Меламед и смерть 2. Ожидание смерти

  На следующий день примерно в это же время мне довелось снова стоять на той же самой автобусной остановке рядом с кладбищем, и снова я увидел, как приветственно помахал мне рукой Меламед и прихрамывая перешёл через дорогу к остановке.

- Про дядю Кирика я ему расскажу как-нибудь в следующий раз. Лучше послушаю, как прошла встреча с учениками, и что же Меламед рассказал им о войне, – не сказал, но подумал я, а Меламед словно прочитал мои мысли и вернулся к начатому с ним вчерашнему разговору, который уже не касался истории Латвии, а принял совершенно иной оборот, о событиях Великой Отечественной войны.
 
- Здравствуй, Володя! Встреча с учениками вчера прошла хорошо. Рассказал им то, что сам пережил и видел. Дети слушали внимательно, - поведал мне собеседник. – И совсем замолчали, когда рассказал им, что такое на деле немецкий плен, и о том, как мне удалось выжить в плену.

- Как же Вам удалось выжить в плену? – искренне удивился и я, так как понимал, что красноармейцу - еврею выжить в немецком плену было практически невозможно.
 
- Я воевал недолго. До 41 года офицеры готовились «Бить врага на его территории и малой кровью» *. Доктрина не предусматривала оборонительных боёв. И это в начале войны сослужило плохую службу. Володя, ты смотрел фильм «Александр Невский»? – вдруг спросил меня Меламед.

- Смотрел, но какая связь между этим довоенным кинофильмом и военной доктриной? – удивился я.

-  Помнишь пикантный эпизод, когда воин в витом шеломе у костра рассказывает о том, как лиса гналась за зайцем, заяц сиганул между двух берёз, а лиса меж них застряла, и заяц всю её девичью честь нарушил?

- Помню, но какая связь между этим эпизодом фильма и нашей довоенной доктриной? – недоумённо повторил я свой вопрос.

- Связь простая: Александр Невский зажал с флангов тупую немецкую «свинью» и победил. Была в том фильме ещё одна фраза, которую Эйзенштейн вложил в уста князя: «Не в силах драться на чужой земле, неча тебе делать и на отчине!» Так вот, похоже, только эта мысль и владела маршалами Шапошниковым и Куликом, затем и одним из авторов доктрины маршалом Ворошиловым, когда они 23 июня прилетели в штаб Западного фронта с требованиями решительных действий.

   А вот Вермахт, используя несогласованные и разрозненные порывы наших войск, частенько брал нас в «клещи». Это когда немцы сковывали наступление Красной Армии группировкой в центре и держали ударные танковые и пехотные кулаки на флангах.
   Командование Красной Армии, выполняя доктрину, бросало дивизии в контратаки, и по сути наши войска сами глубже залезали в «мешки», заготовленные генштабом Гитлера. И как следствие – огромные потери живой силы при окружении наших войск. Вот так немйы и рушили нашу честь, если вспомнить старый фильм.

   После самых страшных «котлов»** перед немцами встал вопрос, что делать с солдатами, взятыми в плен?

   Признаться, такое я не ожидал услышать, и к словам Меламеда отнёсся с недоверием. Ещё со школьных времён в голову была заложена уверенность в том, как мудро гениальный товарищ Сталин готовил страну к войне, и только чуток не успел подготовиться, так как вероломная фашистская Германия в одну ночь нарушила договор о ненападении и начала войну. Приходилось слышать и читать о героическом сопротивлении наших войск превосходящим силам гитлеровцев, но никогда и никто не рассказывал о стратегических ошибках командования, об окружениях, и тем более о массовой сдаче красноармейцев в плен. Если короче, то я тогда не поверил Меламеду.

- Вы хотите сказать, что пленных было так много, что немцы не знали, что с ними делать?

- Тебя удивит, но пленных красноармейцев за годы войны было никак не менее четырёх с половиной миллионов. В «больших котлах» под Белостоком, Минском и Киевом немцы после окружения захватили очень много пленных. Немцы называют большую цифру, - грустно сказал Меламед. – Так что к таковым под Минском относился не я один.

   Надобно заметить, наш разговор состоялся в те годы, когда не то что интернет, а даже громоздкий мобильный телефон был редкостью. Особо продвинутые энтузиасты только начинали осваивать отечественный компьютер «Криста», подключаемый к телевизору с памятью на магнитофонной ленте, самые передовые организациях города ещё пользовались вычислительными машинами, считывающими информацию с картонных перфокарт. Какой уж тут интернет и доступные базы исторических данных для обыкновенного человека?
 
   И народ был только наслышан о чудесах единственного в городе японского компьютера в кабинете начальника торговли, который через стационарный телефон выводил на чёрно-белый монитор цены на торговых базах в других городах.

   По причине нашей тотальной технической отсталости люди в те годы пользовались только доступными источниками знаний – учебник истории КПСС, газета, книги, некоторые справочники в библиотеке. А все эти бумажные издания не могли выйти в свет пока их не просмотрит зоркое око партийного цензора. Поэтому мне, как рядовому обывателю, были недоступны многие знания об истинном положении дел в нашей стране Советов. Посему, когда Меламед назвал количество пленных, я отнёсся к его словам с недоверием.

- Вы хотите сказать, что в Красной армии оказалось больше 4 миллионов трусов? – я взглянул в сторону Военного городка в надежде, что появится долгожданный автобус, и неприятный разговор сам собою прервётся. Но автобуса не было.

- Володя, а при чём здесь трусость? Поставь себя на место солдата. Что оставалось делать отчаявшимся воинам, после того как израсходованы боеприпасы и исчерпаны все возможности к сопротивлению? Добавим сюда такие факторы как нехватка грамотного офицерского состава, растерянность и панику солдат-новобранцев, состояние тяжелораненых и контуженных солдат, а также явное превосходство в боевом опыте и выучке немецких войск в начале войны.
 
   Кроме того, неужели ты всерьёз полагаешь, что красный террор, продналог и продразверстка, сталинские репрессии, коллективизация и раскулачивание укрепляли боевой дух красноармейцев, набранных из российских деревень?
 
   Всё рассказанное Меламедом было для меня неожиданным, казалось сомнительным, но я внял его совету и представив ситуацию, поставил себя на место окруженцев, лишенных руководства и поддержки командования. Возразить было нечего. Всё это совершенно не вязалось с тем, чему нас учили в школе, что довелось видеть в кино и читать в послевоенных победных реляциях советских маршалов о прозорливости командования и героизме подчинённых во время войны.

   В своих воспоминаниях маршал Победы Жуков пытался катастрофы первого года войны свалить на нерешительность Сталина. Так известно из воспоминаний маршала, что 21 июня Жукову позвонил генерал-лейтенант Пуркаев из Киевского округа:
«К пограничникам явился некий немецкий фельдфебель. Он перебежал на нашу сторону и утверждает, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления и что война начнется утром 22 июня».
 
   Жуков рассказывал, как он с Маршалом Тимошенко и генерал-лейтенантом Ватутиным немедленно поехали к Сталину чтобы убедить того в необходимости приведения войск в боевую готовность. На всё это сомневающийся Сталин якобы ответил: "А может, перебежчика нам подбросили, чтобы спровоцировать столкновение?"

   Дальше-больше: в 12 часов ночи из Киевского округа сообщили, что еще один немецкий солдат переплыл речку и сообщил: «В четыре часа немецкие войска перейдут в наступление…» 

   В воспоминаниях советских полководцев существует сумятица, когда и как был передан приказ о приведение армии в полную боевую готовность, то ли 18 июня, то ли Директива № 1 от 21 июня 1941 года в войска была передана только в ночь на 22 июня. И с учётом тогдашних средств связи, вполне естественно, что документ до войск своевременно не дошёл. Привычка не проявлять инициативу, тянуться во фрунт и смотреть в рот вождя сыграла плохую службу.

   Это обернулось тем, что даже тогда, когда в 3 часа 17 минут Жукову позвонил командующий Черноморским флотом вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский о том, что со стороны моря подходит большое количество неизвестных самолетов, бледный и растерянный Сталин в 4 часа 30 минут вместо решительных действий на заседании Политбюро только и сказал: «Надо позвонить в германское посольство…»

   В посольстве сухо ответили, что посол граф фон Шуленберг позже явится к Сталину для срочного сообщения. Пока Сталин ждал и слушал Шуленберга Люфтваффе вовсю жгло нашу авиацию: многие не заправленные горючим самолёты даже не взлетели, а горели на земле, а те, что взлетели в большинстве случаев не были снаряжены боекомплектом. Так гитлеровцы добились полного господства в небе.
 
– Ну и как же поступали немцы с красноармейцами, взятыми в плен? Отправляли в лагеря смерти? – спросил я о том, что вроде бы мне было известно.

- Всё у немцев было продумано и обставлено гораздо сложнее. Что поделаешь немецкий «орднунг». В самом начале все попадали в дивизионные пункты сбора пленных. На такой сборный пункт нас гнали пешком. Тех, кто терял силы и не мог идти, конвоиры просто добивали и оставляли в придорожных канавах. Затем пленных распределяли по дулагам. Так называли пересыльный лагерь на пути к нескольким типам лагерей: лагерь для рядовых назывался шталаг, лагерь для офицеров - офлаг, люфтлаг – для лётчиков.  В дулагах среди военнопленных производились «отборы», в результате которых отбирали и уничтожали десятки тысяч «политически нежелательных».
 
   Нас почти сутки везли в дулаг по железной дороге в вагоне для перевозки угля. В этот железный ящик на колёсах набили столько народу, что всю дорогу пленным пришлось стоять плечом к плечу, сесть было невозможно. Пить, есть и сходить по нужде нам не давали. Мимо каких станций проезжали, тоже сказать не могу, так как железные стенки вагона были гораздо выше, почти в 2 раза, человеческого роста.
Когда поезд остановился, нас выгнали в поле за железнодорожной насыпью, шли по нему примерно километр, затем подъехал грузовик, с него выкинули лопаты и заставили копать ров. Я тогда подумал, что ров готовят для нашего расстрела.
 
   Страх смерти парализовал разум и волю, наступило какое-то тупое безразличие. Но, когда мы выкопали ров, нас вопреки ожиданиям не расстреляли, а снова построили и повели дальше, один конвоир сказал, что в лагерь.
 
   Уже несколько дней мы не получали пищи. И появилась надежда, что наконец-то нас в лагере покормят. Надеждам нашим не суждено было сбыться: действительность оказалась гораздо хуже.

   Я даже и не знаю, был ли это дулаг, если дулаг, то какой? Нас привели к кое-где огороженному колючей проволокой огромному полю. На краях поля стояли, несколько сколоченных наспех несуразных будок без окон, из плоских крыш торчали металлические трубы. Из труб курился дымок, а из распахнутых дверей доносился запах кофе и хохот охранников. Ни одного барака для пленных на этом голом поле не было. Даже вышек не было. Перед будками стояли на высоких треногах пулемёты, а пулемётные расчёты попивали кофе и гоготали вместе с дежурной сменой охранников над чем-то своим. Для чего стояли эти пулемёты, расскажу чуть позже.

   Когда колонна вышла на поле и упёрлась в колючую проволоку левого края поля, голову колонны повернули в шеренги по ширине поля и велели продвинуться к верхнему огороженному краю спиной к пулемётам. Пулемётчики вышли из будок и сосредоточенно уселись на складные стульчики за свои «машиненгеверы» в предчувствии работы.

   В моей голове мелькнула мысль, что вот теперь в поле нас будут расстреливать из пулемётов. Но почему в поле? Ведь на краю рва, предусмотрительно выкопанного пленными расстреливать было бы сподручнее.

   Но пулемёты молчали. Вместо ожидаемого расстрела последовала команда первой шеренге лечь лицом вниз, руки за голову и раздвинуть ноги. Когда пленные легли на землю, уложили следующую шеренгу, да так, чтобы головы солдат расположилась между раздвинутых ног красноармейцев предыдущей шеренги. Когда гитлеровцы так уложили на землю голову колонны, колонна продвинулась вперёд, на землю уложили очередную партию измождённых и подавленных пленных. И так до тех пор, пока всё поле не было устлано нашими распластанными телами.  Пленных укладывали плотно, вот так, - здесь Меламед для большей наглядности воткнул левый указательный палец между двух раздвинутых пальцев правой ладони.

   Я вообще-то и так от природы наделён живым воображением, Меламед мог бы этим жестом и не иллюстрировать свой рассказ, но именно так рассказчик добился того, что до меня дошло, что в такой укладке людей у гитлеровцев не было практической надобности. Просто они хотели через столь изощрённое унижение окончательно подавить человеческую волю, лишить способности к сопротивлению. Своими соображениями я поделился с Меламедом, на что он мне ответил:
 
- Ты прав, Володя! Поскольку они за людей нас не считали, то так и обращались. Арийцы, высшая раса, что поделаешь? – в речи Меламеда появился горький сарказм.

- Ладно, идеология такая, чувство превосходства над другими, но неужели чисто по-человечески можно без содрогания смотреть на страдания живого существа? - ужаснулся я.

- Получается так, что можно. Садистов объединяет то, что они получают наслаждение от страданий других, но делают это совершенно по-разному. Кто-то упивается избиением и нанесением травм живому существу, кто-то наносит душевные травмы и упивается моральными страданиями других, - здесь я вспомнил как меня, дошкольника, избивали в детстве ученики соседней с нашим домом школы, а также того учителя, который не разбираясь вывернул мне руку после доноса латышат.
 
- Каждый в своей жизни сталкивался с садизмом. Садисты вырастают не где-нибудь, а в семье. Идеология, политики и школа также помогают воспитанию и взращиванию садистов сызмальства. - словно подслушал мои мысли Меламед. – Так мы лежали не один час. Несколько человек, почувствовав нужду вскочили на ноги. И тут заговорили пулемёты. Трупы упали на землю, их никто не убирал. Мы быстро поняли, что такой здесь «орднунг». Нас просто уложили на землю умирать.   

   Но в человеке помимо страха всегда теплится надежда на лучшее. Несколько групп пленных лёжа договорились между собой и на третий день вскочили с криком "Ура!", бросились на пулемёты в надежде завладеть оружием и вырваться на свободу. Шансов у них не было: их мгновенно покрошили пулемётчики. После этого других попыток не было, разве что кто-то сходил с ума и тоже вскакивал. Снова следовала короткая очередь и падало окровавленное тело. Так нам пришлось лежать в крови и испражнениях, хотя особо и не было чем: немцы и не собирались нас ни поить, ни кормить.
 
- Непонятно, откуда такая изобретательность садистов в выборе средств унижения. Это же надо додуматься так унизить мужчин, уложив их головами в солдатские промежности.
 
= Эх, Володя, человеку хорошее придумать трудно, а плохое придумать всегда легко, - на этом наш разговор прервался, так как снова подошёл автобус, и я так и не успел расспросить Меламеда как ему удалось выжить в том страшном лагере.




*     В основе доктрины лежал опыт Гражданской войны. Признавалась ценность только наступательных действий. Стратегия обороны подробно не рассматривалась. Доктрину разработали нарком обороны К.Е. Ворошилов и председатель Ставки Главного Командования С.К. Тимошенко.
   Так директива №3 от 22 июня 1941 года требовала концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкинскую группировку немцев и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки (город Подляского воеводства в Польше). Директиву подписали Народный комиссар обороны маршал С. Тимошенко, член Главного Военного Совета Маленков и начальник Генерального штаба генерал армии Жуков.

**    Белостокско-Минское сражение с 22 июня по 9 июля 1941 года принесло огромные потери Красной Армии. В сводке немецкого Главного Командования от 11 июля 1941 года подведены итоги боёв: в двух котлах - Белостокском и Минском - взято в плен 324 тыс. человек, в том числе несколько старших генералов. Захвачено 3332 танка, 1809 орудий и другие многочисленные военные трофеи (Матчем С. Фельдмаршалы Гитлера и их битвы. — Смоленск: Русич, 1998).
      В Киевском котле (по данным гитлеровской Германии, опубликованным 27 сентября 1941 года), было взято в плен 665 тыс. бойцов и командиров Красной армии, захвачено 3718 орудий и 884 танка.
      Общее количество военнопленных до сих пор является предметом дискуссий российской (советской) и немецкой сторон. Германское командование указывало численность в 5 млн 270 тыс. человек. Российская сторона полагает, что потери пленными составили 4 млн 559 тыс. человек.


Фотография: Bundesarchiv, Bild 183-B21845 / Wahner / CC-BY-SA 3.0


Начало: http://proza.ru/2021/05/02/1856
Продолжение: http://proza.ru/2021/07/02/172