3 30

    – Девушка, оплачиваем и проходим. Не задерживаемся.

    – Ой, а я кошелёк дома забыла.

    – Да? А я руль, – недовольно бросил водитель маршрутки. – Так, может, никуда не поедем, а?

    – Ну, я Вам в следующий раз отдам, – прозвучало с улыбкой.

    – Так, девушка, выходите, – хладнокровно произнёс водитель.

    Пассажирка развернулась к выходу.

    – Возьмите, – какой-то парень резко поднялся со своего сиденья в направлении водителя и, заметив его недоуменный взгляд, добавил: – за девушку. 

    – Спасибо. Как-то неудобно получилось.

    – Сейчас будет удобно, – вмиг разобрался «заступник» в сложившейся ситуации. – Присаживайтесь, – указал он симпатичной незнакомке на место возле себя.

    Располагающая внешность и утонченный аромат духов убедили парня в необходимости выжать максимум из благоприятного случая.

    – Вас как зовут?

    – Евгения.

    – Редкое имя. А меня Николай.

    – Спасибо, Николай, ещё раз, что заплатили. Я думала: джентльменов уже не существует.

    – Вам приятно сознавать свою ошибку? – хитрый огонёк в глазах парня вознамерился потихоньку сжечь в девушке всю её уверенность.

    – Можно и так сказать, – Николай понял, что огонёк начал действовать.

    – Как насчёт чашечки кофе?

    – Вы хотите, чтобы я Вас угостила? – но всё оказалось не так просто.

    Улыбнувшись, Николай парировал:

    – С радостью принимаю Ваше приглашение.

    Теперь уже и на лице девушки нарисовалась улыбка. Какое-то время она улыбалась, затем спросила:

    – А кем Вы работаете?

    – Следователем.

    – Ого! Никогда бы не подумала, что следователи – такие джентльмены?!

    – Привыкайте, – с чисто ментовской лаконичностью ответил парень.

    – Моя остановка, – после короткого молчания поднялась девушка. – Всего хорошего!

    Маршрутка остановилась – и девушка вышла. Николай сиганул за ней.

    – А как же кофе?

    – Я подумаю, – на миг замешкавшись, ответила девушка.

    – Так не годится, – продолжал наступление Николай. – То Вы вежливо приглашаете, то вежливо отказываетесь.

    Девушка остановилась, внимательно посмотрев на Николая. Затем отвела взгляд в сторону, и уже с улыбкой на лице заметила:

    – Вижу, с Вами не поспоришь.

    – Правильно видите.

    Только теперь Николай разглядел лицо незнакомки, оценив всю его привлекательность.

    – А Вы умеете добиваться своего…

    – Слушай, – вдруг перебил «мент», – давай уже на «ты» перейдём.

    Евгении такие парни ещё не попадались, поэтому столь решительные выпады её немножко настораживали, но твёрдый взгляд «джентльмена» настолько притягивал, что отказать ему не хотелось.

    – Давайте… давай, – поправила себя девушка. – Вечером я буду свободна. 

    – Тогда в семь возле Лермонтова, – назвал Николай памятник небезызвестному поэту, стоящему на центральном бульваре.

    – Хорошо, – улыбнулась девушка, сказала: «Не опаздывайте», – и поспешила удалиться.

   – А у Вас красивая походка, – вдогонку Евгении бросил Николай, но это комплиментарное замечание осталось без ответа.

    Николай с Евгенией начали встречаться. Они быстро нашли общий язык, и их отношения предполагали в будущем серьезную перспективу.

    Кассиру супермаркета было интересно с неглупым следователем, а последний ценил в девушке её мягкий открытый характер, а также то, по чему обычно встречают. По крайней мере, друг с другом им было хорошо, и этого было достаточно.

    Всё изменилось спустя несколько месяцев. Весь город переполошился после громкого убийства семнадцатилетней студентки. Особо пугало два фактора: последнее убийство в городе было совершено пять лет назад, да и то в пьяной драке; кроме того, исследование места преступления навело экспертов на мысль, что они имеют дело с маньяком. На левой руке девушки её же кровью была написана дата, которая заставила следователей основательно задуматься над поимкой убийцы. Три неровных нуля вперемежку с тремя шестёрками определённо указывали на головоломный клубок, нити которого – они были уверены – придётся  распутывать ещё ни от одной жертвы.

    Итак, начало лета, труп девушки, три шестерки и… время, которое сообщил свидетель: 3 часа, 2 минуты и… одна секунда…

    Когда свидетеля – перепуганного парня в толстых очках – допрашивали, он сообщил, что засиделся той ночью за компьютером, вышел на балкон подышать свежим воздухом, и, увидев, как «подозрительный мужик» что-то рисует на руке «безжизненной» девушки, на всякий случай посмотрел на электронные часы на своей руке. Толкового объяснения по поводу «подозрительного мужика» и «безжизненной девушки», примет убийцы следователь от очкарика так и не дождался. А очередная шестёрка в сумме цифр рождала сомнения в случайности.

    Началось расследование.

    Поиск свидетелей, улик, детальный осмотр места преступления ничего не дал.    Дело, учитывая нешаблонную ситуацию и панику в городе, поручили вести сразу нескольким следователям. В их числе был и Николай.

    С Евгенией он теперь виделся редко, всё время съедала работа, да и нарастающее раздражение из-за пустых усилий в расследовании превращало их встречи в навязчивую формальность.   

    Вторая жертва только усилила панику, породив у следователей дополнительные загадки. Всё повторилось по первому сценарию c некоторыми видоизменениями. Само убийство было совершено в дневное время суток около(!) центральной городской площади, но на этот раз НИКАКИХ свидетелей. Дата преступления на той же левой руке студентки того же вуза – 15.06.06, а также время… время, застывшее на ручных часах жертвы: 15 часов 6 минут и 51 секунда. Символика числа зверя запечатлелась и на часах.

    Невзирая на дневное время суток, никто ничего не видел, будто на время убийства все мгновенно ослепли. Отсюда рождалось вполне обоснованное предположение, что убийца очень осторожен, хитёр, при всём, видимо, не боящийся – и даже любящий – рисковать.

    Как правоохранительная система допустила такой быстрый и бесшабашный, по своей дерзости, рецидив – оставалось пока без ответа.
 
***
    Начальник следственного отдела подполковник Бугайов вполне соответствовал своей фамилии: под два метра ростом, с широченными круглыми плечами, бычьей шеей и диким взглядом. Сейчас же, когда в его кабинете собрались все задействованные по делу оперативники и следователи, взгляд Буга (внутриследственное, так сказать, прозвище) отдавал неприкрытой свирепостью.    

    – Две недели… Две недели расследования – и где результат? – стальной блеск вызывающего взгляда заставил всех присутствующих опустить глаза. – Не слышу? – в кабинете воцарилась гнетущая тишина. – Вся городская милиция, три опытных следователя… Да у вас под носом в самом центре…

    – Ну, положим, не у нас под носом, – позволил себе маленькую ремарку худощавый капитан.

    – Что? Молчать!!! – за страшным криком последовал не менее страшный удар массивной ладони по столу. – Ты, капитан, чем занимался всё это время?

    – Допрашивал свидетеля…

    – Это того очкастого заучку? Ну – и что?

    – Да ничего. Всё то же. Видел «подозрительного мужика», видел убитую, примет описать не может, или боится.

    – Прекрасно! – со злой иронией бросил начальник. – Что дальше?

    – Согласно проведённым экспертизам, и в первом, и во втором случае смерть наступила мгновенно в результате сильного ножевого удара в область печени…

    – Левша, что ли?

    – Не факт. Смотря, с какой стороны наносить удар. Жертву он мог, к примеру, обнять левой рукой, а само ранение нанести правой. Эксперты утверждают, что удар как раз и был нанесён снизу-справа направлением вверх, затем убийца провернул нож в ране. Вследствие такого удара человек, как правило, мгновенно теряет сознание, поскольку происходит мощный выброс крови внутри тела; но даже находясь в сознании, теряет всякую способность к активным действиям, происходит массивное желудочно-кишечное кровотечение, в течение пяти минут наступает смерть.   

    – Эксперты говорят, – решил вмешаться в разговор Николай, – что подобное ножевое ранение является одним из самых безболезненных, и приводит практически к мгновенной смерти. Возможно, убийца не выносит вида чужих мучений?!

    – Ты себя хоть слышишь, Соколюк? Убийца, который «не выносит вида чужих мучений»?..

    – Если мы имеем дело с маньяком, то предположения относительно его психического состояния могут быть самые невероятные.

    – Павел Сергеевич, Николай прав, – поддержал товарища старший лейтенант Прокопенко. – Я на днях ознакомился с историями серийных маньяков. Так вот. Например, восемь из десяти самых отъявленных маньяков Америки были геями.    Чикатило дорожил семьей, был привязан к жене и детям, скромным и даже застенчивым. «Мягкий, добрый и отзывчивый», – так его описывали близкие. Что мухи не обидит… Но все мы знаем, кем он был на самом деле.

    Не менее известный Оноприенко в течение всего лишь трёх медовых месяцев, которые его сожительница назвала самыми счастливыми в своей жизни, убил 38 человек. Опять-таки, характеризовался, как хороший семьянин.

    Рассел Уильямс, получивший два пожизненных срока за преступления сексуального характера, оказался полковником ВВС, командиром крупнейшей военно-воздушной базы Канады. – Прокопенко просмотрел ещё несколько текстовых листов. – В общем, странностей у этих подонков хватает. Но самое страшное то, что, когда имеешь дело с маньяком-убийцей, то мотив существует только в его воспаленном воображении, потому их так долго и ищут.

    – Молодец, старший лейтенант, – со спокойной твердостью заметил Буг, – хороший итог вывел. Именно то, что нам надо.

    – Один парень, вообще, убил свою мать, отрезал голову, затем пришел с ней в кафе, положил на стол, и заказал себе обед.

    – Слушай, Прокопенко, тебе не кажется, что ты увлёкся? Ты бы лучше по делу работал, а не пугал всех своими историями. – Подполковник присел за стол и глубоко вздохнул. – С ума сойти. Дожили. С какой всё-таки мразью приходится иметь дело. А что там насчёт трёх шестёрок? – направил Буг свой вопрос подчинённым.

    – Число сатаны, – проинформировал всё тот же Прокопенко.

    – И без тебя знаю. Какое отношение к делу имеет?

    – Может, сатанист, может, заядлый геймер, либо киноман.

    – Так-так, это уже поинтересней, продолжай, – подполковник прикипел взглядом к старшему лейтенанту.

    – Помните случаи массовых расстрелов в школах, университетах, причем, не только американских. Специалисты заявляют, что все эти убийства являются копиями, либо продолжением компьютерных игр, связанных с агрессией и жестокостью. То есть, сначала смотрят боевики, ужасы, затем играют в компьютерные игры, сюжеты которых всё больше ужесточаются. А потом даже этого становится недостаточно, эмоциональный баланс достигает своего предела,  требуя новых порций адреналина. Кино и компьютерная игра уже не удовлетворяют, так сказать, искателя острых ощущений, и у человека возникает желание свои виртуальные эмоции от убийства, навеянные фильмами и играми, превратить в реальные. Таким образом, он идёт убивать. Причём, сознание геймера, киномана уже настолько запрограммировано игрой, что, убивая, он воспринимает это как продолжение очередной игры. При этом ощущения гораздо более сильные, а уровень эндорфина в крови от реального убийства гораздо выше, чем от убийства виртуального.

    Таким образом, нашим маньяком вполне может оказаться такой же студент, как и его жертвы.

    – Судя по нанесённым ударам, этого не скажешь, – задумчиво произнёс Николай.

    – Коль, ты забываешь о таком высочайшем техническом чуде, как Интернет.

    – Ну, знаешь, одно дело увидеть в «нете», и совсем другое… – Николай подбирал слова, – применить на практике.

    – Коль, ты криминальную хронику просмотри. С практикой всё нормально, соображают, как надо.

    – Павел Сергеевич, насчет трёх шестёрок, – судя по лицу капитана, он долго обдумывал этот вопрос.

    – Да, Сергей, говори.

    – В общем, я тут в церковь ходил, разговаривал со священником.

    – Ну-ну, – Бугайов был не в восторге от начала.

    – Он сказал, что число «666» имеет непосредственную связь с личностью антихриста, и используется преднамеренно, чтобы осквернить или вызвать тревогу христиан. Но это такое… В нашем случае эти убийства надо воспринимать, как добровольную жертву дьяволу и своеобразную подготовку к приходу антихриста. Потому как живём в апокалиптическое время, многие библейские пророчества сбываются, ну и всё такое. То есть наш маньяк, используя это число, является как бы слугой дьявола, вступает с ним в общение, и вместо воли Бога исполняет его волю.

    – Это всё?

    – Нет. Батюшка ещё пример привёл. Не помню число… в апреле 93-го в пасхальную ночь один сатанист, которого потом признали психически невменяемым, убил троих монахов ножом, на рукоятке которого были вырезаны три шестёрки. Когда его поймали, он рассказал о каком-то голосе, толкнувшем его на борьбу с Богом, об отданном свыше приказе убить монахов, а побудительным мотивом преступления назвал именно повеления этого Голоса. Поэтому старший лейтенант прав относительно мотива. Никто точно не может сказать, чем руководствуются подобные преступники на самом деле.

    – Его нашли? – заинтересованно спросил Николай.

    – Да. Спустя некоторое время он вернулся домой. Отличительная черта шизофреников – тяга к привычному, близкому, родному.

    Все заинтересованно слушали капитана.

    – Так вот. Этот голос долгое время мучил убийцу, бороться с ним он не мог и под его влиянием начал совершать всякие глупости: поедал использованную туалетную бумагу, разрубил топором Библию, совершал нападения на женщин, сильно ругался матом на людях. На допросе сказал, что Голос ненавидел Православие, и потому сам вскоре проникся ненавистью к этой религии. При этом ясно для себя сознавал, что является помощником нечистой силы.

     – Да, в какие же дебри мы зашли, – с какой-то холодной задумчивостью произнёс подполковник. – И чем это всё закончилось?

    – Психбольницей для него всё закончилось. Экспертиза признала его, как я уже сказал, невменяемым. Но обращает на себя внимание в этой истории то, что сатанист этот не делал из своих намерений тайны, как будто хотел, чтоб о его поступках все узнали. К примеру, многим показывал свой нож, вернее, короткий меч, и говорил, что будет им резать монахов. Да, и, – что-то вспомнил капитан, – один из убитых в прошлом был мастером спорта международного класса по ватерполо, членом сборной команды СССР. Отец Василий, кажется…

    – Ничего себе! – воскликнули одновременно Николай со старшим лейтенантом.

    – И каков твой вывод, капитан?

    – Наш убийца, в отличие от этого, судя по всему очень осторожен. И что взбредёт в его больную голову в следующий раз…

    – Следующего раза, капитан, – произнёс Бугайов подчёркнуто убедительным тоном, – мы не должны допустить. Я понятно объясняю? – обвёл он всех жестким взглядом. – Да, кстати, какое число сегодня?

    – Двадцатое, товарищ подполковник, – ответил Николай.

    – А теперь давайте подумаем над вероятной датой… – подполковник на миг запнулся, – нового преступления.

    – Вероятнее всего, 24-е, – высказал своё мнение Николай.

    – Я тоже так думаю, – согласился начальник. – По крайней мере, это логично. Но… Будет ли он следовать логике?

    – Судя по первым двум эпизодам, – высказал свою мысль Николай, – он хоть и осторожен, но любит рисковать, – возможно, ему даже доставляет удовольствие водить нас за нос. Первое преступление было совершено недалеко от центра, второе – в самом центре города. Он как бы хочет приковать к нему наше внимание. Все силы мы направляем туда, а третье убийство он совершит или за городом, или в какой-либо отдалённой его части, либо вообще в соседней деревушке.

    – Да, в этом есть своя логика, – задумался подполковник, – но тогда где же риск?
А что, если он и в третий раз попытается совершить преступление у нас под боком?..


    Последние слова подполковника оказались пророческими.

    24 июня третью жертву нашли прямо напротив здания городской милиции. Тот же «почерк», те же цифры.

    – Когда обнаружили? – спросил Бугайов у дежурившего в тот день патрульного наряда.

    – В шесть часов.

    – Опять шесть… Да что ж это такое? Под самым носом… – Бугайов со злостью выругался. – В шесть часов уже светло, как днём. Куда вы смотрели, куда? – закричал подполковник.

    – Да кто мог подумать, что он решится на такое, – виновато оправдывался совсем ещё молодой старший сержант.

    – Как видишь, он думал, и решился. Да вам не в милиции служить, а на рынке чебуреки продавать. Там думать не надо. Всё! Убирайтесь вон!

***
    – Ну что, господа, – подполковник окинул глазами тройку следователей, – хорошие вести. Времени у нас – до конца месяца. Если на утро 1-го июля мы его не поймаем, – голос начальника отдавал холодом отчаяния, – то дальнейшая наша служба в правоохранительной системе будет складываться… непросто. – И уже изменённым голосом, скользнувшим надеждой, спросил: – Ну, неужели никаких зацепок?
    – Ничего, – ответил за всех капитан, покачав головой. – Эксперты не обнаружили следов спермы ни в одном из эпизодов. Девушек он не насилует. Просто убивает. Во всех трёх случаях область поражения – печень. Медики говорят, что через печень проходят крупные кровеносные сосуды, что делает её ранение практически на 100% летальным. Очевидно, ему нравится убивать.
    Глухое молчание стало томительным продолжением слов капитана. Никто из следователей не мог сказать ничего вразумительного. Это молчание говорило о многом, но многое как раз и было туманным и непонятным.

***
    Такого тотального страха и паники не помнили даже старожилы. «В войну так не боялись, – говорили они. – Там хоть знали врага и видели в лицо. А теперь и не знаем, и не видим».

    Днём улицы всё больше пустели; магазины, кафе, рестораны и прочие общественные заведения закрывались пораньше, а ночи и вечера превращали город в вымерший пустырь. Только свет фонарей, монотонное мигание светофоров да редкие прохожие подавали признаки присутствия в нём жизни.    

    Николай при встрече с любимой чувствовал свою профессиональную несостоятельность, а Женя обижалась на парня за то, что тот никак не хотел принимать её участие и поддержку. Девушка давала ему понять, что у него всё получится, убийцу поймают, а их отношения снова наладятся. Не помогали ни ласки, ни утешения, ни поцелуи. Да и не до этого было.

    Через два дня вся правоохранительная система города переполошилась от известия, что маньяк пойман. На этот раз доблесть милиции была подтверждена поимкой не мнимого, а самого что ни на есть реального преступника.

    Всё произошло случайно, и, хотя случай и уголовный розыск вещи не вполне совместимые, – очень часто получается именно так.

    Усиленные наряды милиции патрулировали все возможные места совершения преступления. Возле всех городских учебных заведений дежурили задействованные из районного и областного УВД опытные оперативники. Каждый закоулок города и его окрестности осматривались самым скрупулёзным образом 24 часа в сутки. Был получен особый приказ министра МВД (дело перешло под его личный контроль) - задерживать всех подозрительных мужчин до выяснения обстоятельств.

    29 июня – за день до вполне вероятного служебного краха непосредственно занимающихся по делу следователей, – убийца попал, наконец, «в руки правосудия». Патрульным одной из улиц, находящихся на самом отшибе города, показался подозрительным мужчина крепкого телосложения в самой обычной одежде, но с крайне напряженным, суровым взглядом.

    Когда два милиционера подошли к нему и потребовали предъявить документы, он полоснул одного из них по лицу ножом, а второму проткнул им печень. Громкие вопли одиночных прохожих привлекли внимание второго патруля, находящегося неподалёку. Они-то его и настигли, хотя и с трудом, и благодаря наличию у них пистолетов. В противном случае… впрочем, подобные ситуации не терпят сослагательных наклонений.


    Допрос убийцы поручили вести Николаю, хоть и молодому, но уже успевшему с самой лучшей стороны зарекомендовать себя следователю.

    Убийца вёл себя очень сдержанно и всё время молчал.

    – Говорить будешь?

    Ответа Николай не услышал. Он спокойно достал из-под стола несколько листов бумаги, аккуратно сложил их один на другой, положил на них ручку, и подчеркнуто спокойно повторил свой вопрос.

    На этот раз убийца поднял на следователя глаза и с такой ненавистью посмотрел на него, что Николай, желая подавить в себе внезапный приступ страха, постарался хладнокровно улыбнуться.

    – А чё ты довольный такой? Самый умный, да? Рад, что именно тебе поручили меня допрашивать? Рад за себя? Чего улыбаешься?

    – Ты мне тут свои злые слюни не разбрасывай, – взял себя в руки Николай. – Говорить будешь?

    – Буду. Записывай.

    Николай подтянул к себе бумагу.

    – Я тебя поймаю… – его взгляд прикипел к глазам следователя, – и убью. Не сомневайся. Обещаю! – это слово было произнесено настолько твёрдо, что у Николая невольно мурашки пошли по коже.   

    – Поздно. Теперь уже поздно.

    – Ничего. Я скоро выйду отсюда. Слово даю!

    Посмотрев в глаза этому человеку, Николай подумал, что действительно он находится на службе у нечистой силы. Таких страшных глаз в своей жизни видеть ему ещё не приходилось.

***
    Спустя ещё два дня убийца совершил побег.

    Находясь в камере следственного изолятора, он пожаловался на высокую температуру. Дежурный сотрудник провёл его к врачу, которого тот вместе с конвойным убил, переоделся в его одежду, и покинул изолятор. Как могли выпустить из СИЗО человека, совершившего за какие-то три недели с небольшим четыре громких убийства (включая смерть сотрудника милиции при задержании), при том, что лица всех работников СИЗО известны всему персоналу, включая дежурных на КПП, – так и осталось неизвестным.

    Что это было – гипноз, ловкость, или что-то другое, то, чему не хочется верить, и что не хочется допускать? Как бы там ни было, а теперь всем стало понятно, что дело обретает новый, более серьёзный, и в своём роде – более страшный – оборот.

    Тем не менее, целых два месяца о маньяке ничего не было слышно. Расследование зашло в тупик, несмотря на то, что занимался им не один десяток людей в погонах. Не было за что уцепиться, не было той нити, схватив которую можно добраться до клубка.

***
    В конце лета стояли именно такие дни, которые радуют своей прохладной свежестью, предосенним покоем и долгожданным отдыхом от длительной жары.  В один из таких дней Николай с Евгенией сидели в оживлённом непрекращающимся молодёжным гулом летнем кафе, пытаясь наладить разговор.

    – Коль, ну почему ты молчишь постоянно? Я понимаю… не можете найти его, тяжело на душе, чувство неудачи, но надо же как-то бороться, – то ли спрашивая, то ли утверждая, заметила Евгения.

    – Как? – с тихой обречённостью спросил Николай.

    – Не, ну я тебя не узнаю. Раньше ты…

    – Раньше всё было не таким. С момента первого убийства прошло уже почти три месяца – ты вдумайся! – три месяца. И всё впустую! Он как будто исчез, испарился. Если бы ты знала, сколько людей занимается этим делом, ты бы ужаснулась. Тем не менее, у нас нет ничего, ни-че-го!

    – Нет, ну такого быть не может. Вы поймаете его, обязательно поймаете. Видимо, нужно ещё немного времени, – Женя пыталась хоть какими-то словами подбодрить Николая.

    – Да, а за это немногое время… ну, ладно, – старший лейтенант крепко сжал кулаки, как бы отгоняя этим от себя унылые мысли. – Понимаешь, Женька, – он нежно взял руки девушки в свои и посмотрел в глаза, – мне хорошо с тобой, правда, очень хорошо. Но сейчас я ни о чём не могу думать, кроме этого ублюдка. Когда я просыпаюсь – я вижу эти окровавленные трупы ещё совсем малых девчонок… Им бы жить да жить… Когда засыпаю – вижу то же самое. Я не могу спокойно есть, спать, разговаривать. Я не успокоюсь, пока его не поймаю. Когда я его допрашивал, даже не знаю, как сказать… мне было страшно, реально страшно, как ни неприятно это признать. Он не человек, это – зверь.

    Если бы Николай знал, как пристально за ним всё это время наблюдала зловещая пара глаз, скрытая за тёмными непроницаемыми очками. Наблюдатель, должно быть, очень ненавидел того, за кем наблюдал. Едва заметное вздрагивание губ говорило о том, что за внимательным наблюдением последует что-то страшное, то, что остановить не сможет никакая сила.

***
    Прошел ещё один месяц. Осень уже всецело вошла в свои права холодными дождями и быстрыми закатами. Темнело всё раньше, дни стали заметно короче. Паника в городе исчезла, но улицы по-прежнему пустовали, – погода не способствовала, да и кровавая память начала лета проходить не собиралась.

    Николай засиделся на работе, перебирая бумаги и фотографии. Ему хотелось найти хоть какую-то связь, какой-нибудь ключ, хоть малейшую зацепку совершенных убийств. Что его на это толкает? Каков следующий шаг? Где? И – главное: какова конечная цель?

    Неожиданная вибрация лежащего на столе мобильника вывела его из глубокой задумчивости. «Женька», – прочитал Николай на светящемся дисплее. Он улыбнулся, и нажал кнопку вызова.

    – Соскучилась?

    – И тебе добрый вечер.

    Николай почувствовал, как волосы на его руках и голове приподнялись, а глаза превратились в круглые шары.

    – Что приумолк, старлей? Я обещание тебе дал, помнишь? Помнишь, конечно, помнишь. Ты посмотри, какое число сегодня, и подумай, почему я так долго молчал. Да, – как бы что-то вспомнив, небрежно произнёс абонент, – мы ждём тебя, но очень недолго. А когда и где? – ты же умный у нас, думай. Мы недалеко, совсем рядышком. Но смотри: если мне хоть что-то не понравится… – связь прервалась, и Николай ещё несколько секунд не мог опустить телефон.

    «Так, тихо-тихо, спокойно, – следователь присел на стул, и взялся за голову. Сегодня – 29-ое. Что это значит? «Ждём… недолго… недолго… ждём, недолго… недолго… недолго…», – крутились нескончаемым вихрем в его голове только что услышанные слова. – К чему он меня подводит? Так… Первое преступление – 06-ое, второе – 15-ое, третье – 24-ое, четвёртое… хотя нет… убитый патрульный для него не в счёт. Хорошо… 0, 1, 2. Следующая цифра – 3. Так, ну-ка, время звонка, – Николай схватил телефон. – 20:13». – С ума сойти! – почти выкрикнул он. – Всё сходится. Значит – следующее убийство завтра, хотя, возможно, уже этой ночью. Время… – Коля напряженно думал, осматривая стол, заваленный фотографиями с мест убийств. – Что??? – даже привстал он, заметив на одной из фотографий еле виднеющийся за густой листвой номер дома. – Как мы раньше до этого не додумались? – Николай перебрал все фотографии, но больше ни на одной не заметил ни одной цифры. Он схватил куртку, взял ключи, и выбежал из кабинета.

    Объехав на машине все три адреса – вернее – три дома, возле которых были обнаружены убитые девушки, он выписал в блокнот несколько цифр: 6, 69 и 36. «Так, – уставился Николай глазами в пятерку цифр на белом листе бумаги. – Три шестёрки. Вот олухи. Куда раньше все смотрели?! – он сокрушенно покачал головой. – Третье убийство – и опять цифра три. Так, а если, – он мысленно приплюсовал указанные в блокноте номера, и тут же ужаснулся, умножив возникшее число на три. Но почему три?..»

    Этого старший лейтенант понять не мог. Он завёл машину, подъехал к ближайшему круглосуточному магазину, купил в кофейном автомате стаканчик горячего эспрессо, вернулся к машине и, погрузившись в цифры, попытался постигнуть логику маньяка.

    Он настолько долго сидел, обдумывая все возможные и невозможные варианты цифр, что ноги и спина у него затекли, а в глазах стало рябить. Придя, наконец, в себя от этих сложных арифметических операций, он посмотрел на давно остывший кофе, и отправился за другим.

    «Час ночи, – посмотрел Николай на часы. – Значит – уже 30-е число. Всё сводится к цифре «три». Три убийства, время звонка с цифрой «три», первая цифра третьего номера дома – «три», сумма трёх номеров в умножении на три… Но почему три, и почему именно сегодня? Почему он пропустил 30 августа, 30 июля? Допустим, 30 июня он сидел в СИЗО, но два следующих месяца… Ну, пусть ему надо было время, чтобы проследить за мной, приготовиться, скрыться на время, усыпить бдительность. Нет, тут что-то другое… – Николай сделал глоток приятно обжигающего горло кофейного напитка. – А что это тогда капитан говорил за осквернение христиан? Стоп! А может сегодня какой-то христианский праздник?..»

    Николай швырнул на землю только что купленный кофе, и отправился домой, мысленно и вслух ругая себя за то, что ничего не знает о христианстве.

    Набрав в браузере «Христианский праздник 30 сентября», и нажав «Enter», он всё понял. Николай понял, насколько прав был его коллега, подробно излагая разговор со священником. «Да, действительно, лучшего дня для убийства… Вот почему он так долго не объявлялся. Подожди-подожди, – какая-то мысль внезапно осенила Николая. – Три сестры… И опять цифра «три». К чему же этот подонок меня подводит?»

    Николай упёрся руками о компьютерный стол, и тяжело вздохнул. «Может, всё-таки, надо было хоть кому-то сказать?» – но сразу отбросил эту мысль, понимая, что, кроме ненужного ажиотажа, ни к чему хорошему это не приведёт.

    А между тем время неумолимо – он чувствовал это – к чему-то приближалось. Николай посмотрел на часы, посмотрел – и застыл. Само Провидение давало ему подсказку. Это было что-то неимоверное. Большая стрелка настенных часов остановилась перед числом «12», а маленькая – прямо напротив цифры «3».

    – 3:33! – тут же воскликнул Николай, сознавая, наконец, смысл всех этих троек, и мысленно плюсуя их. – Значит, и убийство должно произойти в доме с номером «3». Так, он сказал: «совсем рядышком»…

    Николай хорошо знал город, в особенности район, в котором находилось здание его повседневной работы. Быстро просмотрев по карте все возможные адреса, его ум «поймал» только один дом с номером «три».

    Он выбежал из квартиры, даже не закрыв за собой дверь, в пятнадцать минут четвёртого. Сознание какого-то великого открытия вселилось в его мозг. Насколько всё-таки активизируется мыслительная деятельность человека в экстремальных ситуациях.

    Коля не помнил, как подъехал к этому дому, как выбежал из машины, и как ворвался в незапертые двери старого одноэтажного дома.

    – Ровно 3:30, – услышал он поистине звериный голос в окружившей его темноте. – Прими мои восхищения, старлей. Ты оказался даже лучше, чем я думал.

    В следующее мгновение яркая вспышка света на миг ослепила Николая, и после того, как он невольно протёр глаза, то увидел сидящую на стуле бледную, трясущуюся от страха Евгению со связанными руками и ногами, и с залепленным скотчем ртом, – и того самого (сидящего рядом с ней) человека, которого так долго и так тщетно разыскивал.

    – Если бы ты знал, как долго я ждал этой минуты. Если бы ты знал, какое это наслаждение – убивать.

    Николай сделал шаг в сторону убийцы.

    – Стоять! – лезвие длинного ножа коснулось Жениной шеи, и тотчас ярко-красная струйка некрасиво окрасила её тонкую шею.

    – Скажи: зачем?

    – Ты не поймёшь, старлей. Да и ни к чему это, ведь вы оба скоро… да, Женечка?

    Убийца повернулся к Евгении, обнажив зубы в жутком оскале. Леденящий душу смех раздался в ярко освещённой комнате, наполняя её разрушительным ужасом смерти. В тот же миг абсолютно сверхъестественным напряжением воли, превозмогая боль и всецело поглотивший её страх, Женя опрокинулась вместе со стулом на спину, выигрывая жалкие секунды в борьбе со смертью.

    Николай ринулся на «зверя», отбил страшный удар, по инерции направив его ему в живот. Долгие секунды, казавшиеся тяжелыми изнурительными минутами, между ними длилась борьба. Убийца пытался вырвать глубоко вошедший в живот нож, а Николай, с трудом преодолевая его дикую силу, вонзал этот нож всё глубже и глубже, пока, наконец, всё не закончилось.

    В наступившей тишине Николай посмотрел на переставшие светиться электронные часы на стене. Он готов был поклясться, что ещё несколько мгновений назад они работали, и шли своим обычном ходом. Сейчас же они застыли на значении «3:30».