Критическое мышление, поэзия и относительность

Ментальное программирование | Критическое мышление, поэзия и относительность

/ Руслан Богатырев, 2021.
\ Арт-журнал «Пантеон»: https://panteono.ru/2021-07-03

== 1. Экспозиция. Критическое мышление

Математика — это не наука о числах. Это наука о пропорциях, об отношениях между объектами.

Аналогично философия — метанаука не столько о мыслях, сколько об их взаимосвязи, об отношении человека и окружающего мира.

Критическое мышление (critical thinking)… Появление этого термина приписывают американскому философу Джону Дьюи (John Dewey, How we think, «Как мы мыслим», 1910). На русском языке его книга вышла в 1919 г. под названием «Психология и педагогика мышления». В 1933 г. работа была переиздана. И в ней он заменил «критическое мышление» иным: «рефлексией», «рефлексивным мышлением». Вот откуда пошла мода на пресловутую рефлексию.

А заодно заменил «индукцию» и «дедукцию» — «контролем данных и доказательств» и «контролем рассуждений и концепций». Этому не стоит удивляться: наряду с Чарльзом Сандерсом Пирсом и Уильямом Джеймсом он считается основателем философского направления, названного прагматизмом. И во многих его работах прослеживается акцент не на фундаментальные, а на прикладные сферы философии, науки, на практику применения знаний для переустройства себя и мира.

Исповедуется образ эдакого лихого пилота, довольно слабо владеющего знаниями авиационного инженера и уж тем более авиаконструктора.

Главная цель философии в представлении Джона Дьюи состоит в «критике убеждений, институтов, обычаев, политики в отношении их влияния на добро». Критика у него становится главной мотивацией познания. Главным катализатором мышления.

Он рассматривал философию как дисциплину строгого мышления, подкрепляя критические взгляды силой науки. Что в целом выглядит здраво.

Но в этом и была его уязвимость. Ибо сила науки является одновременно её слабостью: убеждённость в непогрешимости непременно порождает профессиональный снобизм — иллюзии познания, опасные заблуждения, которым выдана индульгенция научного авторитета и научной непогрешимости.

Именно здесь таятся корни научной инквизиции дня сегодняшнего. Именно здесь коренятся предрассудки многих учёных и журналистов, размахивающих с баррикад борьбы с мракобесием знамёнами всемогущего научного знания.

== 2. Разработка. Знание и воображение

Знаменитая максима Рене Декарта — «Подвергай всё сомнению», изложенная в его «Первоначалах философии» (1644). Уж если и вести отсчёт начал критического мышления, то про Декарта точно забывать не стоит. Критически мыслящий индивид не просто должен вставать на позиции скептицизма. Он должен выявлять аподиктическое, абсолютно достоверное знание, доказательное знание.

Француз Декарт исповедовал приоритет математики. Его же великий соотечественник, оппонент и современник Блез Паскаль будучи гениальным математиком, отдавал себе отчёт в том, сколь слаб и немощен человек, этот «мыслящий тростник».

В своих бессмертных «Мыслях» (1657-1658) он закрепил понимание непознаваемости Неба, всего божественного: «Единица, прибавленная к бесконечности, нисколько её не увеличивает. Конечное уничтожается в присутствии бесконечного и становится чистым ничтожеством. Так и наш ум перед божественной справедливостью. Мы знаем, что есть бесконечное, но не знаем его природы… Но мы не можем познать разумом ни существования, ни природы божества, потому что оно не имеет ни протяжения, ни границ».

Диктатура аподиктического, доказательного знания… Именно здесь нас ждёт ментальная ловушка, в которую попадаются многие: любая научная система, любой метод, любая теория имеют границы своей применимости. За пределами которых их абсолют тает, тает на глазах, превращаясь в жалкую талую воду относительности суждений.

Безусловность, категоричность имеет свои границы и потому, если мы встаём на позиции критического мышления, безусловность должна мыслиться как условность.

Любая наука есть условность. Всё в мире относительно.

Альберт Эйнштейн: «Одна вещь, которую я узнал за долгую жизнь: вся наша наука, изученная вопреки реальности, примитивная и детская — и всё же это самая ценная вещь, которую мы имеем».

И одна из ключевых мыслей великого физика: «Воображение важнее знания. Знания ограничены. Воображение всеобъемлюще».

Знание — фундамент построения моделей, научных проекций реальности. Но аналогии, соответствие моделей реальному миру, их ментальная интерпретация зависят как раз-таки от воображения.

Именно эту мысль стоит доносить до людей, начиная со школьной скамьи. Воображение — сфера как раз-таки искусства (особенно поэзии). Того, что в античные времена не отделялось от науки. Потом уже люди наивно сочли себя достаточно умными, всесильными и отделили науку от искусства. Специализация рано или поздно губит целостность. Стаккато познания разрушает легато жизни.

На заре туманной юности помню всю тщетность максимы нашего знаменитого академика Андрея Петровича Ершова: «Программирование — вторая грамотность». Да, он слишком опередил время. Общество не было готово это глубоко осознать тогда. Да и вряд ли способно это осознать теперь.

Один из самых известных его докладов «Программирование — вторая грамотность» прозвучал ровно 40 лет назад, в июле 1981 г. в Лозанне, на Третьей всемирной конференции IFIP и UNESCO по применению компьютеров в обучении. Найти текст выступления легко и просто по названию.

Андрей Ершов: «Грамотность и программирование не только выстраиваются в параллель, соединяясь мостиками аналогий, но и дополняют друг друга, формируя новое представление о гармонии человеческого ума… Законы программирования смыкаются с математическим образованием, образуя единый, но ещё не построенный фундамент воспитания операционного и комбинаторного мышления, способности к абстракции, рассуждению и действию».

И раз уж речь зашла о Ершове, попробую очень кратко, используя базовые понятия программирования, пояснить силу относительности и условности применительно к критическому мышлению.

Структурное программирование (structured programming) базируется на трёх китах, которые определяют представление любого алгоритма: следование (sequence), цикл (iteration) и ветвление (selection).

1. Каждый шаг алгоритма, каждый оператор алгоритмического языка устанавливает строгую последовательность действий. Это и есть следование, последовательность.

2. Шаги могут повторяться (с разными вариациями). Это цикл.

3. Но ключом всё же является ветвление. Витязь на распутье. Выбор пути. Точка сопряжения компьютерного программирования с аппаратом математической логики.

Видите, как всё предельно просто.

Но к этой простоте шли долго. Не один век. Сам застал те ветхозаветные времена, когда доминировал американский язык программирования Фортран. И где картина мира была иной: Земля держалась не на трёх китах в огромном океане, а на четырёх слонах и большой черепахе: помимо следования, цикла и ветвления был мощнейший и самый понятный всем четвёртый элемент алгоритма — оператор GOTO, безусловный переход.

Ставите метки, расставляете в тексте алгоритма прямые переходы на них — GOTO. И всё прекрасно работает.

Как? Ну это не так важно. Как потом во всех этих метках, операторах, перепутанных проводах алгоритма будут разбираться другие — особо не заботит.

Как и в реальной жизни: не нравится — послал прямым текстом по известному адресу. Это и есть по сути GOTO.

Чтобы понять, что четвёртый слон лишний, потребовалось немало усилий. В 1966 г. итальянские математики Коррадо Бём и Джузеппе Якопини в контексте работ с машиной Тьюринга (формальная модель алгоритма) опубликовали доказательство теоремы, которая и стала называться структурной теоремой Бёма-Якопини.

В 1968 г. великий голландский программист Эдсгер Дейкстра (не менее великий, чем Роберт Фишер в шахматах) на основе этой теоремы заложил принципы структурного программирования, программирования без GOTO.

Его соратник и близкий друг — швейцарский профессор Никлаус Вирт (Иоганн Бах программирования) — закрепил теорию Дейкстры на практике, создав в 1970 г. европейский язык Паскаль. В память о великом Блезе Паскале. Правда там, на задворках, goto ещё сохранился. Как аппендикс, способный спровоцировать острый аппендицит.

В 1978 г. Вирт привычным скальпелем опытного хирурга навсегда удалил его из организма языка и в его новом языке (Modula-2) оператора goto больше не существовало.

Помнится, в далёкие институтские годы (начало 1980-х) для меня это было потрясение, ментальный шок. Но длился он недолго. Как только стало понятно, чем опасен goto и что строго доказательно можно создавать любой алгоритм без него, на душе стало легко, свободно и спокойно.

== 3. Реприза. Относительность

Когда-то Иосиф Бродский сожалел, что поэты и писатели не владеют законами архитектоники классической музыки. Сколько замечательных аналогий, идей и проверенных временем принципов можно было бы взять на вооружение для изящной словесности.

Жаль, что и компьютерное программирование стало излишне прагматичным, утилитарным, американизированным по Джону Дьюи. Подмазал, подклеил, подстроил. Из готового. И сразу — в дело.

А ведь классика программирования — та же классическая музыка. И применять наработанные там идеи можно в повседневной жизни, каждый день. Разумеется, если осознать, что классическое программирование — вторая грамотность.

Выдающийся польский математик Стефан Банах примерно сто лет назад высказал потрясающую мысль: «Математик — тот, кто умеет находить аналогии между утверждениями. Лучший математик устанавливает аналогии доказательств. Ещё более сильный может уловить аналогии теорий. Но есть и такие, кто между аналогиями видит аналогии».

Уметь находить аналогии — это качество поэтического ума, поэтического взгляда на мир. Но сегодня понимание этого исчезает.

Вернёмся из мира параллелей и аналогий в день сегодняшний. Опустимся на грешную Землю. Из мира горнего в мир дольний.

Безусловность, категоричность, уверенность в своей непогрешимости — всё это атрибуты ограниченности, ущербности сознания и мышления, атрибуты наивности тех, кто не осознаёт всю силу, гибкость, всемогущество относительности, логики и воображения.

Иными словами, философии, математики и поэзии…

—
Постскриптум. Вместо заключения.

Три раздела этого эссе структурно отражают три главных раздела сонатной формы, основы классической музыки: (1) экспозицию, (2) разработку и (3) репризу.

Экспозиция — часть представления главной партии. Это тот самый торжественный полонез, которым открывался русский бал. В разработке возникает конфликт между главной и побочной партиями. Этот конфликт и дает развитие. На русском балу это вальсы и польки. Реприза — как бы повторяет экспозицию, но на место главной партии встает побочная. Она снимает конфликт. Русский бал венчали мазурки.

Полагаю, вы уже уловили аналогии: экспозиция — следование, реприза — цикл, разработка — ветвление. Главная и побочная партии в этом эссе — знание и воображение.

—
• Соджетто о соджетто: http://proza.ru/2020/09/27/1704
• Созвучия и микробиом мозга: http://proza.ru/2021/05/25/97
• Эмоция и мысль. Жизнь just for fun: http://proza.ru/2021/03/28/970
• Классика и суета. Мы возомнили себя богами: http://proza.ru/2021/04/16/1066
• Медийные сословия. Рим неизбежно падёт: http://proza.ru/2021/04/15/1462