Анатомия ненависти. Лагерные хроники

               (Из записей Марка Неснова)

           В послевоенное время многие дети развлекались тем, что забрасывали

 кошек с привязанным к хвосту камнем на провода.

Отец говорил, что это подло и стыдно, потому что животное не может

 ответить.

     Он говорил, что только неуверенный в себе человек черпает силу в

 ненависти и издевательстве над слабыми.

И, что таким людям нельзя доверять власть ни в армии, ни в школе, ни в

 семье.

-Запомни эту истину! - говорил отец - если человек глумится над слабым, то

 можешь быть уверен, что это трус и подлец.

В критической ситуации он продаст и товарищей и страну.

Я на таких сволочей насмотрелся за две войны.

                …Мне навсегда запомнились эти слова, потому что их говорил

 мой отец - инвалид войны.

                …Другим человеком, отстаивающим эту истину, был сорокалетний

 одесский карманник Тимоха, с которым меня свела лагерная судьба.

Делал он это необычным, но очень доходчивым способом.

                …Довольно часто книжные и киношные герои выдают себя за

 бывалых зэков, чтобы втереться в их среду.

В реальной жизни это так же невозможно, как представляться

 следователем, хирургом или лётчиком в кругу профессионалов.

Существует масса неуловимых признаков и тонкостей, которые не только

 позволяют  распознать сидельца, но и за считанные мгновения

 определить его сущность, силу духа и  место  в лагерной иерархии.

Именно мгновения, потому что на большее  может иногда просто не хватить

 жизни.

Поэтому тех пяти минут и десятка ничего не значащих фраз, которыми

 мы обменялись с Тимохой, ожидая старшину с ключами, хватило нам обоим,

чтобы понять и просчитать друг друга.

-Студент, значит – ухмыльнулся Тимоха - ну, ну!

Пошли, студент!

И он первым вошёл в большую и светлую камеру Микуньской пересылки,

куда нас обоих привели из штрафных боксов.

Вдоль стены были устроены непрерывные двухъярусные нары, на которых

располагалось человек тридцать.

В дальнем верхнем углу, отгородившись мешками от остальных, сидело

 четверо  урок, явно претендовавших на лидерство.

Не отвечая на дежурные вопросы, Тимоха неспешно  осматривался, а потом

 громко признёс:

-Привет, братва! Воры есть?

О ворах к тому времени уже никто не слышал лет пятнадцать, и вспоминали

 о них, как о героях - полярниках 30-годов.

Но Тимоха явно прикалывался, проверяя разношёрстную публику на

«вшивость».

Вся камера замерла от неожиданного вопроса.

-Значит, я так понимаю, что воров тут нет.

А педерасты? - и он пристально посмотрел в тот угол, где сидели

«приблатнённые».

Но весь народ одновременно повернулся в сторону  убогого и затравленного

 мужичка в рваной телогрейке, который сидел на цементном полу недалеко

 от «параши».

Тимоха тоже повернулся в его сторону и спросил:

-И какой же это мусор посадил живого человека на цементный пол?

Из угла, где были «приблатнённые», кто-то произнёс:

-А с каких это пор петуха за человека считают?

Тимоша даже не глянул в сторону говорившего:

-А с тех пор, как хорошие люди поняли, что петуха обижает только тот, кто

 в своей жопе не уверен.

Ещё разобраться надо, кто тут в камере сидит.

Может вас тут половина петухов.

Уж больно вы не по делу агрессивные.

Не учили вас в детстве, что лежачих не бьют?

Или власть  над безответным петухом почувствовали?

Наверно  в красной армии обучались над салагами издеваться.

Так вам тут не армия, где никакого закона нет.

Тут вам беспредельничать никто не позволит.

Быстро дайте человеку место на нарах – обратился он к нижнему ряду.

А сам, взобрался на верхние нары, где сидели «приблатнённые» и

 стал устраиваться, не обращая на них никакого внимания.

-Марк! Иди сюда!

Тут  мужики уважаемым людям, место уступают.

И уже только ко мне:

Вот так, Марик!

Никогда не верь тому, кто обижает слабого.

Жену там колотит или детей.

Это всё от слабины в коленках и неуверенности.

Уважающий себя человек жути вокруг себя нагонять не будет?

Все и без жути поймут, что к чему, и кто ты есть.

А не поймут, суки, так это их проблемы.

Говорил он громко, поэтому в камере повисла гнетущая тишина.

Может кто-то и хотел бы возразить, но все понимали, что конфликт с

Тимохой, ничем хорошим для них кончиться не может.

Чужую силу урки всегда чувствуют своим желудком.

Так началась моя  многолетняя дружба с Тимохой, одним из

 самых уважаемых парней на ветке, где располагались зоны лесного

 управления Косланлес.

Тимоша был умён, начитан, нахватан и смел.

Таких в лагерях немного.

Впрочем, как и на воле.

Но, именно, благодаря таким людям  наглые и трусливые «сявки» знают в

 лагере своё стойло.

А воспитанные и скромные бухгалтера и инженеры занимают в

 лагере своё, вполне достойное место.

Уголовная лексика и лагерные повадки к воспитанным людям

 совершенно не прилипают.


С Тимохой я буду пересекаться ещё много раз.

И буду неоднократно получать у него уроки, которые повлияют на моё

 мировоззрение и характер.

А человек – это его характер.

Однажды пришёл слух, что Тимоха умер по пути на больничку от инсульта.

            
                …Впоследствии моя жизнь сложится так, что  судьба подарит мне

 дружбу многих умных и достойных людей, среди которых будут известные

 писатели, политики и бизнесмены.

И хотя среди них будет немало ярких и выдающихся личностей, даже на

 их фоне память о Тимоше нисколько не потускнеет.

Ни в моей голове, ни в моём сердце.