Исследование Пушкин и Николай 1

Александр Сергеевич Пушкин – всем известно это имя. Имя великого поэта и прозаика, обозначившего направление русского литературного реализма, одного из авторитетнейших деятелей 19 века, камергера при дворе Николая I. Несмотря на прославленную литературную и историческую личность, споры о смерти Александра Сергеевича ведутся по сей день. В 2019 году 26 июня мы отметили 220 лет со дня рождения гения и 182 года со дня его смерти. Аспекты биографии поэта волнуют как состоявшихся ученых-пушкинистов, так и тех, кто только начинает увлекательное путешествие по страницам отечественной истории.
«Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла.»
- Из статьи Н.В. Гоголя "Несколько слов о Пушкине", 1832 год.
«Ожидаемый нами величавый жрец высокого искусства – это был среднего роста, почти низенький человечек, с длинными, несколько курчавыми по концам волосами, без всяких притязаний, с живыми быстрыми глазами, вертлявый, с порывистыми ужимками, с приятным голосом, в черном сюртуке, в темном жилете, застегнутом наглухо, в небрежно завязанном галстуке.»
- М. П. Погодин.
Не менее интересная и противоречивая личность человека, оказавшему особое влияние на судьбу и творчество Александра Сергеевича – это император Николай I Романов. Оценка его деятельности и отношения к основному объекту моего исследования – непосредственно Пушкину, менялось в зависимости от идеологий государства. Так, автор первой официальной историографии царя, Н. Г. Устрялов, восхвалял его великодушие и прочие личностные качества, делал уклон на борьбу против бюрократизма и взятничества. Биографы Николая, такие, как Д. Н. Блудов, М. А. Корф и другие сходились также в положительной оценке правления. Здесь следует сказать про одних из первых биографов императора, Н. К. Шильдера и Ф. А. Бредихина. Первый – начальник Николаевской инженерной академии, позднее – директор Императорской публичной библиотеки. Второй – «пионер отечественной астрофизики», академик, директор Московской, затем – Пулковской обсерваторий. Они, как специалисты не в исторической науке, но в инженерии, и именно они могут дать трезвую оценку вклада царя в их отрасль. Труды подобных не профессиональных историков содержат важнейшие сведения, оценки и несут несомненную историографическую ценность. Обобщая свои публикации к 1896 году (100-летие Николая 1), Ф. А. Бредихин писал: «История воспользуется этими воспоминаниями, заметками, чтобы начертать характеристику незабвенного Государя; но для этого еще не пришла пора: величавая личность его не помещается, выражаясь астрономически, в поле нашего зрения; чрез несколько поколений вперед труд этот станет более возможным. Историки по ремеслу, и те признают, что теперь невозможна еще даже и полная беспристрастная биография.»
В двадцатом веке мнение о Романовых и, в частности, о Николае, поменяло свое направление на 180 градусов. Это естественно, однако, все таки, взглянем подробнее.
Революционные обличения имели морализаторский характер. Так, В. И. Ленин называл Николая I «российским палачом» за помощь в подавлении восстаний в Европе (ввод войск, предоставление денежной ссуды Австрии (1848 год)), за курс государственной службы и политическую выучку российских чиновников. В разговоре с В. Д. Бронч-Бруевичем, своим соратником, Ленин соглашался с очерком Л. Н. Толстого «Николай Палкин», откуда пошли некоторые из стереотипов советской историографии. Однако М. А. Полиевктов, книга которого вышла в 1917 году и была, по его же словам, «спокойным и объективным исследованием», утверждал, что «нет ничего более неисторичного, как рассматривать всю правительственную деятельность этого царствования под углом зрения «краха николаевской системы». Наследие Николаевского царствования далеко не сводилось к одним язвам бюрократического режима, это была эпоха и многих действительно положительных достижений».
С. Г. Пушкарев же отзывался о чиновничьих структурах при Николае 1 так: «рычаг, при помощи которого будущие реформаторы смогли осуществить свои планы».
Таким образом, мы видим вполне ясную картину, где образ царя склоняется в угоду главенствующему обществу и личности говорящего. Так случилось и в моменте взаимоотношений Александра Сергеевича Пушкина и Николая I: во времена Советского Союза, да бы считать Пушкина идеологически правильным, фраза царя «Пушкин умер и, слава богу, умер христианином» была лаконично «обрезана»: «Пушкин умер, и слава богу». Конечно, это в корне меняет смысл высказывания.
Цель:
В связи с вышеизложенным, цель моей работы – полно и непредвзято изучить интересующую тему, а конкретно участие императора Николая I Романова в судьбе, жизни Александра Сергеевича Пушкина. Обе личности неоднозначные и многогранные, трагичные, и рассматривать их в контексте взаимоотношений – как брать один кусочек огромного паззла, но это (тема) весомый аспект в жизни обоих. Непредвзятость ученого-историка здесь тоже должна быть удостоена особого внимания – именно от этого зависит итог работы (что рассмотрено выше на примере отношения к политике и деяниям Николая I в зависимости от главенствующих лиц и личностей авторов мнений).
Задачи:
1. Рассмотреть события, предшествующие знакомству;
2. Сам момент первой встречи: почему, как это повлияет на дальнейшее общение царя и поэта, его творчество;
3. Изучить отношение Пушкина к Николаю и наоборот;
4. Принять во внимание и тщательно изучить письма Пушкина или Пушкину с упоминанием царя и их взаимоотношений;
5. Рассмотреть высказывания современников поэта и царя об их пересечениях и связях;
6. Подвести итоги, основываясь на поставленных задачах и цели, сделать вывод.


















ГЛАВА 1
Первая встреча и личное знакомство императора и народного поэта состоялось 8 сентября 1826 года, в Москве, в Чудском монастыре, куда Пушкина вызвали из села Михайловского – родного имения матери, где поэт отбывал ссылку по указу почившего Александра I. Александр Сергеевич уже давно томился в ожидании милости от Государя – он рвался в Петербург, к товарищам и творческой среде, что было особенно важно для существования и развития литературного дара Пушкина. Поэтому то, как сложатся отношения со властью, стало принципиально важно. 28 августа 1826 года Николай I подписал резолюцию о скорейшей доставке Пушкина в Москву: «Высочайше повелено Пушкина призвать сюда. Для сопровождения его командировать фельдъегеря. Пушкину позволяется ехать в своем экипаже свободно, под надзором фельдъегеря, не в виде арестанта. Пушкину прибыть прямо ко мне. Писать о сем псковскому гражданскому губернатору. 28 августа», и уже 8 сентября судьбоносный разговор состоялся.
Беседа тет-а-тет велась долго. М. А. Корф, директор Императорской публичной библиотеки, так передавал слова Николая I, только вышедшего от Пушкина: «Я впервые увидел Пушкина, — рассказывал нам Его Величество, — после коронации, в Москве, когда его привезли ко мне из его заточения, совсем больного и в ранах — от известной болезни. “Что вы бы сделали, если бы 14 декабря были в Петербурге?” — спросил я его между прочим. “Был бы в рядах мятежников”, — отвечал он, не запинаясь. Когда потом я спрашивал его: переменился ли его образ мыслей и дает ли он мне слово думать и действовать впредь иначе, если я пущу его на волю, он наговорил мне пропасть комплиментов насчет 14 декабря, но очень долго колебался и только после длинного молчания протянул мне руку с обещанием сделаться иным». Здесь следует отдельно сказать об отношении Пушкина к революции, к радикальным методам декабристов и прочих мятежников: если во времена Южной ссылки поэт тесно общался с будущими декабристами, писал «вольнодумные» стихи и разделял некоторые их идеи, то в Михайловском это был уже совсем другой Пушкин, как и на аудиенции у Николая I: «бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков» - связей с декабристами он не отрицал, но мнение имел отличное.
Вот что писала о дне 8 сентября Анна Хомутова со слов самого Пушкина:
«Рассказано Пушкиным.
     Фельдъегерь внезапно извлек меня из моего непроизвольного уединения, привезя по почте в Москву, прямо в Кремль, и всего в пыли ввел меня в кабинет императора, который сказал мне:
     — А, здравствуй, Пушкин, доволен ли ты, что возвращен?
     Я отвечал, как следовало в подобном случае. Император долго беседовал со мною и спросил меня:
     — Пушкин, если бы ты был в Петербурге, принял ли бы ты участие в 14 декабря?
     — Неизбежно, государь, все мои друзья были в заговоре, и я был бы в невозможности отстать от них. Одно отсутствие спасло меня, и я благодарю за то Небо.
     — Ты довольно шалил, — возразил император, — надеюсь, что теперь ты образумишься и что размолвки у нас вперед не будет. Присылай все, что напишешь, ко мне; отныне я буду твоим цензором»»
9 ноября 1826 г. поэт писал из Михайловского Языкову: «Царь освободил меня от цензуры. Он сам мой цензор. Выгода, конечно, необъятная. Таким образом «Годунова» тиснем». Последнее заявление было преждевременным, что будет ясно позднее, но сейчас Пушкин радовался и восхищался Николаем.
Пушкин подвел итоги 8 сентября стихотворением «Стансы»:
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
Но правдой он привлек сердца,
Но нравы укротил наукой,
И был от буйного стрельца
Пред ним отличен Долгорукой.
Самодержавною рукой
Он смело сеял просвещенье,
Не презирал страны родной:
Он знал ее предназначенье.
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
Семейным сходством будь же горд;
Во всем будь пращуру подобен:
Как он, неутомим и тверд,
И памятью, как он, незлобен.

В последнем стихе («Семейным сходством будь же горд…») Пушкин сравнивает Николая I с его великим предком Петром, которым, как известно, и царь, и поэт восторгались. По всему мы видим, что Александр Сергеевич отнесся к императору с большим и, что важно, искренним уважением – что прямолинейный, не привыкший лукавить Пушкин выражает словами, стихами и действиями. Из слов самого Николая, переданных Корфом, можно судить о таком же отношении его к поэту: однако здесь следует копнуть глубже, что будет рассмотрено далее.
;

ГЛАВА 2
На первый взгляд взаимоотношения Пушкина и Николая I – уникальное взаимодействие двух неравных официально, но позволяющие друг другу и себе общаться на равных личностей, одинаково заинтересованных друг в друге. Но если разобраться глобальнее, вырисовывается картина менее позитивная, зато гораздо более приближенная к реалиям самодержавного строя и возможных связей между творцом и монархом.
Кто талантливый, любимый народом художник для власти? Конечно, удобный рычаг воздействия на общество, который следует держать всегда в поле видимости и под неусыпным контролем, в данном случае – Третьего Отделения. Пусть, например, именно через призму редактирования царем произведений Пушкина ("личное цензорство») проглядывается личность Николая, как человека, разбирающегося в тонком ремесле литературы, не стоит воспринимать его отношение к народному поэту, как исключительно миролюбиво-дружеское. Нет, их отнюдь нельзя назвать друзьями.
Да, можно уверенно говорить о глубоком почтении со стороны Пушкина. С Николаем сложнее.
Наглядным примером может послужить касательство поэта и Александра Христофоровича Бенкендорфа. Последний – человек, имеющий, во-первых, значительное влияние на императора, во-вторых, подчиненный, представляющий интересы Государя. По открытому отношению его к кому-либо можно косвенно судить и об отношении к этому кому-либо Николая I. Бенкендорф, как известно, Пушкина не любил и нисколько не понимал, будучи человеком черствым, прямым и безапелляционным. Но и здесь все нет так просто. Возможно предположить, что еще до знакомства с Пушкиным у царя был сформирован отдельный на него и его место в государстве взгляд: Пушкин должен «славить Отечество» и жить в своеобразной «золотой клетке» (в Петербург ездить, например, Александру Сергеевичу Пушкину разрешалось, но не как любому поданному России, а только уведомив о том императора лично или через Бенкендорфа, и только после, при благоприятном исходе, ехать). Через то можно внести и некоторое пренебрежение к Пушкину, его мнениям и настроениям, что явно знал Бенкендорф и что позволяло ему нелестно отзываться о народном поэте, держать его в особой строгости и настаивать на собственном участии в общении с Николаем I. Но в нашумевшем конфликте Пушкина с Ф. В. Булгариным вскрываются подробности, повлиявшие на дальнейшее отношение Александра Сергеевича к фигуре царя, и одновременно с тем показывается Николай, как заинтересованный в Пушкине человек. В данном конфликте Бенкендорф защищает Булгарина, так как он – тайный агент Третьего Отделения и, следовательно, «свой» человек. Пушкин изначально надеется на Александра Христофоровича, посылает извещение вельможному генералу о накаленности своих отношений с Булгариным и признается, что этот человек может причинить ему «бесконечно много зла». Но Бенкендорф занимает позицию врага Пушкина, когда как царь лично поддерживает поэта и в своем письме Бенкендорфу высказывает это и соглашается со словами Пушкина по поводу романа «Дмитрий Самозванец» Булгарина, опубликованного в ноябре 1829 года в трех номерах журнала «Сын Отечества», где Пушкин обнаружил плагиат на собственного «Бориса Годунова», который, в свою очередь, издан тогда еще не был, и читать его могли только император и Бенкендорф. Но Булгарин – приближенный к Бенкендорфу человек. Вывод в том, что Бенкендорф, как уже было упомянуто выше, имел глобальное влияние на царя, но сам не разбирался в литературе ни как редактор, ни как читатель, ни, тем более, цензор. Однако своеобразная «помощь» Николаю в цензорстве Пушкина была необходима, искал он ее, конечно, у главы жандармов. А тот, в свою очередь, поручал это людям, которые, по его мнению, имели хоть какое-то представление о литературном мастерстве. Тогда, еще в истории с прошением разрешения печати «Бориса Годунова», Пушкину пришел ответ от Бенкендорфа и Государя следующий:
«Милостивый государь, Александр Сергеевич!
Я имел счастие представить государю императору Комедию вашу о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве. Его величество изволил прочесть оную с большим удовольствием и на поднесенной мною по сему предмету записке собственно ручно написал следующее:
„Я считаю, что цель г. Пушкина была бы выполнена, если б с нужным очищением переделал Комедию свою в историческую повесть или роман, на подобие Валтера Скота“.»  - и вот этот совет переделать «Бориса Годунова» в «историческую поветь или роман, на подобие Валтера Скота» явно был формулировкой именно Булгарина, что Пушкин понял, судя по его дальнейшим действиям.
Отличались и взгляды на искусство у царя и поэта, что и логично, и ведет к отношению императора к непосредственно деятелю искусства, то есть Пушкину. «…употребите отличные способности ваши на передание потомству славы нашего Отечества, передав вместе бессмертию имя ваше» - призывал Николай в своем письме поэту. Сам же Пушкин считал иначе по поводу и собственного творчества, и в целом искусства, что будет сформулировано оным позднее в стихотворении «Памятник»:
И долго буду тем любезен я народу,                Что чувства добрые я лирой пробуждал,                Что в мой жестокий век восславил я свободу                И милость к падшим призывал.
Вернемся к 8 сентября 1826 года. Несмотря на добрую характеристику Пушкина, данную ему Николаем в разговоре с Д. Н. Блудовым – «Знаешь, что я нынче долго говорил с умнейшим человеком в России?», прибытие в Чудов монастырь поэта не было зафиксировано в гоф-фурьерском журнале посещений, как не заносили туда встречи с царем и визиты в монастырь-дворец людей с маловажным, незначительным статусом. С одной стороны, это этикет, по которому наблюдение о встрече самого Государя и человека без должности и звания никак не должно было туда быть занесенным, с другой стороны – раз сам император так откликается о разговоре и считает его благоприятным и полезным, то почему так?
Но в противовес тому Николай поддерживает Александра Сергеевича, и, когда 16 апреля 1830 года Пушкин обращается к Бенкендорфу с новыми просьбами, связанными теперь с предстоящей женитьбой: «Г-жа Гончарова боится отдать дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у Государя… Счастье мое зависит от одного благосклонного слова того, к кому я и так уже питаю искреннюю и безграничную преданность и благодарность», и уже письмом от 28 апреля 1830 года Бенкендорф сообщает Пушкину, что царь с «благосклонным удовлетворением» воспринял новость о его женитьбе, а по поводу «личного положения», внушавшего некоторые сомнения будущей теще поэта Н. И. Гончаровой, заверяет, что «в нем не может быть ничего ложного и сомнительного».
Нашел поддержку в царе Пушкин и материальную. В качестве примера возьмем официальное жалование поэта при дворе в размере 5000 рублей в год, причем из личного финансового фонда Николая в министерстве финансов. А в 1835 году по Указу императора министр финансов выдает Пушкину ссуду в размере 3000 рублей. Чтобы понимать значение этих сумм в рассматриваемое время, стоит взглянуть на данные газеты «Псковские губернские ведомости» (номер 40, от 5 октября 1828 года) о состоянии цен в мелочной продаже на рынке: фунт окуней – 0,25 рубля, пуд ржаной муки – 2, 20 рублей, пуд коровьего масла – 16 рублей. Здесь же следует сказать и о должностях Пушкина, занимаемых им официально и нет при дворе Николая.
С началом в 1828 году русско-турецкой войны Пушкин хотел отправиться в ряды действующей армии, но ему предложили службу либо в Походной канцелярии Бенкендорфа (контрразведке), либо в управлении МИДа (Министерство Иностранных Дел) графа К. В. Нессельроде (политическая разведка). Пушкин охотно согласился на работу в МИДе. 20 июля 1831 года он написал письмо Государю с просьбой зачислить его на государственную службу. 21 июля того же года Николай I приказал Бенкендорфу дать указание Нессельроде принять Пушкина на службу в МИД. 23 июля Нессельроде получил письмо от Бенкендорфа о Высочайшем повелении определить в Государственную Коллегию иностранных дел «известнейшего нашего поэта, Титулярного Советника Пушкина, с дозволением отыскать в архивах материалов для сочинения истории Петра I». Примечательно то, что во всех бумагах Пушкин значится как «титулярный советник», хотя на тот момент имел статус только коллежского секретаря. И зарплата в 5000 рублей соответствовала скорее директору департамента министерства или губернатору, но никак не месту коллежского секретаря.
Официально звание «титулярного советника» Пушкин получил только в 1832 году, 9 декабря, перед тем, еще 4 января, подписав две любопытные присяжные бумаги – клятвенное обещание и текст с присягой. Если со вторым листом все ясно, то что за обещание в первом? Для этого следует вспомнить события, предшествующие воцарению на троне России Николая I, а конкретнее – 14 декабря 1825 года, восстание декабристов на Сенатской площади, многие из которых участвовали в тайных масонских обществах. Этим в пылкой юности грешил и Пушкин и даже был принят в кишеневскую масонскую ложу «Овидей», которая, правда, так никогда и не стала действующей. Таким образом, клятвенное обещание – это антимасонская клятва, подписывающий которую обязуется не вступать в масонские общества и не иметь с теми никаких связей. Клятва закономерна была утверждена в 1826 году на Указу Николая I.
Посредством принесения клятвы Пушкин в очередной раз подтвердил свою искреннюю любовь к Государю и преданность ему. Работой же в МИДе и в качестве историографа Александр Сергеевич доказал свою пользу Отечеству не только в качестве поэта и литератора, но и в смысле долга службы, к которому до того рвался на войну.








ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На основе всего вышеизученного, можно сделать вывод о том, что взаимоотношения императора Николая I и Александра Сергеевича Пушкина пусть и были неоднородными, отнюдь не безоблачными и противоречивыми, но оставили значимый отпечаток в истории, внесли колоссальный вклад в процесс изучения и, как следствие, понимания обеих сложных личностей. Выросшие в одной среде, воспитанные по одним законам и разделенные непреодолимой пропастью социального положения, царь и поэт помогли друг другу, каждый по-своему.
Можно даже сказать, что Пушкин в какой-то мере считал императора своим другом. И тот, хоть и использовал поэта в собственных целях на благо государству и режиму, значительно облегчил судьбу Пушкина так, как был в силах. Царь руководствовался принципом долга и обязательства перед вверенным ему государством: «Долг! Да, это не пустое слово для того, кто с юности приучен понимать его так, как я. Это слово имеет священный смысл, перед которым отступает всякое личное побуждение, всё должно умолкнуть перед одним чувством и уступать ему, пока не исчезнешь в могиле. Таков мой лозунг».
И пусть в 1834-35 годах Николаю была дана Пушкиным жесткая характеристика "в нем много от прапорщика и немного от Петра Великого", уже в 1837 году умирающий поэт просил Жуковского передать царю совсем другое: «скажи Государю, что мне жаль умереть; был бы весь Его. Скажи, что я ему желаю долгого, долгого царствования, что я ему желаю счастия в его сыне, счастия в его России».
В заключение можно привести цитату из полушутливого письма Александра Сергеевича Наталье Николаевне Гончаровой: «Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няню; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи на старости лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра не ищут».
Поставленная цель была выполнена, обозначенные задачи также: были рассмотрены события, предшествующие знакомству интересующих исторических фигур, изучен момент первой встречи и его влияние, значение как для непосредственных участников процесса, так и для следующих событий. Были приняты во внимание и тщательно изучены исторические источники, конкретно – письма, отправляемые А. С. Пушкиным и Пушкину, Николая I, современников. Подведены итоги произведенной работы.
;
ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ ИСТОЧНИКИ:
1. Переписка Пушкина и Бенкендорфа(1826-27, 28, 29, 30 и 31 годы)
2. Указ Николая 1 от 1836 года, «9336, июня 23» о «непредставлении к пожалования в звание камер-юнкера чиновников ниже титулярного советника, а в камергеры ниже статского советника.»
3. Жизнь Замечательных людей – Бенкендорф
4. Дневники Александра Сергеевича Пушкина (за 1833-35 года)
5. Указ от 11 марта 1837 года (номер 1612, 3017)
6. Переписка Пушкина и Николая 1
7. Документы (Обращение в Главное управление цензуры от 28 августа 1835 года; Обращение в Санкт-Петербургский Цензурный комитет от 5 сентября 1836 года; Прошение А. Х. Бенкендорфу от «около 21-22 июня 1831 года, г. Царское Село; Расписка в чтении указа Николая 1 от 27 января 1832 года; Расписка в получении жалования от 27 декабря 1832 года; Прошение об отпуске от 11 августа 1833 года; Пушкин – Бенкендорфу от 19 июня-10 августа 1830 в Петербурге/около (не позднее) 21 июля 1831 года/около 27 мая в Петербурге; Воронцов – Пушкину, от 22 мая 1824 года, г. Одесса; Счёт Александра Сергеевича Пушкина из Типографии Департамента Внешней Торговли от 24 декабря 1831 года; «Посмертный обыск» у Пушкина (Цялковский М.); Журнал, введённый при разборе бумаг покойного Александра Сергеевича Пушкина.)
8. К. К. Данзас «Последние дни жизни и кончины Александра Сергеевича Пушкина в записи А. Аммосова»                9. «Александр Радищев» - слова Карамзина в 1819 году                10. Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. — 1935.
11. Деловые документы. Прошение о вводе во владение имением.
12. Письмо В. А. Жуковского к А. Х. Бенкендорфу от 25 февраля – 8 марта 1837 года
13. Письмо Александра Сергеевича Пушкина к Петру Плетнева от 03, 07 марта, «не позднее 25 января» 1826 года
14. Письма Александра Сергеевича Пушкина к Наталье Николаевне Гончаровой (Пушкиной) за 1830 год
15. А. Ф. Поташев – «Историография царствования Николая 1»
16. Н. В. Гоголь – из статьи «О лиризме наших поэтов»
17. В. П. Горчаков – «Воспоминание о Пушкине»
18. В. А. Жуковский – «Конспективные заметки о гибели Пушкина»
19. М. Н. Макаров – «Александр Сергеевич Пушкин в детстве (из записок о моем знакомстве)»
20. «Пушкин по документальным архивам М. П. Погодина»
21. «Поэт и царь: история отношений Пушкина и Николая 1 раскрывается в год литературы» (ФГБУ «Президентская библиотека имени Б.Н.Ельцина»)
22. Е. В. Петухов «Об отношениях императора Николая 1 и А. С. Пушкина» (речь, произнесенная на торжественном акте Юрьевского университета 12 декабря 1896 года, изданная в 1897 году)