам недовольные школьники. Ну почему нельзя сделать больше профильных классов, чтобы не распыляться? Или предметы по выбору, но для учеников, а не для родителей, иначе будет не выбор, а амбиции, начнётся "меня мама заставила". Ну почему нельзя архиполезное общее развитие уместить в девять классов? История - всё повторение, русский язык - тоже.

На вручении аттестатов и выпускном, что проходило двадцать пятого июня, родители всё-таки были. Посмотрели приложение с оценками и сказали, что не могут мной гордиться. Что я могу сделать? Не хотите - не могите. Кто хочет, тот радуется детям, окончившим восьмой вид и училище. Я не крупная сумма денег, чтобы всем нравиться. Сказали ещё, что я совсем не оправдала ожидания. Наплодила детей вместо поступления за рубеж. Но я даже не обиделась, ибо мне чужие цели не упёрлись.

В вуз я тоже поступила заочно. Зря пугают, что коррекционная школа - это клеймо на всю жизнь, никому дела не было, где я училась до того, как освоить общеобразовательную программу. Проходной балл был низкий, я со своим небольшим результатом вполне смогла поступить. Почему небольшим? А мне трудно было сначала определиться, десятый класс был занят "всесторонним максимальным развитием", а другие в это время готовились к ЕГЭ. Я и так совершила огромный скачок от практически нуля до приличных результатов. Мне мешали болезни, тут репетитор точно бы не помог. Причём летом всё было отлично, а вот первого сентября…
- Лариса, ты такая горячая.
Я улыбнулась.
- Да не в том смысле. Температура у тебя.
Померили - тридцать девять с половиной! Меня с сентября до выпускного так и мучило недомогание непонятной природы. Думаю, это психосоматика и реакция на многолетний напряжённый график.

На первом курсе со всеми перезнакомилась в соцсетях, завели беседу. Интересно в пёстром коллективе, где кому-то двадцать лет, а кому-то шестьдесят. Время летело. Я родила ещё двоих, уже мальчиков. Так удивительно наблюдать, как дети растут, учатся новому, задают вопросы. Это куда увлекательнее, чем знать три языка, особенно если ты не переводчик, а "полезно для развития". Мне нравилось создавать новых людей, я тогда чувствовала себя не просто живой, а вдвойне или даже втройне живой. Мне нравилось делать фото с детьми. Причём не инстаграмно-идеальные в дорогой неудобной одежде, а живые кадры. Мне нравилось вынашивать и рожать. Пусть мне было иногда больно и трудно, но я понимала, что всё это не зря, и вместе с болью мне было приятно. Мы с Андреем хотели много детей. И пусть дети будут собой, пусть разъедутся по всей России, создадут свои семьи, будут опорой для народа. Может, кто-то и ожидания моих родителей от меня оправдает, но это не важно. Дети растут, я учусь и работаю, все меня любят дома… Это было на душе солнце в зените, вечное начало июня, когда знаешь, что в школу уже не надо, а дни в июне самые длинные.

Мама Андрея была молодая, его, старшего, родила в восемнадцать, а ещё у него младшая сестра, Настя, младше на тринадцать лет. Я впервые увидела её, она была тогда в пятом классе. Помню, как тогда она плакала, что некрасивая, что никто её не полюбит. Через два месяца я, уже беременная, предложила ей пойти вместе со мной в женскую консультацию и посмотреть. Что, все беременные с ногами от ушей и нужной формой носа? Настя посмотрела на разнообразие пациенток и успокоилась. Настя мечтала о старшей сестре: "Старший брат - это здорово, но ещё и старшая сестра нужна. Младших у родителей выпрашивают, а старших не получится". Она мне доверяла секреты и очень любила долгие разговоры днём. Очень радовалась племянникам, нянчила. Любила, когда я рассказывала истории из жизни.

Родителей навещала периодически. У них начался типичный кризис опустевшего гнезда: некого стало ругать, подгонять, хвастаться успехами и жаловаться на проблемы. Мама по-прежнему не работала. Тут и кризис среднего возраста: из дочери супердворянки не получилось, а своя жизнь в сравнении с юношескими планами что-то совсем не радует. Ей было особенно тяжело: то она была мамой маленькой девочки, из которой растила гения, моё бесконечное развитие заполняло всю её жизнь, а теперь пустота, и только где-то живёт посредственная женщина, сразу же забывшая про все кружки. Семью колыхали бури и грозы. Всё-таки, как бы ни распинались психолухи, один ребёнок - это не норма. Мои убитые братья и сёстры стояли между ними, покоя не было. Но винили по-прежнему меня.

Моя свекровь, Татьяна (просила называть именно так, по-церковному) - молодая, энергичная женщина. Рассказывала, что не хотела рожать ни первый, ни второй раз. Сначала был первый курс, общежитие, опьяняющая свобода. Сразу включилась "совесть": потихоньку убрать, чтобы родители не узнали. В комнате жили вчетвером, две поддержали, а третья, Юля, подошла позже и испуганно возмутилась: "Девчонки, вы в своём уме? Вы советуете убить своего ребёнка! Вы потом вернёте ему жизнь, замените Тане сына или дочь? Это не дружба". Перебарывая страх, позвонила маме. Ожидала страшный гнев, но услышала другое. "Ты чего ещё задумала - ребёнка убить? Я не мать, что ли? Ты не преступление совершаешь, а жизнь подаришь". Замуж вышла за отца ребёнка. И ведь не прогадала: столько лет прожили счастливо! Девяностые кончились, наступили нулевые. Сын-шестиклассник, машину обновили. И тут вдруг вторая беременность. Опять мысли всё быстренько решить. Но тут уже муж сказал: "Ты что, глупая совсем? Неужели не понимаешь, что хочешь человека жизни лишить? А со мной что случится"? И как в воду глядел. Только успели подрастить Настю до трёх лет, как он умер. "Вот видишь, какими дурами бывают солидные на вид женщины, - прямо говорила она. - Не повторяй мои ошибки. Я так чуть свою радость в ведро не выбросила, хорошо, нормальные люди нашлись, остановили. Так бы одна была и без детей. Сколько таких женщин первого убили, а потом мыкаются в попытках устроить свою судьбу. Знаешь, Лара, есть такая особая радость - радость женщины, никогда не делавшей аборты. Видишь детей на улице, идёшь мимо детского сада или школы, слышишь новости о рождении - и не плачешь, ничего не грызёт внутри. У всех детей есть дата рождения, каждого приняла и узнала. И никогда нет желания вернуть время, вернуть ту беременность, ведь всех родила. Утратив, это нельзя вернуть".

Настя решила-таки идти в десятый класс. Профильного не было, пришлось идти в обычный, где каждый учитель считает свой предмет самым важным. Не важно, сдаёт ученик этот предмет для поступления или нет. Про такое Насте говорили: "Специализация в колледже. А школа - общеобразовательная". Настя хотела в педагогический, на учителя биологии. А ей ставили двойки за домашнее задание по французскому. Но мы дома относились к этому спокойно. Пусть двойки, для разнообразия, не одним же пятёркам быть в жизни. Настя уже стала призёром областного этапа по биологии. До красного аттестата как до луны, да и незачем так убиваться. Скажет "мяу" на ненужных предметах и вместо домашки лучше к ЕГЭ подготовится. Настя решила не выбрасывать эти два года из жизни и кроме учёбы активно гуляла, играла с племянниками и общалась. "В классе один отличник, это жалкое зрелище", - честно сказала она. Я ходила на родительские собрания, ей это особенно нравилось. С начала сентября продлили заявление, что отпрашиваем на все субботы. Особенно ей нравились вечера, когда мы вместе слушали "Мираж" и Черникову. "Море грёз - не окинешь взглядом, я иду к тебе десятки лет"… "Где я? Я скучаю здесь одна". Размеренные, отрывающие от суеты, или же бодрые песни. Дети рядом играли, младшего я кормила, и он спал. Настя смотрела на меня и хотела тоже большую семью.

В ночь на двадцать первое мая 2023 года мне приснился страшный сон. Снился мне унылый ноябрь, в конце которого меня и Андрея куда-то везут. Темнеет, стрелочные часы показывают ровно пять. Какой-то фургон - не фургон. Что-то тёмное, лохматое... лес! Мы ехали, ехали. Стрелки часов уже в зеркальном направлении - семь. Остановка. Темнотища! Нас вывели и ножом разрезали вены на руках, потом по шее. Кровь стекала на палые листья, они ждали, пока умрём, потом зарыли.

Я проснулась. Обычное майское утро. Мало ли, что приснится! Настя отвечала на вопрос в тесте: "Кто лишний? Анджелина Джоли, Татьяна Ларина, Валерия Левитина, Хюррем Султан". Очевидно, Татьяна Ларина, поскольку она вымышленная, а остальные - реальные. Ещё можно по национальности: все русские, кроме Анджелины Джоли.

Пасмурно, пытается пробиться солнце, птицы вовсю поют. Воскресенье. Шесть часов, как обычно. Часы в гостиной за ночь остановились. Одна секунда до полночи, как-то зловеще. Тут стрелка дёрнулась, стала полночь… и назад! Но утро - это время бодрости и света, когда не приходит грусть, не пугают обычные вещи и случайные звуки, двенадцать дня - это не двенадцать ночи.

В тот день всё было как обычно. Ближе к полудню прояснилось, стало по-летнему жарко. Мы были в церкви, дети ходили в воскресную школу. Потом были дома, а вечером пошли гулять. Прекрасный майский день. Шумели деревья, когда-то посаженные и свободно разросшиеся цветы качались, по ним лазили бабочки с голубыми и чёрно-рыжими крыльями. Двадцать сорок три по московскому времени, солнце зашло как раз по прогнозу. Неожиданно, да? Такая спокойная, неземная атмосфера - и вдруг строгость цифр. Пора домой. И снова режим в голове переключился на спокойное созерцание освещённых верхушек деревьев и нежно-розового неба.

Два щелчка… Андрей упал, а мне казалось, что по правой щеке ударили кнутом. Скорая помощь, полиция, толпа народа вокруг… Дотронулась до щеки, рука была в крови. Я стояла слева. У Андрея с левой стороны была кровь. У меня тоже стекала, тёмная, смешивалась на земле.

Врач сухо сказал: "Здесь ничем помочь нельзя. Пуля в лоб - ещё можно выжить, пуля в висок - это мгновенная смерть". Моего любимого не стало! До меня это доходило с трудом.

Медленно темнело, включили свет. Мне обрабатывали рану: "Шрам, конечно, останется, и серьёзная неровность. Ранение так и не решило, быть ему сквозным или касательным. Как глубоко! Тонкая плёнка кожи не прирастёт, придётся срезать. Заживать будет долго, омертвевшее надо чистить". Меня полностью осмотрели на предмет других повреждений: "А дураков не слушай. Если начнут говорить, что лицо испорчено, не выйдешь замуж... Любят человека, а не кожу".

Астрономической ночи не было, стояли слабые сумерки. День продолжался. Следующим этапом была полиция. Многочисленные свидетели давали на удивление стройные показания. Неужели всё это правда? Может, я сейчас проснусь, и окажется, что это опять кошмар. Но рана на лице не давала сомневаться. Во сне, когда меня режут, совсем не больно.

Детектива не будет. Закладчики. Два молодых человека, ровесники. Девятнадцать лет. Первый из навальнят, творческая личность, не пошёл в училище, остался в школе, как в колыбели, дальше кое-как сдал обязательные ЕГЭ и остался дома. В поисках себя, как на Западе. Второй год искал себя, бродя по молодёжным соцсетям. Армия? Что это за родители, которые сыночка не отмажут? Второй окончил физматлицей, учился в МГУ, отличник. Ювенальная юстиция бы одобрила. Чего не хватало? Первый тупо шёл против системы. "Не я такой, жизнь такая, виновато государство и лично Путин". Свято верил, что свои его защитят, что всё куплено. Какое было разочарование, когда оказалось, что такие милые мальчики - расходный материал. Второй внутри остался ребёнком и боялся сказать, что не будет стипендии, ведь дома дрючили. Нелегальное оружие получили вместо зарплаты, внушили дуракам, что можно отстреливаться, потом ничего не будет чудесным образом. В тот роковой вечер они зарывали закладку, увидели людей, испугались и начали стрелять, как в голливудских фильмах. Пятёрки по царице наук не помогли второму сообразить, что их легко схватят. Хорошо хоть не догадались расстреливать всех, а то бы и на пожизненное набрали.

За сбыт наркотиков, вовлечение и убийство обоим присудили по двадцать лет. Тут они решили играть в партизан и молчали. Не хотели рассказывать о тех, кто их по сути очень крупно подставил, сломал жизнь. Ведь не сами они всё делали в одиночку. Не конфеты ведь продавали. Сами ломали жизни не одному человеку. Личный выбор? А был бы такой спрос, если такое предложение было бы немыслимо? Милые мальчики, жалко? Может, и маньяков пожалеем? А ведь посадить на наркоту куда хуже, чем изнасиловать. Жертву насилия можно вылечить. Даже больной ВИЧ живёт куда лучше наркомана. Они были в рабстве, их самих накачивали до состояния зомби? Нет. Всё они понимали. Просто хотелось денег и приключений. Они даже договорились стрелять по очереди, чтобы каждый "отличился". Какая инфантильность! Всё ещё было отрицание в этих холёных глазах, уверенность, что это квест и можно вернуться домой.

Я посчитала на телефоне, сколько в итоге они заработали, включая стоимость оружия. Восемьсот рублей в месяц! Дворник больше получает. Стаж одного - два месяца, второго - два с половиной. Поделила на срок. Чуть больше восьми рублей оплачено месяцем заключения! С убийством и отсутствием сотрудничества никаких им досрочек. Ещё за огнестрельные игрушки родителям платить, ведь неожиданно оказалось, что это на время дали, а не крутой заработок. Отца студента попросили с работы, ведь он был на государственной службе. Сбережения ушли на штрафы и попытки смягчить наказание. Родители первого продали ради этого квартиру, купленную для сына.

Двадцать лет. После освобождения им будет тридцать девять. Кем они выйдут? Образование - неосиленное высшее. Старые родители. Оба - единственные дети, всё вложили в них. В тюрьме можно жениться, но на ком, если не было отношений? Да и кто доверится тому, кто продавал смерть? Мне будет сорок четыре года тогда. Заживёт рана на щеке и на душе, я ещё построю семью (это сейчас я эмоционально хочу вечный траур, а потом будет иначе), дети будут расти. А Андрея больше нет. Не стало тем ясным майским вечером. Оборвали жизнь.

Да, на магазин вывести не смогли, да, это младшее звено. Но почему их жалеть? Двадцать лет, серьёзный срок,…а что, их простить, что ли? Оставить на свободе, чтобы продолжали убивать? Ещё как возмущались, почему срок больше, чем за простое убийство. Посадить человека на наркотики - хуже, чем застрелить. После привыкания физически это жизнь, но на самом деле хуже смерти. Того человека уже нет, есть вероломное, безо всяких интересов и целей кроме дозы существо, которое высосет все деньги из несчастных родных, чтобы потом мучительно умереть. Нет уже отца или матери, мужа или жены, сына или дочери, обращаешься по-старому - а это уже новая личность. И нет ничего страшнее этой личности в теле близкого человека. Бесоодержимость - сказки, говорите? Посмотрите на наркомана, и сразу всё поймёте.

В тёмном мире нет правил, там кто сильнее, тот и прав. Никто никому ничего не должен. Причём не обязательно надо быть сильнее. Иногда подлый опрокидывает, казалось бы, непобедимого. Да и просто тот, кому везёт в данный момент. Там с человеком могут сделать всё, зная, что он никуда не обратится, ведь сам получит срок. И никуда этот мир не отпустит. Захочешь уйти - будут угрожать, просто уйти и забыть не получится. Что происходит в этой хищной субкультуре? Великие открытия? Да ничего, кроме блатных песен и боевых приёмов, коим, впрочем, можно научиться в армии, если от неё не косить. Любовь, романтика? Скучно, хочется приключений? Силовые структуры для вас.

Обещали много денег за закладки? Главное слово здесь "обещали". Выполнять там никто не обязан. Эти два юноши наивно думали (не без влияния соответствующих молодёжных СМИ), что именно там настоящее братство, нарушить закон - чуть ли не подвиг. Разборки, деньги на крови и слезах. Это ли жизнь? Накупили кучу всего, обвешались цацками. А что останется после них? С какими мыслями они ложатся спать? Единственное, что может быть хорошего, это их дети, которые попадут в детский дом или к нормальным родственникам и станут нормальными людьми.

Оба плакали и то поливали всех грязью, то умоляли скостить срок. Ещё у них "чайки" - наркоманы, ищущие чужие закладки, чтобы не платить - украли несколько пакетов, им грозились взыскать недостачу. Для них было откровением, что крупный размер - это не тонна и даже не килограмм, а всего лишь несколько грамм у них в карманах. Наивно они считали, что полиция застряла в нулевых и современные достижения техники отрицает. Что противопоставят два молодых парня современным системам обнаружения и поимки? Дорогую обувь? Двойные карманы? Быстрые ноги? Слёзы "я больше не буду"? И было бы смешно, если бы не так грустно.

Зря ругают полицию: и такая она, и сякая. А вот поживите без неё. В девяностые кому-то очень захотелось? Зря. Полицейские, простые живые люди, работают днём и ночью, в жару и в мороз, чтобы спасать людям жизнь. Это не красивые слова. В тюрьме сидят отнюдь не жертвы режима, а вполне себе общественные вредители. Убийцы, террористы, воры и насильники. Их ещё надо поймать, рискуя собой. Оштрафовали за курение пассажира в поезде? А ничего так, что пожар в поезде уже так просто не потушить и могут быть жертвы? Кто жалеет преступника, тот ненавидит жертву. Меня в ходе следствия так утешали! Говорили, что прекрасно понимают меня, что справедливость восторжествует и ещё много всего.

Родители сразу заявили, что им нужна замужняя, разведённая с хорошими алиментами, в крайнем случае, девушка, а я им точно не нужна. Сказали ещё, что я проблемная, криминал им не нужен, у них в семье не должно быть убитых, это позор. Их любимая фраза: "Хороших девочек не насилуют, в хороших мальчиков не стреляют". А ещё "нам такие девочки не нужны, нам нужны девочки, которые учатся на пятёрки, успешные, не спорят - настоящие дворянки-монархистки".

Конец мая. День длинный и ещё месяц будет расти. Настоящая ночь уже не наступает в наших высоких широтах, астрономические сумерки слились в полночь, на севере. Я осталась в мире, чтобы жить дальше. Всё ещё не верится. По утрам непривычно просыпаться одной.

Началась последняя сессия. Всё, учёба заканчивается. На зачёты я не пришла, давала показания в полиции. Приеду хоть на экзамены, потом сессию продлю по справке. Заочникам на время сессии предоставляется бесплатное проживание. Неделя на три экзамена, мне ещё по зачётам на пять дней дольше. Собираюсь. Я оставила полиции свой план поездки. Поехать я могла только в день первого экзамена, не раньше. Я всё рассчитала по времени. Машина в ремонте, хорошо, что на период последних звонков запустили дополнительную электричку как раз в нужное мне время. Четверть четвёртого утра. Иду на станцию. Приехать надо заранее, отмечаться при заселении можно не позже половины девятого. Конец ночи удивительно тёплый. Двадцать шестое мая, пятница. Экзамены у заочников практически подряд: пятница, суббота и понедельник, зачётная ведомость закрывается сразу после последнего экзамена.

Надо было переходить с одной станции на другую. Неудобно, конечно, особенно если плохая погода. Четыре часа утра. Солнце ещё не взошло, но скоро, светло как днём. Пока ещё даже высотные дома не освещаются. Заря была кровавая. Никого нет, машин мало. Дома старые, невзрачные, прямо как в фильме "Брат". Если бы не телефон в кармане и не модели машин, можно было бы подумать, что я в девяностых. Всходила заря моей новой жизни. Я, как Лариса Черникова, шла вперёд. Она тогда упала в депрессию и смотрела в стену больше месяца. А я хожу, разговариваю, какие-то функции выполняю. Ларисе Черниковой в девяносто шестом году не надо было сдавать сессию и защищать диплом. А мне надо.

Солнце ещё не показалось, а уже было жарко. Или это мой внутренний жар? Я остановилась: оказалось, что ветерок только от моего движения. На самом деле стояло странное, даже какое-то подозрительное безветрие. Тут из задумчивого состояния меня вывели неожиданно раскричавшиеся, чем-то обеспокоенные вороны. Что на этот раз? Всё уже свершилось. Но другие птицы совсем не пели. Тишина. Нет, какое-то затишье. Небо ясное-ясное, ни облачка. А вчера был тусклый закат, солнце садилось в дымку и сизую тучу с огненными краями. Чёрные, под цвет моей одежды, тюльпаны росли на клумбе; кому-то красиво, а для меня они как гнилые: тронешь - будет склизко, и развалится. И сирень вдоль пешеходной дорожки. Причём цветы пахли особенно сильно, а вокруг них напряжённо жужжали пчёлы. Листья были какие-то обмякшие, повисли. Шум от редких-редких проезжающих машин был почему-то ощутимее, дальние звуки казались более громкими. Я почему-то ускорила шаг, хотя времени было с запасом.

Я уже садилась в электричку, чтобы ехать четыре часа до вуза. Стало неожиданно холодно, появился ветер, поднимающий пыль. Солнце, такое же красное, как и весь восход, уже показалось полностью и светило в окна. Ехать надо было на юг. На востоке небо чистое, а вот с запада поползли белые рваные облака. Сидевшие рядом две старушки заговорили:
- Какое давление передавали на сегодня? Что-то спать хочется.
- У меня собака что-то беспокоится, в мяч играть не хочет.
И попросили меня посмотреть давление в приложении. Конечно, я за этим не следила. Когда у тебя мужа убили, самое последнее, что сделаешь - это полезешь в телефон смотреть атмосферное давление.

Дальше показались сине-фиолетовые грозные тучи, они всходили строго на западе и ползли по прямой, как солнце на экваторе в дни равноденствия, только ретроградно (не старомодно, а с запада на восток). Поднялся сильный ветер, летела пыль, невнятного цвета листья, мусор. Прямо перед глазами возникла вспышка, и сразу же раздался оглушительный грохот. По громкой связи объявили, что не надо паниковать, современный громоотвод не даст пострадать. Гроза совсем рядом! Многочисленные молнии пересекали всё небо. И ни капли дождя. Страшная сухая гроза. Думаете, молнии были между облаками? Я видела, как бьют в землю, прожигая траву. И было жаль вековой дуб, разлетевшийся на куски от разряда. Проезжали и места, куда молнии били уже много раз. Ни в коем случае нельзя там прятаться. Я смотрела в окно, где творилась жуть. Потом достала учебник и стала повторять к экзамену. Потом и к другим экзаменам, ведь время было.

С моим приездом гроза и не думала кончаться. Атмосферный фронт шёл на юг, словно преследуя меня. Небо было серо-жёлтым. Восемь часов. Надо заселяться в комнату. Я оформила прибытие, разложила вещи и легла спать. Снилось мне бескрайнее поле с поломанными еловыми ветками, откуда они взялись, если не было ни пней, ни леса рядом - непонятно.

Экзамен начинался в десять. Гроза продолжалась. Дождь не пошёл, обстановка в природе была по-прежнему напряжённой. Уселись мы, знакомые все лица. Аудитория была семинарская, но хоть нормального размера, а то в январе приходилось группе из тридцати человек ютиться в крошечной комнатке, где сдвинуты четыре стола и вокруг них немного стульев - приходилось ещё искать по соседям лишние стулья. Пришло сообщение от Насти: "У нас нет света".

Расселись. Приступаем. Где я - Лариса Черникова, Ирина Круг? Где я? Я скучаю здесь одна. Где я? Снова шумный день, снова люди учатся, работают, ЕГЭ сдают. Я осталась в жизни.
- Шепелева, ты свой вес на экзамен принесла, а себя забыла.
- Я? Я… ничего.
Вспоминаю ответы на вопросы. Я же знаю, я учила. Я уверена в ответах. За окном гроза не собирается заканчиваться. Серо-жёлтое напряжённое небо никак не разряжается дождём. Ветер огромной силы срывает здоровые листья.

После экзамена, когда я уже сдавала лист, преподавательница, ведущая нас с первого курса, спросила:
- Лариса, что с тобой случилось?
- Мужа убили. Закладчики.

Сама себе не верю. Теперь надо идти в деканат, в базе данных менять семейное положение. Тут уже не выдержала и расплакалась. Шедший мимо студент думал, что я так реву из-за отчисления. Отчисление воспринимается студентами как конец света, самое страшное бедствие, которое только может случиться. Считается, что жизнь закончена. Армия, хотя иногда даже проще сразу сбежать туда от разъярённых родителей. Как начинается? Списки студентов в августе, первое сентября, посвящение в студенты, торжественная выдача зачётки и студенческого билета. Группы наполнены, все радостные. А потом начинаются будни, где оставление на потом, просто непонимание и трудности в учёбе, а ещё осознание, что заставили родители и это вообще не то дело, которым будешь заниматься в жизни. И группы редеют. Появляются списки на отчисление. Да и академическая стипендия после первого семестра уже не для всех. Курсовые проекты порой хуже экзаменов. К экзамену можно готовиться практически везде: в транспорте, на улице… А курсовой только дома, его долго делаешь. Ладно мы, заочники, а вот если надо ещё посещать пары? Кстати, за непосещаемость тоже отчисляют, хоть сто раз готов сдать сессию, не допускают, и всё.

Как считается? Отчислен - значит, неудачник, этот приказ - практически смертный приговор. Кто-то и в прямом смысле себе его выносит. Общество ещё как-то может простить тех, кто осознал, что ошибся с профессией, и просто ушёл сам, чтобы начать другое. А если отчислили? Позор. Дома с таким даже не разговаривают иногда. А что это такой же человек, сын или дочь, брат или сестра, друг, все забыли. Что можно, в конце концов, восстановиться, уйти в академический отпуск, а потом вернуться. На последнем курсе приходит наплыв восставших из преддипломного академа. Отличник говорит: "Я инженер". Троечник говорит: "Я Вася". И второй здесь более прав.
- Поменять семейное положение? Почему вдруг возникло такое желание?
- Я без желания.
Пока мне меняли, я рыдала в деканате, ещё несколько студентов решили, что из-за отчисления. Нет, любимого в жизни не восстановишь!

Хотели все вместе погулять по городу, но ведь погода не даёт. Собрались всем курсом в коридоре. На сессии опять не все. Троих не хватает. Но у них точно уважительная причина.

Кто считает, что женской дружбы не бывает, у того маленький жизненный опыт. Заочники - люди взрослые, подростковое буйство уже в прошлом. Конкуренция, навязанная современной культурой - это для плебеев. Мировая элита действует сообща. Мировое правительство вполне может существовать. Почему нет? Клан, мафия - внутри если и начинается борьба, то сразу пресекается. Крысиные бега - экспортный товар для дураков. Гнаться за кем-то, как Эллочка-людоедка, детям навязывать желания не по душе, а по престижу, хвастаться сапогами за ползарплаты, взять кредит на телефон, а лучше микрозайм под огромные проценты. Эгоизм, инфантильность - дилеры на своём не сидят. У Рокфеллеров дети учатся читать не с года, а в 5-6 лет, не запихивают в голову обо всём и ни о чём, образование по стройной системе от простого к сложному.

Наш курс - не дети миллионеров, но пользуемся этим принципом. Кто первый сделал работу, скидывает всем. Всё равно у нас варианты уникальные, списать не получится, надо делать своё. Копируем оформление. Никаких интриг. Можно же просто признать, что все люди нужны, всем есть место.

Мы начали разговаривать. Мне сильно сочувствовали.
- А я в разводе, - вздохнула Соня. - Сын до сих пор рисует нас вместе. Всё вспоминаю, какая была любовь. А потом всё. Смерть души - она всё-таки страшнее смерти тела. Вот был хороший человек и умер. Всё с ним попрощались и запомнили как хорошего. А когда физически жив, но нет той личности, а есть кто-то новый, странный самозванец, это пугает. Лара, извини, что считаю свою проблему больше.
- Ничего, ты права, продолжай, - ответила я.
- Бывший хуже мёртвого. Вот правда. Лучше светлая память о папе, который всегда был рядом, чем сознание, что папа живёт и радуется, но сына выбросил из своей жизни. За мёртвых платит государство, а живые платят куда меньшие по сумме алименты. Если платят. По потере кормильца дают в любой кризис без задержек. А с бывшего - это долгая песня. И за границу вместе не выехать: нужно разрешение, которое он, конечно, не даёт. Власть проявляет и родительские права, которые в остальных ситуациях ему не нужны.
- Соня, ты права, - сказала я, - так и есть, физическую смерть человек не выбирает, а предать близких - сознательное желание.
- Ну и гроза, - напомнила Маша.
- Напугала ты, Лара, - начала Лена. Мы всё откладываем рождение ребёнка, то одно обстоятельство ждём, то другое. Глядя на тебя, я вот думаю: завтра может не быть. Общего завтра у нас. Может, впереди не долгие годы, а только несколько часов. Спасибо за урок. Будем рожать, и хоть кризис, хоть что.
- Не знаю, что положено говорить в таких ситуациях, я не оратор, но мы все тебя понимаем и желаем пережить.

Долго ещё разговаривали, коллективным разумом думая о проблемах друг друга. Решили устроить встречу выпускников через год. Коллектив у нас очень пёстрый, только двое младше меня, а самой старшей сорок шесть лет. Поэтому всегда интересно.

Я проснулась в половине первого ночи, снилось, что опаздываю на второй экзамен. Угловая комната, окна на север и восток. Прояснилось. На севере заря. Засыпаю. Я теперь одна и почти привыкла к этому.

Второй экзамен самый сложный. Сначала было всё в порядке. Солнечное утро, но с запада шла чернота. Я стою, как Лариса Черникова или Ирина Круг, вспоминаю страшный сон прошлой ночи, что закладчиков таки выкупили и они пришли убивать меня. Горизонт заваливается. Нет, это я заваливаюсь. Первый раз в своей жизни я теряю сознание. Тут же пришла в себя и продолжила, как ни в чём не бывало. К полудню пошёл дождь. Небо наконец-то расслабилось, капли дождя прибили пыль.

Майский дождь и туман. Вечером проглянуло солнце, золотя эту пелену. "Море грёз, не окинешь взглядом, я иду к тебе десятки лет. Море грёз, знаю, где-то рядом"...

Воскресенье - свободный день, я отправила отчёт по работе и погуляла. На территории вуза пустота. Маша удивлялась:
- Ну и нервы у тебя! Железные. Лариса Черникова смотрела в стену два месяца, а ты сразу на сессию побежала. Я удивляюсь. Рубить дрова, встать за станок - это всё более монотонное. А тут интеллектуальный труд.

Третий экзамен принимала моя дипломная руководительница. Я всё ответила как положено, а потом расплакалась. Сразу сказала, что это не связано с учебным процессом. Она мне тихо сказала: "Всё бывает. Ты молодая, работаешь хорошо, скоро квалификацию получишь. Всё ещё будет в жизни. Знаешь, есть такая певица, Лариса Черникова? Она тоже рано осталась одна, а потом устроила жизнь".

Все зачёты я сумела сдать в один день, во вторник. И никто меня не жалел, просто я была готова заранее. Смогла обойти за день всех троих преподавателей. Поехала домой до предзащиты и защиты.

Дома Настя заявила:
- Я не буду сдавать ЕГЭ через год. У меня брат погиб.
- Ты не в этом году сдаёшь, - напомнила ей я.
- Представляешь, в тот день, когда ты уехала, Настя отказалась идти в школу. Говорит, не пойду, у меня психологическая травма.
- Мама, не рассказывай!
- Нет уж, я расскажу. Потом пришла и отказалась писать сочинение. Мол, брат погиб.
- Мне правда очень тяжело!
- Мы тебе разрешали не делать лишнее, а не бросить учиться вообще. Сочинение это к экзамену, по которому ты будешь поступать.
- Я думаю отложить поступление.
- Настя, ЕГЭ только через год, и всё ты нормально сдашь, тем более, на заочное идёшь, - сказала я.
- А на что ты этот год потратишь? Знания выветрятся. Одно дело, когда у человека не получается поступить, и совсем другое, когда не хочет. Ты потеряешь год.
- И не надо падать в депрессию. Ничего не делая, ты только всё усиливаешь. Андрей не хотел, чтобы мы умирали вместе с ним, не хотел, чтобы ты теряла год. И никто из умерших не хочет, чтобы из-за них страдали.
- Лариса потеряла не брата, а мужа, и живёт! Сессию сдала, диплом будет защищать, а это тебе не ЕГЭ. Лариса Черникова посмотрела в стену пару месяцев, а потом пошла на сцену. Настя, откажешься сдавать в следующем году, регистрацию закроют весной - и всё. Никто для тебя не будет ничего устраивать, поступишь только на следующий год. А твои одноклассники уже будут учиться.
- Ладно, ладно, вы все правы. Буду учиться, буду сдавать.

Я шлифовала дипломную работу. Как же всё-таки хорошо, что я делала всё вовремя, а не в последний момент! Казалось, что так много времени впереди. Иногда надо было являться в полицию, а так я была практически свободна. Место, где я живу, удивительно похоже на Припять. Те же типовые здания тех же годов постройки. Регулярная планировка. Расположение дорог так, что нет пробок, как в Тольятти и Волгодонске. Дать два фото - одно Припяти, второе отсюда тех времён - человек не отличит. Те же клумбы и проспекты, широкие улицы. Об этом знают даже дети и играют здесь в Чернобыль. Из-за такого сходства даже бывает жутковато в хмурые дни.

Гуляю. Вокруг люди разговаривают, смеются, дети играют. У других начало лета. А у меня? У меня лета не будет, и не будет радости? Андрей не любил, когда я плачу, ему больше нравилось, когда я радуюсь. У каждого свой срок жизни, у него он просто нестандартный. А дни всё-таки хорошие, они не виноваты. И я гуляла, с детьми и одна, смотрела на красоту последних дней мая. Я люблю это время, и оно мне подарено. Поздние розовые закаты, летнее тепло. Ещё не отцвела обычная сирень, как уже начала персидская. Это лето - разве не часть моей жизни? Я иногда плачу от тоски, всё же грустно расставаться на много десятилетий, но потом смотрю в наши южные окна. Я осталась в этом мире, значит, не всё ещё сделала, потому и живу.

Детям сразу же объяснили всё как есть. У них не было ни проблем с поведением, ни страшных снов, только всё новые вопросы, рождённые детским мышлением. А вот когда "берегут детство", ребёнок всё равно чувствует, что его заставляют жить в выдуманном мире. Почему, когда раньше кто-то уезжал, никто не плакал? Почему раньше перед командировкой папа спокойно прощался с детьми, а оттуда звонил? Что-то здесь не так, и на вопросы нет ответов. Раз ребёнку не говорят, значит, это что-то очень страшное. Необъяснимое всегда сильнее пугает. А ещё такие тепличные дети могут считаться среди сверстников отстающими, над ними могут и смеяться. Слышала историю, как один мальчик пришёл в детский сад и сказал про командировку, а другие дети сказали, что он дурачок, не знает про смерть. Да и как с доверием, если родные люди, в детском возрасте выглядящие истиной в последней инстанции, обманывают?

Снова вспоминаю слова Татьяны. Все дети со мной. Когда смотрю на чужих младенцев, на беременных, мне не вспоминается тот, нерождённый, я не считаю, сколько было бы лет. Я не вмешивалась ни в чью судьбу. Жизнь каждого уважается. Появившийся у меня ребёнок знает, что в любом случае родится, без экзамена на обстоятельства и здоровье. Никогда ребёнок не ассоциируется с другим, убитым.

Захожу в спальню, достаю портфолио. Перелистываю страницы, они начинают звучать у меня в голове. "Как ты потом жить собралась? Сейчас такое время"... "Ты же будешь успешной, я надеюсь". "Ну и одичай без французского языка"! Как меня мучили этой темой! Считали листы, измеряли линейкой. Постоянно сравнивали с Алиной (потом оказалось, что ей просто давали в двух - трёх экземплярах). Поскольку Леонардо да Винчи в природе редкость, в ход шли всякие платные конкурсы. Всё это хорошо, но тогда, когда человек сам хочет подтянуть знания и углублённо заниматься. Но не тогда, когда пихают через силу и всё одинаково надоело. Хорошо хоть удовольствие от чтения не смогли отбить, а то бы и этого лишилась. Я впервые почувствовала радость от познания только в одиннадцатом классе. Дома постоянно внушали, что портфолио для поступления куда важнее всех этих новомодных ЕГЭ. В школе надо мной посмеялись, но потом я всё-таки принесла эту папку в приёмную комиссию, на что молодые ребята мне сказали, что искренне поздравляют меня со всеми достижениями, вот только для поступления играют роль лишь призовые места в высших этапах Всероссийской олимпиады. Все медвежата, кенгуру и прочие звери, поделки, модельная ходьба, пятое место в конкурсе красоты за седьмой класс - дома для мамы с папой.

Помню эти ужасные туфли на шпильках, от которых целый день болели ноги, долгую укладку, маникюр, а до этого ещё диету, когда уснуть не могла от голода. Кнопки в туфлях, клей на стуле. Помню, как девочка на четвёртом месте лупила себя кулаками по голове, обзывала себя уродкой, дурой никчёмной, гадиной паршивой, мусором. Девочки плакали. Девочки ненавидели друг друга. Их просто взяли и поделили на первый и второй сорт. Первому, конечно, пожелали всех благ и светлого будущего, всем вручили грамоту (четвёртая в слезах её порвала на маленькие кусочки). Дома сказали, что им в роддоме подменили ребёнка, их дворянка должна была победить с большим отрывом.

"Такие девочки нам не нужны", а какие нужны? Я недавно нашла родительские аттестаты. У мамы шесть троек, у папы десять. А ведь мне говорили, что отличники. "Талантливые дети надежды подают". "Вот ты подушку уронила, а кто-то в твоём возрасте международный экзамен сдал", - постоянно слышала я.

Вот уже и двадцатое второе июня. Не знаю, почему дипломная комиссия так любит эту дату. Но это завтра, сегодня вечер двадцать первого. Всё-таки мы север, а не средние широты. Летом на севере остаются средние сумерки, можно различить предметы в темноте. Я хорошо вижу в сумерках. День сейчас длинный, даже не надо включать свет. Легла, закуталась. Ещё светло. Уснула. Снился мне золотистый туман в летнем саду. Полярная ночь, в полночь можно читать, солнце на самом севере. Ни холода, ни комаров. Андрей сказал мне: "Скоро ночи больше не будет. Ты молодец, сдала всё на пятёрки, и диплом будет на "отлично". Ты молодец. Скоро мы встретимся". Я проснулась. А так не хотелось, я понимаю, что его не стало, и хотела продлить это видение. Что, теперь вместо ночи будут только светлые сумерки? Скоро встретимся? Да. Что по меркам истории, а тем более вечности наши семьдесят - восемьдесят лет? Много что мерят более длительными периодами. Я ещё не всё сделала в жизни, поэтому ещё осталась. У меня другая жизнь. Я не должна умирать. Я должна защитить диплом, дальше работать, вырастить детей. Сколько ещё людей мне встретится! Вспомнилась и заела в голове красивая песня из девяностых: "Белая ночь опустилась, как облако, ветер гадает на юной листве, слышу знакомую речь, вижу облик твой. Ну почему это только во сне"?

Этот момент защиты. Будущее стало настоящим. Был прекрасный жаркий день. Но ветреный - за окном шумели деревья. Перистые облака - впереди дождевого фронта, погода скоро испортится. "Отлично". Теперь домой. Какое-то тревожное небо и алый закат. Самый длинный день в году.

Астрономическое лето. После кульминации день на убыль. Ещё поёт кукушка, вовсю цветёт липа. Прекрасная пора. Двенадцатого июля вручение диплома. В зачётке прописали заветные слова о присвоении квалификации. Свет вообще не включаю, ложусь спать в светлых сумерках. Я буду радоваться. И лету, и диплому. Почему я сейчас обязана не замечать ничего хорошего и это считается добродетелью? Или всё-таки любить кого-то - это не умирать вместе с ним, а жить вопреки? Всё же это лето прекрасно, и этот год не надо замазывать чёрной краской. Грусть от расставания есть, но она светлая, меланхоличная, с желанием подольше гулять днём, размышлять. Я не буду рвать на себе волосы. Я буду смотреть на небо, где красиво расходятся сумеречные лучи. Утеплённая лоджия выходит на юг, я там пишу рабочие проекты.

Торжественное вручение дипломов. Мы как выпускники решили сделать общее фото на память.
- Лариса, ты на фото как мёртвая. Конечно, тебе можно не улыбаться, но как-то сделай лицо поживее.
- Да ладно, и так нормально. В жизни нужен не только розовый цвет.
Я так и получилась в кадре, словно это меня застрелили. Ничего, нормально. Я вообще люблю фото без улыбок, там как-то сосредоточеннее, что ли. Американская улыбка без причины вызывает когнитивный диссонанс: ситуация не предполагает улыбки, и к чему она здесь? Для красоты? Вопросительный знак тоже красивый, но его же не лепят везде подряд. Радость от окончания вуза и начала нового жизненного этапа может быть и без улыбки. А зачем в сфере услуг нацепляют улыбку? Ни к селу, ни к городу. Русские хмурые, угрюмые? Нет, миленькие иностранцы, и радуются, и дружат, и любят с расслабленным лицом. А у вас какой процент настоящей радости, а не натянутой на лицо? Когда вам действительно интересно, как дела у другого человека, и когда эти дела действительно хорошо, а не в качестве формулы вежливости?

После любительской фотосессии в стенах вуза пошли гулять по городу. Всё, прощаюсь со всем этим. С нами пошли проветриться от пыльных стен и мотающих нервы очников преподаватели. Я их всех вижу так последний раз. Пять лет пролетели. Теперь я уже не студентка, я могу прийти только в гости на встречу выпускников. Наши пути разойдутся. Кто-то ещё всё продлит, идя в магистратуру. А я пока не пойду дальше, ещё не решила, куда. Но точно надо пользоваться преимуществом болонской системы и пробовать что-то новое. Какая мне сейчас магистратура, если я Лариса Черникова в девяносто шестом году?

Настя плачет, когда видит по телевизору стрельбу. Говорит, что ей снятся страшные сны, приходит ночью ко мне. Мне тоже снилось, в основном, что меня убивают. Приснилось, что после смерти Андрея я была беременна, и меня те самые преступники заставляли делать аборт и угрожали убить, если откажусь. После рождения ребёнка меня связали и запихали в самолёт, а потом сбросили в тайге зимой. От сильной высоты и переломов сразу снег стал красным, кровь вытекала. А во сне я никогда не понимаю, что это сон, всегда думаю, что это на самом деле. Мороз, ночь, луна. Я засыпаю и знаю, что уже не проснусь. Утром, когда я уже умерла, меня нашёл один человек и думал, что живая. Отдал в больницу, а через неделю спросил, как моё здоровье. Ему и сказали, что он нашёл мёртвую.

Было начало июля, Земля была дальше всего от солнца, поэтому оно казалось таким маленьким. Ещё в тот день небо было затянуто дымкой, но солнце через неё светило ярко и были тени - небо, как сказке, ни голое, ни одетое. Я поехала к родителям просто узнать, как у них дела.

Дверь мне открыл незнакомый подросток. Следом пришли родители.
- Серёжа, - представился он. - Меня усыновили.
- Лариса, - ответила я.
- Я теперь твой брат.
- Серёжа - отличник физматшколы, - начала мама, - он стартапер, уже на квартиру себе заработал. Это наша гордость и счастливая старость, которую мы заслужили.
- Лариса, ты потеряла мужа, если будет трудно, я тебе помогу, обращайся, не стесняйся. Я теперь твой родной брат. Ты моя старшая сестра.

Хороший мальчик. Я ни сколько не ревную и не жалею, что мне нашли замену. Я хоть могу теперь расслабиться, родительские старческие капризы достанутся не мне. Он умный, здоровый, он со всем справится, всё разрулит. Сбылась моя мечта, у меня теперь есть брат. Он пока в шестом классе, но соображает не по-детски. Теперь я могу быть живой и больше не тревожиться, что я не бессмертный супергерой. Не знаю, сколько проживу. Ограничиваясь одним ребёнком, на него взваливают тяжкий груз. Несколько детей про запас - это не цинизм, цинизм - это вынуждать единственного ребёнка постоянно переживать за родителей. Серёжа потом ещё не раз приезжал ко мне, познакомился с племянниками, подружился с Настей.

Уже тридцать первое августа. Вернувшись домой, сажусь в кресло. Есть совсем не могу. Пью чай с мёдом. Я выжившая, как Лариса Черникова и Ирина Круг. Смерть прошла рядом, пуля могла пройти не по правой щеке, а в голову. Без двадцати девять. Лето кончается, август от июня можно отличить прежде всего по тёмным вечерам. Уже появилась настоящая ночь. Раньше половины восьмого солнце уже село. Чуть позже восьми закончилось светлое время дня. Сломанные часы так и не убрали, они по-прежнему в секунде от полночи. Темнеет, я свет не включаю. Я Лариса Черникова, я Ирина Круг, меня окутывает ледяной мрак девяностых. Никого нет, все вернутся позже. Звенящая тишина. Зловещие замершие часы. Шорох! Птица пролетела. Робкая, тускнеющая заря печально догорает пока ещё к северу от запада. Электричество отключили: опять была гроза, авария.

Татьяна сказала, что я ей вместо дочери. Сказала, что я могу дальше выходить замуж и жить здесь же, ей со мной хорошо. Она переживала за меня куда больше, чем мои родители, следила, чтобы я хорошо ела и не начинала худеть. В отличие от Ларисы Черниковой я ела хорошо.

Я выжившая. Если Андрея знают, то о моих погибших братьях и сёстрах никто не вспоминает. У них не было ни имени, ни жизни. Мама не прижала к груди, мама избавилась по холодному расчёту. Решила, что дети не нужны.

При последней встрече мама сказала, что жизнь у меня какая-то неровная. А чего, собственно, можно ждать, убив других таких же? Ровного благополучия, с которым что-то явно не так. Скандалы в семье, желанные дети мать-убийцу ни во что не ставят. У таких выживших, как я, повышенный риск по всяким неприятностям. Где-то пишут, что убитые дети мстят выжившим, где-то - что помогают. Не знаю. Но всё равно что-то не то, мне их не хватает. Как-то мрачно и жутковато. Часы в сумерках уже плохо видно.

Ложусь спать. Мне уже видятся картинки сна. Снова полярная ночь, солнце на строго на севере. Деревья, цветы. Море грёз, не окинешь взглядом... Я оторвалась от земли и полетела, достав до верхушки липы. Мне никогда не снится земное, я совсем об этом не беспокоилась. Как же скучен этот престиж, природа куда красивее дорогой сумки!

Грозная единица сентября, солнечный день, маскирующийся под летний. Еду по делам. Скорость - это страсть, весь мир летает… Разгоняюсь, равноускоренное движение… Листья зелёные, но с желтыми вкраплениями. Аллея, деревья мелькают всё быстрее и быстрее, как вешки моей жизни. Я разгоняюсь всё быстрее и быстрее, чтобы сбросить внутреннее напряжение. Еду на юго-восток, где позднеутреннее солнце на голубом небе, за спиной затянутый серыми горообразными тучами северо-запад.

Первое первое сентября, которое меня совсем не касается. На следующий год в школу пойдёт Лера, я отдам её в шесть, пусть год жизни сэкономит. Но это уже её первое сентября, а не моё. Быть родителями учеников - совсем не то, что самим ходить в школу. Когда детей водишь в школу, видишь ситуацию сверху. Ребёнок только постигает учебный лабиринт, а для тебя это как на ладони. Конфликт можешь помочь решить, компенсировать дома унылую классную атмосферу. Не ты теперь беспомощная первоклассница. Не у тебя нежная психика, не у тебя не получаются аккуратные буквы. Ты вспоминаешь про ручку, только ставя подпись, а школьнице вот тот страшный текст переписать в тетрадь. Ты знаешь, что двойка - это не конец жизни, а юную ученицу новый авторитет в виде первой учительницы может "натаскать" и на слёзы из-за четвёрки. В школьной программе и перегруз, и маразмы, ты это знаешь и можешь признать, что все задания сделать нельзя, а здоровье дороже, и дать ребёнку жить, а не служить в школьном монастыре. За нелепое и непонятное домашнее задание можешь спокойно простить двойку. Написать заявление, что отпрашиваешь на все субботы. Не покупать тетради на лето: не страдающие маразмом не могут всё забыть, как этим пугают. Лера, не бойся, я с тобой, я не буду клевать тебя, когда будут трудности в учёбе. Учителя несовершенны, как все живые люди, надо учиться строить отношения. Школьная программа общая, склонности всё равно выявятся, нельзя быть идеальной по всем предметам, потом же не охватишь все профессии. Даже у круглых отличников что-то на пять с плюсом, а где-то - натягивают. Школа для тебя, не ты для школы.
- Сто семьдесят, - прервала Лера мои размышления.
- Спасибо.
Это я так превысила скорость! Незаметно, самое главное.

Иду сегодня в родную школу в гости. Интересно поговорить с учителями, да и младшие одношкольники ещё там, ведь прошло всего пять лет. Ещё есть нынешние школьники, с которыми я училась одновременно. А потом постепенно выпустятся, и первоклашки на момент моего одиннадцатого класса… Потом мои дети в школу пойдут, потом прозвенит и последний звонок… Что-то грустно как-то. Конец мая - это фактически лето, и климатическое, теплее десяти градусов в сутки, и в сознании. Прошло уже первое лето без Андрея. Теперь первая осень без Андрея. Уже двадцать шестое сентября. Вторник. Уже прошло равноденствие, день и ночь сравнялись, теперь солнце всё больше и больше уходит на юг.

Осень - смерть лета. Почему большинство людей не любит осень? До грехопадения было вечное лето, плохая погода появилась после изгнания. Почему люди любят весну и лето, почему рвутся отдыхать на юг? Это тоска по раю. Осень и воспринимается как напоминание о повреждённой природе и смертности. Да, в сентябре природа красивая. Но она похожа на красивых мёртвых людей. Смотришь и думаешь: а ведь уже всё, дальше только разложение. А сентябрьские дни, похожие на летние - как фотография в викторианскую эпоху: вроде на вид живые, но торчит из-за спины штатив коротких дней и под спину подложены серые будни. Поэты и писатели любили осень, она помогала им творить? Ага, а ещё хорошо вдохновляет потеря любимого человека. Сколько таких творческих результатов, да у той же Ларисы Черниковой, моей тёзки и сестры по несчастью.

Я просыпаюсь уже до восхода. Светло, но восход через двадцать минут. А в семь вечера уже ночь. Это только сентябрь, который даже является климатическим летом (больше плюс десяти). И почему так неуютно? Ведь не маленькая, знаю, что солнце никуда не убежит и даже полярной ночи нет на нашей широте. И в детстве знала, что наше ограниченное солнце, заменяющее утерянный неземной свет, приходится делить двум полушариям, поэтому не могут везде быть длинные дни. Нельзя жадничать, по очереди. И так югу труднее, у них из-за афелия длиннее зима и в ней меньше света.

Вчера Лера спросила:
- Почему ты стала позже забирать из садика?
- Я вас забираю в то же самое время. Посмотри на часы. Просто темнеет на улице раньше.
- Да, ты права. Семь часов, а уже настоящая ночь. Семь часов ночи.
- Лера, "семь часов ночи" не говорят. Всё равно это вечер. Так же и летом три часа ночи, а не утра.
- Это на словах так, а на самом деле это ночь.
- В чём-то ты права, это астрономическая ночь.
- Астрономическая?
- Ну да, это когда сумерки кончились. Видишь, на западе уже совсем нет светлого? Это называется астрономическая ночь, солнечных лучей уже нет.
- А светлые сумерки делают день длиннее!
- Да, их даже по закону относят к светлому времени суток.
- По закону? Разве есть закон для солнца?
- Не для солнца, а чтобы знать, когда включать свет, когда начинать и заканчивать работу на улице. Даже преступления и аварии в тёмное и светлое время суток различают.

На северном полюсе уже зашло солнце, до девятого октября там гражданские сумерки. Сейчас там две недели прощания с летом. Бледные самые длинные в мире тени уже исчезли. Помню описание полярного заката в "Царь-рыбе" Астафьева. Свет ещё есть, но вот скоро уже не будет, лето уже умерло. Между полюсом и полярным кругом ещё интереснее. Солнце ходит по кругу, становясь всё выше к двадцать первому июня. Потом идёт спад. Потом солнце начинает уходить под горизонт на севере, сначала не полностью, затем всё сильнее. Потом перестаёт показываться даже в полдень, круглые сутки сплошные светлые сумерки. Потом светлые сумерки на севере сгущаются. Потом зори сливаются уже не в полночь, а в полдень, чёрные дни - белые ночи наоборот. И полярная ночь.

Когда день длинный, весной и летом, наступает душевный подъём. И как-то всё легче переносится. Я осталась одна в конце мая, тогда и люди обычно активнее, и как-то на общем природном зените сил больше. Каникулы, отпуска, долгие летние вечера... Всё это лечило раненую душу. Особенно мне нравилось ложиться спать до темноты. Но постепенно наступал август, солнце, как Бенджамин Баттон, ложилось спать во всё более детское время. Или переходило на всё более короткий рабочий день. Первого сентября световой день составлял чуть менее вполне приличных четырнадцати часов, а сегодня уже без одной минуты двенадцать! День сейчас сокращается стремительно, на четыре с половиной минуты в день. Сегодня солнце сядет ещё раньше, а уснуть с ним нельзя, рано ещё.

Да и погода уже не та. С первого сентября как по команде на целую неделю зарядил холодный дождь с ветром. Может, это специально для школьников, чтобы не бегали на улице и втянулись в учёбу? Хотя играм и соцсетям погода не указ. Ограничивает электронику разве что гроза. Кстати, в этом необычном, ещё не завершившемся сентябре было аж три грозы. Я до этого никогда в жизни их не видела до начала мая и после конца августа. А потом, числу к восьмому, лето забальзамировали и выставили для долгого прощания. Но ночи холодные, листья жёлтые, мёртвые, в семь вечера этим "летом" уже темно. Днём вполне бывает двадцать пять на градуснике, но в сад и из сада идём не по-летнему одетыми. Школьники корпят над уроками, родители кричат. На улице стало ощутимо меньше людей. А в прошлый понедельник утром даже шёл снег. Лера тогда ещё обрадовалась: "Осень отменяется, сразу зима"! Я ей объяснила, что это всё растает, зима так рано бывает только в заполярье. Но и там осень никто не отменял, просто она в августе, сентябрь - предзимье. Лера тоже не любит осень.

Теперь грусть приходит по ночам. Конец сентября - это максимально далеко от лета и далеко до снега. Ещё октябрь и ноябрь, которые надо пережить. Ноябрь - вообще отдельная тема. Полностью темнеет уже в пять, утром ещё час до света. Да и день вообще похож на сумерки, гражданские, слитые через полдень. Редко-редко выпадает солнечный день. И не факт, что зима будет зимой, а декабрь не ещё одним ноябрём. А то как выпадет европейская зима! Декабрь по сути ещё темнее ноября, только снег помогает, а если снега нет, то это мрак. Дождь, грязь. Природа не понимает, что вообще происходит. Когда деревья цветут в декабре - это какая-то жуть. Уже нормальной зиме удивляешься. Ещё и лето бывает не лето. Пятнадцать градусов и дождь - что это такое? Для поклонников лета в кофте есть весна и осень. Какая-то тенденция даже не на потепление, а на выравнивание. Есть такие места, где вечная осень. Не весна, а именно унылая осень. Зимой плюс семь, летом двенадцать. Ни тебе бескрайних снежных полей и жгучего мороза, ни летней жары и пляжного сезона, и это тем печальнее, что ты знаешь: оно не закончится, там нельзя дождаться мая или декабря - на календаре они, конечно, будут, но за окном та же слякоть. Лера злилась и удивлялась, когда учила стишок про сугробы в новый год, ведь за окном надоевшая грязь.

Мне иногда снилось, что мы вдвоём гуляем по бескрайним просторам. Солнца не видно, но удивительно светло. Сумерки? Нет же, слишком светло. Какой-то свет без объекта, и кончаться не думает. Природа, природа, но какая-то странная. Не поймёшь, где находишься. Растения из совершенно разных зон, поэтому это не полярный день. И теней вообще нет.
Я спросила:
- Сколько сейчас времени? Мы что-то долго гуляем.
- А времени нет.
Долго мне потом вспоминались эти сны. Не полярный день во время чужой полярной ночи, а что-то иноприродное нашему миру. Даже перспектива не прямая, а обратная, как в мультике про Винни-Пуха. Вообще, ночь, как и смерть - ещё одна неправильность нашего мира. Ну где ночь адекватна времени сна? Нигде. Человек бодрствует шестнадцать часов, а день либо по двенадцать часов - на экваторе, либо то больше, то меньше, самый длинный и самый короткий день в сумме дают чуть больше двадцати четырёх часов, больше из-за рефракции. В Москве семнадцать часов тридцать четыре минуты и без двух минут семь часов.

В последнюю пятницу я забирала детей из сада на час раньше, пришлось из-за аварии в коммунальной системе. Идти до дома надо на запад. Половина седьмого. Печально догорает заря. Я иду в закат, ровно-ровно на запад, даже раньше на навигаторе видела ровное направление. На востоке противозаря, тень от Земли, оттуда пойдёт ночь. Деревья ещё с листьями, но уже не летними, ещё смыкаются над головой. Мне в лицо смотрела молодая ещё белая луна, встречая мои усталые шаги. Я шла, вроде молодая, двадцатичетырёхлетняя, но в то же время уже какая-то не та, не как мои ровесницы. И раньше была осень, но тогда, как пел д'Артаньян, "была любовь, и было всё иначе". А когда от любви осталось только имя благодаря всяким миледи, тогда осень - это мрак.

Лера нарушила неприятную тишину:
- Я хочу выступать на "Голосе" с песней "Кто мне поможет вернуть вновь наше счастье, нашу любовь?".
- Песня хорошая, но тебе пока не по возрасту. Ещё нет такой силы в голосе. Поёшь ты красиво, но у детского голоса другое звучание.

Меня родители держали на детских песнях, говорили, что так будет лучше успеваемость. А на самом деле дети не могут слушать только детские песни, их будет мало хотя бы потому, что детский репертуар в принципе беднее. Даже в советское время, когда был Большой Детский хор, дети слушали и напевали песни Пугачёвой, Ротару, Магомаева. Потому что детские песни всегда будут намного более ограниченные. Во-первых, детские голоса куда однообразнее, нет того множества тембров, что есть во взрослом возрасте, нет и силы, которая тоже даёт разнообразие. Во-вторых, у мальчиков и девочек нет различия, поэтому нет возможности дуэта и других группировок. В-третьих, карьера детского голоса - максимум десять лет, и в жизни детей куда меньше событий, там нет таких взлётов и падений, нет серьёзных романтических отношений, потерь, поэтому тоже меньше личностного разнообразия. И самое главное - мало тем для песен. Та же причина, по которой не надо рано учить иностранному языку. О чём говорят в детских песнях? Школа, детский сад, отметки, щенки и котята. Всё. Ещё патриотические, но они чаще всего не детские. Любовь, расставание, старение, ностальгия, война - всё это песни для взрослых. А дети не должны жить только в детском мире, ведь им предстоит вырасти. В процессе взросления дети всё больше узнают о разных сторонах жизни. В детской литературе, в семейном воспитании ведь не только детские события. А то уже вырастают рафинированные, учившиеся только школьным предметам, а восемнадцатилетие не становится волшебством. Вопрос в другом: плохие песни дети слушают и поют, но такие никому не надо. А нормальные - пусть. Не надо консервировать в парамоновском творчестве. Пусть смешно поют "Уходи, дверь закрой" (там ещё сказали, что надо было про ёлочку) и "Одиночество - сволочь". Пусть знают, что с тем, кто изменяет, связывать жизнь не надо, а одиночество можно преодолеть, если идти навстречу людям, и обрекать близких на одиночество нельзя. Дети - не дураки на самом деле. И в том числе хорошие недетские песни составят их представление о жизни. В школе у меня был когнитивный диссонанс: на литературе разбирали проблему маленького человека, а на музыке - "От улыбки станет всем светлей". А серьёзно выступать с такими песнями не очень потому, что они слишком тяжёлые для детских связок и ребёнок не вытянет некоторые интонации.

Моя Лера любит слушать и петь как раз "Одиночество - сволочь" и группу "Мираж", старые песни Пугачёвой и Аллегровой, Магомаева. Ларису Черникову любит. Младшие пока просто повторяют за ней. Меня и Андрея упрекали, что мы совсем не бережём детство детям. Они-то, великие судьи родительства, слушают дома исключительно детские песни, а свои любимые позволяют себе только в редкие минуты без детей (я забыла, что нельзя просто жить с детьми, надо обязательно посвятить им жизнь), а мы, такие-сякие, слушаем то, что сами хотим, да и вообще не выстраиваем свою жизнь вокруг детей. Что дети? Это другие люди, это ученики, которые потом покинут домашнюю школу, взрослые дети - это друзья. Мы же друзей не заставляем жить строго у нас дома и не пытаемся из них что-то слепить. Да знают у меня детские песни. И из мультиков, и тот же детский хор. Они и мне помогали вернуться в детское состояние и сосредоточиться на учёбе - детском виде деятельности. Но всё время там не пробудешь.

Не бережём детство - это не только про музыку. Лера и Аня уже знают, что такое терроризм, аборты и наркотики. Рано, скажете вы, детство убиваю? Нет, учу жизни. Те, чьё детство берегут, скорее принесут в подоле или наедятся цветных таблеток. Ведь если не объяснить детям, что такое плохо, те, кому выгодно, объяснят, что это хорошо. В фильме "Не хочу быть взрослым" мальчика делали не взрослым, а набитым фактами. Всё это раннее развитие не о взрослости говорит, не тому учат. Как знание наизусть "Гамлета" в оригинале поможет, когда приятели будут брать на "слабо"? А какой иностранный язык надо вспомнить, когда школьный фотограф предлагает полностью раздеться, чтобы на фото быть в домике принцессы?

Сейчас тепло по-летнему, но погода, как любит говорить Настя, казахская: жарко днём и холодно сразу после заката. В два-четыре часа на солнце все двадцать шесть градусов, в шесть часов уже тринадцать, а утром перед восходом солнца всего один. Говорят, что лето задержалось, этот сентябрь вошёл в топ самых тёплых. Но с завтрашнего дня обещают плюс шесть и дождь. Почему мне так грустно? Вчера, помню, солнце опять садилось в тучу с огненными краями. Тень от берёзы начала доставать до скамейки, так будет до конца марта. Тени стали длинные-длинные, а жизнь - на один день короче.

Я пришла в школу, отметилась у охраны. Впервые вижу родные стены, покрашенные уже не в голубой, а в зелёный цвет. Эх, школа милая, любила б я тебя, кабы не гора домашних заданий и не родительские ожидания. Я рассказала Серёже про своё детство. Мне трудно далось это решение, но это было нужно. Бизнесмен бизнесменом, а психика ещё неокрепшая. Успешные тиктокеры хотят самоубиться, когда потеряют популярность, а тут ещё и родительские ожидания. Надо было объяснить брату, что любят его условно, что его приобрели как куклу, чтобы поставить на свою витрину и гордиться. Принимающая любовь родителей не рождается от успехов детей. Любой камешек на пути - плохая оценка, замечание в школе, проблемы с бизнесом, да просто испачканная одежда - и вся нынешняя идиллия разлетится. К этому надо быть готовым. Что самое интересное, он вообще ни разу за шесть и уже начало седьмого года учёбы не получал ни одной тройки или двойки, а в четверти не было ни разу четвёрки. Здесь может быть просто катастрофическое падение с пьедестала заработанного одобрения. И Серёжа сказал, что в любой подходящей ситуации родители начинают сравнивать, как в "Похороните меня за плинтусом", только наоборот: какая я была ужасная дочь и какой замечательный сын у них сейчас. Садятся есть: "Серёжа ест ножом и вилкой, настоящий аристократ, а то Лариска, помню, руки облизывает и кости грызёт". Школа: "Я полюбила родительские собрания! Никогда не думала, что такое скажу когда-нибудь. Конечно, ведь Серёженькой можно только гордиться! Это Лариска, тюха-матюха, то одно задание не сделает, то другое, я всё за неё краснела". Он сам понимал, что это несправедливость и не такая уж я ужасная. Хотя его даже ограничили в общении со мной, "их неудачной дочерью, а то вдруг решит, что можно не учиться". Я рассказала Серёже, как росла сама, что можно пользоваться одобрением, но осторожно, не путать с настоящей любовью, а для принятия есть друзья, влюбиться ещё можно.

Школа. Требования к одежде, открываем тетради, записываем, четыре клеточки вниз, работаем над почерком, прописываем две строчки, домашнее задание, суббота учебная, каникулы далеко, родители ругают… Это уже не про меня! Я не виню учителей. Бывает, конечно, у них ненависть к работе, стравливание учеников, несправедливое отношение, завышенные требования. Но чаще они сами - жертвы. Жертвы неадекватной системы образования, которая даёт неудобоваримую программу, перегруженную ненужным. Вот зачем второй иностранный язык? Вдруг кому-то понадобится? А вдруг кому-то нужен конный спорт, управление самолётом, дрессировка слонов? Давайте всё напихаем, программа же резиновая, учителя за идею работают, а у детей не должно быть увлечений. Настя тоже против второго иностранного, он ей не упёрся, мать и не ругает, лишь бы тройка; кто сдаёт ЕГЭ, тем не важны оценки, а кто уйдёт после девятого, тем натянут, лишь бы не держать. Ну зачем второй иностранный язык парикмахеру или автомеханику? Бессмысленный труд - это вообще-то пытка, ломающая психику. А ещё родители с детьми-проектами. Проект должен быть неживой, минимум немыслящий - собака на выставку. Но никак не человек со своей жизнью! Вот и начинается хождение по мукам: исправьте на пятёрку, можно ли подтянуть в последний день. На детей нещадно кричат, словно они виноваты в том, что не могут быть все вундеркиндами.

Захожу в спортзал, который на ремонте. Пятый этаж, окна высоко и с решётками. Пахнет краской. Две первоклассницы (они носят отличительный значок) решили проверить, высохла ли стена. Жива ещё традиция: нагрудный знак у отличника. Вот идёт отличник из одиннадцатого класса и несёт какой-то странный музыкальный инструмент. Вроде не скрипку не похоже, слишком вытянутый. Может, флейта или саксофон. Но всё равно другая форма. Мне стало не по себе, что-то сразу вспомнился тот тревожный майский вечер. И тут я неожиданно получила ответ на вопрос…

Школьник загородил проход. Девочки пытались выйти, но он грубо оттолкнул. Тут мы втроём закричали. Таинственный музыкальный инструмент оказался огнестрельным оружием. Всё было совершенно ясно. Он медленно пошёл вперёд, а в дверях встал ещё один и тоже расчехлил второе ружьё. Школа городская, шумоизоляция хорошая, весь пятый этаж отведён начальной школе. Сейчас все ушли на прогулку. Продлёнка. Подростки попытались схватить девочек, но я им помешала. Теперь они схватили меня под руки очень жёстко и пошли со мной вглубь спортзала. Я только успела показать девочкам, чтобы они убегали.

Ученицы побежали. Я же думала потянуть время, вдруг стрелки сразу пойдут за ними и те не успеют спастись. Руки болели от крепкой хватки. Кто эти двое? Новенькие, видимо, я таких не помню. Или так изменились? Я же многих в школе помнила. Солнце, светившее в окно, зашло за чёрную тучу, тени растаяли. Мне приказали сесть в углу. Пробовала завести разговор, что сама окончила эту школу, о погоде. Зал от лестницы дальше всего, девочки маленькие, могут ещё бежать. Но мне только нахально сказали, что крик никто не услышит и они не трепаться со мной пришли. Я молилась. Я плакала. Было страшно, как тогда, тёплым вечером двадцать первого мая. Где девочки, добежали? Время растянулось, как в замедленном кино. А ведь и четвёртый этаж почти пустой, выпускные параллели, и девятые, и одиннадцатые, уехали на сочинение по новым правилам.

Тут прервалось томительное ожидание. Один из них двоих отошёл, а второй прицелился прямо в меня и нажал курок. Прозвучало три выстрела. Стало темно…

Потом я почему-то стала видеть всё. Вот оба трусливо убегают, решив наконец брать оружие (а то раздумывали: бросят здесь - по нему найдут, возьмут - с ним в руках поймают). И вдруг я встала и медленно пошла. Вообще не больно. Может, я в шоке. И в мозгу повредился болевой центр. "Лариса, что ты плачешь"? - услышала я голос Андрея. Я сошла с ума от выстрела в голову. Ничего, это лечится. Перекрестила видение. Но оно не исчезало. Он подошёл, обнял меня и сказал: "Собирайся. Я пришёл за тобой".

И тут я посмотрела на себя. Я была мертва. Я сидела, прислонившись к стене, моё голубое платье становилось болотным от быстро вытекающей крови. Было три выстрела: в левый висок, в грудь по центру и в шею справа, прямо по сонной артерии. Из правого угла рта стекала кровь. У отличника пятёрка по биологии настоящая, чётко он меня расстрелял. Даже не было больно.
- Успокойся, других жертв не было, - Андрей словно прочитал мои мысли, - их уже повязали. Пошли посмотрим сейчас, скоро полиция приедет.
- А девочки?
- Успели.

Я посмотрела на себя ещё раз и полетела. Теперь уже я не чувствовала холода. Пошёл дождь, загремела очередная в этом удивительном году гроза. Толпа, крики, слёзы. Учителя помнили меня. С теми девочками всё в порядке, они не пострадали, только в ужасе спросили: "Они убили её"?
- Теперь дети круглые сироты.
- Кто посылает людей в мир и забирает из него, знает, что делает. Значит, им в жизни помогут другие люди: моя мама, Настя, Серёжа. Настя станет взрослее и ответственнее, из головы уйдёт ветер, она не попадёт в дурную компанию. Лара, не плачь.
- Так грустно со всем расставаться.
- Образование, личные вещи - всё это инструменты временной жизни, ты их оставишь на земле. Пойдём, посмотрим мир. Полюс холода в Антарктиде, полярную полночь на юге, солнце над головой чуть южнее экватора. И Чернобыльскую АЭС, реактор изнутри.
- Реактор?
- Ты забыла, это тебе уже безвредно. Да. Два дня попрощаешься со всем миром. Я понимаю, тебе сейчас трудно, у тебя последний жизненный кризис. Но всё будет хорошо. Мы будем вместе, будет у нас вечный день вечного лета, как ты любишь. Как в том сне перед дипломом.

Прощай, осень. Прощайте, дни, хоть ненастные, хоть солнечные. Сначала я попрощаюсь с близкими, потом попрощаются со мной. Будут хоронить. Жалко, конечно, им будет так грустно со мной расставаться. Я не хотела умирать, но не могла продлить жизнь за чужой счёт. Значит, такой у меня срок. История, безусловно, привлечёт внимание, будут показывать по телевизору, на всякие шоу позовут родственников. А если бы я тогда, в восьмом классе, всё-таки прыгнула из окна? Я бы убила и своих детей, и двух первоклассниц. И в вечность пошла бы личность гордая и незрелая, как мелкое горькое яблоко. Я понимала, что сейчас известность, а потом все забудут. Дети будут учиться, Настя и Серёжа создадут свои семьи, родители обретут новые цели. Обретут ведь, иначе мы вдвоём бы не умерли. У Татьяны есть Настя, моим родителям посылались другие дети, которых они не сохранили. Серёжа растёт.

Интересно, что эти стрелки именно отличники. Оценки считаются не просто соответствием определённых навыков требованиям школы, а ими измеряют личность ребёнка и подростка. Если отличник, то переживать не о чем. От слабого ученика скорее ждут попадания в неприятные истории, поэтому ему больше объяснят, поговорят с ним. Если ребёнок плохо учится или резко съехал, начинаются искать проблему: в школе обижают, тяжёлая влюблённость, ещё что-нибудь. Отличник? Какие у него проблемы? Всё же прекрасно. Грустно ему? Иди, делай уроки, впереди городская контрольная. Ещё успехи в учёбе затмевают всё остальное, никого не волнует, что отличник подлый, несамостоятельный, трусливый, жестокий. А вот когда в школе дело не очень, то ищут компенсацию: "Вася троечник, зато он дома как помогает, за младшими смотрит". В тихом омуте души отличника никто не мониторит желание прийти в школу с ружьём.

Два часа дня. Бушует гроза, молнии не причиняют мне никакого вреда.