Блок. Нет имени тебе, мой дальний... Прочтение

               

               
          * * *   

                Нет имени тебе, мой дальний.

                Вдали лежала мать, больна.
                Над ней склонялась всё печальней
                Ее сиделка – тишина.

                Но счастье было безначальней,
                Чем тишина. Была весна.

                Ты подходил к стеклянной двери
                И там стоял, в саду, маня
                Меня, задумчивую Мэри,
                Голубоокую меня.

                Я проходила тихой залой
                Сквозь дрёму, шелесты и сны...
                И на балконе тень дрожала
                Ее сиделки – тишины...

                Мгновенье – в зеркале старинном
                Я видела себя, себя...
                И шелестила платьем длинным
                По ступеням – встречать тебя.

                И жали руку эти руки...
                И трепетала в них она...
                Но издали летели звуки:
                Там... задыхалась тишина,

                И миг еще – в оконной раме
                Я видела – уходишь ты...

                И в окна к бедной, бедной маме
                С балкона кланялись цветы...

                К ней прилегла в опочивальне
                Ее сиделка – тишина...

                Я здесь, в моей девичьей спальне,
                И рук не разомкнуть... одна...

                Нет имени тебе, весна.
                Нет имени тебе, мой дальний.
                Октябрь 1906 






     Одно из самых изысканных стихотворений Блока.  Написано о мещанке, но звукопись, как вкус царских вин.

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     "– Мэри… – Образ соотносится с Незнакомкой из одноименной драмы Блока (законченной 11 ноября 1906 г.): появляясь в гостиной, Незнакомка называет себя Марией, хозяйка гостиной нарекает ее Мэри; эта корреляция обнажает связь лирической героини стихотворения с евангельской Девой Марией.
    "– Меня, задумчивую Мэри ... – Эпитет восходит к словам Председателя из "Пира во время чумы" (1830) Пушкина: "Благодарим, задумчивая Мери".
    »
 
У  Пушкина в его трагедии есть ещё  такие строки:
 
«Председатель
 
                Послушайте: я слышу стук колес!
 
Едет телега, наполненная мертвыми телами. Негр управляет ею.
 
                Ага! Луизе дурно; в ней, я думал,
                По языку судя, мужское сердце.
                Но так-то — нежного слабей жестокий,
                И страх живет в душе, страстьми томимой!
                Брось, Мери, ей воды в лицо. Ей лучше.
 
Мери
 
                Сестра моей печали и позора,
                Приляг на грудь мою.
 
Луиза
                (приходя в чувство)
 
                Ужасный демон
                Приснился мне: весь черный, белоглазый....
                Он звал меня в свою тележку.
…
Председатель
 
                Итак, — хвала тебе, Чума,
                Нам не страшна могилы тьма,
                Нас не смутит твое призванье!
                Бокалы пеним дружно мы
                И девы-розы пьем дыханье, —
                Быть может... полное Чумы!
              »
 
Белоглазый, безликий  – привычные персонажи из Стихов о Прекрасной Даме…

     Вот такая она, «задумчивая Мэри» – и та, чьи поцелуи помогают забыть даже о чуме, и верная сиделка у кровати матери, и память о деве Марии… Но есть ещё одно – это всего лишь один из ликов Незнакомки.

А.А. Блок. «О современном состоянии русского символизма»:
     «Золотой меч погас, лиловые миры хлынули мне в сердце. Океан – мое сердце, все в нем равно волшебно: я не различаю жизни, сна и смерти, этого мира и иных миров (мгновенье, остановись!). Иначе говоря, я уже сделал собственную жизнь искусством (тенденция, проходящая очень ярко через все европейское декадентство). Жизнь стала искусством, я произвел заклинания, и передо мною возникло наконец то, что я (лично) называю "Незнакомкой": красавица кукла, синий призрак, земное чудо.
Это – венец антитезы. И долго длится легкий, крылатый восторг перед своим созданием. Скрипки хвалят его на своем языке.»