Почему у сороконожки всего тридцать ног

Да, да, именно так: у сороконожки тридцать ног. И не штукой больше, и не парой меньше.

Вы конечно не верите. Думаете я обсчитался. А коли так, возьмите, да и поймайте на своей даче где-нибудь под гнилым бревном эту представительницу нашей огородной фауны и проверьте. Только ножки ей не отрывайте при аудите, пожалуйста. Очень вас прошу.

Откуда ж тогда такое название, вы спросите: сорока- а не тридцати-ножка? Отвечаю: из глубины веков.

Когда-то у этой членистоногой было именно столько – сорок конечностей. Но затем в результате эволюции осталось тридцать. Остальные отвалились как лишние. В результате естественного отбора, в полном соответствии с теорией Дарвина. А название – сорока-ножка – сохранилось.

И вот я всё думаю, даже сегодня ночью, проснувшись, размышлял. Как мог Великий Творец, создавая венец своего творения – человека! – своё любимое детище, наделённое пытливым умом, пылкими чувствами, исполина духа, можно сказать, обделить его по сравнению с какой-то жалкой сороконожкой и приделать к его туловищу всего две ноги. Даже у барана четыре штуки. У муравья шесть. У паука восемь!

И я невольно прихожу к выводу – не мог. Безусловно, когда-то у человека тоже было сорок ног. Однако уже после того, как всё было создано – и сороконожка со своими закреплёнными в названии конечностями, и не уступающий ей ни в каком смысле, в том числе и в отношении ног, человек – вылез откуда-то Дарвин со своей теорией эволюции: естественный, якобы, отбор, и всё лишнее и ненужное должно отмереть.

И если он сороконожку этой своей теорией всего-на-всего на десять конечностей окоротил, то с человеком этот псевдоучёный обошёлся куда более жестоко.

Вот был бы этот Дарвин где-нибудь здесь, рядом, поблизости, я бы у него обязательно спросил: как это ноги лишние? Как это: должны отмереть? Ноги всегда пригодятся. И если, к примеру, мозоли на одних, или устанут три, четыре, даже пять или даже пятнадцать ног, на других можно легко передвигаться. А как бегал бы человек на сорока конечностях! Как бы скакал!

Если так по Дарвину рассуждать, то почти про всё можно сказать, что оно лишнее.

Вон муха у меня на подоконнике сидит, лапки задние чешет, на меня выпялилась, наблюдает, как я сочиняю. Так по Дарвину, не только её ноги, она и сама никому не нужна. Даже мне. И что – я должен эту муху прихлопнуть? Прямо сейчас? Чтобы не поглядывала?

Так мы очень далеко можем зайти.

За окном, к примеру, облака по небу плывут. Тоже лишние что ли? И не только лишние, а ещё и вредные – солнце мне заслонили. Значит облака тоже должны отмереть? На землю что ли свалиться?

А в доме за забором пятый год уже никто не живёт. И что ж – по теории эволюции его нужно снести? Как ненужный? Я, кстати, обращался с заявлениями в разные инстанции. Чтобы заодно и участок соседский на себя переписать. Но мне дали от ворот поворот. Нельзя, объяснили, по закону о частной собственности.

И вот с ним-то, с этим законом, наш многоуважаемый псевдоучёный как предлагает нам поступить? Или может быть все законы, кроме его собственного для него не писаны? И он тоже считает их лишними? И они тоже должны отмереть?

В общем совсем заврался этот недоучившийся пастор. Я уж не говорю про нанесённое всем гомо сапиенсам известное его оскорбление. Придумал, видите ли, что все мы с вами – и я, сочиняющий сейчас это своё исследование, и вы, тоже сейчас, но уже позже, внимательно изучающие его – произошли от обезьяны. Он то, может быть, и произошёл, я с его родственниками незнаком. (Ха-ха-ха!) А уж моя-то родословная изучена мною до двенадцатого колена! И не только родословная, и всю ныне здравствующую родню я знаю наперечёт. До десятой воды на киселе. И всех всегда поздравляю с Новым годом. А женщин ещё и с Восьмым марта.

В общем – по косвенным конечно признакам –  я могу предположить, что с ногами дело было так. Из-за этого вредителя, этого ненавистника рода человеческого и его теории, в какой-то момент в древности, у человека могла остаться всего какая-то дюжина ног. Остальные отвалились.

Представляете – только двенадцать штук?! Дай волю этим натуралистам, они бы и вообще нас с вами обкорнали полностью. Мол, все ноги лишние. Пусть, мол, перл создания ползает. Как уж. Или даже как какая-нибудь пресмыкающаяся гадюка.

Ну а затем уже, как я полагаю, в дело вступили башмачники. По-нынешнему сапожники. Им бы, конечно, радоваться – дюжина ног, работы полно. А они наоборот – стали возмущаться. Я с одним таким знаком. Ленив до безобразия! И пьёт как сапожник.

И вот опять-таки, по косвенным конечно признакам, таким как лентяйство моего знакомого и его запои, можно предположить, что башмачники все дружно присоединились к Дарвинской теории эволюции из своих узкокорыстных интересов.

– Да тут никаких башмаков не напасёшься! – начали возмущаться они. – Что ж мы должны, как проклятые, от зари до зари тачать эти самые башмаки, или хуже того – огромные ботфорты, в то время, когда другие в нашей обувке на балах отплясывают? Вместе с какими-нибудь принцессами и дамами. Которые тоже не босые, небось. В туфельках на всех двенадцати ногах во всяческих мазурках перед кавалерами кокетничают. А мы в это время должны корпеть в своих мастерских согнувшись? Не бывать этому!

И направили башмачники свою делегацию к Дарвину: так мол и так, вашу теорию, товарищ учёный, одобряем и поддерживаем полностью – от сих до сих. Но требуем усилить её и придумать в вашей эволюции ещё один дополнительный небольшой зигзаг, закорючку, можно сказать – оставить человеку только пару ног. Неустойчив, мы понимаем, конечно, будет по праздникам перл создания, но в будни ему достаточно.

– Что ж, товарищи сапожники, вы мне нравитесь. Вы люди труда, – так, я полагаю, ответил делегации Дарвин. – Не то, что эти плясуны и танцорки. Надо бы их как следует поприжать. Пойду я вам навстречу – пара, так пара. Остальные десять конечностей, по просьбе трудящихся будем считать лишними и ненужными. Так и быть, впишу я этот пунктик, или как вы его называете небольшой зигзаг в свою теорию эволюции.

К чему всё это привело вы и без меня знаете. У человека теперь две ноги. У сапожников уйма свободного времени. Некоторые пьют. Другие используют его для плодотворного творчества. Встречаются, которые успевают и тут, и там. Мой знакомый, например, между запоями пишет стихи. Более молодые бормочут в клубах и по своим квартирам речитативы под бряцанье, называя это рэп. Мечтают попасть на конкурс, в телевидение. Наивные ещё, не понимают, что там всё уже куплено без них.

Ну и всякие членистоногие и насекомые, у которых ног по шесть, или даже по восемь штук, стали задирать перед исполином духа, перед перлом создания, можно сказать, свой нос. И совершенно не боятся его кусать.

Вот курица, к примеру, или гусь, поскольку у них две ноги, сто раз подумает, прежде чем цапнуть меня за штанину. Особенно, если у меня палка в руках. А комар, со своими шестью лапами, ни о чём не думает – впивается почём зря, и сразу кровь начинает сосать.

Но у нас ещё что. Жить можно. Вот в тропиках, говорят, ядовитые комары и сороконожка под названием сколопендра существуют, так они и вообще насмерть человека своими укусами могут отравить. Кстати, у этой сколопендры, тоже тридцать ног.

Короче, не знаю, как вернуть человеку хотя бы двенадцать первоначально данных ему Создателем ног. Буду думать. Возможно сочиню какую-нибудь менее вредоносную для исполина духа и перла создания теорию его появления из небытия и эволюции, так сказать.