Сказка о маленькой Лжи и большой Правде

СКАЗКА О МАЛЕНЬКОЙ ЛЖИ И БОЛЬШОЙ ПРАВДЕ.

       В одном далеко не маленьком, да что уж там скромничать – в самом большом по размерам царстве-государстве,
Жили-были две сестры: маленькая-премаленькая Ложь. И большая-пребольшая Правда.
       Ложь младшая из дочерей, Царя того царства-государства – была любимым дитём Государя.
       А Правда, наоборот: не любимой, гонимой, поругаемой и презираемой.

       Ложь была такой крохотной ростиком, и такой ласковой, едва ли не сладкой по характеру,
Что её почти никто, кроме государственного Звездочёта, и придворного Шута не видел.
Но все её любили.

       Спрашивается за что?
За то, что никому зла не делала.
       Косым шептала, что они не такие уж косые,
Прямым и неповоротливым увальням, что они стройные и гибкие,
Трусливым, что они храбрецы, каких поискать.
Нищим, что их нищета временна и вообще: «кто был ничем, тот станет всем». 
А Звездочёту, рассказывала сказки о богатой, разнообразной жизни на безжизненной холодной Луне, красном от частых песчаных бурь Марсе и других неприютных планетах, как о райских местечках.
       Звездочёт знал, что жизни там нет, но не смел перечить царской дочке Лжи.
       Придворному шуту же Ложь внушала, что он, шут, вовсе не шут, а правая рука Царя, а то и сама голова! Единственный и не повторимый, в своём роде.
Что, впрочем, так и было.
Шут при дворе жил и жил. А короли или царм, (это уж как монархам угодно называться), в том великом по размерам царстве-государстве часто менялись.
При том редко кто уходил добровольно, или умирал от старости.
Впрочем, шут и его старый приятель Зведочёт, тоже старились.
И лишь маленькая дочка Царя-короля , по имени Ложь, так и оставалась неизменной, точно по наследству от одного монарха к другому монарху. переходила.
И всегда при смене власти , весело хлопая в ладошки, кричала с балкона дворца народу:
"Король умер, - Да здравствует король!"

      Неизменными свидетелями это истории оставались состарившиеся, но всё ещё дееспособные Звездочёт и Придворный шут. Что вели хронику царского ли, королевского ли двора.

       А что же её старшая сестра - большая Правда?
Правда была ещё более заметна чем Ложь и ещё более живучей, не потому что она, как её младшая сестра Ложь, питалась по-царски, скорее наоборот – часто не доедала.
Просто, Правда, своей никому не нужной горькой правдой, всем в этом Царстве-государстве печёнки проела. И потому никто к ней не прикасался, как к прокажённой.
       Даже Звездочёт не приближался к праде ближе одного метра, поскольку на сколько мудрый, на столько и осторожный, он старался лишний раз Правду обойти.
     Ложь хотя и ложь, но с нею как-то привычней, обыденней живётся.

       Шут же, на словах, вообще, будто бы был за Правду, и слова Правды часто приписывал себе. Но, служил то он меняющимся на троне Царям и в итоге, от шута, как от его  дурацкого треухого колпака с бубенчиками, было много звона и совсем никакого толка.
       Он даже хвалил Правду: Молодец! Так их казнокрадов, деспотов и узурпаторов" А потом, им же; казнокрадам, деспотам и узурпаторам, развязно объяснял, как своим людям:
       "Ну, кто её, дурную бабу Правду, просит – говорить больным людям что у тех то, или это, болит? Или бедных людей беспокоить правдой о царящей в царстве – государстве несправедливости?!"

       Так и жила Правда долговременно,в одном дворце рядом с младшей сестрой Ложью,  сохранялась в своей неколебимой никем и ничем, правдивой правде.

      Один Звездочёт, де доходя до Правды. выдерживал безопасное расстояние в 1 метр, и приложив к уху слуховой рожок, -  выслушивал Правду до конца, когда Правда вдруг вырастала у него на пути.
Выслушает терпеливо, покивает седой головой в колпаке звездочёта и при удобном случае или в момент паузы – незаметно уходит в сторону. Мудро рассуждая:
«Мало ли что может случиться, поддержи я правду Правды».

       Так бы и шло всё, в этом странно-постоянном царстве-государстве, если бы маленькая дочка всех бывших и будущих царей царства-государства, вдруг или не вдруг, взначай или невзначай – возьми, да и открой в себе управленческий талант.
       Решила маленькая Ложь своим открытием поделиться со своей старшей сестрой Правдой:
«Скажи, сестрица», вкрадчиво говорит Ложь своей сестре Правде- «Всё ж таки, ты Правда никогда не соврёшь. Видишь всё наперёд, знаешь кто чем дышит.
Всех коррупционеров и казнокрадов можешь перечесть по именам…»

       «Не могу» - отвечает Правда.
«Почему?» – (округлив глаза), удивляется Ложь?
Слишком их много, даже у меня бессмертной, жизни не хватит их перечесть.
И с каждым годом, твоими, сестрица стараниями, их становится не меньше, а больше.

       Поморщилась ложь, как бы от обиды, но разве на правду воз можно обижаться? Правду можно только игнорировать или оклеветать её, выдать проделки её, Лжи, за проделки Правды.
И поэтому, притворщица Ложь, умильно улыбаясь, как бы играючи, вздохнула: «Ах, как ты права, сестрица. В этой стране – надо всё менять. И в первую очередь власть!..»
       «Правда?!» – правдиво поразилась словам Лжи её сестра Правда.

«Ну, конечно же, и ты сама это прекрасно знаешь, видишь!»
«Допустим» - уклончиво ответила Правда, подозревая от Лжи неладное.
«Ах, как бы мы – ты и я, вдвоём, славно и справедливо могли править:  унылой, отсталой, территорией, этим недалёким от высшей политики забитым народишком!»

       «Погоди, погоди» – ещё более удивилась Правда.  – «Разве не ты везде твердила, что Без Царя «помазанника» пропадёшь? Что монархия – единственно правильна форма правление нашим великим Отечеством?!»
«Да, но…»
«Так говорила или нет?!»

       «Не важно. Мир меняется, и я меняюсь с ним.
А ты всё такая же прямолинейная, как указка у нашего бессменного звездочёта.
И поэтому я не нуждаюсь в старых формах не только правления, но и, как у тебя, мышления. Я Ложь – выше этого! Я выросла!»
 
       Ушла Ложь, гордо надув щёки, от своей сестры Правды, по пути обойдя, старого Звездочёта.
«Ой-ё-ёй?!» -  беспокойно подумал Звездочёт, и пошёл докладывать «куда следует». А поскольку в коррумпированной стране «куда следует» сплошь коррумпированы, то пошёл он докладывать своей подзорной трубе, в какую, он Звездочёт, на звёзды смотрит. Авось звёзды что-либо поведают по положению планет.

       Правда же, так и осталась стоять на месте, с недоумением смотря вслед уходящей к власти уже не маленькой, а большой, повзрослевшей Лжи.
Ложь выросла, стала большущей-пребольшущей, - не обхватишь и не объедешь.

       Спихнула Ложь с царского престола состарившегося монарха и стала царствовать во всю в том великом по размерам царстве-государстве.
Всё в царстве-государстве подмяла под себя, став опорой и основой вельмож.

       Сидят у телескопа старый Звездочёт и Правда – бутылку горькой распивают. И громко, но так, чтобы никто не слышал, кроме них самих, ругают на чём свет стоит большую Ложь:
       «Вот ведь как вышло» – говорит Правда. – «Раньше была маленькая, и потому не очень заметная ложь, а теперь…»
       «Да-да» - согласно кивает своим островерхим колпаком Звездочёт и чокается стопкой со стопкой Правды.
       Только успеют чокнуться, а тут и Придворный шут, как чёртик из табакерки, со свои стаканом, типа; "Бог Троицу любит!"
       Стоит в дверях, с ноги на ноги переминается.
что стоишь, как сирота казанский - садись сч нами рядом, в ногах правды нет.
А где же я?- -спрашивает Правда, удивленно глядя на Зведочёта.
Прада в другом месте! - отвечает Звёздочёт.
Знаю, знаю - радостно хихикнул Шут - прада в мягком месте, чуть пониже поясницы!
       Шут шлёпается задом на лавку рядом с Правдой и Зведочётом.
На что Правда с грустью согласилась:
-Да, скорее всего там и, как выбраться от туда, без бутылки не разберёшься.
Наливай!..

       Так и пьют втроём в этой самой большой в мире стране.

Уж так повелось в этом царстве -государстве - делить бутылку на троих.
«За что пьют?» – спросите. Да за то же, что и мы все с вами!
Первый тост: «За встречу», второй: «За родителей», третий: «За любовь».
А дальше – кто на что горазд.