Предпоследняя сказка

Весело и беспечно бегут дни в Счастливой Табории. Но после того, как развернулся и уплыл восвояси последний корабль, что-то изменилось. Сначала стали капризничать дети, потом стали раздражительны и начали замыкаться в себе таборянки, но раньше всех почувствовал, что-то нехорошее Одинокий Старик, который уже давно не одинок и живет на своей лодке со своей возлюбленной. Таборяне знают, что все они – одно целое. И если радостно одному, то всем радость, но если плохо одному, то плохо всем. Значит, кто-то из таборян несчастлив, значит с кем-то случилось горе. Но вот кому плохо, у кого горе – это было не ясно. Однажды утром возлюбленная Одинокого Старика проснулась, умылась, заварила терпкий кофе и вышла на палубу к своему возлюбленному со словами:
- Драгоценный мой, давно уже я не исповедовалась тебе, потому что на душе у меня не было ни одной грустной мысли, ни одного непонятного чувства. Но что-то не дает мне покоя. А сегодня я увидела странный сон. Мне приснились те люди, которые отвернули от Табории и уплыли назад. И во сне они рассказали мне, что где-то на краю земли есть странный маяк. Светит он не в сторону океана, чтобы предупреждать таборянских навигаторов о близости зыбкой земли, а наоборот, в сторону земли, как будто, показывая землянам путь в Таборию. Что живет на этом маяке и поддерживает огонь в нем странный человек. Говорят, что когда-то он был изгнан из родного селения, его жена оставила его, а дети отказались от него. И вот, он скитался один, пока не дошел до берега океана, но не отправился в Таборию, а остался жить на краю земли и ждать тех, кого любит.
Помрачнело лицо Старика. Стали глаза его темнее грозовой тучи. И увидела в них его возлюбленная звериную тоску неразделенной любви и в тот же миг поняла в сердце своем, что чувствовал он, когда она, испугавшись безбрежного океана, оставила его одного и вернулась на зыбкую землю. И стало ей вдруг стыдно. И спрятала она лицо свое на груди Старика и прошептала тихо-тихо:
- Прости меня, возлюбленный мой!
Обнял ее Одинокий старик, поцеловал ее волосы и сказал:
- Драгоценная моя! Для нас с тобой уже нет нужды в прощении. Мы прошли сквозь испытания и нашли друг друга. Без осознания ошибок, без преодоления трудностей и не найти Таборию. Но сон твой говорит о том, что кто-то из наших застрял на пути в наше Сокровенное Отечество и угроза нависла над всеми нами. Ведь если не помочь ему, если ему одному будет плохо, то и нам всем придется туго.
И засобирался Одинокий старик, который уже давно не одинок, а живет на лодке со своей возлюбленной, в путь-дорогу. А, что это я все зову его «Одинокий Старик»? Пора бы звать его по-другому. Впрочем, когда он вернется из своего похода, дадут ему таборяне новое имя, но об этом после. А тогда Одинокий Старик понял, что в походе потребуется ему помощник. Такой, который не хуже, чем он знает, что такое одиночество, что такое неразделенная любовь и каких усилий стоит преодолеть зыбучую земную тоску-печаль, чтобы достичь линии горизонта и увидеть во тьме свет Сокровенной Страны, где все счастливы и любят друг друга. Долго искать соратника не пришлось. Кто же еще, кроме юноши, который жил раньше вместе с Одиноким Стариком на его лодке и ждал вместе с ним свою возлюбленную, мог бы лучше подойти для их цели?
Юноша сразу же согласился, и оставили они своих возлюбленных на пирсе и отплыли к берегам зыбкой земли. Вся Табория в этот день оставила дела свои и молча наблюдала за удаляющимся парусом, пока он не скрылся за линией горизонта. Только в этот раз за линией горизонта наших путников ждал не свет, а тьма. Не Сокровенное Отечество, а зыбкая земля. Не надежда, а ее земная сестра-отражение. На земле ведь все наоборот. Иногда даже в самом смысле слов можно разгадать, как все хорошее, что есть в Табории странным образом отображается и уродуется на зыбкой земле. Вот и надежда, надёжа, надея и надёга на земле переворачиваются в даждену, жадену, ядену да гадину.
Обо всем об этом знали Старик и Юноша. Поэтому молча вглядывались они в темнеющий горизонт, чтобы глаза их привыкли к темноте и смотрели туда, где темнее и страшнее, где уже нельзя разобрать ничего, а приходится полагаться только на свое сердце. А сердца Старика и Юноши были сонастроены с сердцами их возлюбленных, поэтому оба они почувствовали, как будто бы кто крикнул им: «Стойте! Впереди камни!»
И тут же бросились они убирать  парус и выкинули якорь, который почти сразу же зацепился за дно, заставив лодку вздрогнуть, качнуться и остановиться. Немного погодя разглядели они близкий берег и силуэт маяка, который, как и говорила возлюбленная Старика, светил не в сторону океана, а в сторону зыбкой земли.
Сойдя на берег, Старик и Юноша подошли к маяку и поднялись на верх. Там наверху они обняли Кроткого Таборянина, смотрителя маяка, заглянули ему в глаза и увидели то, чего больше всего и опасались. Съела земная тоска почти все его душевные силы, совсем потух огонь в его сердце, лишь теплились угольки уже земной, а не таборянской надежды под слоем пепла и тьма вокруг подступила уже к самому фитильку, который горел на маяке.
Недаром, с самого детства учат таборяне своих детей: «Не приближайтесь к берегам зыбкой земли. Она коварна и изменчива. Только самые сильные могут посещать берега ее и то, только если все свои у них уже в Табории. А если есть на земле хоть что-то, что вам мило, то не искушайте себя. Держитесь подальше от морока зыбкой земли, если не хотите погибнуть»
- Здравствуй, Брат наш! – Сказал Старик, но Кроткий Таборянин только вздохнул. А юноша добавил: - Ты бы хоть чаю поставил, что ли для дорогих гостей. Кажется, только вчера я видел тебя веселым и полным надежды, когда покидал ты Таборию, а теперь тебя и не узнать. Сидишь и грустишь, смотришь в одну точку. Будто бы забыл ты о своем радостном и веселом Отечестве, где все счастливы и любят друг друга?
- Это у вас там время – вечность. А здесь шелестит оно годами, как страницы книги на ветру, - ответил Кроткий Таборянин. – Уже вон и сад, который я насадил, вырос и постарел, а любимые мои все так и не нашли меня. И надежа моя угасает, как и огонь маяка.
- Надежда… - медленно проговорил Старик. – Помнишь ли ты надежду, которая вела тебя к краю земли? Помнишь ли ты надежду, которая вела тебя чрез шторма и бури? Помнишь ли ты надежду, которая победила отчаяние и вывела тебя на свет Табории, когда больше уже не было ни сил, ни веры?
- Помню, - сказал Кроткий Таборянин и в голосе его прозвучали отголоски той самой надежды, которая когда-то жила в нем.
- А помнишь ли ты надежду, которая заставляла тебя отказаться от борьбы и тихо нашептывала в ухо: «Сядь, отдохни, жди.  Может быть, когда-нибудь все изменится»? Помнишь ли ты надежду, которая отнимала силу, а не добавляла ее?
 - Помню, - сказал Кроткий Таборянин и в голосе его послышался звук, от которого даже смелому Юноше стало тоскливо.
- Так, значит, есть две надежды. Две разных надежды?
- Выходит, так, - ответил Кроткий Таборянин и в голосе его послышался интерес.
- И какая тебе больше нравится? – Вставил Юноша?
- Та, которая дает силы, - ответил Кроткий Таборянин, но без особого энтузиазма.
- Так и выбери ее, а не ее земную сестру-оборотня! – Воскликнул Юноша.
- А как же любовь? – Спросил Кроткий Таборянин. – Любовь вернула меня обратно на землю. Любовь заставила построить маяк. Любовь побудила посадить сад. Неужели же все это зря? Если не дождусь я любимых своих, то они так и не отыщут Таборию. А если любимые мои не будут счастливы и погибнут, то зачем тогда я? Не знаем ли мы все в Табории, что настоящая любовь – это готовность самого себя принести в жертву ради тех, кого любишь?
- Но ведь ты жертвуешь собой не ради любимых! – Снова воскликнул Юноша. – Ты жертвуешь не ради них, а всего лишь ради надежды, что они вернутся. Не ради них, а ради надежды, которая отняла у тебя силы и забрала почти всю жизнь.
- Более того, - добавил Старик. – Ты думаешь, что жертвуешь самым дорогим, что у тебя есть – жизнью. А это не так.
- Как это не так? – удивился Кроткий Таборянин.
- Надежда на их спасение для тебя дороже, чем жизнь. Надежда на их возвращение тоже дороже чем жизнь. Ты жертвуешь не самым дорогим. Самое дорогое для тебя, именно надежда. Ею и надо жертвовать, если ты на самом деле любишь.
- Как же это понять? – Спросил Кроткий Таборянин.
- Ты слышал такую поговорку? Ее часто любят повторять на земле, хотя мало, кто ее понимает.
- Какую?
- Она звучит так: «если любишь – отпусти».
- Слышал. Но ведь я их отпустил. Я не мстил, не требовал справедливости, не пытался вернуть.
- Да. Но это снаружи, - ответил Старик. – А внутри, в своем сердце ты привязался к ним и не отпускаешь. Снаружи ты сделал все, что был должен. Ты построил маяк, свет которого они могут увидеть. И деревья в твоем саду давно уже выросли так, что из них можно построить отличную лодку. А внутри так и не даешь им права выбора.
- А, что, если они найдут Таборию и без тебя? – Вставил Юноша. – Вот возьмут и отыщут ее без твоего маяка и сада. Что тогда?
- Тогда они наверняка отыщут и меня, - ответил Кроткий Таборянин. – Отыщут и вернут в Таборию.
- То есть вместо того, чтобы спасти их, ты сделал так, что спасать нужно будет уже тебя самого?
- Да и с чего ты взял, что спасти их должен именно ты? Ты, что особенный? – Снова сказал Юноша, но Старик не дал ему закончить.
- Глаза наши уже привыкли к полумраку, - сказал он. - Твой маяк уже давно светит так слабо, что даже свет звезд кажется ярче. Давай рискнем! Попробуй хоть на какое-то время задуть фитилек своего фонаря. Ты всегда сможешь зажечь его снова. Давай посидим без всякой надежды. Давай отпустим всех, кого любим. Хотя бы на этот темный вечер.
- Хорошо, - ответил Кроткий Таборянин и решительно, так решительно, как Старик и Юноша не ожидали, загасил фитилек фонаря и маяк погрузился в кромешную тьму. Такая тьма бывает только на земле и еще тогда, когда ищущим Сокровенную Таборию остается сделать последнее усилие, чтобы увидеть ее свет и мачты, качающиеся на горизонте. Это тьма отчаяния и могильной тоски, пережить которую дано только самым отчаянным и смелым.
В этой тьме на маяке было слышно только тихое дыхание трех таборванцев.
- И что теперь? – Спросил Кроткий Таборянин через некоторое время.
- Давай спустимся в твой сад, - предложил Старик.
Они тихо спустились по винтовой лестнице.
- Какой приятный запах! – Сказал Юноша, когда они вышли наружу.
- Это апельсиновые деревья, - тихо ответил Кроткий Таборянин. - Они сейчас цветут. У них самый нежный аромат. А потом зацветет лимон и грейпфрут и тогда они будут благоухать все вместе.
Слышалось пение сверчков. Их голоса теребили ночную тишину словно журчание сотен ручейков. В небе проступили звезды.
- И что теперь? – Снова спросил Кроткий Таборянин. В голосе его слышалась растерянность.
- Сверчки наполняют эту ночь пением. Апельсины ароматом, - Сказал Юноша. -  А чем наполнишь ее ты?
- Да-а, - протянул Старик. - Я помню, как однажды проснулся на рассвете и вдруг мне показалось, что я больше не люблю ее.
- Кого? – Спросил Кроткий Таборянин.
- Ее. Мою драгоценную возлюбленную. Мою сокровенную Музу. И в этот момент мне стало так страшно. Если она не любит меня, то это можно пережить. А вот если в собственном сердце нет любви, то тогда нет смысла во мне самом.
И вдруг Кроткий Таборянин сел на землю и зарыдал. Его рыдания наполнили весь сад, но были так гармоничны, что только с ними ночь отчаяния наконец-то обрела свою завершенность. Его рыдания звучали, как чистый плач ребенка, переживающего горе и одиночество. И с каждой минутой рыданий небо над садом становилось все светлее. Наконец стало видно очертания берега и силуэт лодки, которая стояла на якоре почти у самой кромки воды. Старик и Юноша сидели на земле рядом и молча слушали.
Прошло еще немного времени. Кроткий Таборянин потихоньку успокаивался. Потом он вздохнул и поднялся с земли.  Поднялись и Старик с Юношей. Молча и как-то даже торжественно все трое пошли к лодке, взобрались на борт, подняли парус и вытащили якорь. Медленно и плавно лодка развернулась по ветру и взяла обратный курс. Одинокий старик встал у руля, Юноша сел рядом с ним, а Кроткий Таборянин спал внизу сном ребенка, закутавшись в штормовой парус. Ему снилась Сокровенная Страна, где все счастливы и любят друг друга.

А Одинокого Старика больше уже никто не называл одиноким. И стариком его больше не звали. Звали его теперь Великий Навигатор. Да и Юношу уже больше никто не называл иначе, как Великим Капитаном. Потому что только великие люди могут рискнуть своим вечным счастьем и пройти через ночь отчаяния, через тьму могильной тоски и кромешный мрак глубокого горя ради спасения заблудшего таборванца, который растратил почти весь огонь своей души, но не перестал любить.