Капризы романтического воображения

Чтобы сердце не стало калекой,
Не мучай печалями душу.
Нет смысла болеть человеком
Который тобой не простужен
Сергей Иванов
Порыв ветра, шум дождя и резкий хлопок с дребезжанием стёкол разбудили Сергея среди ночи.
Створка окна готовилась повторить нападение. Занавески зловеще летали в отблесках грозовых разрядов, создавая на видимой части стены феерическое световое шоу. Косые струи стремились оказаться на подоконнике, откуда ручейком стекали на пол.
Нужно было встать и укротить разбушевавшуюся стихию до того как окно разлетится вдребезги.
– Может быть, Люся проснётся, – лениво подумал мужчина, но жена сладко посапывала лёжа на спине без одеяла, предлагая вниманию ночи и бесцеремонно бороздящим  очаровательное нагое тело теням заманчивый эротический спектакль.
– Два шоу одновременно… да, уж… явный перебор. Как же напрягает необходимость выбирать. Люсенька, девочка моя, я ведь тебя действительно люблю. И Вику, однако. тоже… и Валентину Ивановну. Почему я такой… точнее, не такой как другие? Вот ведь она: жена, подруга, сына родила… почему я постоянно сбегаю от неё… или от себя?
Сергей засмотрелся, выбирая, какое действие важнее сию минуту – прикоснуться к эротической мистерии или спасти окно.
Электронные часы показывали пятнадцать минут четвёртого. На полу образовалась приличного размера лужа.
Люся повернулась на бок, натянув попутно одеяло.
– Не больно хотелось, – соврал себе Сергей, понимая, что будить жену, уставшую от грудного ребёнка, даже с благой целью неправильно.
Затворив окно, он сонно посмотрел на улицу.
– Да, уж… совсем как моя жизнь: бес – прос – вет – но. Уныло, мрачно… безрадостно. Живёшь, живёшь, потом бац… нафига, спрашивается, старался кем-то быть, чему-то соответствовать, добывать то, чего попросту нет в природе: кому это нужно? И вообще: есть в жизни счастье или это нелепый миф? А нам всегда чего-то не хватает, даже когда всё есть ещё сильнее.
С проблемой, из-за которой он пребывал в меланхолии, Сергей встречался до рождения ребёнка тайком от жены почти год, понимал, что это неправильно, что нельзя обманывать всех, в том числе и себя.
Сергей вспомнил, как познакомился с Викой у Валентины Ивановны – ещё одной женщины, которая была ему дорога.
Валя преподавала в техникуме, где он тогда учился, экономику.
“Училка” привлекала Сергея несколько необычным поведением (она неизменно краснела, когда студент начинал задавать на лекциях каверзные вопросы, сбивал с толку) и была ему симпатична.
Однажды Валентина Ивановна решительно попросила Сергея остаться, чтобы выяснить, наконец, почему ученику нравится ставить её в неловкое положение.
Речь преподавательницы была сбивчивой, нервной.
– Крюков, вы нарочно превращаете мои лекции в развлечение, выставляете меня посмешищем? Давайте, наконец, разберёмся во всём и начнём учиться.
– Мне нравится, как эмоционально вы реагируете на провокации, как искренне смущаетесь, как очаровательно краснеете. Преподавание не для вас.
– Ну, знаете… не вам решать! Я не собиралась… учить недорослей, попала сюда по распределению. Чем мешать, лучше бы помогли. Вы ведь не такой…
– Продолжайте. Интересно узнать, какой.
– Они все ещё дети. Вы единственный, кто может понять суть моего предмета. Давайте дружить.
– Забавно. Кто я и кто вы.
– Мне двадцать два года. Мы ровесники. Проводи меня домой, познакомимся ближе.
– Насколько?
Валентина Ивановна покраснела гуще прежнего, – не в этом смысле, Крюков.
Оказалось, что и в этом тоже. Но не сразу.
Окончательно сблизились студент и преподаватель на выпускном вечере, точнее после него, когда полученный диплом о приобретении профессии изменил статус Сергея.
Немного алкоголя, романтическая музыка, сближающий танец.
Валентина была податлива как воск, нежна и темпераментна, несмотря на то, что оба голубка оказались девственниками.
Назвать их отношения любовью не было оснований. В объятия друг друга любовников толкнуло природное любопытство и довольно высокая степень доверия.
С тех пор если не все, то многие проблемы Сергей и Валентина решали сближением в постели, но ни он, ни она не стремились как-то структурировать отношения.
Сергей вскоре влюбился и был окольцован Люсенькой, что не помешало ему раз или два в неделю отправляться на исповедь к проверенной подруге, которая была настолько самодостаточна, что о семейных узах даже не помышляла.
Вику он встретил у Валентины, что не помешало друзьям уединиться на несколько страстных минут для обмена избытком энергии любви.
– Не мог бы ты… только ненавязчиво, деликатно… развлечь мою подругу. Год назад она стала вдовой. С тех пор… страдает, бедолага, от невыносимого одиночества, от отчаяния и нерастраченных чувств. Она из породы однолюбов, но природа… ты должен понять. Вика намного старше тебя, но сам видишь – симпатичная, стройная, нежная. Пожалуйста.
– Валентина, о чём ты! Я женат. Ладно ты, мы знакомы целую вечность, почти родственники. На что ты меня толкаешь! Самой-то… не противно потом будет?
– Вика – моя подруга. Единственная.
Сергей обиделся, хлопнул дверью, но мозг человека – удивительная молотилка, которой дай только намёк на запретную тему.
Мысль о Вике острой занозой впивалась в сознание, рисовала тысячи вариантов возможного сценария развития событий, пока отрицание и неприятие не превратилось в неодолимое желание испытать новизну впечатлений.
– Как поживает подруга, – спросил как бы невзначай Сергей, едва отдышавшись после очередной исповеди в объятиях Валентины Ивановны.
– Так же. Очень непросто. Она сексуальна, чувствительна, но крайне застенчива. Сама ни за что не решится познакомиться с мужчиной. Поговори с ней, объяснись, намекни, что готов поддержать. Я ей позвоню, приглашу. Прямо сейчас. Сбегай за вином. Так ей будет проще расслабиться.
Вика приехала на такси спустя несколько минут, была крайне взволнована.
Валентина нашла повод оставить гостей наедине.
Сергей не мог понять, что с ним происходит. Его словно магнитом тянуло к этой удивительной женщине, которая старательно прятала застенчиво заинтересованный взгляд. Он внимательно разглядывал Вику, непонятно по какой причине заводился от созерцания голых коленок немолодой женщины, её мимики и жестов.
– Мы можем встретиться… наедине?
– Боюсь, это неправильно. Вы женаты. И Валя… подруга. Это дорогого стоит.
– Обещаю, никто не узнает, даже она. Мне ничего от вас не нужно, только поговорить.
– Как просто. А если я влюблюсь, если мне захочется большего?
– Например?
– У меня давно не было мужчины. Слишком давно, чтобы владеть собой. Я хочу…
– Я тоже хочу, мечтаю. Ты и я….
Это случилось в день рождения жены, Люси.
Сергей долго думал. Порочная страсть была сильнее любви к супруге. Он купил жене подарок – дорогущую брошь с изумрудом и тремя рубинами, но, не дойдя до семейного гнёздышка пару сотню метров, застыл как соляной столб.
Вика отказалась от романтической встречи, но телефон продиктовала.
– Это Сергей. Можно…
– Приходи.
– Вино, водка?
– Лишнее. Кроме тебя мне ничего не нужно. Буду ждать. Не обманешь?
Слова Вики, женщины бальзаковского возраста (ей исполнилось недавно сорок один год, на десять лет больше, чем ему) бальзамом пролились на сердце алчного до плотских утех молодого страстотерпца.
– Люсенька, золотце, – позвонил он жене, – на работе аврал. Шеф рвёт и мечет. Ты же знаешь – без меня никуда. Извини, буду поздно.
Супруга терпеливо ждала, потом открыла бутылку текилы: пила стопку за стопкой, закусывая куриными нагетсами и ревела.
Впрочем, Сергей её любит. Работа кормит семью. Нужно с эти мириться.
Муж действительно любил свою маленькую фею, был от неё без ума, но… одной её было мало, тем более, что до конца довериться он мог только Валентине Ивановне.
Жизнь предлагала удивительные соблазны. Вика – один из подарков судьбы.
Ненасытные любовники раз за разом сливались в молитвенном, едва ли не религиозном головокружительном  экстазе, извиваясь в трепетных корчах: не было нужды есть, пить. Единственным желанием того и другого было предельное слияние.
Вика позволяла Сергею то, что невозможно было представить в отношениях с супругой. Самые смелые фантазии немедленно воплощались в развратные действия, которые не казались постыдными несмотря ни на что.
Вика казалась непорочной, бескорыстной, невинной, кристально чистой, как вода в горном ручье.
Смущало одно – разница в возрасте. Он вдруг начал бояться, что идиллия может закончиться раньше, чем жизнь.
Люся… до неё теперь было стыдно дотронуться. Она что-то безотчётно, на уровне инстинкта самки чувствовала, но не знала, как реагировать на неопознанные эмоции.
Плод любви уже требовательно шевелился в чреве, требовал внимания, которого ей и самой не хватало.
Сергей приходил домой заполночь, яростно, без излишних эмоций, вгрызался в воспалённую желанием  плоть супруги, когда она заявляла о готовности уступить, можно сказать насиловал. Конечно, это тоже было приятно, но не так: не так как раньше, не так, как хотелось. Впрочем, признаться в том, как нужно, было стыдно.
Люся хотела вести себя смелее, но не смела: вдруг Сергей подумает, что она развратна? Нет, нет и нет! Допустить такое невозможно в принципе.
Муж тем временем сходил с ума от новой знакомой.
Он и она: одни вкусы, одни привычки, одни мечты.
Люся… он был так молод, когда было принято решение создать с ней семью.
Наверно единственной причиной брака на самом деле было желание вновь и вновь сливаться в наркотическом вдохновении трепетного неистовства.
Сергей, не задумываясь, предложил Людмиле свою свободу в обмен на эксклюзивное разрешение исследовать потайные закрома. Обоюдовыгодная сделка свершилась немедленно, но привычные действия внесли коррективы: доступные достопримечательности стали со временем обыденными, наслаждение – привычным, ощущения – однообразными и скучными.
Из отношений исчез элемент неожиданности, новизны, азарт.
Когда знаешь, что в прикупе, кто что получит взамен, игра теряет основной стимул –  неожиданность, интригу.
Валентина Ивановна умела удивить юношу смелыми желаниями, способностью предложить такое, отчего становилось до неприличия стыдно. Она знала, как слушать, потому, что не имела меркантильных интересов, потому, что отдавалась самозабвенно, безудержно, тогда как Люсенька исполняла банальный в своей простоте супружеский долг: она любила, но числила супруга собственностью, которая не требовала более дополнительных вложений.
Вика позволяла ещё больше – буквально всё, ничего абсолютно не требуя взамен: напротив, пыталась угодить даже в мелочах.
Она была безотказна, аккуратна, бесконечно добра, всегда безупречно выглядела.
Встречи с Викой казались бесконечным праздником.
Возможно, причиной тому был её зрелый возраст: время для поиска хорошего и лучшего истекало, а желание чувствовать полноту жизни росло.
Когда человек знает точно, чего хочет, отбросить браваду, иллюзии и галлюцинации не очень сложно.
Вика понимала, что создать конкуренцию жене можно лишь безупречным: увлекательным, волнующим, нестандартным поведением, сводящим с ума.
Окно не успело совершить болезненный кувырок. В комнате воцарилась тишина. Было слышно, как прыгает по циферблату часов минутная стрелка.
Люся улыбалась во сне, беспокойно крутилась.
Повернувшись в очередной раз, жена обнажила весьма аппетитный зад.
Сергей приблизил к нежной коже губы, дотронулся, вызвав во всём теле позывные желания.
– Вика, – машинально произнёс он, прокладывая чувственную дорожку от ягодицы до соска груди, ощущая при этом немедленный прилив крови.
– Какая Вика, – встрепенулась супруга. Женская интуиция не дремлет даже во сне.
– Тебе приснилось. Можно?
– Не сейчас. Давай вечером.
– Вика обрадовалась бы, – подумал Сергей, прижимаясь к жене всем телом.
Его трясло от желания.
– Спи-спи, у меня масса нерешенных проблем на службе. Начну, пожалуй, пораньше. Люблю, целую.
Такси как назло опаздывало.
– Вика, я еду к тебе.
– Что-нибудь приготовить?
– Себя, себя, родная! Готов съесть твою нежность в сыром виде. Ты меня любишь?
– Ненасытный мальчишка. Я уже мокрая. Глупая у тебя всё же жена. Я бы не подумала делиться.
– Не нужно так о ней. Мы в ответе за тех, кого… полюбили. Прости, я Люсю никогда не брошу.
– Знаю. Достаточно того, что позволяешь мне быть рядом. Я счастлива.
Любимая встретила его в прозрачном пеньюаре. Она была соблазнительна в откровенном бесстыдстве. Напряжённое желанием тело Вики казалось безупречным, хотя при желании можно было обнаружить немыслимое число изъянов: не девочка.
– Странно устроен мир, – подумал Сергей, ныряя под невесомые покровы женской одежды. Запах желания сладкой судорогой сводил возбужденное похотью тело.
– Дома осталась молодая жена, а мне необходима именно Вика, женщина, которая вполне могла бы быть моей мамой.
Затвердевшие соски любовницы манили спелостью, теплота и влечение проникали в мозг, разжигая и без того разгоревшуюся страсть.
Время остановилось.
Будильник выдернул Сергея из нирваны. Хорошо, но пора на работу.
Немного погодя, он никак не мог оторваться от дышащего страстью тела Вики, позвонила Люся, – надеюсь, ты не обиделся. Претензии и моральные издержки компенсирую вечером. Сегодня позволю тебе любые фантазии. У меня для тебя сюрприз.
– Так уж и любые.
– В пределах разумного. Купи ниточку сухих белых грибов и вино. Сделаю мясо в горшочках. Пока деликатесы будут томиться… готовься к марафону. Сегодня тебе такое покажу, а главное, расскажу – закачаешься.
Сергею было недосуг слушать душевные излияния жены. Он пребывал в состоянии сытой лени: самое важное, дающее ощущение счастья, свершилось без её участия.
Всё, что сейчас обещала Людмила, он уже получил сполна, даже больше, потому, что она никогда, ни за что не согласилась бы на нетрадиционный секс, не позволила бы неистовые ласки, от которых могла пострадать обозначенная кем-то нравственность.
– Вечером сделаю тебе такое, – не зная, не желая знать, что предложила Сергею жена, шептала Вика, – закачаешься.
– Люся тоже готовит сюрприз. Отказываться нельзя. Она может заподозрить.
– Жаль. Может, стоит открыться? Соберись в кучу, реши, что для тебя важнее.
– Если бы я мог поступать, как хочу. Скажи, Вика, как бы ты отреагировала, если бы я решил с тобой расстаться?
– Не знаю. Убила бы… наверно.
– Вот именно.
– Ты меня любишь?
– Не трави душу. Я всех люблю. У меня неистощимая фантазия и крепкое здоровье. Не стоит делать то, о чём впоследствии придётся жалеть. Я женат.
– Валюшка о тебе спрашивала. Говорит, соскучилась. Её тоже любишь?
– Валентина Ивановна – другое. Она мне как мама.
– Не смеши. Она на десять лет младше меня.
– Тебе не понять. Валька – учительница. Если бы не она… зачем тебе в этом копаться?
– Так и будешь… как перекати-поле, всю жизнь дробить счастье на мелкие кусочки? Какая роль приготовлена для меня?
– Роди мне ребёночка.
– Разве я не говорила? Вопрос закрыт раз и навсегда… хирургическим путём.
– Люська тоже не телится. Уйду я от вас… от всех… в монастырь.
– Не, не уйдёшь. Сладкое любишь больше всего на свете. Ладно, гуляй пока. Но выбирать рано или поздно придётся.
– Это шантаж?
– Боже упаси. Ты – моё счастье, мой господин. Как скажешь – так и будет.
– Здорово!
– Чего тогда маешься?
– Люську жалко. В любовь и верность верит она, а я… наверно ни во что толком не верю.
– Выбираешь, рассчитываешь, сравниваешь? Жизнь сама всё по местам расставит, не сомневайся. Молодой ты ещё, глупенький. Знаешь, что такое счастье? Это когда поутру глаз откроешь, по стене солнечные зайчики скачут, а тебе есть к кому прижаться, кому доброе слово молвить. Выдернул с грядки морковину, о траву вытер и в рот. Она конечно в земле испачкана, но чище ничего не придумаешь. Меня всё устраивает, кроме того, что тебе врать приходится, изворачиваться. Ты ведь не Люську обманываешь – себя.
– Миллион раз об этом думал. Люблю я её. И тебя люблю. Как быть?
– И Валюшку любишь, и… я ведь ничего про тебя толком не знаю, кроме того, что строить и созидать так и не научился. Иногда хочется прийти к твоей жене, покаяться. Нельзя! Нельзя всё вокруг рушить. Как подумаю: облегчила душу, очистилась от греха, отпустила нечестивые помыслы… дальше что? Кому от того лучше станет? То-то! Сколько угодно можно уговаривать себя, успокаивать. Что сделано – то сделано. Лучше не менять ничего.
– Что с тобой, Викусик, откуда такие скорбные мысли? Жалеешь, что связалась со мной?
– Тебя жалею. Я сильная, справлюсь. Ты всех мучить будешь до скончания века: меня, Люську свою, детей, если они у тебя будут. Сгрёб детали конструктора в одну кучу, а чего построить хочешь – не ведаешь.
– Сына хочу.
– С женой о том желании говорил?
– Намекал. Не время, говорит. Сначала, мол, на ноги нужно встать. Состояться как личность.
– А звонила чего?
– Сюрприз готовит. Мясо в горшочках сулила и всё, чего захочу. Только я ей не верю.
– Чего так?
– Настроюсь, а она передумает.
– Тогда разводись.
– А если не обманет?
Люся открыла дверь, стоило только в замочную скважину вставить ключ. Одета жена была необычно, более чем празднично.
– Чего так долго, я соскучилась.
Сергей оторопел, не ожидая такого приёма.
Людмила прижалась к его груди, – грибочки купил?
– Ато! Показывай свой сюрприз.
– Ну вот, так и знала, что опять всё испортишь. Показать пока не могу. Он там,  – показала жена на животик.
– Кто?
– Да он же! Или она. Поздравляю, ты почти папа.
Сергей сграбастал Люсю в охапку, закружил. Он был рад: наконец-то исполнится мечта.
Но что-то, однако, было не так.
Жена действительно была раскована, ненасытна, но щедрость эта совсем не радовала.
Сергей решительно порвал с Валюшкой, с Викой, старался изо всех сил стать образцовым отцом.
Малыш стал светом в окошке. Людмилу он боготворил.
Но избавится от мысли о Вике и Валентине Ивановне Сергей так и не смог.
Терпения и верности семье хватило на три месяца.
 – Вика, – прошептал он в телефонную трубку, – это я.
– Серёженька! Приезжай скорей.
– Как дальше жить, Викуся? Я себя ненавижу. Неужели мне на роду написано – всю жизнь неудовлетворённостью маяться?