Сказка серым валунам

(Рецензия на книгу «ИНГРИЯ — НАША РОДИНА…» воспоминания, эссе, стихи, рассказы – составление, предисловие  и авторское участие Элеоноры Панкратовой,
Издательство Гйоль 2020 )

Этот отклик собрата по перу  писателя Амаяка Тер- Абрамянца опубликован в НЕЗАВИСИМОЙ ГАЗЕТЕ , раздел exlibris , 27 2021. Стр 14.


«Игерманландия» - впервые это слово, кажется, прочитал у В. Набокова в романе «Подвиг». И тут же посчитал художественной выдумкой, игрой воображения маститого мэтра , сочинителя кроссвордов, этномолога, столь склонного к литературному подмигиванию. То была мифическая страна, куда стремился воспитанный в Лондоне русский герой романа «Подвиг», сказочная не существующая прародина…
Каково же было моё удивление, что край, страна под именем Ингерманландия действительно существовала на месте нынешнего Петербурга – от Нарвы до Выборга, населённая финно-угорскими народами, вольная, не успевшая обзавестись собственной государственностью до того, как стать сначала приписанной к землям Великого Новгорода, затем оказавшаяся под шведской короной  и ставшая местом столицы Российской империи.  Однако успел этот край создать собственную самобытную культуру, которая продолжала жить развиваться и в составе Российской империи, а была подавлена и развеяна лишь сталинской коллективизацией, пришедшей вслед за ней войной с немецкой оккупацией и послевоенным запретом на возвращение в родные места, разбросав коренных жителей этого края от Финляндии до Сибири, а впоследсвии рассеявшихся  по разным  странам  и континентам .
И собрать по крупицам казалось безвозвратно ушедший в прошлое образ Ингерманландии, восстановить его взялся составитель этой книги, литературовед, скандинавист, известный переводчик с норвежского,  Элеонора Панкратова - Нора Лаури  ингерманландка по маме. В сборнике удалось воскресить образ почти исчезнувшей страны, образы людей, природы, судеб, создать образ теперь уж «небесной Ингерманландии». Эта книга, плод любовного и бескорыстного труда Элеоноры Панкратовой включает 18 авторов, голосов, безыскусно-правдивых рассказов о своих судьбах и судьбах предков, живые голоса  не только литераторов, но и людей различных специальностей, влюблённых в Ингрию, как урождённых ингермаландцев, так и их потомков: этнографические очерки, рассказы, воспоминания, заботливо собранные народные пословицы, стихи…
 
Знаешь, есть пустынный берег
У холодного залива,
Где рассказывает ветер
Сказку серым валунам…( Аля Деконская)

А что мы слышали вообще об этом крае, кроме пушкинского «убогого чухонца» из «Медного всадника»?
Книга открывает нам суровый край с его коренными финскими обитателями, людьми упорного труда, с несгибаемым чувством собственного достоинства.
Сама Элеонора Панкратова родилась в Петербурге в семье  капитана дальнего плавания, но летние месяцы детства проводила в одной из последних ингерманландских деревень, родной деревне мамы северной красавицы, впитывая в себя нравы её людей, их природную доброжелательность и любовь к порядку, красоту и своеобразие здешней природы с её соснами, валунами, озёрами, «пронзительной морской синевой». Так и получилось, что духовная её родина не в блестящем многонациональном Петербурге, а в деревне Копаницы, известной по писцовым новгородским книгам с 1500 года, где до сих пор сохранился дедовский добротный дом, а уцелевшие люди старшего поколения ещё не забыли местный финский диалект.
Цель книги – поиск собственных корней - недаром на обложке Элеонора Панкратова снята на фоне склона с обнажёнными корнями сосны. Первые упоминаниями об этом крае есть в финском эпосе «Калевала».Народности, обитавшие издревле на этих болотистых землях вокруг устья Невы относились к финно-угорским племена ижорцев и ингерманландских финнов эуромяйсет и совакот .
Со времён Пушкина финские деревни снабжали столичный Петербург с утра молоком свежей дойки:

С кувшином охтенка спешит,
Под ней снег утренний хрустит… ( «Евгений Онегин»)

Веры ингерманладцы были  в основном лютеранской, в традиции долгое время сохранялись певческие праздники, которые так объединяют народ в целое (подобное мы наблюдаем у эстонцев и финнов). Родной язык был свой, хотя близкий к финскому и эстонскому. «Родной диалект, – пишет исследователь Э.Г Карху, – оставался тогда родным в самом непосредственном значении этого слова…» «Родной язык, как и родная мать, являются по-настоящему родными, когда человек даже ещё не осознаёт, что может быть иначе».
Несмотря на близость многонациональной столицы и соседство с русскими деревнями ингерманландцам удавалось сохранять свою этническую обособленность. Финские крестьяне здесь занимались сельским хозяйством: посевом и обработкой зерновых, выращиванием картофеля, заготовками сена, животноводством (разведение молочных пород коров, лошадей), –  везли в столицу помимо молока сливочное масло, копорский овёс и копорский чай, – занимались собирательством грибов и ягод в лесу. Тяжёлый труд крестьяян начинался до рассвета, но не хлебом единым… существовал и развивалось национальный фольклор: помимо церковных и песенных праздников, были свои рунопевцы.  Особенно известной исполнительницей древних рун была ижорянка Ларин Параске (Прасковья Никитична Никитина).  Её образ увековечен скульптором Алпо Сайло в памятнике финским рунопевцам в центре Хельсинки, а песни, наряду с другими сказителями разучивают как образцы древнего финского пения в Академии Сибелиуса. Не забывали финские крестьяне о том, что детям надо давать образование, образуя двухклассные церковно-приходские школы, впоследствии была создана и учительская семинария  в Колпанах  а у кого была возможность отдавали учиться дальше в Петербург в немецких школах.
Алексей Крюков в своём очерке « Финский характер» отмечает трудолюбие, терпение и, особенно финскую честность («Чужого не бери, не трогай, с земли не поднимай,»), а также доброжелательность, но и упрямство. «Безусловно, финны больше думают, чем говорят» Об этом, кстати, и финская пословица: «Думай много, не всем говори.», «Не будь скор в речах, будь скор в работе».
И ещё одно любопытное открытие удалось сделать в процессе создания книги. Существует в Сибири, в Омской области деревня Рыжково,  населённая финнами, эстонцами и латышами. После поисков документов в архивах выяснилось, что деревня основана в 1806 году финскими крестьянами не пожелавшими платить грабительский оброк их хозяину барону Унгерну-Штернбергу. Финны не роптали, а просто молча игнорировали барона, как ни уговаривали их царские чиновники, заставившие всё же снизить аппетиты барона (можно вспомнить метод ненасильственной революции Махатмы Ганди). Но финны продолжали барона не замечать. Однако царские чиновники были озадачены и дело дошло до царя. Тогда царское правительство решило переселить недовольных в Сибирь. Двести человек, собрав, что можно было взять с собой погрузились на телеги и пустились в путь, который продолжался целый год, несколько человек в пути умерло. Но обильное чернозёмом место, куда их определили в омской области оказалось по сравнению с Ингрией для крестьян настоящим подарком! Так и появилась в Сибири зажиточная финская деревня Рыжково !
Во время сталинской коллективизации почти очень многие  ингерманландцы были приговорены к ссылке в Заполярье и Сибирь.
Не только коллективизация, но и война прошлась по ингерманландцам: немцы к ним относились не лучше, чем к русским: согнали взрослых и  детей в концлагерь «Клоога» в Эстонии, Мучили непосильным трудом, избивали, держали на голодном пайке. И потрясает деталь: в этих нечеловеческих условиях, истощённые голодом дети собирали крохи, чтобы выменять на драгоценный кусочек хлеба у  взрослого узника самодельную куклу! – Воистину «Не хлебом единым…!» В 1944 году узников,  в том числе  и  детей, перевезли в Финляндию, где распределили, как работников, по семьям. 
 Но во многих финских семьях к детям отнеслись тепло и  считали почти как за своих собственных, уже выросших детей. Некотоых стремились усыновить/ удочерить ( история Айно Хиеканен ) Однако в  1945 году появился советский офицер, который стал детей зазывать обратно на родину и говорить, что нашлась их мать. Это была ложь. В России они были отправлены в детдома, где им вновь пришлось вкусить подлости и зла. Зачем это надо было Советскому Союзу, я до сих пор не могу понять. Скорее всего, работала бездумная бюрократическая машина, подчиняясь очередному бессмысленному приказу.
В послевоенные годы финнам до 1952 года запрещалось возвращаться в родные места, но те Представители финно-угорских народов, которые имели русские имена и фамилии  кое где смогли вернуться( особенно если глава семьи  был на фронте ) , многие   осели в Карелии и Эстонии.
В советское время не существовало официально такого понятия как жители Ингрии, ингерманландцы. Книга «Ингрия – наша родина» возрождает о них память. Существует даже гимн Ингрии и жёлто-красно-синий флаг несуществующей страны, которая живёт в человеческих душах.
Амаяк  Тер- Абрамянц