Ч. 183 Голод в горах

Предыдущая страница    http://proza.ru/2021/07/06/1459

Николай I не хотел вести никаких переговоров с Шамилем, считал мюридов не воюющей стороной, а простыми мятежниками. Царские генералы  и офицеры называли горцев туземцами.

Насколько народы Кавказа были серьёзными противниками, хорошо осознавали те русские  военачальники, которым довелось вести против них боевые действия.
 
Нигде в литературе вы не найдёте обобщённых цифр потерь русской армии при завоевании Кавказа,  эти цифры скрывались и в царское, и в советское время - так же, как нам уже десятки лет морочат головы с числом потерь во время Великой Отечественной войны.

Очень многих людей погубили болезни, особенно малярия, от которой у русских не было иммунитета. В 1834-1835 годах русские войска проложили военную дорогу вдоль берегов Абхазии. Цепь укреплённых пунктов тянули от Сухуми до Анапы.

Укрепления и форты получали название Новороссийск, Михайловское, Лазаревское, Головинское, Вельяминовское, Навагинское, Тенгинское.

Горцев, которые испокон веков вели на побережье торговлю, отсекали от него, их лишали пастбищ у тёплого моря, в результате чего массово погибал от бескормицы скот. Соответственно голодали и люди. Непокорные аулы уничтожали вместе с населением.

Контрабандисты, пока ещё на побережье оставались не контролируемые русскими войсками места, прорывались по ночам сквозь морскую блокаду, но покупаемое у них было несравнимо с торговлей в мирное время.

Кстати сказать, всем офицерам было запрещено произносить, и уж тем более писать в корреспонденции слово «блокада». Разрешалось говорить только о пресечении контрабанды.

Российские послы убеждали, что нет никаких нарушений мировой торговли, сообщая при этом, что иностранные корабли могут следовать только в Анапу, а позже им разрешили прибывать и в Новороссийск.

Велось активное выдавливание жителей Кавказа с равнинных районов, заселяя их прежние аулы крестьянами, которых переводили в статус казаков, а из горных районов - кавказцев, в первую очередь,  воинственных адыгов,  и депортировали в Турцию.

Турки были не против, чтобы принять единоверцев. Кавказские народы отчаянно сопротивлялись, но шансов у них не было: русская армия по численности их многократно превосходила, с жертвами русские военачальники никогда не считались, а на побережье кавказцев отрезал от остального мира мощный Черноморский флот.

Горцам удавалось долго держаться, потому что они защищали свои земли, свои дома и свои семьи, чего не скажешь о российских войсках. Контр-адмирал Лазарь Маркович Серебряков, заместитель командующего Черноморской береговой линией по морской части, в июле 1839 года докладывал  Меншикову:

«Ещё 25 апреля я прибыл в Новороссийск и застал вновь сформированный черноморский №3 батальон накануне высаженным с кораблей на берег. Батальон этот сформирован, как вижу я, кое-как. Люди безнравственные поступили с разных команд.

С гарнизонов назначено много таких, которые недавно были переведены в сии последние  из кавалерийских полков; из прилагаемой при сем ведомости ваша светлость изволит усмотреть, сколько штрафованных, большая часть за побеги, и вообще весь батальон не только не знаком с военным делом, но даже мало знают ружья».

Помогала горцам и турецкая контрабандная помощь. Черкесов и турок объединяли не только общая вера, но и родственные связи. В турецких гаремах и семьях было много черкешенок. Черкесы продавали туркам в гаремы не только захваченных у других народов женщин, но и своих «лишних» дочерей.

О потерях, какие несли русские войска, можно судить даже по двадцативёрстному переходу из Адлера в Сочи одного из отрядов. Серебряков доложил Меншикову в ноябре 1841 года:

 «…Потеря до 600 человек убитыми и ранеными, отправление в госпиталь до 3000, издержки на 600 тысяч рублей могут ли заменить перехода 20 вёрст расстояния от одного укреплённого пункта до другого вдоль морского берега, где не существует ни одного жилья, и можно ли повторять подобные пожертвования?

Конечно, и со стороны неприятеля не без потери, но не может сравниться с нашей, потому что горцы всегда ведут перестрелку врассыпную и имели возможность бить наших в густой колонне, идущей у самого берега…».

Фактически горцам создали продовольственную блокаду. Перед ними поставили альтернативу: покориться или умереть с голода. Вот как заместитель командующего Черноморской береговой линией в секретной переписке докладывал её начальнику генерал-лейтенанту Николаю Николаевичу Раевскому младшему:

«Крайность, до которой горцы доведены теперь голодом, поставляет мне в непременную обязанность  возобновить вашему превосходительству все прежние представления о столь важном предмете и выгодах, которые можно извлечь из бедственного положения их для ускорения покорности,

тщетно до сего времени достигаемой одними мерами кротости и великодушия, которого ценить они по дикости своей не могут… Цель правительством предполагаемая есть покорение хищных племён и прекращение их разбоев, а потому долг каждого местного начальника требует изложения тех средств, которые предпочитает ведущими к цели…

Ещё 21 марта 1841 года представлял я вашему превосходительству, что никакие обстоятельства не были благоприятнее, чтобы довести натухайцев до крайности, что после неурожая 1839 года в горах повсеместный недостаток; что если наступающим летом истребим все их жатвы, то следующей зимою они будут жертвою голода.

Без всякого содействия оружия нашего неожиданный бич поставил горцев в положение ещё затруднительнее прежнего; прошлогодние засухи и неурожай довершили их бедствие; голод со всеми ужасами приближался к их ущельям, и наступающая зима грозила гибелью враждебным соседям нашим, не имевшим никаких запасов».

Однако сын героя войны 1812 года, приятель Александра Сергеевича Пушкина, отказался осуществить этот бесчеловечный план. Более того, он разрешил продавать горцам продовольствие в укреплённых пунктах, вести с ними меновую торговлю.

«Стадо нищих дикарей», как назвал их его заместитель, предпочло голодать, вместо того, чтобы «искренно и бесповоротно принять российское подданство со всеми вытекающими последствиями и спасти себя и своих детей от голода, русских штыков и картечи».

Схватка начальника со своим заместителем окончилась поражением начальника. Раевского отстранили от должности и на его место назначили Серебрякова, которого поддержали в Петербурге. Его курс на подавление сопротивления горцев посчитали правильным.

Он сообщал, что в горских селениях «свирепствуют между горцами… гнилые горячки и сильные поносы, сопровождаемые значительной смертностью; что болезни эти происходят от всякой  скудной, негодной и даже зловредной пищи, которую вынуждает их употреблять голод».

Контр-адмирал отметил, что « в недальнем от Цемесса расстоянии… два семейства найдены погибшими в запертых и занесённых вьюгах саклях своих; не было следа чего-либо съестного; холодный пепел очага обнаруживал давнее отсутствие огня…».

В 1850 году отряд, снаряженный уже вице-адмиралом Серебряковым,  прошёл по землям натухайцев в северо-западной части Кавказа и сжёг более 2000 дворов вместе с огромными запасами хлеба. Убито около 200 горцев, пытавшихся защитить свои селения.

Лазаря Марковича Серебрякова за этот подвиг наградили орденом Белого Орла.

Продолжение http://proza.ru/2021/07/09/707