Мимоходом

Бросив беглый взгляд на ручные часики, Татьяна поняла, что безнадежно опаздывает. К приходу врача она должна была быть у матери в палате, однако стрелки на маленьком циферблате упорно убеждали в явной задержке. Вроде и рано проснулась, и быстро собралась, да и вышла не слишком поздно, только сегодня время, будто вдвое ускорило свой неумолимый бег. Маршрутка промчалась, не остановившись, и лишние минуты пришлось терять с помощью лёгких белоснежных кроссовочек, так скрупулёзно вычищенных с вечера.
Каких-то мелких секунд не хватило, чтобы запрыгнуть в только что отъехавшую попутку с четырьмя весёлыми студентами. К областному центру можно было добраться и за 15 минут, если бы Тане посчастливилось поймать гоночный болид с двойником Хэмилтона за рулём, а трасса оказалась соответственной лучшим заездам «Формулы-1», правда с таким же успехом, находясь на местном убогом пляже, можно было представить себя среди роскошных пальм на берегу Тихого океана.
Прошло не больше пяти минут, показавшихся Татьяне тридцатью, и ровно столько же раз, если не больше, она вскидывала к суетливым глазкам левую руку.
Машины мчались мимо одна за другой, будто не замечая ни пушистых локонов, ни смуглого загара, ни плотно облегающих точеную фигурку тёмной футболки и белых шорт.
– Да что за день сегодня?! – громко вопрошала она саму себя, тщетно взмахивая ручкой перед разбалованными водителями. – Это капец просто, это просто капец…
Татьяна отошла немного в сторону, нервно поддувая падающие на глаза волосы. Повернувшись спиной к автотрассе, она достала телефон и уже готова была нажать на слово «Мамка», как вдруг позади неё просигналили, и крайне сложно было, обернувшись, поверить, что этот сигнал адресован именно ей.
Таня плохо разбиралась в моделях машин, но её заметно удивлённые глаза застыли на переднем диске с известнейшей эмблемой «БМВ». Шикарный тёмно-синий оттенок только подчеркивал класс признанного мирового бренда и, в принципе, ей было глубоко не интересно, как правильно называется эта красотка на языке автолюбителей.
– Девушка, Вам куда? – прозвучал мягкий мужской голос из приоткрытого окна боковой дверцы.
– А-а… в смысле? – сложно было прийти в себя возле этой непривычной красавицы.
– Если прямо, то садитесь, – улыбнулся, будто издалека плывущий голос.
– Нет-нет, Вы меня, наверно, с кем-то перепутали. – Татьяна ездила на попутках десятки, если не сотни раз, на множестве всевозможных машин разных марок и моделей, и всё же ей казалось, что такие «монстры» автопрома не могут подвозить попутчиков по определению.
– Садитесь, говорю!
На этот раз приглашение прозвучало более настойчиво, а располагающее лицо незнакомца вместе с осознанием незадавшегося с утра дня или – скорее – соблазн прокатиться на такой машинке пересилили, и уже через три секунды тёмно-синяя красавица, а если следовать принятым правилам написания, то красавец с галантной неспешностью выравнивал свой безупречный экстерьер по условной прямой дорожного полотна.
– Куда направляетесь? – эта лёгкая уверенная улыбка ещё больше смущала, чем само авто.
– На такой машине и с таким водителем – не всё ли равно? – дерзнула попутчица смелостью.
– О, так Вы быстро приходите в себя. Только вот мне интересно: это от страха, или от смелости?
Таня, не найдя ловкого ответа, как-то запнулась, но водитель пришел ей на помощь.
– Хорошо. Будем считать, что второе. Смелая принцесса с распущенными белокурыми локонами, таинственно скрывающими нежные черты её…
– А не слишком ли быстро Вы к комплиментам перешли?
– А это не комплимент, просто лишь мимолётный творческий экспромт.
– А, – глухо протянула девушка, закусив нижнюю губку, – это так сейчас называется?! Вы, случайно, не писатель?
– «Будь писатели хорошими бизнесменами, им бы хватило ума не быть писателями».
– Ну, судя по этому офигенному салону, действительно сложно отнести Вас к этой романтичной профессии.
– Да, возможно Вы и правы.
– Но Вы не жалуетесь, – то ли с вопросом, то ли утвердительно пролепетала попутчица.
– Разве заметно? – обескуражил взглядом водитель.
– А я думала – такие машины не останавливаются, – поплыла девушка по новому течению.
– В жизни всегда так, когда-то бывают и исключения. Но Вы не ответили.
– На что именно? – озадаченно насторожилась девушка, сразу забыв адресованный к ней вопрос.
– Куда путь держите?
– А-а. К мамке в больницу. Операцию ей надо на сердце делать, денег на которую нет, и не предвидится.
– Да Вы не отчаивайтесь. Мир не без добрых людей, уж простите за банальную фразу.
– Я и не собиралась, просто устала. Два года назад папки не стало, а в прошлом году брат на машине разбился вместе с женой и ребёнком. После смерти папы мамка ещё как-то держалась, а вот после той аварии совсем нервы расшатала себе, стукнул инфаркт, теперь вот, говорят, без операции никак, а сумма для нас неподъемная.
– Понимаю. А друзья, знакомые, родственники, Интернет, наконец?
– Всё равно не хватает. Держат её на поддерживающих препаратах, но это временно, и если в ближайшие дни денег не будет, отправят домой… умирать, – с твёрдой настойчивостью, будто оглашая вердикт, произнесла девушка.
– Смотрю, Вы всё же держитесь.
– А что мне остаётся? Раскисни я, мамке ещё хуже станет, вот и делаешь вид, будто нормально всё, макияж, маникюр, укладка, лишь бы мама улыбалась. Мне и так не сладко, а если и её не станет, вообще не знаю. Я даже плакать разучилась. Может, это ненормально, как считаете?
– Считаю, что Вы, – внимательно посмотрел водитель «БМВ» на незнакомку, – простите, как зовут Вас?
– Татьяна.
– …что Вы, Татьяна – сильная девушка. Да, Вы вполне справедливо можете сейчас заметить, что охотно побыли бы слабой, вот только не с кем. Не обижайтесь, меньше всего мне хочется, вернее – совсем не хочется Вас обидеть. Может, Бог как раз и послал Вам все эти испытания, чтобы сделать сильнее, ведь слабые даже Ему не нужны.
– Вы – верующий?
– Как Вам сказать? Если строго религиозно, то нет, но в какой-то степени да.
– Как говорила моя преподавательница: «Ясно то, что ничего не ясно».
– Ну, каноны соблюдаю не строго, к тому же не все.
– Да тех, кто соблюдает все, не знаю, есть ли вообще. Я вот только после смерти папы начала в церковь ходить, там свечку поставить, помолиться за упокой его души, а как брат с семьёй разбился, так и вообще почти на каждой службе теперь, иначе точно с ума бы сошла.
– Ну, вот и молитесь. Молитва творит чудеса, я сам был неоднократным свидетелем и даже, скажем так, действующим лицом. «Дневник сельского священника» Бернаноса не читали?
– Не-а, не слышала даже.
– Там рассказывается про молодого священника, который получил приход, но у него всё как-то вот не получается: ни отстроить его, ни наладить связь с прихожанами, в общем, не понимают они его, а вскоре он вообще тяжело заболевает, но держится, продолжает работать, служить, быть, так сказать, добрым пастырем. И вот как-то ему надо было съездить в город, он отправился пешком на вокзал, а тут едет знакомый парень на мотоцикле, увидел его, останавливается, предлагает подбросить. Ну и вот они едут, а парень говорит, мол, отец – Вы удивительный человек, мы все восторгаемся Вами, у Вас такая крепкая вера. «Да какая у меня вера? Я молюсь Господу, постоянно, неустанно молюсь, а Он меня будто не слышит. Но я всё равно молюсь и буду молиться, и даже если не получу просимого, всё равно не оставлю свою молитву и буду прославлять Его святое имя». Ну, я не цитирую, но примерно так. И этот парень говорит ему: «Вот. Вот именно это нас и удивляет». Понимаете как? Просишь – и не получаешь, и, может быть, никогда и не получишь, но всё равно не отчаиваешься и всё равно просишь. Вот она – сила веры. Я вот как-то даже не на полпути, да и суета затягивает, бизнес, бесконечные встречи, договора и постоянные проблемы, которые надо решать незамедлительно.
– А семья есть у Вас? – с осторожной надеждой в голосе спросила внимательно слушавшая Татьяна.
– Здесь сложнее. Но это личное, уж извините.
После этой короткой фразы несколько минут прошло в полном молчании. Татьяне не хотелось проявлять излишнюю навязчивость, а сосредоточившийся на одному ему известных мыслях водитель не спешил продолжать разговор.
– Я так понимаю, мы почти приехали.
– Ой, да, действительно, практически незаметно. А сколько ж Вы ехали? – указала попутчица на ЖК приборную панель.
– Нормально ехал, почти по правилам, к тому же шумоизоляция, потому и незаметно. Я так понимаю, сейчас налево, и там будет областная больница, и Вам, собственно, туда?
– Да, но если Вам неудобно, то я там сама дальше.
– Да перестаньте.
– Вот, возьмите, – уже у самой больницы протянула девушка незнакомцу три десятки.
– Слушайте, – взглянул на них, улыбнувшись, водитель так, как посмотрел бы депутат на корзину яблок благодарной старушки.
– Поняла. Настаивать не буду. Ну, спасибо, что подбросили, – открыла девушка дверцу.
– Маму как зовут?
– Нина Григорьевна.
– Привет передавайте. Пусть выздоравливает.
– Спасибо. Передам.
– Ну, и себя берегите. Пока.
Татьяна не смогла удержаться, чтоб не застыть на несколько, показавшимися ей слишком длинными, секунд перед светящимися фарами так неумолимо удаляющегося тёмно-синего незнакомца. Весь её взгляд выражал, просто-таки жаждал, что он вернётся и поможет, ему ведь, наверно, это так несущественно, а там – кто знает? Но, тряхнув головой, будто разметав эту мечтательную вьюгу, Таня поспешила к матери в палату.
– Ну как ты, мам? – с порога выпалила дочь.
– Да нормально я, нормально, Танюш. Присядь поближе, хоть нагляжусь на тебя.
– Так, я вот привезла тебе… – полезла Таня в пакет.
– Оставь, всё потом.
– Так, Нина Григорьевна, Вы не на ту волну настроились. Кстати, а где Клавдия Сергеевна? – вспомнила дочка соседку по палате.
– В столовую пошла.
– Слушай, да когда она уже наестся? Когда не приду – жрёт и жрёт, лопнуть не боится?
– Таня!
– Да, видишь, опустилась твоя дочь, огрубела, скоро матом начнёт ругаться, шляться по клубежникам ночным.
– Да что такое с тобой сегодня?
– А ты не поняла? Я радиоволну тебе поменяла, видишь, как подействовало.
– Нет, ну, ты можешь и…
– Зато скучать не будешь, тем более меня сегодня такой мужчина подвозил. Клавдия наша любимая так точно бы на сутки о своих (что она там ест – мне не интересно) забыла бы. Пришлось бы гастроэнтеролога хорошего ей искать, а, может, и не его одного.
– И что за мужчина?
– Помирать, я смотрю, уже передумала?
– А я и не собиралась.
– Ну-ну, и наглядеться на меня уже не хочешь?
– Что за мужчина? – с завидной выдержкой повторила мать.
– Что врач сказал? – шикарно улыбаясь, раздельно вопросила, в свою очередь, дочь.
– Ох, Танька-Танька…
– Танюша, Таня и, наконец, Танька. Какая занятная эволюция моего сладкого имени, ты не находишь? Но это отлично, пациент, Вы шестимильными шагами идёте на поправку.
– Через два дня, если не будет денег, меня выписывают.
После этих слов в палате повисла такая тишина, что Татьяна в эту секунду готова была разрыдаться, но сжав губы и заставив себя улыбнуться, тихо произнесла:
– Ничего, мам, Боженька нам поможет.
Затем последовал длинный рассказ о «таинственном мужчине»…
На следующий день, только увидев мать, Таня заметила на её лице такие штрихи, которые оно уже давно не изображало. В нём было крайнее недоумение, восторженное удивление и вместе с тем какое-то непонятно как вплетшееся сюда тупое неверие. «Неужели это под влиянием моего несостоявшегося жениха», – подумала дочь. Однако, сразу предваряя любые вопросы, Нина Григорьевна с плохо скрываемой радостью проворковала:
– Тебе передали письмо, Танюш.
Дочка сразу догадалась об адресанте, и жадно схватив обычный листок бумаги, устремила застывшие глаза в ровный красивый почерк.
«Дорогая Татьяна (уж извините, что я Вас так называю), Вы – хорошая девушка, и при иных обстоятельствах я бы не преминул этим воспользоваться в самом, разумеется, порядочном смысле. Одним словом, мне захотелось помочь и Вам, и Вашей маме. Она воспитала достойную дочь, и грешно было бы её за это не вознаградить. Я довольно обеспеченный человек, мне – поверьте – это ничего не стоит. Важно, что (очень на это надеюсь) ещё два человека в этом мире станет счастливее. Доктор верит в успешный исход операции, и приступит к ней незамедлительно, в этом и в последующем надлежащем уходе за Вашей матушкой могу Вас уверить.
Не оставляю Вам ни своего имени, ни контактов, это ни к чему, я здесь проездом, и вряд ли мы с Вами когда-либо увидимся. Помните лишь о том, что даже если Вам кажется, что зла в этом мире больше, не отчаивайтесь, Правда и Добро всё равно сильнее, даже если они в одиночестве.
Будьте сильной и никогда не смейте сдаваться. Пишу это не потому, что сомневаюсь в Ваших волевых способностях (наша краткая беседа как раз убедила меня в обратном), а для того, чтобы Вы этого НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЛИ!!!»
Таня перевернула несколько раз записку, пытаясь рассмотреть несуществующее имя, инициалы, на худой конец подпись, однако, кроме трёх восклицательных знаков, белая бумага более ничего в себе не сохранила.
– Вот, – не менее ошеломленная подсунула Нина Григорьевна к дочери обыкновенный полиэтиленовый пакет.
Даже вскользь брошенный взгляд на эти аккуратно сложенные денежные пачки со всей откровенностью уверял, что находящаяся внутри сумма как минимум вдвое превосходит озвученную двумя неделями ранее.
– И что он говорил? – взялась Татьяна в глубоком раздумье за голову.
– Просто сказал, что хочет помочь, и что… что у меня очень хорошая дочь.
Таня не обратила внимания на согласно-восторженную материнскую улыбку, недоумевая от происходящего.
– Всё равно не понимаю. Человек просто проездом подвозит незнакомую девушку…
– Очень красивую и очень хорошую девушку, – сакцентировала мама.
– Пусть так, хорошо. И мимоходом – опять-таки – просто так оставляет её маме (сколько здесь?) тысяч 700. Это как вообще? Как к этому отнестись? А я ведь даже имени его не спросила. Не приглашает на банальный кофе, не называет своё имя, и просто уезжает в неизвестном направлении и по ходу навсегда. Я, наверное, должна радоваться, тебе сделают операцию, всё образумится, и этих денег нам хватит надолго, но вот…
– Всё-таки понравился он тебе?
– Ты знаешь, он настолько не похож на других. Он не пытался меня клеить, не рассказывал, какие у меня там красивые ноги и прочую банальщину, от которой уже воротит. Мы разговаривали с ним, как равные по статусу, по возможностям и даже – это, – иронично улыбнулась дочка, – смешно звучит – равные по полу. Никаких намёков, приставаний, абсолютная чистота, которая и должна быть в настоящих отношениях. Он говорил с таким нескрываемым уважением, будто я ему оказала какую-то ценную услугу, а не наоборот.
– Одним словом…
– Да, мам, лгать не буду. Не скажу, что прям, вот так сразу в него влюбилась, но то, что он так в никуда уехал, мне тяжело принять. Может быть, это именно тот мужчина, который мне нужен, и пусть эта фраза 300 тысяч раз заезженная, но вот, действительно, с таким, как за каменной стеной.
– Но ведь богатство – это ещё не всё.
– Да не в богатстве дело, мам. Разве мало богатых хамов, подлецов, предателей, моральных уродов. А он воспитан, образован, начитан, вежлив, даже то, как он улыбается, выдаёт в нём хорошего человека. Он спокоен, не напыщен, не кичился своей «крутой тачкой», будто за рулём «жигулей» сидел, а не «БМВ» какой-то там супермодели. У него мужественное лицо… а, – махнула Татьяна с задумчивым сожалением рукой. – К чему сейчас об этом?!
– Слушай, Танюш, может, ты посчитаешь меня ненормальной, но, а если это ангел Божий, или святой какой-нибудь? Недаром же мы с тобой столько молились, молебнов заказывали. Ведь были же случаи явления святых.
Татьяна поначалу отмахнулась от этой мысли, как от слишком уж чудесной, но, возвратившись домой, засела за Интернет и начала штудировать иконы со святыми мужами. Много она увидела благородных, светлых, чистых, благодатных ликов, но ни одного похожего на своего незнакомца. Да в глубине души она и не желала его найти, так как ей очень хотелось, чтобы на такие поступки были способны не только ангелы и святые.