Заметки из жизни моей в Петербурге. Глава 29

Разумеется, Викентий Иванович оказался прав — она пришла. И что это было за явление!  Л.М. была одета с неким академическим вызовом, в весьма хорошенькое подобие приталенного мужского сюртучка с большими перламутровыми пуговицами. В наличии был так же серебристый жилет, галстук-аскот и маленькая английская шляпа-дерби, которая только недавно вошла в моду среди мужских представителей высшего света.  В зале находилось еще несколько дам, но все они были значительно старше и выглядели вполне благопристойно, демонстрируя правильное сочетание кружев, оборок, лент и бутоньерок. К тому же их сопровождали кавалеры. Людмила Леопольдовна с независимым видом проследовала во второй ряд кресел, не обращая ни малейшего внимания на неодобрительные взгляды присутствующих. Я приветствовал ее поклоном. Она ответила едва заметным кивком головы. Как и следовало ожидать, при этом ее пенсне довольно комично свалилось со вздернутого носика, но она успела подхватить его левой рукой и ловко водрузить на место. Ее самообладанию можно было  позавидовать. Я никогда бы не решился так эпатировать общество своим внешним видом, хотя  должен  признаться, что Людмила Леопольдовна была очень хороша, просто прелестна, несмотря на отсутствие дамских аксессуаров.

Зал постепенно наполнялся. К началу лекции собралось около шестидесяти особ. Публика была довольно разнообразна, начиная от молодых людей студенческого возраста и заканчивая представительными господами в чине не ниже статского советника, похожими на гимназических преподавателей математики и естественной истории.

Перед началом лекции со вступительным словом выступил секретарь Санкт-Петербургского педагогического общества господин Паульсон. Он был относительно молод  и, как мне показалось, настроен весьма прогрессивно. Самой удивительной частью его речи было сообщение о том, что педагогическое общество  намерено создать курсы для девиц и дам, желающих восполнить пробелы в своем образовании в области недоступных им ранее естественных и точных наук. Затем он представил Викентия Ивановича как выпускника Базельского университета и магистра психологии - новой науки, зарождающейся на стыке естествознания и философии. Особо было отмечено влияние, которое психология может оказывать на педагогику и медицину, две сферы профессиональной деятельности, в которых  наиболее полно проявляют себя лучшие качества женской натуры.

Во время речи господина Паульсона лица статских советников выражали   заметное недоверие и настороженность. Временами они даже многозначительно переглядывались между собою. Я подумал, что  столь явные  проявления скептицизма могут создать у публики предвзятое отношение к лекции. Тем не менее, Викентий Иванович был встречен   бодрыми и доброжелательными аплодисментами.

Надо отметить, что ему потребовалось не более двух минут для того, чтобы совершенно очаровать публику. Этому немало способствовала его    незаурядная внешность - природная красота и безупречный вкус.  Мне всегда нравилось его умение держать себя непринужденно и дружелюбно, без всякой развязности и фамильярности. Он говорил настолько увлекательно и остроумно, наполняя свою речь такими яркими образами, что я невольно оказался в плену воображения, словно рассматривая картины прошлого через волшебный фонарь. Я видел сказочный особняк Франца Месмера с таинственными письменами на стенах и его самого, облаченного в роскошный камзол, расшитый золотыми цветами и желто-зелеными хризолитами, глядя в которые можно созерцать будущее. Месмер играл на стеклянной гармонике и чудесная музыка сфер завораживала слепую пианистку Марию фон Парадис. Она начинала видеть силуэты деревьев в ночном саду и лучистые звезды, запутавшиеся в темной листве. Месмер верил, что от него исходит неведомая науке сила, которую он назвал магнетизмом, это был космический флюид, который мог умножаться, отражаясь в зеркалах и усиливаться от звуков музыки.

- Наука всегда вырастает из попыток осмыслить необъяснимое, химия из алхимии, астрономия из астрологии, а психология - из опытов Месмера, граничивших с оккультизмом, - говорил Викентий Иванович. - Раскрывая механизм чудес, люди умножают знание.  Психология — это наука о свойствах и  возможностях человеческой души, скрытые силы которой можно пробудить посредством воображения. Иногда в этот таинственный мир нужен проводник, которого называют магнетизером, иногда человек может сам отправиться в увлекательное, и порою опасное  путешествие к глубинам своего сознания, где лежат ответы на многие вопросы, истоки наших страхов и предубеждений.  Обычно наша память оживляется под воздействием внешних ситуаций и мы внезапно вспоминаем далекое прошлое, вытесненное   за пределы сознания. Это происходит неожиданно и помимо нашей воли. Магнетизер может управлять сложным процессом воспоминания.

- Не кажется ли вам, господин Берг, - неожиданно раздалось из зала, - что такое вторжение во внутренний мир человека нарушает его право на неприкосновенность частной жизни  и может быть использовано ему во вред?

Вопрос был задан одним из статских советников. Разумеется, это было крайне неучтиво по отношению к Викентию Ивановичу, но он нимало не смутился и ответил весьма доброжелательно:

- Безусловно. Любые достижения науки могут быть использованы во вред человеку. Например, огромную опасность заключают в себе новые открытия в области физики и химии. Риск злоупотребления результатами исследований всегда будет сопровождать процесс научного познания. Но это не останавливает человечество на пути прогресса.

- Итак, психология — это наука? - не унимался статский советник.

-  Вне всякого сомнения, - с улыбкой отвечал Викентий Иванович. - Наука отыскивает, изучает и систематизирует закономерности. Все это применимо к изучению человеческой души. Она такой же орган, как сердце и печень, но только невидимый. В этом и заключается определенная сложность. Душу невозможно осязать, но вы никогда не станете отрицать ее существование, а все существующее может быть объектом научных исследований. Сознание человека рационально, оно формируется воспитанием, образованием, жизненным опытом, но у души есть и другая, иррациональная область, которая не поддается анализу и контролю нашей личности, это процессы, исключающие всякую рассудочность, такие как вдохновение и интуиция, пророческие озарения, беспричинные страхи. В этой области есть тайная комната, куда наше сознание отправляет невостребованные знания, фрагменты прошлого и подавленные желания. Иногда они трансформируются в галлюцинации и сны, иногда становятся причиной болезней. Магнетизер может открыть эту тайную комнату при помощи внушения и концентрации мысли. Есть и другие способы проникновения в тайны неосознанного. Месмер видел результаты своего воздействия на пациентов, но не смог дать ему правильного объяснения. Поэтому его признали шарлатаном.

Людмила Леопольдовна слушала Викентия Ивановича с нескрываемым интересом. Она сидела, закинув ногу на ногу, что однозначно считается у девиц признаком дурного тона, но  при этом выглядела совсем не вульгарно, а напротив, очень мило и естественно. Ее черная муаровая юбка драпировалась в живописные складки, кожаные ботиночки с блестящими пуговками у щиколотки отличались щегольством и изяществом. На колене у нее лежал раскрытый альбом, в котором она время от времени делала короткие заметки. Даже карандашик у Л.М. был не обычный, копеечный, а оправленный в серебряный футлярчик.

Когда Викентий Иванович начал говорить о важности магнетизма как возможного инструмента экспериментальной психологии, направленной на изучение механизмов работы памяти, ее способности сохранять и восстанавливать накопленные образы и знания, а это был именно тот вопрос, который волновал меня более всего, докучливый статский советник снова   перебил его довольно резким замечанием о безнравственности проведения подобных опытов.

- До середины прошлого века препарирование мертвых тел тоже считалось безнравственным, - отвечал Викентий Иванович. - Но медицина не может развиваться без точных знаний об устройстве человеческого организма. Не находите ли вы, что невежество лекаря, от которого зависит жизнь и здоровье человека еще более безнравственно, чем вскрытие бесчувственного трупа в анатомическом театре? Опыты в области магнетизма препарируют душу, а это позволит нам в скором времени справиться с большим количеством психических заболеваний, победить страхи и пагубные привычки.

Публика явно была более расположена к Викентию Ивановичу, нежели к его оппоненту. Это вынудило статского советника прекратить свои нападки. Все оставшееся время он просидел молча. По выражению его недовольного лица  было похоже, что он продолжал мысленно спорить с лектором, о котором составил весьма отрицательное мнение. Пожалуй, это был единственный человек во всем зале, на которого никак не повлияло обаяние Викентия Ивановича.

Лекция прошла с очевидным успехом, хотя я так и не получил внятного ответа на мучившие меня вопросы. Господин Паульсон учтиво и в то же время искренне поблагодарил многоуважаемого лектора за содержательный рассказ о новой развивающейся отрасли научного знания. Викентий Иванович спустился со сцены и его тотчас же окружили благодарные слушатели или (по большему счету) восхищенные слушательницы, так сильно заинтересовавшиеся психологией, что к Викентию Ивановичу стало невозможно подступиться.

Я оглянулся по сторонам в поисках Людмилы Леопольдовны. Ее нигде не было! Как полоумный я ринулся из зала, надеясь застигнуть Л.М. на лестнице, едва не сшиб с ног какого-то гимназиста и  выскочил на улицу… Ее не было ни на набережной, ни на мосту, ни за углом - на Английском проспекте.  Она исчезла, словно провалилась сквозь землю! Досаде моей не было предела. Мне не оставалось ничего иного, как вернуться назад, в здание гимназии.

В дверях я снова столкнулся лицом к лицу с тем самым юношей, которого впопыхах так грубо толкнул на лестнице.

- Сударь, куда это вы неслись, сломя голову? - сердито спросил он. - Даже извиниться не потрудились. Извольте.  Вот. Вам просили передать.

С этими словами он сунул мне в руки сложенную вчетверо записку.

Я поспешно развернул ее. Там было написано: «Завтра в десять утра у пруда в Екатерингофе».