Как спустя 100 лет я нашел своего деда Анкундина-

                Как я, спустя 100 лет, нашел своего деда
          - Лебяжского «богатея»  Анкундина Анисимовича Шишкина.

                (Для сына – Юрия   внуков Максима и Павла, для их потомков).


       Если по  отцовской линии, по фамилии Щукины,   у меня есть сведения о предках  с пра-пра-пра-дедовских времен - (с 1810 года), то по фамилии   мамы – (о ее предках - Шишкиных) – нет,  и теперь частично удалось восстановить этот пробел. 

      Все мои знания  о детстве   мамы,  в годы жизни ее   в  семье  отца,
(в селе Лебяжье  а, позже,  в городе  Уржуме),  основаны     лишь  на ее  редких рассказах,  к сожалению,  мной сейчас  почти  забытых.

      Подтверждение тому  - то, что до последнего времени я не знал  даже отчества ее отца – (моего деда). 

      Знал, конечно,  что   раз  мама – Шишкина Наталья Анкиндиновна, -   то  имя ее отца  должно быть Анкиндин,   а   вот  имя его отца (маминого деда),  -     узнал   уже с помощью интернета - Анисим.

     Сожалею, что  не осталось в  моей  памяти и имени  ее мамы, (моей бабушки) и спросить уже не  у кого. Правда,  я все -таки узнал  позже, что бабушку мою звали Катерина.

     Месяц назад, осенью 2017 года,  я случайно  наткнулся   на сайт       «Вятка, Уржум – Наследие»,  там  был указан электронный  адрес  Дмитрия  Казакова - одного из авторов,  пишущих об   Уржумском  крае   и о  событиях столетней   давности. 

    Написал  Дмитрию Казакову  письмо  и получил ответ:     "Здравствуйте!  Очень рад, что нашлись предки  (он имел в виду - потомки) Анкундина Шишкина.   Давно  меня интересует этот человек.  Напишу позднее».

     В следующем  письме  я получил  выдержки из  его книги  «Уржум – два берега жизни», там он  пишет о деде:    «С лебяжской стороны был такой интересный человек, как торговец из старообрядцев Анкудин Анисимович Шишкин, скорее всего происходивший родом со стороны с. Вотского, поскольку там у него были знакомые.
    Как и многие другие, Шишкин поселился поближе к судоходной Вятке  в Лебяжье, стал торговать  и «любезно» предоставлять кредиты крестьянам.  Это, к сожалению, пока все что о нем известно».

    Из следующего его сообщения я узнал, что у деда старший сын,(мой дядя), - был назван Осипом, и что   погиб   он в  августе 1918 года.   Казаков упомянул , что  об Осипе есть упоминание  в мемуарах  Минина, его   (Казакова) родственника.
 
     В мемуарах К.С.Минина и в материалах о Степановском мятеже  Осип    упоминается    так:    «Прославил своего отца (Анкундиа) сын Осип, – он был в 1900 году    отдан отцом  в учение в д. Комарово к учителю-старообрядцу, у которого учился и он - Минин, . . .,      а спустя 18 лет, Осип был бесславно расстрелян во время Степановского мятежа в Лебяжье.».

     "Отец  (его- Анкундин Анисимовч  Шишкин), после этого жил  (в Лебяжье) еще долго, а(позже) переехал в Уржум».

    И далее, Казаков прислал  мне  ссылку о  более поздних годах жизни деда:
    В Уржумском архиве  ему посчастливилось найти упоминание за 1926 год о «коммерсанте» А.А.Шишкине,  как "учредителе одной из церковных общин города, близкой к старообрядчеству, возникшей во время церковного обновленческого раскола".

    Узнав  эти   сведения о деде, я вспомнил рассказы  мамы  о том, что  в детстве они не были бедными,  что   дед был старовером  и  торговым  человеком,   а мамин  старший брат  ее,  (мой  дядя)   имел имя  - Осип.   
 
    Вспомннил и то, что мама  как-то  вскользь упоминала, что ее старший брат погиб во время  революции.
     В ее памяти  об этом отложилось так:   брат   Осип   в числе призывников  ехал на подводах  в соседнюю деревню, а  в поле   их  перехватили, не то красные, не то белые,   не то зеленые , и зарубили  шашками.
    В  1918 году маме было всего  9 лет и ей, именно   так запомнился этот семейный трагический эпизод.

    О  Степановском  мятеже у Уржумском крае я прочитал  в  публикациях   интернета  следующее:
    «Летом 1918 года в Вятский край были посланы соединения, так называемой, Продовольственной армии из центра России, в их числе — 1-й Московский продовольственный полк под командованием «военспеца» А. Степанова.
    Цель армии (и полка), как и следует из названия, — акции по продразверстке.     Этим рьяно и занимался политкомиссар полка А. Хомяк».

    Вот как писал об   этих продотрядах современник:    «  …  Эти отряды, составленные из подонков городского населения, приступников, выпущенных из тюрем,  «матросов  - красы и гордости революции» -  и прочего сброда, отнимая у крестьян продукты пропитания, заодно грабили у них деньги и  присваивали все ценное.
    Их «продовольственная» деятельность сопровождалась насилием, избиениями, а, нередко, убийствами".
    "Такая деятельность  комисара  Хомяка вызвала, как и следовало ожидать, взрыв негодования местного населения и массовое сопротивление продразверстке.

    Но главный и жуткий сюрприз красным преподнес сам 1-й Московский продовольственный полк:   большая его часть, во главе со своим командиром, бывшим  штабс-капитаном  Степановым, отказалась палачествовать в Вятском крае и повернула оружие против красных».

    В это время семья   (моего деда)  - Анкундина  Ансимовича проживала в  селе Лебяжье,  имела большой  двухэтажный  дом,  за домом большой двор,   на первом  этаже  со стороны   улицы имелась дверь в  подвальчик, там была винная  лавка.
    Казаков  любезно     прислал его фото,  с припиской, что в Лебяжье таких каменных домов  было всего пять, что дом и сейчас сохранился.

    Гибели дяди Осипа  предшествовал   неожиданный   наезд  в   Лебяжье  восставших Степановцев, с целью  привлечь    молодых людей   в ряды белой армии.

    Вот как  это описано Казаковым:  «…Белые из Степановской  банды прибыли в Лебяжье в небольшом числе. Согнали людей на сход, сулили деньги, продукты, обмундирование, начали вербовать к себе". 

    "Лебяжане стояли понурившись, переминаясь с ноги на ногу. Оратор разливался соловьем, сулил всякие блага.    Но призывы его так и повисли в воздухе. Желание вступить в банду изъявили лишь пара богатеев да пропойцев".

    "Остальные молчали, не трогались с места. Только, когда  степановцы, что называется, «с ножом приступили к горлу», какой-то дед дипломатично высказался: «Мы что, мы ничего, как Елькино порешит…»

    "Так и постановил сход. Не приняло лебяжское общество бандитов.     Туда, в Елькино, и направлялись  четверо…».

    Одним из этой четверки «разведчиков», (думаю с одобрения  отца), был сагитирован  и  мой дядя  Осип Шишкин.   Безобразия и  грабеж  населения,   творимый комиссарам Хомяком,  ставшие главной причиной мятежа, не могло не настроить моего  деда (зажиточного  хлеботорговца)  против  политики  новой власти. 

    Тем более,  что   в Уржуме и других населенных пунктах к Степановскому  мятежу добровольно примкнули наиболее прогрессивные жители: учителя, демобилизованные  офицеры, студенты, чиновники, а так же, по политическим мотивам, – эсеры, кадеты  и другие  противники большевиков.

    Слабенькая  власть Советов в  Уржуме не имела поддержки  у населения  и   висела на волоске, а у большинства житлей  была надежда, что все  вернется на  «круги своя».

    В очередном  письме краеведа Дмитрия Казакова был  приведен дословный   рассказ  крестьянского подростка  - современника дяди Осипа. Он  последним видел Осипа  и  его  спутников живыми в получасе от их гибели:

    «В тот день  (19 августа 1918 г.) мы пахали  с соседом. Смотрим: - по дороге из Лебяжья в Филатово – две подводы.  На каждой – по два пассажира в военной форме.  В руках – винтовки со штыками.

    Поравнялись с нами. Глядим: двое известны -  сыновья здешних богатеев, Осипко -  Анкудина  Анисимовича Шишкина и Николка  Ивана Григорьевича Сазанова.     Веселые,  морды от самогона красные.
 
    Кричат: Белая армия идет, записывайтесь к нам!  Один, из чужих, незнакомых, останавливает: не пугай людей, объявим мобилизацию, никуда не денутся!  Проехали. Вскоре со сторнгы Филатово - послышались выстрелы!
   
    Сосед посылает меня: Сходи на Филатово,  узнай, что там?     А сам выпрягает коня и… в деревню  - Оповещу, - говорит, - народ, не иначе белые бандиты пожаловали.

    У первого же дома в Филатово меня остановили.   Думал, что эти же, что на подводах ехали.    Нет,- гляжу: на фуражке у солдата красная звезда. Наши!
 
    Ломанным русским языком,  спрашивают:  кто я, откуда, куда и зачем иду?
   Разведчик из Лебяжья?! Дружки твои в овраге стрелянные лежат,  и ты туда хочешь?!»

   Вот так все было обыденно и  просто: не зарубили,  (не то красные, не то белые, не то  зеленые, как рассказывала мне   мама), а  ровно 100 лет назад в августе 1918 года, мой дядя Осип, деревенский парень, час назад одевший военную форму, с другом  Николкой  Сазановым,   веселые  от выпитого самогона, неожиданно  и бесславно окончили свою   жизнь от пуль красных мадьяров.
 
   И узнал  я об этом лишь потому, что упомянутый в этом рассказе «сын местного  богатея»   Сазанов  Николка,   расстрелянный  вместе с моим дядей Осипом,  оказался  родственником Дмитрия Казакова,   писателя-краеведа, любезно  ответившего на мое  письмо.

   Вот как он мне написл:  «Особенно меня интересует судьба сына  (Анкундина Ансимовича) Осипа,  его  фото, для книги.    Так получилось, что переплелись судьбы вашей и моей семьи, (поэтому тут есть и личный интерес!).     Осип Анкундинович был расстрелян в 1918 г. вместе с моим родственником Николаем Сазановым.   Хотелось бы знать, где он похоронен?»

   К сожалению,  в старом мамином альбоме фотографий ее отца и старшего брата  Осипа  нет.   Есть фото старшей  сестры Веры, младших сестры Анны и брата   Якова,   -  думаю, что это  осознанно.     В  годы разгула репрессий было небезопасно иметь фото раскулаченного отца и  расстрелянного красными брата.   .

   Лишь    в 2020  году я  получил от дальних родственников фото семьи деда  и выслал Казакову.   Это фото  опубликовано в заголовке.  Рядом с дедом - Осип, ниже - старшая дочь Вера, рядом с ней  Анна и Наташа (моя   будущая  мама), сидящий мальчик - Яков.

   В 1950 году, мама решила   (меня 15-летнего)  свозить меня в Уржум.   Мне хорошо запомнилась эта поездка:  пароходом  мы спустились   по Каме от Перми до Чистополя, а потом на маленьком колесном однопалубном   пароходике поднялись  по Вятке  до Пиляндыша, где жила семья маминой  младшей сестры  Анны Анкундиновны.

   К сожалению, там мы узнали,  что пару лет назад  Анна Анкуниновна на почве психического заболевания  впала в депрессию и  совершила суицид.

   Ее муж,  Леонид Ветошкин  остался один  с двумя дочерьми  - Наташей и Татьяной.  Наташа  уже училась в техникуме,  а Таня   еще  в старших классах школы.

   Погостив с неделю в Пияндыше, мы попутным транспортом   доехали до Уржума,  там  мама показала мне  их дом,  угловой в конце улицйы  с большим садом, какие-то могилы, показала  ее гимназию, которая было на той же улице, что и их дом, но все это как-то  торопливо, скрытно, явно не желая, что бы ее кто-либо узнал.

   И заночевали мы не в гостинице, а на сеновале каких-то дальних маминых родственников, которые тоже, как мне показалось,  были не в восторге  от нашего посещения.     Нас не особенно задерживали, когда рано утром мы поспешили  на автобус.  Обратно в Пермь мы добрались уже по железной дороге.

   Сейчас (через 65 лет) многие  подробности  того посещения Уржума в моей  памяти стерлись,  но дом угловой в конце квартала выше  маминой гимназии, деревяный с тремя окнами на фасаде и  с большим  садом, стоит перед  глазами.  (Сейчас с помощью  интеренета я нашел дом  - родовое гнездо деда в Уржуме  и имею его фото). 

Перебравшись в Уржум, дед  вязь с Лебяжьем  он не терял, - там были его торговые дела и  родственники,  и  детей, по рассказам  моей  мамы, он каждое лето отправлял,  туда же,  отдыхать. Дмитрий Казаков прислал мне фото дома деда в Лебяжье,  сейчас в нем библиотека.

   В Уржуме, после гибели старшего сына,  у  деда  подрастали    еще четверо детей:  дочери Вера, Наталья (моя  мама), Анна  и  сын  Яков.

   Зная   дату рождения  моей  мамы - 9 сентября 1909 года, я могу  примерно определить года рождения  Веры Анкиндиновны – 1896, Анны Анкиндиновны -1910, и Якова Анкининовича 1911  г.

   Можно с  примерной точностью определить и год рождения деда:  нам  известно, что  в 1900 году он  отправил сына Осипа учиться к учителю-старообрядцу, когда Осипу могло быть – 8-10 лет.
   Значит, Осип  родился,  примерно, в 1890 - 1891, годах,  а  если  отсчитаем еще лет 20 - 25 назад, то  получим  примерно год рождения  моего деда –  1865  - 70 годы.

   Представляю,  каково было деду пережить  годы революционной  смуты!  Можно было только представить,  что творилось в душе  моего деда: так  нелепо погибает  его старший сын,   младие дочери еще девочки школьного возраста, а  младшему сыну  Яше вообще   идет  шестой - седьмой  год?!

   Несмотря ни на что, сумел-таки   Анкундин Анисимович  воспитать своих детей: –  дочери стали учительницами, а сын Яков в 1950-тые годы работал главным бухгалтером  военного завода.

   Думаю, что выстоять в годы ломки привычной для всех   жизни,  ему помогала  его вера  и, созданная им  в семье атмосфера   общего труда,  его  предприимчивость и   крестьянская  хватка.

     По словам  мамы, в  семье  отца строго соблюдались   порядок и   религиозные  обряды  староверов.    Все  члены семьи много трудились в  домашнем  хозяйстве: все умели ходить за скотиной, работать в поле, жать, вязать снопы, заготавливать сено, управляться  с лошадьми,  работать в  огороде и в большом яблоневом  саду. Все это пригодитлось потомкам в их будущем.

    В книге «Уржум: два берега жизни»,   Дмитрий Козаков  описывает, как приняли жители  Уржума   революцию и чего они от нее ждали:
«Большевики ни в 1917-м, ни даже в 1918-1921 г.г. не пользовались в Уржумском уезде  народным предпочтением,   -  так малопонятная народу партия.

    Все население жило надеждой на созыв Учредительного собрания, отдавая предпочтение отнюдь не большевистской партии, а партии эсеров.

    Учредительного собрания с нетерпением ждали, а  вместо этого грянула незваная ими, большевистская революция!

    Образованные люди в глубинке  не могли поверить в этот чудовищный факт, увидев, как творят  большевики бесзаконие с продразверсткой,   так что же они сотворят   теперь со страной, придя к власти?!

    Однако, вопреки всему   мирная, тихая жизнь Уржумского  уезда подходила к своему историческому концу.  Прошлое уходило безвозвратно вместе с теплым  летом 1917-го.     Ушло, чтоб не вернуться уже никогда».

    Вот в такой обстановке деду,  потерявшего  старшего сына,  пришлось воспитывать и ставить на ноги  оставшихся детей.

    Детям Анкундина Анисимовича, в будущей  их жизни  пришлось  многое  вынести на своих плечах: стать свидетелями,  как осенью 1929 года  раскулачивали  и  разорялили их гнездо и высылали  родителей,  моего  деда с бабушкой в неизвестность.
 
    Не просто им было пережить годы  разрухи  при  коллективизации и  индустриализации.  Не успев залечить раны прошлых лет, вскоре на  себе испытать лишения и  тяготы  в годы Великой Отечественной войны, а после нее   своими руками восстанавливать разрушенную страну.
 
    Им  пришлось   полностью  ощутить  плюсы и минусы  построения коммунизма в отдельно взятой стране.

    Не знаю,  насколько  искренне они  верили в красивую сказку  о счастливом  будущем,  но  они  честно трудились на благо Родины, на свою,  честно  заработную плату,  ростили  и воспитывали детей,  получили достойную пенсию.   Их  честный  труд отмечался  похвальными грамотами,  медалями и орденами страны, чем мы и они гордились.

   И  их счастье, что ушли они из жизни,  не дожив до  грустного конца этого  развала страны, в будущее которой они поверили.

   Если  жизнь моей  мамы  - Натальи Анкиндиновны   прошла на  моих газах, то о жизни  тети Веры, тети Ани и дяди Якова, я знаю частично,  но  то, о чем помню, попробую написать.

Продолжение  следует.