Звездное небо

Бог явился Николаю ночью, когда он смотрел на звездное ясное небо, и спросил его:
за что ты ненавидишь людей? Николай оторопел от неожиданности явления. В помещении
и на небе никого не было видно, но голос он ясно слышал. Может, показалось? Но
вопрос повторился. И Николай испугался сказать всю правду. Он сразу почувствовал,
что его ненависть не может иметь оправдания, что  она инструмент дьявола.  За что ж
ты ненавидишь людей? — в третий раз прозвучал тот же голос. Он не был строгим и
угрожающим, скорее отеческим, и Николай решился открыть свое сердце.
— Я не встретил ни одного человека, который бы заслуживал любовь или хотя бы
уважение. Все мелочные, тщеславные, жадные, завистливые, похотливые, безвкусные,
честолюбивые, обманщики. Даже если это не показывают. Смертная плоть — кости,
сукровица, жилы, пот, кишки, волосы, испражнения. Физиономии пустые или глупо
улыбающиеся, имитирующие приветливость. Внешне часто отталкивающие. Толстые,
пузатые, безформенные. Женщины воняют помадой, духами, разными мазями. Накрашены
как куклы. Оголенные, как в бане. Мужчины воняют пивом, табаком, а молодые
дезодорантами. Те и другие говорят одни благоглупости, несут одну смертную
белиберду. Сквернословят и мечтают о „рае“ на Земле. Смотрят и слушают всякую
пошлятину. Желают свергнуть актуального правителя и верят, по глупости, что другой
лучше будет. Хотя все они отражение этой безумной толпы. Приходишь от всего этого
в отчаяние. И еще настолько слепы и эгоистичны, что не видят и не чувствуют, что
они сами и стараются о том, чтобы откровение Иоанна — апокалипсис, вскоре
исполнилось. Уничтожают окружающий и нравственный миры. Верят в смертную науку и
не верят в вечного Творца.
— Всё это правда, сказал Голос. Никакая хозяйка не станет гнилую картошку класть в
суп. И на Небе она не нужна.
Николай осмелел, забыв о неправедности своей ненависти, и подключился:
— Вот видишь, и я говорю, что это все гнилая картошка. Хотя может где-то и есть
чистая. В небольшом количестве. А то бы и супа не сварить.
И его понесло и понесло. Он стал всю грязь выливать на человечество, перечисляя
подробно все мерзкие черты его. И вдруг спохватился, что никакой реакции Голоса на
его обличение больше не последовало. Кто Ты, Который обращался ко мне только что?
— глядя на звездное небо, спросил он неуверенно. Но в ответ было одно молчание.
Наверное, всё-таки показалось. Схожу уже с ума от моей ненависти? Но вдруг он
услышал голос внутри себя: — А ты сам, что, безупречный? Если б ты им был, то  был
бы бессмертным.
— Но я пощусь, молюсь, живу чисто, как монах. Не стремлюсь к богатству и власти,
или „крутую тачку“ приобрести. Рад помочь ближнему.
— Ага, фарисей? — перебил его внутренний оппонент.
— Но вот Голос с Неба сказал ведь, что им там не нужна „гнилая картошка“? Пытался
оправдаться Николай.
— Это тебя не касается. Ты заботься о себе, о своем спасении. Ты ОДИН покинешь
этот мир. И с тебя ОДНОГО будет спрос там, наверху. И если у тебя все добродетели
есть, а любви к людям или хотя бы сострадания к ним нет, то и ты гнилая картошка.
Осадил его внутренний голос. Ответить на это Николаю было нечего. Но он зашел с
другой стороны:
— Да, я знаю, что каждый человек есть образ Божий. Но что делать, если я его в
человеке не могу распознать? Только среди редких монахов я видел намек на это. А
как быть с обычными людьми? Особенно грязными внутренне, а порой и внешне — как
свиньи?
— Вот за эту твою духовную слепоту и кайся. И проси Бога открыть тебе в каждом
последнем человеке Христа. А то сгинешь в аду!
Николай хотел что-то возразить, как вдруг небо потемнело, откуда-то нанесло черных
туч. Загремел суровый гром, заблистали и загрохотали молнии, и грянул с неба
ливень, как потоп.
Николай бросился на тахту и стал горько плакать.

_______________________________
Св.Иоанну Златоусту, великому учителю Церкви, разумеется, позволяется обличать пороки человеческие:
"...надобно, чтобы он (человек) по всему был виден - и по поступи, и по взору, и по виду, и по голосу. Говорю об этом для того, чтоб нам наблюдать благоприличие не для показа, а для пользы тех, кто смотрит на нас. А теперь, с которой стороны ни стараюсь распознать тебя, везде нахожу тебя в противоположном состоянии. Хочу ли заключить о тебе по месту, - вижу тебя на конских ристалищах, на зрелищах, вижу, что ты проводишь дни в беззакониях, в худых сходбищах, на рынке, в сообществе с людьми развратными. Хочу ли заключать о тебе по виду твоего лица, - вижу, что ты непрестанно смеешься и рассеян, подобно развратной блуднице, у которой никогда не закрывается рот. Стану ли судить о тебе по одежде, - вижу, что ты наряжен ничем не лучше комедианта. Стану ли судить о тебе по спутникам твоим, - вижу, что ты водишь за собою бездельников и льстецов. Стану ли судить о тебе по словам, - слышу, что ты не произносишь ничего здравого, дельного, полезного для нашей жизни (а то и сквернословишь). Буду ли судить о тебе по твоему столу, - здесь открывается еще более причин к осуждению.
Итак, скажи мне, почему могу узнать, что ты Божий, когда все исчисленное мною уверяет в противном? И что говорю - Божий? Даже человек ли ты, и того не могу узнать доподлинно. Когда лягаешься, как осел; скачешь как вол; ржешь на женщин, как конь; объедаешься, как медведь; утучняешь плоть, как лошак; злопамятен, как верблюд; хищен, как волк; сердит, как змея; язвителен, как скорпион; коварен, как лисица; хранишь в себе яд злобы, как аспид и ехидна; враждуешь на братьев, как лукавый демон, - как могу счесть тебя человеком, не видя в тебе признаков естества человеческого? Подвергаюсь опасности не найти различия даже между человеком и зверем. Как, в самом деле, назову тебя зверем? Ведь у каждого зверя какой-нибудь один из этих пороков. А ты, совокупив в себе все пороки, далеко превосходишь и их своим неразумием. Назову ли тебя бесом? Но бес не служит мучительству чрева, не любит денег. А когда в тебе больше пороков, нежели в зверях и бесах, скажи мне, как можно назвать тебя человеком? Если же нельзя назвать тебя человеком, то как наименуем тебя?
А что всего печальнее, находясь в столь худом состоянии, мы и не помышляем о безобразии души своей, не имеем и понятия об ее гнусности."

(Святитель Иоанн Златоуст. Беседы).