Байки из Завидово

               
     КУСТ  ХРЕНА

      Жизнь так устроена,  что никогда не знаешь.  Где найдёшь,  где потеряешь.  А иногда не сразу увидишь,  что потерял.
Эта история про то, как поссорились Ванька с Женькой.
Мужики были не то, что закадычные друзья, но соседи.  Нельзя сказать, что это обстоятельство их сильно сблизило, но нет, нет, они заходили друг к другу по делам и просто так.
      В конце  лета все, даже бездельник Женька,  начинают заниматься заготовками на зиму.  Но, если все крутят банки с солёными огурцами, помидорами  и грибами,  то Женька  ограничивается  лишь приготовлением очень острой аджики по собственному рецепту с всё время меняющимся составом ингредиентов.  Причём, заготавливает много, во все имеющиеся дома баночки, а  потом бегает по всем участкам и заставляет всех попробовать эту адскую смесь, похожую на запёкшуюся кровь,  жадно пожирая  чёрными глазами жертву своих кулинарных экспериментов.
     Не последнюю роль в составе аджики играл корень обычного огородного хрена с огромными, как  крылья филина, листьями.
Раньше три куста хрена росли прямо возле крыльца Женькиного дома.  Но, видимо, не успевали расти за Женькиными экспериментами.
Однажды Женька стал делать аджику, хвать, а хрена то  –   нет.
Но Женька не растерялся.  Вспомнил, что у соседа  Ваньки  растёт большой куст хрена не на участке, а перед забором, вроде как не нужный никому.
И пошёл  Женька к Ивану за корнем, что рос, ничего не подозревая,  возле  его  парадного забора.
     Женька, при всей непредсказуемости натуры, не был вероломным человеком.  Он вежливо попросил разрешение у хозяина  на изъятие корня хрена из земли.
Иван в тот момент собирался в город.  Не до Женьки ему было, и он просто отмахнулся от него, как  от назойливой мухи.  Даже в окно не посмотрел, во что там тычет  вопрошающей рукой  его приятель.
Едва Иван уехал,  тот прибежал с лопатой и с большим трудом выкопал могучий  куст хрена.  Яма,  оставшаяся после  усердной работы Женьки, была похожа на воронку после взрыва пехотной мины.
Но, вернувшийся через несколько дней на дачу Иван, не сразу заметил пропажу куста хрена, а только через пару дней, когда выпивал в летней беседке с друзьями.  Вот тогда и была  замечена большая яма в земле вместо куста  хрена.
И тут Иван сильно обозлился.  В результате чего появилась  деревянная рукопись, воткнутая на месте  стыбренного  куста хрена.
     «ЧТОБ  ЭТОТ  ХРЕН  ТЕБЕ  ПОПЕРЁК  ГОРЛА  ВСТАЛ!»
Женька тоже не сразу заметил послание.  Был занят  аджикой, не без чекушки, само собой.  А когда заметил, восстановить хронологию событий, способствовавших написанию  сего  послания, уже не представлялось возможным.
Теперь уже  Женька обиделся на Ваньку.  Стал доказывать, что выкопал не весь  корень хрена, а лишь часть его.  Иван  лениво поковырял в яме лопатой, но ничего не нашел.  Надо ли говорить, что в процессе  поиска истины,  были душевно обласканы обе стороны?   Впрочем,  Иван скоро остыл, и мужики помирились.
А на следующий год, ровно на этом же месте, появились новые листья молодого  куста хрена.




       

              КОЗЫРЁК  НАД  КРЫЛЬЦОМ

      Дача  –  это такое место, где происходит искривление времени и пространства, потому что дел всегда по горло, а времени всегда мало.
      Я только закончила покрывать лаком полы на кухне, и тут пришёл  Женька с чекушкой. Заметив мой удивленный взгляд, Женька  потупился и сказал, что пить больше ему уже здоровье не позволяет.
      Был полдень. Женька пришёл со своими бутербродами. Поэтому, поступившее предложение «обмыть»  новые полы, звучало  весьма логично.  Выпили.  Я совсем немного. До контрольного вопроса:  Ты меня уважаешь?  Я  не знала, что пара глотков водки и пары  паркетного  лака, при слиянии дают неожиданный эффект.
      Я вдруг вспомнила, что мне надо установить козырёк над крыльцом.  Женька не раздумывая, согласился мне помочь.   К несчастью, лестница  стояла  рядом  с  крыльцом.  Как  в тот день никто не убился, для меня осталось загадкой.
     Женька мухой взлетел по ступенькам.  И гвоздодёром отодрал несколько верхних планок перголы.  Отступать стало некуда.  Покончив с этим,  Женька принялся сверлить  дырки.  Все ушли в потолок террасы.
Озадаченно почесав ухо,  Женька сказал,  что, наверно, сегодня не самый  удачный день для установки козырька над крыльцом.  Надо подготовиться.  Найти вторую лестницу.  И более толстые болты.  Иначе,   зимой, под  тяжестью снега их просто вырвет.  Глядя на продырявленный,  словно пулями, потолок террасы, я согласилась,  что день сегодня так себе.  Буду готовиться.
Женька убежал, окрыленный  новостью, что у  Михаила намечается  какое-то мероприятие.

     Весь следующий день я была занята поиском более толстых болтов для крепления козырька.  В магазине, естественно, таких не оказалось.  Пришлось рыться в ящике, что сиротливо стоял на чердаке, куда были скинуты все железки,  оставшиеся от установки забора.  И я нашла ровно четыре штуки нужных болтов.  Потом я искала две дощечки  по толщине перголы и размером опорных боковин козырька. Сверлила в них отверстия.  И уже в темноте красила их в чёрный цвет, слушая, как вдалеке тоскливо поют о любви мужские голоса.
     Покончив, наконец, с приготовлениями, я сидела на крыльце, смотрела на небо и представляла, как идёт снег, козырёк над крыльцом  воровато оглядывается по сторонам, и его начинает тошнить снегом.

     Женька  прискакал  ни свет, ни заря.  Я сонная выглянула из окна на  его  истошный  крик.  Смотрю, стоит скульптурная группа: лестница и Женька.  Причём, лестницу он уже перекинул через забор и из последних сил удерживает  её. На мой вялый вопрос: Чё так рано? Последовал резонный ответ: Пока не жарко.
     Я думала, что будет армагедон. 
Однако, с помощью двух лестниц,  старой швабры и советской дрели, козырёк, довольно таки быстро был установлен.  Правда, Женьке  пришлось побегать  пару  раз  туда-сюда  за  другими свёрлами, пока  он  нашёл  нужный  диаметр.  Стометровка туда.  Стометровка обратно.  Бежит,  матерится.  Соседи голову ломают.  Что происходит?  То ли драка, То ли чекушку потерял.
Потом пришли, посмотрели  на  козырёк.  Сказали, что  хорошо. Красиво.  И мне нравится.  Я его так и зову:  Женькин козырёк.            
     Главное,  чтобы его зимой не вырвало.







             КАК  ЖЕНЬКА  ЁЖИКА  ПОЖАЛЕЛ

    Однажды в моем  саду появился ёжик. Он сидел под кустом шиповника и нюхал землю.
     Увидев меня, ёжик неуклюже стал запихиваться в кучу соломы, лежавшую возле сарая.
Ёжик был молодой, судя по небольшому размеру и светлым иголкам, но всё равно весь в солому не влез. Чуть побуксовал  в грязи задними черными лапками и замер.
    Я бросила поливать цветы, села на скамейку и стала ждать, когда ёжик даст задний ход из соломы.
    Время шло.  Ёжик не шевелился.
Иногда вдруг вздрагивал, встряхивал иголками, щетинится пару секунд и снова замирал.
    Я принесла блюдечко с молоком, поставила рядом с ним в траву. И снова  села.
    Ёжик не шевелился и лишь изредка дергался крошечным тельцем.
И столько безнадежного, обречённого страха было в этом колючем шарике, что я не выдержала, взяла кусок фанеры, подсунула его под ёжика. А он лишь безропотно перебирал  когтистыми лапками, перемещаясь в центр дощечки.  Пересадив ёжика на фанерку, я понесла его в лес.
   Пока шла по улице, ёжик, наконец, начал проявлять интерес к жизни. Раскрутился из взъерошенного, фыркающего  шарика  и стал нервно обнюхивать  края фанеры.
У него была смешная вытянутая мордочка, большие круглые уши, торчащие из розоватой мягкой, как вата, шерсти, маленькие крысиные лапки.
    На  участках  в полдень – ни души.  Жарко.
Только Женька в огороде исследует спутанные заросли огурцов, зарывшись в них по пояс. Готовится к вечерней пьянке с мужиками.
    Я оставила ёжика в лесу у большого подгнившего пня. Ёжик также обстоятельно обнюхал и пень. Чихнул и побежал под ёлку, шурша прелыми листьями.
    Минут через десять возвращаюсь по своей улице. Жующий Женька стоит у забора.  Огурцы веером торчат из карманов брюк.
    -  Ёжика в лес отнесла?
   Я киваю, недоумевая, как он мог это увидеть. Он же рвал огурцы, стоя ко мне спиной.
    -  Он в лесу не выживет.  Сдохнет с голода, -  сказал Женька и звонко хрустнул огурцом.  Сок брызнул на его выгоревшую майку. –  В лесу всё поделено, как у людей. Только заборов нет.
    Я уже не удивляюсь.  Я злюсь на Женьку. Всего десять минут назад  я гордилась своей добротой,  своей человечностью, когда воссоединяла лес и ёжика.  Но, оказывается, только навредила  молодому ёжику.
    -  Ну, почему ты мне раньше об этом не сказал, когда я несла ёжика в лес?
    Женьке стыдно.  Он опускает карие, плутоватые глаза.  Сопит.
    -  Я не подумал.
    Не подумал! Ну, конечно. Чем ему думать? В музее первого медицинского уже давно, наверно, склянку подготовили и подписали для его мозга. В неё даже спирт не надо будет наливать. Просто выжать Женькин мозг. Как я теперь своего ушастого симпатягу среди других лесных ёжиков отсортирую? Ёжики – не кошки. Разнообразием расцветок не отличаются.
    -  А может и не сдохнет, - сказал Женька и выплюнул остатки огурца.
    -  Ты сейчас подумал?
    -  Угу, – Женька потер о майку другой огурец. – Подумал.

    И я подумала, что добро нельзя делать спонтанно, быстро, поддавшись внезапно нахлынувшим чувствам.  Добро надо делать подумав.  Крепко подумав. И для верности с кем-то посоветоваться.
     И еще я решила, что завтра  я всё-таки схожу в лес к большому пню. И если найду своего ёжика, подкину его к Женьке на участок. Там он с голода точно не сдохнет. На одних огурцах продержится.







                ЗЕМЛЯНИЧНАЯ  ГОРА

     Этим  летом ко мне на огород зачастила баба Зина.
Придет, сядет на скамейку, вздохнет и скажет: «Хорошо у тебя». И посмотрит из-под ситцевого платка блёклым взглядом куда-то мимо меня. Потом, опять вздохнет, поправит платок и продолжит: «Ни у кого так не  пахнет… Хорошо». И снова посмотрит из-под платка мимо меня.
    В конце июня баба Зина пришла ко мне с литровой банкой, набитой красной клубникой.
«Стара я стала, - сказала она, приземляясь на скамейку  со своей банкой. – В лес ходить не могу»
    Последняя фраза и банка с клубникой – это ребус. Такими ребусами со мной общается не только баба Зина, но и мужики.
     Сашка приходит с алюминиевым бидоном из-под молока. Говорит: «Сахар кончился».  И смотрит на меня невинными глазами.
У меня в таких объемах сахар не то что кончился, никогда и не бывает.
Михаил приходит, неся подмышкой свежий березовый веник. Говорит: «Банька готова».  И смотрит невыгораемыми цыганскими глазами.  Догадалась?
    Обычно я  молчу.  Жду, когда  ребус уйдет вместе с хозяином.
    - Хорошо у тебя пахнет земляникой, - повторила баба Зина. – На всю улицу.
И опять вздохнула.
    Запах с моего участка губит на корню всю самогонную коммерцию бабы Зины. Клиенты больше не хотят «клубничкину». Им «земляничкину» подавай. Новая линейка вкусов из-за моей земляники у них появилась.
    А у меня в огороде земляники больше, чем в лесу. Потому что на моем участке есть земляничная гора.
   Откуда она взялась?  История дурацкая, но поучительная…
    Иногда, если не получается одно, это не значит, что не получится совсем другое. Из серии: «Никогда не было и вот опять…»  Впрочем, обо всем по порядку.
    Все началось с колодца, которого у меня не было.
Я - невесть какой садовод. Честно говоря, садовод  я - никакой. Кроме самостийно растущего газона и пары кустов роз, ничего на участке не культивирую.
    Однако мужики настоятельно советовали мне вырыть колодец. Мол, не ровен час, пьяная закуришь в постели.  Их даже не смущал то факт, что я не курю. Мужики уже несколько раз пытались спалить баньку Михаила,  хотя приходили вроде как помыться.  Не было бы колодца, и одной попытки бы хватило.
    И я сдалась…
   Рыть колодец приехали три молдаванина.
Бригадир – усатый крепыш  в засаленном брезентовом комбинезоне долго бродил по моему участку с двумя железными прутиками в мозолистых кулаках.
Два худеньких  мальчика лет двадцати, тем временем выгрузили из прицепа нехитрый рабочий инструмент: ведро, лопаты, пеньковый канат и колодезный ворот.  Бетонные кольца привезли позже.
    До воды пришлось ставить восемнадцать колец.
Парни работали быстро, практически не отдыхая. Один на дне набирал землю в ведро, второй:  крутя ручку скрипучего ворота, быстро поднимал ведро на поверхность и вываливал  на землю.
   Мужики временно обходили меня стороной. Могут ведь, если захотят.
Но встретив меня в магазине, начинали рассказывать всякие небылицы. Мол, один тут, через пару улиц, рыл колодец.  Двадцать пять колец вырыл.  Но вода так и не пришла.
 А все потому, что не обмыл начало работы. Ну и что, что не пьющий, потому что язвенник. Проставиться-то за колодец мог…

   За несколько дней рытья колодца посреди участка выросла большая, некрасивая куча земли.
В глубине души я надеялась, что рабочие  наткнутся на клад, и это как-то компенсирует мне происходящий ужас. Но, раз за разом, из ведра на землю сыпалась тяжелая, плотная, как камень, глина. Хоть бери и открывай гончарную мастерскую.
   Мужики каждый день через забор смотрели как растет моя гора и давали советы.
Ванька посоветовал растаскивать глину по периметру участка.  Женька посоветовал налепить из глины фигуры девушки с веслом и пионера с горном во весь рост. А Михаил сказал, что надо позвать мужиков из деревни, которые за исконно русскую валюту вывезут всю глину с участка. И не откладывая в долгий ящик, когда пошел  в магазин за продуктами, уладил дельце с деревенскими мужиками.
   Еще не было семи утра, когда за окном послышалось лязганье железок и громыхание пустого кузова самосвала, едущих по нашей улице машин.
    Ко мне на участок на огромной скорости влетели: пустой грузовик и маленький экскаватор.  Мужики были трезвые. Почти.  Они угнали технику с машинного двора и рассчитывали вернуть её до начала рабочего дня.
   В то утро шел дождь.  Дождь шел уже неделю. Земля на участке раскисла и плотоядно чавкала под ногами.  Сапоги погружались по  щиколотку, когда  я  с экскаваторщиком ходила вокруг кучи глины.
   Это его нисколько не смутило. Он быстро накидал в кузов самосвала несколько ковшей грунта. И тут кабина грузовика плавно поползла вверх, вместе с оторопевшим водителем.
   «Давай», -  бодро крикнул экскаваторщик. Водитель самосвала изо всех сил нажал  на педаль газа.  Когда сизый дым рассеялся, оказалось, что машина, если и переместилась в пространстве, то не в длину, а в глубину.
   Впрочем, и это обстоятельство ничуть не смутило экскаваторщика. По всем манипуляциям и уверенным командам,  я стала понимать,  что он в данном деле – главный.
   Мужики попытались вытянуть  самосвал тросом, с помощью всё того же экскаватора. Трос легко порвался, как самая тонкая струна гитары.
Мужики запрыгнули в экскаватор  с двух сторон, и еще быстрее умчались в сторону МТС*.
   Вернулись  с тросом, которым можно было тянуть космический корабль на Байконур.  Заковыристым узлом привязали трос к самосвалу. Стали тянуть.
Но «репка» сидела крепко. Из-под самосвала валил густой дым, как на космодроме, колеса бешено крутились, кабина медленно ползла вверх. 
   Видимо, в планы экскаваторщика не входило  объяснять начальству, куда вдруг исчез с базы самосвал.  И он начал быстро выковыривать грунт из кузова самосвала, насыпанный ранее. И стряхивать его на землю.
    Теперь у меня на участке было две кучи глины,  и никакой надежды на их исчезновение.
     У меня появилось желание кого-нибудь убить.
Экскаваторщик, тем временем,  вытянул самосвал из трясины и переставил его на сухой участок. Потом собрал часть новообразованной горы в кузов самосвала,  остальное  - размазал по участку обратной стороной ковша, сунул деньги в карман спецовки и был таков. Всё на той же космической скорости. Увлекая за собой натужно скрипящий самосвал.
   Мой миленький интеллигентский газон, подстриженный, как макушка новобранца, был уделан этими железными «монстрами» в хлам. От него стались зеленые клочки, заляпанные глиной, и глубокие  хаотичные, как каракули карапуза, колеи от огромных колес машин.
   И посреди всего этого безумия высилась гора глины, со всех сторон неистово покусанная ковшом экскаватора.
   Пришли мужики. Ванька, Сашка, Славка, Женька. Они уже давно стояли за забором.  Принесли водку, лопаты. Михаил прикатил садовую тачку и ушел топить баньку.
     Пока я пила водку, мужики выравнивали мой участок.  Женька с тачкой бегал за землей, остальные засыпали  липкие ямы. Засыпали землей и гору глины. Землю брали с лесной поляны. Там росла земляника.
   Вот так на моем участке появилась земляничная гора. И я нисколько об этом не жалею.

               




               



               КАК   МИХАИЛ  ЖЕНИТЬСЯ  ХОДИЛ

    Михаил живёт в конце моей  улицы.  Смуглый и курчавый, как цыган,  всегда немного пасмурный  вдовец.
Пару лет назад он вышел на пенсию.  И теперь живет на даче круглый год.
А чего не жить? Дом у Михаила добротный. Все удобства в доме, «до ветра» не бегает, даже стиральная машина есть.
    Пока я торчу на участке, выдергиваю жирные стебли одуванчиков из земляничной горки, Михаил прогуливается вдоль забора  в застиранном спортивном костюме и пластмассовых шлёпанцах на босу ногу.
    Только непосвященному человеку может показаться, что Михаил бесцельно шатается по улице.  Хорошо на даче. Птички поют, травка растёт. Вот человек и ходит туда-сюда, наслаждается жизнью.
На самом деле, Михаил сам себя рекламирует, продвигает так сказать в массы.
Зорким глазом «крепкого хозяйственника»  заметит, что соседи Зубковы неправильно делают отмостку  у дома. Зычным басом крикнет им через забор, мол, такая отмостка, его коту Сальвадору – под хвост.
   И вот уже сидит Михаил в пластмассовом кресле под старой яблоней в саду у Зубковых, маленькими глотками пьет водку из  граненой стопки и до сумерек ведет разговор за жизнь с дедом Семеном.
    Ну, а если попросить у Михаила не совет, а  какой-нибудь садово-дачный инвентарь, тут уж разговорами и стопочкой не отделаешься. Тут уже приходится раскошеливаться на «чекушку».
    Когда я беру в аренду у Михаила лестницу,  она у него самая длинная на нашей улице, он мне наставительно говорит: «Ты ко мне с поллитрой не приходи. С поллитрой я тебя прогоню. Чекушка – вот моя норма в день. С чекушкой приходи»
    С Михаилом лучше не спорить. Сказал, неси чекушку, расшибись в лепешку, но  найди и принеси именно её. У Михаила тяжелый характер. Он вспыльчив и злопамятен.  От того, наверно, и живет один.  Грязно-белый кот Сальвадор – не в счет.  Он сейчас в самом репродуктивном возрасте, поэтому даже поесть не приходит домой, и ныряет в кусты, едва завидев Михаила.
     Еще у Михаила есть взрослая дочь.
Для неё он построил большой дом рядом со своим. Дом крепкий, из бруса, новенький. Блестит, как тульский пряник.
Каждую весну Михаил нанимает рабочих из деревни, и они красят стены дома,  подправляют черепицу.
    Но дочь  из-за такой мелочи не едет на дачу.
Мало кто видел её  воочию.  Разве что сосед Володя, старенькая калитка  которого, расположена аккурат напротив калитки Михаила.
Эти две калитки никогда не закрываются, видимо, для удобства перетекания мужиков с одного участка на другой.
     Володя чуть старше Михаила, большой любитель выпить, но ограничен в средствах, поэтому, заходит в гости к Михаилу с чекушкой собственного производства. Поэтому сказать, что Володя видел дочь Михаила, можно с большой натяжкой.
Видел, но членораздельно описать не может.
    -  Ну, женщина, темненькая, не жирная, - бормочет Володя, скребя грязной пятернёй за ухом.  Если бы не слово: женщина, то можно было бы подумать, что это – килька в томате.
    Хорошо Михаилу на даче летом. Вниманием не обделён, стопкой не обнесён. Да  и  как его обнесёшь, если  он  на  дни рождения без приглашения приходит.  Даже к грудничкам.
    А зимой Михаилу плохо. Все разъезжаются. Кто внуков в школу водить, кто лечить свой радикулит. На нашей улице Михаил остается совсем один.  Не считая кота Сальвадора, который возвращается к хозяину. Не надолго, естественно, до марта.
    Зимы бывают разные.  Иногда снега немного.  И Михаил протаптывает кривую тропинку вдоль всей улицы, отправляясь  раз в неделю  в крошечный магазин возле станции. А иногда снега бывает столько, что Михаил  идет,  словно по траншее, чертыхаясь и матеря небесных коммунальщиков.
    Вернувшись из магазина,  Михаил топит баньку.  Долго, с удовольствием парится, потом ест щи с большим куском мяса.  А день всё не кончается. Вечером Михаил достаёт заветную «чекушку», включает телевизор.  И вскоре, прямо за столом засыпает, положив кудрявую голову на локоть.
    И так достало  Михаила долгое зимнее одиночество, что надумал он жениться.
Жену присмотрел себе хорошую. Люську из того самого продуктового магазина  у станции.  Он еще летом её заприметил. Одинокая, работящая. Пальцы на обеих руках  - в золотых колечках.
     Но летом острой необходимости жениться у Михаила не было. Летом – он единственный достойный жених с таким добротным домом на несколько соседних улиц.
    Михаил купил у Люськи  конфет «Трюфель». Не поскупился. Целый килограмм купил. Вечером надел чистую рубашку и направился к продавщице Люське в гости. Идти было недолго.  Люська жила деревне, что начиналась через дорогу от дачных участков.
    Люська конфеты съела, но выходить замуж за Михаила отказалась.
У Михаила дом конечно добротный, но и магазин Люськи стоит на бойком месте. Сколько таких и не таких еще женихов в день к Люське наведывается.
    Михаила отказ Люськи сильно разозлил.
Возвращаясь домой в угрюмом расположении духа, он заметил, что еще в одном доме в деревне горит свет.
    В этом доме жила одинокая Надька. Злые языки говорили, что Надька – как лошадь, пьёт водку ведрами.  Михаил молодуху Надьку видел всё там же, в магазине. Не Мона Лиза, конечно, но  для срочной женитьбы – сойдет.
И потом, люди у нас злые.  Хорошее услышать от них – не дождешься.  А плохое – всегда пожалуйста.
    На следующий день Михаил купил у Люськи целую сумку «чекушек». Не поскупился. Пусть Люська знает, какого жениха потеряла.
И пошел жениться к Надьке. Видимо, зима совсем суровой была, раз Михаил так настойчиво хотел жениться.
    Стремительное сватовство кончилось  грязной дракой, хорошо еще без поножовщины. Через пару часов усиленных возлияний, оба поняли, что не сошлись характерами.
     Надьке видимо не понравилось, что Михаил наливал себе чаще, чем ей.
А Михаилу не понравилось, что Надька пила действительно не по-детски, а конкретику в волнующий вопрос Михаила – вносить не торопилась.
     Последнюю «чекушку»  Михаил допивал один, тяжелыми шагами идя  к дому. Но до дома не дошел, уснул в сугробе на своей улице. И так бы и замёрз совсем, если бы не сторожа. Обходя участки, они нашли спящего Михаила и довели его до дома.
     Кто бы мог подумать, что зимой на даче кипят прямо-таки шекспировские страсти. И седой Ромэо бьёт в глаз пьяную «в хлам» Джульетту.

     А летом на даче хорошо. Птички поют, травка растёт…