Тонкости женского коучинга

— Ты посмотри, какая красота! — воскликнула Неля, вскидывая руки и словно взлетая.

Вид был захватывающим. Внизу, утопая в белёсой дымке, простиралась пустыня, рядом величественно поднимались другие пирамиды. Где-то вдали жил своей жизнью Каир. Но Рита невольно поёжилась и заметила:

— Сейчас мы слетим отсюда вместе с этими камнями. Или нас посадят в тюрьму.

— Может быть, — легкомысленно заметила Неля, глядя на человечков в униформе, которые уже подходили ближе. — Но наверх они не полезут. Потому лучше посмотри на эти пирамиды и представь, какие они были раньше!

— Не такие облезлые?

— Покрыты отполированным камнем. И когда солнце вставало, свет отражался от восточного склона и бил в прямо небо!

Рита удивилась и ей действительно представились лучи, уходящие в зенит.

— А в полдень, — продолжала Неля восторженно, — солнце палило сверху, и такие же лучи отражались от пирамид во все четыре стороны. И каждый человек далеко-далеко мог видеть сияние! Представляешь! Бедуины в белых одеждах…

— Ага, тётки в мешках…

— Это ты в мешке. Ты себя заперла в своей идее фикс, и не можешь из неё выбраться. Пошли в объятия закона, — рассмеялась Неля и стала спускаться.

Рита улыбаться не могла, так как египетская тюрьма внушала ей священный ужас.

Спуск занял куда больше времени, чем подъём. Полицейские были смуглые, усатые и грозные, но Неля сверкнула улыбкой, светлыми кудряшками и ямочками на щеках, и те невольно заулыбались. Они тыкали пальцами в табличку с запрещающими надписями, а Неля говорила: “нихт ферштейн, моя не понимай”. Они потребовали фото-технику, но Неля торжествующе раскинула руки и покрутилась перед ними, демонстрируя фигурку, обтянутую шортами и маечкой, и проворковала: “но камерас, но фон, но насинг.” Полицейские смеясь переглянулись и махнули рукой.

Удивительно, как Неля могла пробовать границы дозволенного и растворять проблемы.

За годы они стали больше, чем сёстры, хотя были совершенно разными. Неля была вечной оптимисткой, а Рита чаще воспринимала жизнь как трагедию. Все проблемы своих замужеств, выкидыши и развод Нели, рождение и болезни дочек Риты они прожили, проплакали и просмеялись вместе. А теперь они переживали развод Риты. Как клиент, она уже выводила из себя и адвоката, и помощников бесконечным нытьём и вопросами. И однажды Неля заявила:

— Всё! Остановись! Надо уметь ждать. Три месяца до суда? Девчонок к бабке с дедом и едем в дикую кругосветку…

* * *

— А сейчас мы будем безумствовать! — заявила Неля, останавливая джип с открытым верхом прямо посреди дубайской пустыни.

— Как будто раньше мы делали что-то другое, — пробормотала Рита, судорожно хватаясь за стойку.

Неля глубоко задышала, словно набирая воздух перед погружением, и с диким криком вдавила педаль газа в пол. Их бросило на спинки кресел. Поток раскалённого воздуха рвал волосы и одежду, а джип прыгал на барханах словно козёл.

— Ну как впечатление? — спросила Неля, останавливая машину на вершине дюны и весело переводя дыхание.

— Ты совершенно дикая, — выдохнула Рита.

— Конечно! — Неля потрепала подругу по руке. — И ты становись дикой. Это надо, чтобы выжить. Помнишь, как в фильме “Кабаре” тётка приходила под мост, чтобы кричать. Громко, изо всех сил!

— Мне это всё напоминает скорее Тельму и Луизу.

— Тоже в тему! — рассмеялась Неля.

У неё всегда были силы смеяться, и Рите вдруг показалось, что это смех отчаяния. Смех с самого дна. И он был так заразителен, что и Рита в конце концов тоже начинала смеяться.

— А-а-а! — теперь кричали они вместе, прыгая на барханах.

— Громче! — весело вопила Неля, — громче!

Перестав думать о том, что они могут разбиться, Рита отдалась ударам горячего ветра, скорости и неистовому крику во всю силу своих лёгких. Она даже не знала, что может так кричать. И крик действительно приносил чувство мощи и свободы.

— А теперь садись за руль, — скомандовала Неля, когда они остановились.

— Что? Я же никогда не водила машину! — запротестовала Рита.

— Вот и будешь учиться. Надо брать жизнь под свой контроль!

* * *

— А разве ты не хочешь положить записку с Стену Плача? — удивилась Неля. — Это как бы обязательное действие, если уж нас занесло в Иерусалим.

— Я не верю в это, — грустно ответила Рита.

— А верить не обязательно. Это всё равно работает. Пиши!

Неля вручила ручку и листок из блокнота. Долго смотрела на мучительные попытки Риты, и наконец опять не выдержала:

— Зачем ты это пишешь? Почему надо сражаться, чтобы девочки остались с тобой? Им же нужен отец. Почему не дать ему возможность выполнять свою роль? Неделя его, неделя твоя, как во всех цивилизованных странах. А у тебя будет время расти, заниматься собой, строить новую жизнь и так далее.

Рита замерла:

— Да ты что! Он же приведёт какую-нибудь…

— Так и ты приведёшь кого-нибудь. Но у детей будут и мама, и папа. И ты должна быть в лучшем свете. Сильная, красивая, уверенная в себе. Тебе хорошо в путешествии?

— Да.

— Вот и надо баловать себя любимую. И не пиши про завершение развода. Пиши про успешное и хорошее разрешение проблемы. Пусть там наверху решат, что это такое.

* * *

— А ты думаешь, зачем люди мотаются по разным странам? — пожала плечами Неля, — Чтобы делать нелепые вещи там, где их делают все, как нечто естественное.

— Но почему именно на улице? — возмутилась Рита.

— Потому что это раскрепощает, — кокетливо качнула головой Неля. — В древности испанцы танцевали именно на улицах.

Подняв руки вверх, она вошла в круг около уличного музыканта, игравшего жгучую мелодию на гитаре, и начала танцевать фламенко. Вокруг люди заулыбались и начали доставать сотовые.

Неля была великолепна. Её руки змеились, а всё тело наполнялось напряжением, которое передавалось каждому зрителю.

— Вложи всё чувство в танец! Всю энергию! — поучала Неля. — Всю страсть!

— Нет, я так не могу.

— Можешь! Любая женщина может! Пойдём, буду учить. А потом поедем в Новую Зеландию танцевать хака. Это ещё круче.

* * *

— Перед рассветом мы совершим омовение, — прошептала Неля.

— В смысле примем душ? — улыбнулась Рита.

— Нет. Здесь есть священный водопад. А потом нужно намазаться вот этим кремом.

— И я полечу? — улыбнулась Рита.— Шикарная баночка, кстати.

— Увы, это не магический реализм. Но ты представь, что полетишь. Прямо в рассвет. Знаешь, как говорят, обломай женщине крылья, а она всё равно будет летать, только на метле. Я баночку для того и купила. Чтобы воображать.

— Красивая.

— Вот-вот. И примерь вот это бельё, — и Неля разложила перед Ритой роскошный комплект.

— Зачем? — удивилась Рита.

— Учиться носить. Наденешь, когда пойдёшь в суд.

— Что?! Соблазнять судью или моего экса? — возмутилась Рита.

— Э, нет. Роскошное бельё, даже когда его не видно, меняет поведение. Ты чувствуешь себя потрясающе сексуальной. И это видят все мужики, если они ещё мужики.

— А это надо?

— Конечно! Нужно быть сильной и уверенной. Я сделаю тебе причёску и макияж. И когда пойдёшь общаться с эксом и его адвокатом, то представь, что ты это я. И держи настрой хака. Ухх-а! — прорычала она выпучивая глаза и потрясая воображаемым копьём. — Внутри себя, конечно. Или фламенко. Помнишь? Главное, чувствуй энергию! Энергию!

Ночью Рита открыла глаза и долго смотрела в окно.

— Ты спишь? — шёпотом спросила она.

— М? — сонно отозвалась Неля с соседней кровати, — что, малыш?

— Я вдруг подумала… Ты говорила про крылья… А я наверное никогда в жизни и не летала…

— Хорошо, что ты это поняла, — вздохнула Неля. — Значит пришло время учиться.

* * *

— Ухх-а! — прошептала Неля Рите на ухо, когда они входили в зал суда, — Ни пуха тебе, ни пера.

— К чёрту, — ответила Рита расправляя плечи и поднимая подбородок.

— Ни за что не чувствуй себя брошенной. Чувствуй свободной. Ты чувствуешь?

Они переглянулись, и Неля удовлетворённо хмыкнула.

* * * * * * * * * * * * * * *

— Ты посмотри, Петров, каких баб мужики бросают,— пробормотал один охранник суда другому. — Прямо светится. Мурашки по коже.

— Да, хороша.

— Может сама уходит?

— Да нет, наверняка муж затеял.

— Откуда знаешь?

— Да я уж тут много лет. Насмотрелся.

— И всё же?

— Ты молодой ещё. Думаешь, семья это просто поесть-поспать вместе? Вот и он тоже. А жена работает, детей тянет и дом. Он хочет море счастья, а его всё нет. Он злится, баба гаснет как спичка. Он находит другую и подаёт на развод.

— И всё по новой?

— Конечно. Ведь не бережёт, не жалеет.

— Да нет, как не жалеет, если она такая вся…

— Так дома-то она другой была. Видишь, у мужика челюсть отпала? Он её такой давно не видел. Только в мыле, как лошадь загнанную.

— Так разве им время не дают, чтобы до развода попробовать решить?

— Дают, но ведь если за годы накопилось, да ничего не изменилось, что могут месяцы сделать? А они умные эти девчонки-то. Умотали на юга, вот крылышки и выросли.

— Какие девчонки?

— Вон та. У них загар одинаковый. Глоточек свободы и счастья, и опять как огонь. Мы-то с Зиной каждый год выезжаем вместе, а то боюсь раз-другой съездит без меня, и привыкнет.

— И им бы вместе…

— Теперь уедут.

— Они же разводятся.

— Нет, не разведутся. Сейчас он откат начнёт. Видишь, как его корёжит? Таких баб не бросают.

— А она согласится?

— А это уже вопрос. Глоток свободы штука опасная. Но скорее всего согласится. Бабы они отходчивые.