Научи меня прощать. Глава 92

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:  http://proza.ru/2021/05/11/1650

Приближалось первое февраля. День рождения сына Соня хотела отметить весело и шумно. Всё-таки это, пусть маленький, но уже юбилей. Целых пять лет.

Эти пять лет пронеслись быстро, словно сани на городской площади, запряженные тройкой лошадей, на которых традиционно катали всех желающих в новогодние праздники.

Казалось, Соня помнила всё-всё – каждый момент, связанный с рождением и жизнью сына, каждое мало-мальски важное событие.

Конечно, все эти истории, а также шкатулка с «мамиными сокровищами», не важны больше никому, кроме неё. Ну, может быть, играют какую-то роль для свекрови, Павлик её первый внук. Но даже её, Сонина, мама, Ольга Николаевна, не разделяла стремлений дочери сохранять дорогие сердцу милые пустячки.

- Зачем тебе эта пустышка? Эти состриженные в год волосы в конвертике? – недоумевала она. – Вот фотографии – это я понимаю, память. А эти вещи? Простой хлам!

Но Соня была с матерью категорически не согласна.
Пусть для Ольги Николаевны это хлам. А для неё все эти милые пустяки – сплошные воспоминания!

Соня села на диван, поставив белую пластиковую шкатулку на колени. Резной пластик белел причудливыми узорами стенок, а в крышку, в специальное прозрачное «окошко» была вставлена обычная почтовая открытка с фотографией пышного букета пионов.

Соня оглядела содержимое небольшого ящичка.

Лента синего цвета. Ею было перевязано детское одеяльце, в котором она везла Павлика из роддома. Туго скатанная в рулончик, она вызвала на лице Сони первую улыбку. Его пустышка, крохотный первый чепчик, рукавички, которые обычно повязывают младенцу на ручки, чтобы он не поцарапал себя отрастающими ноготками.

Вот и конверт с состриженными в год волосами. Соня открыла его, погладила прядку. Такие мягкие, тонкие… Не поднимется у неё рука всё это просто выбросить!
Тетрадный листок в клетку, с обведенным на нём контуром младенческой руки. Такая крохотная ручка! Пальчики, похожие на кукольные размерами…

Соня решительно закрыла шкатулку и поставила её на место – на верхнюю полку секретера.

Пусть кто угодно называет эти мелочи «хламом». Важно только то, что лично для неё, Сони, они имеют значение.

В конце концов, любая вещь может показаться совершенно бессмысленной «безделушкой», пока вы не узнали её историю. Жаль, что вещи не могут рассказывать эти истории сами… Как много интересного мы узнали бы!

Пять лет, надо же! Прошло уже целых пять лет!

Соня снова удивилась про себя, как быстро бежит время в заботах не о себе самой, а о ком-то другом. Она вспоминала себя той, прежней, кокетливой модницей, и уже не узнавала.

Теперь она отождествляла себя с мужем и сыном, как будто они были единым целым.
Хлопнула входная дверь.

- Соня, ты дома? – раздался в прихожей низкий голос Семёна, – на улице холодно что-то, а Пашка где?

Соня улыбнулась и вышла из комнаты.

- Павлик у Марины. Ты же знаешь, его в выходной от приятеля  калачом не выманишь. Сидят с Витюшкой, конструктор осваивают. Я схожу к ней потом, заберу.

- Ничего! Приятели – это хорошо! Тем более, что Марина не против привечать нашего кузнечика. – Семён кивнул словам жены и устремился в ванную комнату. – Сонюшка, поесть сообразишь? Очень устал, но нужно ещё поработать.

- Ну вот… Я думала, что на сегодня ты уже отработал…- Соня вздохнула.

- Ты же понимаешь, что положение такое. Деньги из воздуха не сделаешь. «Кожаное»  дело только начинается, из доходов – только расходы одни, – пошутил он.

- Как само дело-то? – Соня поставила перед мужем тарелку с домашней лапшой на курином бульоне.

- Пока сложно сказать, Соня, мы ведь только начали. Хотя Серёга – шустрый мужик. Гараж мой вместо бензина теперь дублёной кожей благоухает. – Семён хохотнул и зачерпнул ложкой лапшу. - Меня не напрягает, нормальный запах, ничего особенного, а вот клиенты некоторые удивляются.

Он посмотрел на ложку.

- Никогда не мог понять, как ты её так режешь, что она такая длиннющая у тебя выходит? – он кивнул на лапшу, которая потихоньку сползала с ложки. - Как ни черпай – всё равно убегает!

Устав бороться с лапшой, он обречённо хмыкнул.

- Сдаюсь! Дай вилку! А то я так до вечера буду обедать.

Соня рассмеялась.

- Зато смотри, какая тоненькая лапша получается. И вкусная! Это тебе не макароны из магазина! Нужно только правильно пласт теста раскатать…

- Сонечка, только не про тесто! – взмолился Семён. – Я обожаю твои пирожки, но, честное слово, не могу слушать, как ты их готовишь. Лучше про сына расскажи. Какие у него достижения? Докладывай!

- Какие достижения… - Соня села напротив, подперев рукой подбородок, наблюдая, как муж, игнорируя ложку, ловко наматывает лапшу на вилку и отправляет её в рот.

– С утра подрался с Витькой.

Семён, не донеся очередную порцию лапши до пункта назначения, застыл с вилкой на полдороги.

- Погоди! Ты же сама сказала, что он как раз с Витюхой конструктором занимается!

- Правильно. Только сейчас уже день. А с утра твой сын успел подраться, помириться, нарисовать мой портрет и прищемить палец твоей отверткой, между прочим.

- Ого! – Семён расхохотался. – Теперь поподробнее!

Он уже доел лапшу и теперь с удовольствием зачерпывал ложкой бульон.

- Они с приятелем поспорили, что важнее – стать космонавтом или делать компьютеры. Витя настаивал на космонавтах, а Павлик сказал, что без компьютеров даже в космос не полететь, поэтому компьютеры всё равно важнее. Слово за слово – повздорили мальчишки.

Соня улыбнулась.

- Витя успел Пашу толкнуть, а тот ему – поставить подножку. В результате упали оба, синяки заработали тоже вдвоём. На этом помирились и решили, что победила дружба. Так и быть, Павлик сделает для приятеля такой компьютер, что его космический корабль не только да Марса – до Сатурна долетит.

Семён довольно прищурил глаза.

- Моя школа! Правильно Пашка рассудил! А отвёртку он откуда взял?

Соня удивлённо пожала плечами.

- Из твоего ящика с инструментами, разумеется. Ты ведь сам разрешил ему «изучать инструмент». Вот он и изучал. Решил подкрутить колесо на самосвале. Подкрутил. Вместе с собственным пальцем.

- Ревел? – лицо Семёна несколько омрачилось.

- Ругался. – Соня хихикнула.

- Чегооооооо?! – физиономия у мужа вытянулась.

- Да не волнуйся ты. Нормально ругался. Приемлемо. «Что за безобразие?! Хорошую отвёртку сделать не могли, чего она пальцы прищемляет?!»

Соня скорчила смешную рожицу и так потешно изобразила Павлика, по-детски картаво ругающего отвёртку, что Семён снова покатился со смеху.

Отсмеявшись, он погладил жену по плечу.

- Спасибо за обед! Что с днём рождения надумали?

- Павлик хочет позвать четыре мальчика и две девочки, – доложила Соня и подмигнула. – Заметь, девочки – «настоящие мальчишки», как выразился твой сын.

- Разумеется. – Семён понимающе кивнул. – Что Ольга? Приедет?
Соня вздохнула.

- Сёма, ты же понимаешь, Анечка ещё маленькая совсем, только-только год исполнился. Куда ей ехать? Конечно, я позвонила Ольге, пригласила их с Костей к нам, но она сразу же сказала, что они не поедут. Возможно, через год…

- Да, конечно, этого следовало ожидать. Ничего, если «выгорит» у нас дело с куртками, мы с тобой сами по гостям ездить будем! С подарками! Да на своей машине, я другую возьму… Новую!

- Губу-то закатай! Мечтатель! – Соня снова хихикнула и шутливо хлопнула Семёна по затылку, взъерошив короткие волосы.

Но потом добавила вполне серьёзно:

- Я так понимаю, Сёма, что просчитывать нужно не только успех, но и возможные риски. А риски есть – если дело не пойдёт, то ты потеряешь и те деньги, что у нас ещё остались.

Мужчина задумчиво покачал головой, вновь натягивая пальто.

- Соня, а если их не вложить, то эти деньги превратятся просто в бумажки. Лучше рискнуть. Ты ведь сама меня в этом убеждала.

- Убеждала. Я от своих слов не отказываюсь. Просто хочу, чтобы ты был готов не только к приобретениям, но и к потерям. Это будет правильно.

- Согласен. – Мужчина кивнул. – Ты у меня такая умница! Но надеюсь, что у нас с
Серёгой всё получится.

Семён чмокнул Соню в щеку и вышел…

***

Злата злилась.

Она бегала по квартире, как волчица по клетке, бездумно хватала в руки то одну вещь, то другую, словно раздумывала, чем бы таким запустить в стену, чтобы выместить злобу, но не повредить интерьер.

Наконец, под руку попались подушки-думки с дивана.

Злата издала торжествующий вопль ярости, схватила одну «думку» и со всем силы запустила ею в стену.

Подушка шлёпнулась о неё  мягким, почти не слышным звуком, но, упав на пол, некрасиво смяла ровный угол, отчего стала похожа на странного вида треугольную «зефирину».

Злата с таким же злобным воплем отправила вслед за ней вторую «думку», затем третью, а после принялась в бешенстве их расшвыривать по комнате, пиная несчастные подушки ногами.

Наконец, увидев в зеркале свое потное и красное, полное бессильной ярости лицо, она отдышалась и, не поднимая диванных поверженных врагов, плюхнулась в кресло.

Как он посмел?! Как только посмел?!

Что он возомнил о себе? А главное, какого он мнения о ней, о Злате?!

Выходит, что она – действительно просто дешёвая «подстилка», как назвала её по телефону его благоверная, похожая на автобус?!

Злата уже не просто злилась, она была в жуткой ярости.

Да, она не вчера родилась, и понимала: сколько верёвочке не виться, а конец будет.

Этот приближающийся конец отношений с Петром надвигался как морской шторм, неотвратимо и неизбежно.

Злата даже начала готовить возможные пути отступления: во время последней поездки домой она отвезла к родителям практически все украшения, которые успел подарить ей за время их «романа» Пётр. Их было немало. Оставила только два последних подарка, чтобы у Петра не возникало лишних вопросов.

Надо отдать ему должное – любовник был у неё человеком не жадным.

Денег тоже набралось прилично, Злата была очень экономна, когда это требовалось, не менее щедрые денежные подношения не тратила. Деньги она вложила в хорошее дело. А именно – в частную пекарню, которую решил организовать бывший заведующий той самой булочной, в которой она когда-то работала.

Дело было беспроигрышным. Злата всё продумала.

На чем всегда можно заработать? Развлечения и еда. Хлеба и зрелищ! «Panem et circenses!». Недаром она зубрила латынь. (Дословно переводится, как «хлеба и цирковых представлений!», автор выражения - поэт Децим Юний Ювенал, живший в I–II веках н.э. –прим.автора.)

Развлекать никого Злата не собиралась, а вот насчёт хлеба… В этом она была докой!

Никогда не переведутся те, кто будет нырять в пекарню за свежевыпеченной булочкой или пирожком. С вареньем, с мясом, да хоть с сахаром!

Кто-то заедает стресс, кому-то просто захотелось вкусненького. Когда голодный бежишь домой после работы, а тут тянет ароматом сдобы – устоять практически невозможно.

Кроме того, это не утюгами торговать. Хлеб будет пользоваться спросом всегда!

Обдумав всё, она согласилась с предложением бывшего начальника. Она вкладывает деньги сейчас и потом, имеет доступ к бухгалтерии, чтобы знать, что её не обманывают, и получает свой процент от прибыли.

Начальник был человеком ушлым, имея довольно большие связи и знакомства, он сразу сообразил, как выгодно будет поставлять свой хлеб и булочки в местные кафе.

Нет, Злата была очень довольна таким поворотом событий.

Тем более, что Пётр явно охладевал к ней.

Его уже не так впечатляло, когда Злата, уютно устроившись на широкой постели, медленно и красиво расчесывала роскошные чёрные волосы. Или как она выгибаясь на простынях, болтает изящными длинными ногами в воздухе…

Злата чувствовала всё это.

Но то, что произошло сегодня утром, перешло всякие допустимые границы!
Пётр пришёл неожиданно, но Злата была рада. Это означало, что не всё ещё потеряно.

Если бы она сразу знала, как жестоко ошибалась!

Пётр грузно опустился в кресло и, пока она готовила ему кофе, о чём-то усиленно думал, вертя в пальцах массивный серебряный портсигар, не доставая из него сигарету.

- Крошка! – обратился он к ней, как только она внесла в комнату поднос с кофе. – Есть дело. Серьёзное. Сядь, пожалуйста.

Злата заученно улыбнулась и уселась в кресло напротив, не забывая красиво положить ногу на ногу так, чтобы распахнувшийся халат удачно демонстрировал длину ног и гладкость бархатистой кожи.

Но взгляд мужчины был рассеянным.

Не замечая её уловок, Пётр вздохнул.

- У меня возникли проблемы, - нехотя признался он. – Какого рода эти проблемы, тебе знать не обязательно. Но ты можешь их разрешить.

Злата подняла на любовника удивлённый взгляд.

- Я? Каким таким образом?

- Простым. – Пётр передёрнул плечами. – Давай начистоту. Ты не маленькая, чтобы не понимать.

Глаза Златы распахнулись шире. Она уже догадалась, о чём речь, но всё ещё делала вид, что ничего не понимает.

- Мне нужен этот человек. А этому человеку нужна ты. Он видел нас вместе на одной из вечеринок. Теперь поставил мне условие. Либо ты соглашаешься на ужин с ним, либо он меня уничтожит.

Пётр с громким стуком положил портсигар на журнальный столик.

- Надеюсь, не нужно говорить, что тебя ждёт роскошное будущее? Перспективы большие – своя квартира, машина, деньги, рестораны… Другой масштаб. Больше, чем со мной.

Злата молчала. Хотя внутренне её уже трясло от ярости.

- И ты вот так, спокойно, сейчас предлагаешь мне стать переходящим вымпелом? Так, что ли? – она говорила тихо, но её тон не предвещал ничего хорошего.

- Я ничего не предлагаю. – Пётр цепко взглянул на неё. – Ты должна понимать расклад в игре. На данный момент решений два. Первое: ты остаешься со мной и всё теряешь, потому что всё потеряю я. Или почти всё. Второе: ты уходишь от меня и приобретаешь гораздо больше. Решать тебе.

Он встал.

- Думай. На размышление у тебя две недели.

Сунув портсигар в карман пиджака, Пётр вышел из комнаты, остановился на пороге:

- И, крошка… Я, по своему, любил тебя. Но у меня действительно нет другого выхода. Это жестокий мир. Если не съешь ты – съедят тебя.Я позвоню.

Он вышел, оставив Злату швырять в бессильной злости диванные подушки и обдумывать сказанное…

***

Яков сидел в кресле, беспокойно поглядывая в сторону кухни.

Он то и дело поглаживал рукой левую сторону груди, но боль не отпускала.

Она не была резкой и нестерпимой, боль напоминала колючие волны, как если бы в воду бросили камень, и от места падения расходились круги.

Последнее время он чувствовал, что эти волны накатывают чаще, чем обычно.
Он вздохнул, поднялся тихонько, всё ещё держа ладонь на груди, принялся другой рукой шарить в кармане пиджака, наброшенного на стул, разыскивая пузырек с таблетками.

Нашёл, открыл, сунул одну под язык.

Сел обратно в кресло, прикрыл глаза.

- Яша, опять? – беспокойный голос жены прозвучал совсем близко, родные руки обняли, принялись гладить по плечу, груди, он совсем рядом ощутил ставший таким знакомым запах любимых Зининых духов.

- Ничего, Зиночка, ничего… Немного тянет только, и всё. Ты не волнуйся.

- Яша, но это «тянет» продолжается у тебя чуть ли не с нового года… - Зина встала, подвинула стул и села рядом. – Возможно, пришло время показаться врачам? Ты совсем не следишь за собой, без конца у тебя какие-то встречи, поездки, визиты… Тебе нужно больше отдыхать.

Мужчина улыбнулся уголками губ.

- Зиночка, солнце моё, но моя работа невозможна без поездок, визитов и встреч. Я антиквар. Если нужно оценить какую-то вещь, мои клиенты далеко не всегда готовы везти её в магазин на оценку. Я работаю в магазине, который продает старые вещи и книги, коллекционные предметы. Но это же не частная лавочка.

Зина упрямо поджала губы.

- Это я прекрасно понимаю. Но о себе нужно думать! В конце концов, я человек простой, мне деликатесов или модных тряпок не нужно. Я и с жареной картошкой на столе чувствую себя прекрасно!

Яков снова слегка потер рукой левую сторону груди.

Но боль уже отпустила.

Люди иногда так глупы. Не понимают, что, когда у тебя ничего не болит – это уже счастье. Это счастье позволяет жить полной жизнью, не ограничивая себя постоянно

– это нельзя, а это нельзя тем более.

- Яша, я настаиваю. Тебе нужно показаться врачу. – Зина была обеспокоена не на шутку.

Последнее время Яков действительно чувствовал себя неважно. Стараясь не смущать жену, он тайком пил то корвалол, то свои таблетки «под язык», и всячески старался не показывать вида, что ему плохо.

Однако сильный и терпкий аромат перечной мяты выдавал его с головой.

Зина только грустнела и старалась обеспечить мужу полный покой и уход. Но Яков упрямо не желал мириться с недомоганием.

Конечно, Зина понимала, что дело тут не только в стрессах и беспокойной работе.
Яков переживал из-за сына и дочери.

Евгений всё-таки бросил оркестр, не согласившись с предложением жены пережить трудное время, живя на её зарплату. Перебиваясь поначалу случайными заработками, он вскоре заявил, что нашёл постоянное место – в одном из кооперативных ресторанов.

Работа нервная, тяжелая, часто до самой поздней ночи, но зато – денежная. Музыкантам иногда перепадали очень щедрые «чаевые» от определенной клиентуры. Заведение было «приличное», насколько это было возможным, музыкантов уважали, но Ирина всё равно была недовольна.

Однажды скандал произошёл на глазах Зины с Яковом.

- Зачем мне твои деньги, - выговаривала Евгению Ирина жен на повышенных тонах, -если ты дочь свою родную видеть перестал! Ты либо отсыпаешься, или уже на работе. Лучше уж пустые щи лаптем хлебать!

- Это ты погорячилась, дорогая, - обиженно отвечал Евгений, в свою очередь невольно так же повышая голос. - Духи, которые я тебе принес в подарок, ты благосклонно приняла! Даже радостно. Если бы я по-прежнему работал в оркестре, с каких таких заработков я бы тебе их купил? А джинсы для Натальи? Или забыла?

- Не забыла! – Яростно бросила Ирина. – Но что это меняет? Ходила бы и дальше без этих штанов, не умерла бы.

- Да что ты говоришь?! А ничего, что нашей дочери уже почти четырнадцать? – горячился всё больше Евгений, - она подросток, в конце концов! Подростки встречают «по одёжке». Только провожают «по уму». Если я могу заработать ей на эту куртку с джинсами, то почему бы не купить их девочке, а не создавать проблему, устраивая скандал на пустом месте?

Ирина даже топнула ногой.

- На пустом месте?! Это я скандалю на пустом месте?! Да я о своей семье забочусь, между прочим! – Она уже кричала. - Ты не в ресторане работаешь, а фактически на поле боя! Мне муж живой нужен! И здоровый! А не пострадавший в чужих разборках!

Тогда Яков с Зиной кое-как помирили супругов, утихомирив разбушевавшуюся Ирину и упрямого Евгения.

Но это был только один эпизод, случайными свидетелями которому они стали.

Наташа приходила в гости теперь реже, она сильно повзрослела, вытянулась вверх, и лицом ещё больше стала походить на мать. Только характер остался прежним, неконфликтным и мягким, но упрямым, отцовским.

Зная о переживаниях мужа, Зина старалась лишний раз не встревать в конфликт.

Сама она теперь частенько «жила» на два дома. Нужно было помогать Ольге с Анечкой, которую она считала родной внучкой. Яков в этом ей не препятствовал, наоборот, поддерживал, чем мог, и семью Константина.

- Ты понимаешь, что с сердцем не шутят? Это может быть серьёзно. – Зина говорила мягко, но строго.

- Зиночка, ну что я там не видел, в этой больнице? – Яков вздохнул. – В последний раз врач мне прямо сказал: «Ничего серьёзного нет, доживёте до ста лет. Только придерживайтесь диеты и пейте витамины». Так я пью! Жирное и острое не ем, кофе литрами не употребляю, алкоголь ограничил, пешком вот хожу много… Что ещё нового мне там скажут?

- Ты упрям до невозможности. Имей в виду: замечу ещё один твой акт самолечения… А  я замечу! – грозно добавила Зина, - и ты пойдёшь в поликлинику под конвоем! Не обижайся тогда!

Яков не выдержал и расхохотался.

- С таким симпатичным конвоиром готов хоть сейчас!

- Конечно. Хитрец! Сегодня же выходной! – Зина покачала головой. – Давай лучше стол накрывать. Наташа хотела зайти, так я тесто на оладьи поставила. Уже подошло, нажарю быстро. И с собой ей «туесок» нагружу. Поможешь?

- Спрашиваешь… Если оладьи, да ещё те, пышненькие, да с вареньем… Мммм…

- Вот лис! – Зина рассмеялась. – Настоящий старый, хитрый лис! Ты точно себя лучше чувствуешь?

- Точно, Зиночка, точно. Иди на кухню, занимайся готовкой, я сейчас быстро накрою на стол.

В прихожей раздалось треньканье дверного звонка.

Зина с Яковом переглянулись.

- Для Наташи рано ещё, - произнес Яков, бросив удивленный взгляд на часы. – Кто бы это мог быть?

- Не знаю. – Зина направилась в прихожую. – Гостей вроде бы больше сегодня не ожидается…

Яков, одёрнув рубашку, направился следом за женой.

Зина открыла дверь и её брови удивлённо приподнялись.

За дверью стояла Валерия.

Заплаканная, замёрзшая, с потёкшими следами туши на щеках, она как-то безжизненно посмотрела на отца и сказала еле слышно:

- Я сделал ужасную глупость… Прости меня…
Яков бросился к дочери, а Лера, переступив порог и упав ему в руки, снова разрыдалась…

Продолжение здесь:   http://proza.ru/2021/05/23/1808