Объективность истории и ложь исторической науки

I.
Мне 91 год. Я, естественно, не ветеран войны, но война прошлась и по мне. На протяжении более семи сотен км я уходил по Украине на восток от стремительно надвигавшегося фронта; шёл подчас  с отступавшими бойцами — понурыми, смертельно уставшими, перепачканными землёй. Под Сквирой лежал ничком, вжавшись в землю, как и солдаты вокруг по всему этому выжженному полю...
«И какой ты вдруг покорный
На груди лежишь земной,
Заслонясь от смерти черной
Только собственной спиной». (Твардовский).
И увидел тогда незабываемое до гробовой доски. Какой-то солдат справа от меня, став на колено, стал палить из обычной мосинской винтовки по «Юнкерсам», заходивших на нас шестёрками. Потом упал. В общем грохоте я не услышал очереди, скосившей его...
Мне и моим родителям выпало выжить. Но я ещё не понимал, что моё спасение тогда и сравнительно вялая бомбардировка на днепровской переправе были лишь отсрочкой самого чудовищного.. 11-тилетнему еврейскому подростку, моим родителям грозило отнюдь не порабощение или что-то похожее, но несомненная жуткая смерть. И все последующие годы я живу под этим впечатлением — с самой живой и даже обостряющейся с возрастом благодарностью к безымянным спасителям. Ложь и просто гадость, изливаемые на них со всё большей энергией вызывают у меня ненависть. И воистину охватывает бешенство, когда даже мои соплеменники, спасённые от жуткого и неминуемого истребления, с каким-то идиотским воодушевлением подхватывают модное и беспечное оплёвывание России и русских...

Когда появились насквозь лживые «теории и концепции» Резуна-»суворова» и прочих подонков, так радостно встреченные западной «демократической» пропагандой, меня поражало любопытнейшее обстоятельство: циничной и попросту бездарной дряни верят больше, чем первому (я о хронологии) из лидеров антигитлеровской коалиции Уинстону Черчиллю. Он, откровенный недоброжелатель сталинского режима, в каждом из шести томов обстоятельной истории Второй мировой с величайшим почтением говорит о России и русских — о решающем вкладе в Победу. Конечно, воевали и британцы и, вслед за ними, американцы и не только, но в Истории, написанной уже после победы, когда самого Черчилля в Советском Союзе подло объявили «поджигателем войны» - и у него могло возникнуть понятное желание ответить в своей книге на облыжные обвинения - он, в отличие от нынешних подонков (часто тех, которым, как и мне, грозило неизбежное истребление), не позволил себе лгать.
Я не раз писал об этом. А нынешним поводом, неожиданным для меня самого, послужило мнение о выступлении Президента России в годовщину Победы популярной фигуры — отнюдь не самой гадкой в общем омерзительном хоре.

Представляю. Сергей Пархоменко (1964 г.р. - 57 лет; радиоведущий, общественный деятель, политический обозреватель):
«А вот это уже реальное безумие: "В самое трудное время войны, в решающих сражениях, определивших исход борьбы с фашизмом, наш народ был один, один на многотрудном, героическом и жертвенном пути к Победе...."
Путин дважды сказал "один". Не "един", как, говорят, было в первоначально опубликованной стенограмме речи, а "один". Один! Мировой войны не было. Никто не воевал в Тихом океане, не сражался в Северной Африке, не высаживался в Нормандии и в Сицилии, никто не уничтожал германскую промышленность с воздуха, никто не водил конвоев в Архангельск, никто не топил немецкие транспорты, крейсера и подводные лодки в Атлантике и Балтийском море, никто не выходил к Эльбе с той стороны, никто не организовывал ленд-лиза. И на конференциях в Тегеране, Ялте и Потсдаме никого, кроме "нашего народа", не было. "Наш народ" там сам с собой переговаривался. Вообще, истории в России не существует как таковой. Только пропаганда!»

II.
Пропагандистский раж, действительно, в наличии. Это реакция — может быть, неизбежная — на откровенно циничную ложь Резуна-«суворова» с подголосками, повсеместно подхваченную массовой западной пропагандой — даже официальной. Всё же совершенно ошеломительно то, что не посчитались с чётко и неоднократно высказанным мнением Черчилля с его Нобелевской премией как раз за свой «отчёт» о Второй мировой. Трудно представить, до такого же дна дошла историческая наука Запада.

Свежая новость. «В США и Великобритании вышла монография Шона Мак-микина («из молодых да ранних») "Война Сталина: Новая история Второй мировой", где подробно анализируется и поддерживается тезис Виктора Суворова о том, что Советский Союз готовил нападение на Германию летом 1941 года“.  Ну, и, само собой, о том, что Сталин — о ужас — готовил нападение на Гитлера (уже отхватившего к тому времени едва не пол Европы) – но Гитлер (так счастливо, надо думать) в июне 41-го опередил его…
За минувшие десятки лет никем не замечена эта  совершенно патологическая, напрочь идиотская логика.  Если бы так — увы было иначе — Сталин заслуживал бы только всяческих похвал - и, разумеется, сочувствия по поводу своего просчёта...
Безостановочно проливаются тонны слюны и слёз по поводу «сговора (!) Молотова с Риббентропом» 1939 г...
Позвольте - личное впечатление жителя Мюнхена, меня, по поводу события всего-то годом ранее.
III.
Из Мюнхена, Бавария, как известно, выполз гитлеровский нацизм...
В этом городе, если вы пересекаете по осевой Кёнигсплац к Чёрному обелиску (может быть, знакомому вам по одноименному роману Ремарка), вы вступаете в «коричневый квартал». Так его называли когда-то, давно: в зданиях направо и налево размещались официальные партийные учреждения III Рейха. Были тогда и два мавзолейчика тоже направо и налево – тут же на входе: ритуальные погребения полутора десятка нацистов, погибших во время путча в ноябре 1923 г.

Мавзолейчики снесены – но на одинаковые здания, примыкавшие к ним, обратите внимание – одинаковые, булыжного цвета, сундукоподобные. В правом (от вас) была канцелярия фюрера, левое именовалось просто: Фюрерхаус.
Фронтально у здания справа два парадных входа. Дальний всегда закрыт. Под его козырьком всю зиму удобно размещался какой-то бомж. Там был им установлен застланный одеялом топчан; были и прочие приметы долговременного жилья.

По ступеням ближнего к вам парадного поднимитесь медленно, с сознанием причастности к мировой истории. Вот так же восходили по ним к монументальному входу премьер-министры Артур Невилл Чемберлен с Эдуардом Даладье, их итальянский коллега Бенито Муссолини и рейхсканлер Адольф Гитлер. Сходя невдолге по этим же ступеням, они сфотографировались, судя по всему, довольные исторической встречей.
Премьер Чемберлен тут же вылетел к себе в Лондон порадовать своих англичан. Ещё спускаясь по трапу самолёта, он замахал бумажкой за подписью фюрера: «Я привёз вам мир!»...

Проследуйте выше – в само здание. Вход свободный. Теперь здесь музыкальная школа несколько повышенного разряда – ничего особенного. Поднимитель по парадной лестнице коричневого с белыми прожилками мрамора на бельэтаж. Войдите в Главный концертный зал – это тоже можно. Огромный полукруглый амфитеатр, восходящий ложами почти до потолка. Колоссальный орган занимающий почти всю фронтальную стену. Может быть, углядите на скамеечке у клавиатуры какого-нибудь парнишку, облачённого отнюдь не концертно: не исключено, что летом в трусах и маечке. Будущий маэстро извлекает оглушающие вас органные звуки – разучивает пассажи...

Я стоял в этом огромном зале оглушённый, исполненный значимостью момента. Какие исторические картины проносились тогда в моём воспалённом воображеиии – не стану докладывать. Потому что, уже покидая историческое место, у самого выхода встретил пожилого толстенького господина (может быть, какой-нибудь музыкальный профессор) и поделился увиденным и домысленным.
- Что вы! – Он только всплеснул ручками. – Историческая Конференция происходила вовсе не в парадном зале. Это не было широким мероприятием. Обстановка была келейной, почти интимной...
- Междусобойчик? – спросил я по-русски.
Собеседник кое-как владел русским (полжизни прожил в ГДР), но новояз не понял. Да и был в тот момент далёк от иронии:
- О, если бы фюрер тогда немножко подумал бы и остановился, он вошёл бы в нашу историю почти как Бисмарк. Да что там – выше Бисмарка! Я так думаю. Он восстановил тогда честь Германии! К величайшему сожалению, он уже не мог остановиться – ему везло и его несло...

Короче, поднялся я опять по парадной лестнице коричневого в прожилках мрамора в скромную комнату № 105, именовавшуюся, впрочем, «каминной комнатой». Камин сбоку от входа, действительно, был – тоже весьма скромный. К нему была прислонена виолончель. Рядом валялась спортивная сумка...
Был и выход на просторный балкон – нависавший как раз над парадным входом. Он был усыпан окурками, и я подумал, что сэр Артур Невилл (он, кажется, курил) тоже выходил сюда покурить. (Гитлер терпеть не мог, если курили в его присутствии)...

"Англии был предложен выбор между войной и
бесчестием. Она выбрала бесчестие и получила войну". У. Черчилль (3.10.1938 года)
IV.
Сам я отношусь к этому позорному событию… ну, с некоторым пониманием. С определённым сочувствием. Да, два немолодых демократических идиота («Они — черви» - характеризовал их сам Гитлер), помнивших недавние ужасы Первой мировой, всячески желали избежать новых. Проблемы Чехословакии казались третьестепенными. Подлинный позор «великих держав» (с их бесчисленными колониями по всей планете так что над ними «не заходило солнце»)  в нынешней «исторической науке» почти не упоминается.
Так вот, отряхнувшись от мюнхенского деяния, «великие державы» обещали безусловную помощь Польше (чья довоенная политика, кстати, была абсолютно подлой, - но сейчас не об этом).  Беззаконие Гитлера было названо последним; вот так, категорически: обгадились однажды - и точка.
25 августа 1939 г. в Лондоне был оформлено Соглашение: «В случае если одна из Сторон Договора будет втянута в боевые действия с европейским государством - агрессией, устроенной последним против указанной Стороны Договора, другая Сторона Договора немедленно предоставит Стороне Договора, втянутой в боевые действия, всю необходимую от неё поддержку и помощь».

Во Франции, в соответствии с подписанным, в тот же день – 1 сентября 1939 г., когда германские войска пересекли границу с Польшей, была объявлена полномасштабная мобилизация... Тогда же начальник британского генерального штаба и главный маршал авиации срочно прибыли на континент для согласования действий с французским генеральным штабом.
Всё это – с учётом абсолютного превосходства сил союзников - для Германии, сосредоточенной на военных действиях в Польше, выглядело угрожающе. Сам Бисмарк предостерегал немцев от войны на два фронта.
Но Гитлер повторил своему ближайшему окружению мнение, которое он выносил ещё в Мюнхене: «Это – черви». И не ошибся. Началось унылое абсолютное (!) бездействие совершенно неравных сил, названное вскоре «странной войной».
Свидетельство французского корреспондента Ролана Доржелеса с линии фронта: «Я был удивлён спокойствием, которое там царило. Артиллеристы, которые расположились на Рейне, спокойно смотрели на немецкие поезда с боеприпасами, которые курсируют на противоположном берегу, наши лётчики пролетали над дымящимися трубами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования заключалась в том, чтобы не беспокоить противника...»
Вместо бомбардировки немецких позиций британская авиация разбрасывала над немецкими позициями агитационные листовки. Среди французских солдат было популярным поднимать над позициями плакаты: «Ни вам, ни нам не нужна война!» И т.д.
Солдатики по обе стороны «фронта» от безделия спасались как могли - рубились в картишки, устраивали безобидные спортивные схватки...
И это, повторю, при решительном перевесе сил союзников в танках, самолётах, артиллерии; против резервных дивизий вермахта (основные части — в Польше) – боевые французские…
Немецкие войска тем временем стремительно двигались на восток... Польское правительство умоляло начать наступление на Западе; Луи Фори, глава французской военной миссии в Польше, всякий раз «кормил завтраками» гибнувших союзников...
В течении месяца уже и Польши как таковой не было; «странная война» ещё длилась более восьми месяцев!..

И ничего странного в этом не было. «Демократические союзники» крепко рассчитывали на то, что «тевтоны», войдя в соприкосновение с «большевистскими варварами» на общей границе, вот-вот схлестнутся с ними - и можно будет, как говорят китайцы, «наблюдать с горы схватку тигров в долине». Ну и помогать по мере сил стороне, которая станет ослабевать в этом единоборстве, дабы конфликт привёл к абсолютному истощению обеих сторон...
Такой вот гениальный стратегический замысел – вдруг рухнувший 9 мая (!) 1940 г., когда после авианалётов и артобстрелов французских позиций немцы форсировали разделительную реку Маас; уже к вечеру того же дня французские позиции были захвачены полностью. Всего лишь через две недели немцы вышли к Ла-Маншу, разрезав силы союзников...
В последний день этого знаменательного мая кольцо немецкого окружения в Дюнкерке замкнулось, и британцы спешно эвакуировали свои войска. Гитлер, остановив танковое наступление, позволил им убраться с континента. Это спасение британцев историки назовут «чудом Дюнкерка». Чуда не было. Был довольно разумный на тот момент расчёт сделать побеждённого противника (с его мощным флотом!) своим союзником; было и опасение орудий кораблей, подошедших к берегу для эвакуации британцев. Орудия молчали!

Так был фактически завершен разгром сил союзников, и уже через три недели Франция официально капитулировала. Гитлеру достались нетронутые арсеналы Чехословакии (заводы «Шкода»...) и Франции...
Надо ли о «сговоре с Риббентропом» - когда «великие державы» в надежде отсидеться «валяли ваньку», как говорят на Руси, когда ещё шли бои на Халхин-Голе с Японией, союзницей Гитлера («Антикоминтерновский пакт») - так надо ли?..

V.
Вы не забыли ещё приведенную выше инвективу г-на Пархоменко? Для ответа ему и ему подобным обращусь к весьма небанальному для наших читателей историческому персонажу.
Фельдмаршалу Яну Смэтсу, премьер-министру Южно-Африканского Союза (британский доминион), выступавшему за расовую сегрегацию, был глубоко чужд Советский Союз с его «пролетарским интернационализмом». Но вот, что он, современник и участник Второй мировой, пишет Уинстону Черчиллю 31 августа 1943 года:
«Лично вам я хотел бы высказать свои опасения относительно хода войны. Если вы не согласитесь со мной, забудьте, пожалуйста, мое брюзжание. Однако если в какой-то степени вы разделяете мое мнение, вы сами проявите инициативу в этом вопросе.
Тогда как наша средневосточная кампания проводилась с исключительной энергией от Эль-Аламейна и до ее окончания в Тунисе, я отмечаю спад и медлительность в операциях после этого периода. Между высадками в Тунисе и на Сицилии прошло несколько месяцев, и сейчас, после высадки на Сицилии, наступила новая странная пауза на такой стадии, когда нужно действовать безотлагательно.
Сравнивать англо-американские усилия, учитывая все наши обширные ресурсы, с усилиями России за тот же период -- это значит затрагивать щекотливые вопросы, которые неизбежно приходят на ум многим людям. Наши действия на суше относительно незначительны, и их темпы весьма неудовлетворительны. Мы много и часто хвастаемся своими промышленными усилиями, особенно колоссальным американским производством.
Кроме того, после почти двухлетней войны американские вооруженные силы должны быть огромными. И все же русские противостоят основной массе германской армии на суше. Отчасти это объясняется нехваткой у нас судов и другими трудностями, однако этим вопрос еще не исчерпывается. У меня создалось неприятное чувство, что масштабы и темпы наших сухопутных операций оставляют желать много лучшего. Наш военный флот действует, как всегда, великолепно, а наша авиация превосходна. Однако честь почти всех побед на суше принадлежит русским, причем вполне заслуженно, учитывая масштабы и темпы их операций и их замечательную стратегию на колоссальном фронте.
Мы, несомненно, можем воевать лучше, и сравнение с Россией может стать менее невыгодным для нас. Рядовому человеку должно казаться, что войну выигрывает Россия. Если такое впечатление сохранится, то каково будет наше положение на международной арене после войны по сравнению с положением России? Наше положение на международной арене может резко измениться, и Россия станет дипломатическим хозяином мира. Это нежелательно и ненужно и имело бы весьма плохие последствия для Британского Содружества наций.
Если мы не выйдем из этой войны на равных условиях, наше положение будет неудобным и опасным... Я еще не знаю, что было запланировано в Квебеке, и надеюсь, что там были выработаны и утверждены самые хорошие планы. Однако как насчет темпов их осуществления? Оттяжки и медлительность в наших действиях чреваты серьезными опасностями».

Эпилог.
Если бы в 1936 г. в Великобритании был коронован не Георг VI, но Эдуард VIII, восторженный почитатель Гитлера, если бы в 1940 г., после капитуляции Польши и хапком отхваченной Гитлером Норвегии, примиренец Чемберлен не подал в отставку (парламентское голосование решилось в его пользу) и Черчилль не стал премьер-министром, если бы (в силу случившегося) полёт Гесса не завершился провалом и т. д. - так вот, если бы Советский Союз сражался бы в одиночку с гитлеровским Рейхом (ощущая затылком жадное дыхание Японии — союзницы Германии по «Антикоминтерновскому пакту»), я бы сейчас никак не мог бы ответить вам. Меня бы просто не было.
Да и мир был бы другим — не исключено, разделённым между победителями: Германией и Японией.
«Ну, а великие Соединённые Штаты?..» - скажете вы. При согласии Великобритании на завлекательное предложение Гитлера (с этим и прилетел Гесс): «вам, мол, моря и океаны, мне — только суша», правящая «арийская» элита Штатов (прежде всего, немецкая её часть) сама не устояла бы от соблазна — и это было бы только началом конца христианской цивилизации…
Была она спасена (если ради краткости учесть сам «осадок») антикоммунистом Черчиллем и «коммунистической» Россией - их почти невероятным по совпадению во времени союзом.
Ну, и, разумеется, американский Ленд-лиз — рискованные океанские и прочие конвои не только со свиной тушёнкой, но и с боевой техникой и многим прочим.

Но, всё же, побеждает не оружие, а люди, им владеющие. Легли под Гитлера и Чехословакия, и Франция, вооружённые тогда лучше Германии. Как уже упоминалось, Гитлер в полной мере. воспользовался их почти нетронутым арсеналом...
Но вот и обратный пример. Евреи не выстояли бы в 1948 г. - 600 тысяч против арабского мира — без трофейного германского оружия, по приказу Сталина переданного Чехословакией Израилю, не выстояли бы в последовавших войнах без оружия американского... Но победителями оказались не американцы и не Сталин (прошерстивший в бешенстве нас — его собственных евреев), а израильтяне…