Блок. Осенняя воля. Прочтение

                Выхожу я в путь, открытый взорам,
                Ветер гнет упругие кусты,
                Битый камень лег по косогорам,
                Желтой глины скудные пласты.

                Разгулялась осень в мокрых долах,
                Обнажила кладбища земли,
                Но густых рябин в проезжих селах
                Красный цвет зареет издали'.

                Вот оно, мое веселье, пляшет
                И звенит, звенит, в кустах пропав!
                И вдали, вдали призывно машет
                Твой узорный, твой цветной рукав.

                Кто взманил меня на путь знакомый,
                Усмехнулся мне в окно тюрьмы?
                Или – каменным путем влекомый
                Нищий, распевающий псалмы?

                Нет, иду я в путь никем не званый,
                И земля да будет мне легка!
                Буду слушать голос Руси пьяной,
                Отдыхать под крышей кабака.

                Запою ли про свою удачу,
                Как я молодость сгубил в хмелю...
                Над печалью нив твоих заплачу,
                Твой простор навеки полюблю...

                Много нас – свободных, юных, статных –
                Умирает не любя...
                Приюти ты в далях необъятных!
                Как и жить и плакать без тебя!
                Июль 1905. Рогачевское шоссе




     Ал. Блок. Из примечаний к первой книге «Собрания стихотворений» 1911-ого года»:
     «…Точно указано время и место писания под стихотворениями, которые я хочу подчеркнуть.»

     Из примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений А. Блока в 20-ти томах»:
     -- «... Битый камень лег по косогорам, / Желтой глины скудные пласты. – Белый узнавал в этом пейзаже "шоссе меж Москвою и Клином".
…Нищий, распевающий псалмы? –    «в "Воспоминаниях об Александре Александровиче Блоке" [Андрей Белый]: «Вот подлинный лейтмотив, соединивший нас в ощущении, что-то недопонято, что-то не введено в жизнь, что-то обмануло: "Арго", взмахнув золотыми крылами, опустился с "безумцем" в сумасшедший дом ("я не болен, нет, нет"), откуда безумец бежал ("я бросил грохочущий город"), забродил по России с ворами и босяками, совершенно нищий (тема "Пепла")»

      -- «…каменным путем влекомый / Нищий…» –  напомню стихотворение  из лета 902:

                «Тебя я встречу где-то в мире,
                За далью каменных дорог.
                На страшном, на последнем пире
                Для нас готовит встречу бог.
                Август 1902»

     Перед этим, весной 1902 года он вдоволь нагулялся по этим «каменным дорогам» – по мирам, открываемым ему «двойниками».
     (Из дневника Блока 18-ого года:  «К ноябрю [1901 года] началось явное мое колдовство,  ибо я вызвал двойников («Зарево белое, желтое, красное…»)».
Из статьи А.А. Блока «О современном состоянии русского символизма»:
«Переживающий все это – уже не один; он полон многих демонов (иначе называемых "двойниками")…  все они рыщут в лиловых мирах и, покорные его воле, добывают ему лучшие драгоценности – все, чего он ни пожелает: один принесет тучку, другой – вздох моря, третий – аметист, четвертый – священного скарабея, крылатый глаз…» )
За свою самоволку, уклонения от служения он тогда получил лето кошмаров, и тем не менее, в этом четверостишии настаивал на своём праве бродить по тем “каменным дорогам”.

     И вот опять “свобода” у него в жёсткой связке с “каменным путём”, и опять, как тогда он надеялся, что за их “далью” он встретится с “тобой”, так и теперь “твой узорный, твой цветной рукав” машет ему “вдали”.
     Но раньше он бродил по градам и весям всей Земли (первое его «путешествие» было на стены Трои), а теперь всё сузилось до мира его «Пузырей земли» – «желтой глины скудные пласты… разгулялась осень в мокрых долах… кладбища земли…» – это тамошний пейзаж. Да и «нищий, распевающий псалмы…» – он словно попутчик странницы оттуда, которая:

                «Побывала старушка у Троицы
                И всё дальше идет, на восток.
                Вот сидит возле белой околицы,
                Обвевает ее вечерок.
               
                Собрались чертенята и карлики,
                Только диву даются в кустах
                На костыль, на мешок, на сухарики,
                На усталые ноги в лаптях…
                Июль 1905»

     И не надо читать всё это как чистое фэнтези – ещё моя теща (Загоруйко Полина Григорьевна) рассказывала, как её бабушка, «когда плоха стала, собралась втроем с еще такими же и ушла в киевскую Лавру, а как под осень вернулась, так вскоре и померла…» – это Украина 20-ые годы. От Харькова (деревня её была под Харьковом) до Киева – 400 км. В день по 10-15 км –  месяц туда, месяц обратно. Да их и подвозили, и ночевать принимали – они подходили к какому-нибудь дому и спрашивали: «Хозяин, нет ли для нас какой работы?» Прополоть, ягоды собрать – работа для стареньких богомолиц находилась, похлёбка с куском хлеба и место под крышей – тоже.

     -- «Усмехнулся мне в окно тюрьмы» – но если раньше на свои каменные дороги он уходил   из кельи, из храма, от служения, от духовного подвига, то теперь всё это осознается  “тюрьмой”.

                Запою ли про свою удачу,
                Как я молодость сгубил в хмелю...
                Над печалью нив твоих заплачу,
                Твой простор навеки полюблю...

                Много нас – свободных, юных, статных –
                Умирает не любя...
                Приюти ты в далях необъятных!
                Как и жить и плакать без тебя!

     Неприкаянные… «свободные, юные, статные»… Совсем недавно такие же:

                «Сильные юноши сели у весел,
                Скромные девушки взяли рули.

                Плыли и пели, и море пьянело...
                16 декабря 1904»

     Теперь – это осознается погубленной во хмелю молодостью.
Да,  «ты» в последней строфе  – Русь, конечно же. Последнее прибежище.



;