Однодневные маршруты

Б.Б. Родоман

МОИ ОДНОДНЕВНЫЕ МАРШРУТЫ
 В ПОДМОСКОВЬЕ

        В этой статье я намерен рассказать о практиковавшихся  мною в 1955 – 2012 гг. регулярных еженедельных однодневных пеших и лыжных коллективных походах-прогулках в окрестностях Москвы.  Подмосковьем  здесь называется территория Москвы и Московской области вне Московской кольцевой автодороги (МКАД) вместе с некоторыми прилегающими к столичной области районами областей Калужской (Боровск, Обнинск), Владимирской (Александров), Ярославской (Переславль-Залесский) и Тверской (Кимры, Конаково). Московским регионом считается эта же территория вместе со всей Москвой.

Предыстория: детство и Геофак

        Моё первоначальное, до войны 1941 – 1945 гг.,  знакомство с Подмосковьем  состояло из двух этапов.
        1. В 1934 – 1936 гг. мы снимали «дачу» (комнату) в посёлках у железнодорожных станций Сходня и  Клязьма, в 28 км напрямик от центра Москвы. Весь день под открытым небом, гамак, трава и деревья на улицах и во дворе, домашние животные, речка, первый гриб в роще…
        2. В 1940 – 1941 гг. жили в  избах у настоящих  крестьян около станций Истра и Звенигород, обе «дачи» в 50 км от центра Москвы. Реки побольше, дремучие леса, очень много грибов. Шок от общения с деревенскими людьми, проклинавшими колхоз; смесь жалости и ужаса.
        В 1944 г., по возвращении из эвакуации, началась эпоха малых самостоятельных путешествий. Я методично, пользуясь планом Москвы из Малой Советской энциклопедии, обходил город  пешком и объезжал на трамвае.
        В начале 1948 г. мой отец, служивший инструктором по культработе в Профсоюзе работников электростанций, принёс мне карту Московской области, масштаб 1 : 300 000, с грифом «Для служебного пользования». На ней не было изогипс, но были  хорошо показаны леса, гидросеть и все сельские поселения, соединённые просёлочными дорогами. В нашу область тогда входил южный «язык» вокруг города Сталиногорска (ныне Новомосковск), благодаря чему на южном листе карты, подлежавшем склеиванию с северным, поместились большие части областей Калужской и Тульской. Эту карту нельзя было брать в походы, и даже от складывания она бы быстро испортилась; из неё делались выкопировки – карандашом на писчей бумаге или чертёжным пером на кальке. Этим занимались и мои друзья.
        Летом 1948 г. я с матерью ютился в клети деревенской избы в деревне Спас-Торбеево Загорского (ныне Сергиев-Посадского) района Московской области, в бывшем имении князей Урусовых. Пользуясь картой, я совершил первый настоящий поход, длиною около 28 км, – в одиночку пересёк артиллерийский полигон, куда население допускалось по воскресеньям для сбора грибов и орехов, прошёл через город Красноармейск, проехал  7 км по узкоколейке, вернулся домой поздно вечером. Еды и воды с собой не брал, ничего не ел. В 1949 и 1950 гг. продолжались мои вылазки за город, чаще одиночные, реже с одним-двумя одноклассниками, тоже без еды и рюкзаков.
        Карта 1948 г. стала самым ценным предметом моего домашнего имущества и оставалась главным географическим документом моей жизни до конца 1980-х, когда появились в продаже карты масштаба 1 : 200 000. Старая карта ещё хранится у меня в тубусе, вся обветшавшая и разорванная.
        При обучении на Геофаке МГУ  мои выезды за город были редкими и не регулярными. В сентябре 1950 г., т.е. на первом курсе, я прошёл со своим однокурсником С.С. Иконниковым (1931 – 2006) от Истры до Звенигорода и поместил отчёт в факультетской стенгазете «Наши горизонты». В долины и пещеры нас водил  Б.Л. Беклешов [5, с. 238].   В ноябре 1950 г. был «звёздный» пеший поход нескольких групп, встречавшихся в одной точке, с ночёвками – у нас одна была холодная на сеновале, а вторая тёплая в помещении школы. При организации этого похода целая группа развалилась от того, что девушки отказались идти с Родоманом. Только одна согласилась и не пожалела,  о чём написала в дневнике.
        В январе-феврале 1953 г., будучи в доме отдыха там же, где была наша летняя учебная практика,  – в посёлке Красновидово, я впервые в жизни (!) зашёл в подмосковный зимний лес, в ватном пальто и валенках, но уже через несколько дней сходил на лыжах налегке, в комнатной одежде, по льду рек и просёлочным дорогам, в Бородино (2 х 11 км).
        В 1953 – 1955 гг. моим спутником по вылазкам за город стал  А.Е. Осетров (р. в 1934 г.), один из «пяти ребят» из  песни на слова Н.Н. Карпова (1932 – 2018) «Дым костра создаёт уют…», впоследствии северовед, почвовед, ныне всё ещё усердный сотрудник Геофака, уникальный знаток территории Подмосковья.
       Поскольку профессия и практики у географов были полевыми, праздный туризм как таковой был для них не типичен и не престижен, а уважались исследования. Так, в январе – феврале 1955 г. я участвовал в многодневной снегомерной съёмке между Рязанским шоссе и Зарайском. Из этой экспедиции я вынес важное практическое понятие – дежурный квартирмейстер: люди с инструментами идут налегке, а один из них со всеми личными вещами едет в следующий пункт ночлега (везли на санях с лошадью). Не только в экспедициях, но и в туристских походах той эпохи мы покидали Москву с официальными письмами, обязывавшими местные власти оказывать нам содействие.
        В студенческие годы меня, как и других студентов-географов, отвлекало от «малой родины» наше огромное Отечество. К моменту окончания Геофака (1955) в моём досье уже числились Крым, Кавказ, Прикаспий, Бурятия, Хибины, Прибалтика, а летом 1955 г. к ним добавился Памир.

Походы выходного дня
       
        По окончании Геофака я стал служащим в издательстве и начал очень дорожить выходными днями. С 1940 г. выходным днём в СССР было  воскресенье, а с 1967 г. ещё и суббота, что стало большим скачком для развития пригородного туризма.
        В походы выходного дня  меня вовлёк мой одноклассник К.К. Шилик (1930 – 2019), окончивший МВТУ им. Баумана, но впоследствии ставший археологом и кандидатом географических наук (по палеогеографии) [13]; он открыл несколько античных городов в водах Чёрного моря. С его группой я в 1954 г. пересёк Большой Кавказ перед поездкой  в Прикаспийскую экспедицию, а в Подмосковье  осенью 1955 г. прошёл с его ребятами от Истры до Звенигорода, с одной ночёвкой в палатке. В том же 1955 г. я стал ходить на лыжах с Шиликом по таким же маршрутам, но однодневным, без ночёвки. Летом 1956 г. под водительством Шилика мы прошли через Карпаты, поднялись на Говерлу.
        Самым благоприятным для любых пригородных походов был северо-западный сектор Подмосковья – Смоленско-Московская возвышенность. Нашим любимым маршрутом стал «Великий лыжный путь» от платформы Малино Октябрьской железной дороги  (Ленинградское направление) до станции Нахабино Рижского направления, а с 1966 г. – до открывшейся платформы Аникеевка (около 18 км).
        К 1958 г. я вышел из-под туристской крыши К.К. Шилика, переселившегося в Ленинград, и вместе с одним товарищем из его «почтового ящика» сам водил группу, редко насчитывавшую более десяти человек. В конце ХХ и начале ХХI в. это была «туристская семья» из шести – восьми особей. В вагоне электрички, четвёртом от головы поезда, где обычно ездили любители походов, мы пересекались с плановыми туристами, собиравшимися по объявлению турклуба. Они  спрашивали «Вы не из группы N?», а мы отвечали «Н.ет, мы сами по себе» и незнакомых не принимали. Знакомые приглашались, становились приятелями и друзьями постепенно.
        Выходные и праздничные дни – не лучшее время для загородных прогулок из-за многолюдья и переполненности транспорта. Турклубы устраивают походы и в середине недели, например, по средам, главным образом для пенсионеров, но я не пошёл по этому пути, несмотря на то, что уже в 1965 г.  навсегда избавился от необходимости ежедневно посещать учреждение, выдающее мне зарплату. Я сохранил для походов выходные дни, чтобы не терять коллектив. Регулярные выезды за город в одни и те же дни недели придают жизни здоровый ритм, упорядочивают повседневную деятельность. Назначения прогулок на разные дни недели дезорганизовали бы мой налаженный быт. По этим причинам мои коллективные походы проходили в выходные дни даже в XXI в., когда большинство моих спутников были пенсионерами, в том числе «неработающими».
        Я соблюдал и пропагандировал квазирелигиозную «святость» субботы и воскресенья. В дни, предназначенные для загородной рекреации, не положено заниматься умственным трудом, читать и писать, включать компьютер. Выездную рекреацию я рассматривал как второй, параллельный образ жизни, в который человек погружается систематически, неуклонно и безоговорочно [4].
        Если учесть походы с ночевкой в конце недели, в дни майских и ноябрьских праздников, и время отпусков, то получается, что я загружал туризмом до одной трети всех дней, имеющихся в году. Это был мой мир, удалённый от «обывательских» интересов и от потребления плодов массовой культуры.

Для чего я ходил в подмосковные походы?

        1. Чтобы увидеть новые места – совершенно так же, как и при дальних путешествиях. 
        2. Показать любимые места приятелям, преподнести их как подарок.
        3. Привлечь новую девушку, одарив её впечатлениями. Обычно девушка вовлекалась в группу, а после я отправлялся с ней куда-нибудь вдвоём.
        4. Хорошо отдохнуть от умственного труда в обществе молодом, весёлом и не обременённом интеллектом.
        5. Побыть в подходящей для меня рекреационной среде – такой, где под открытым небом не видно домов, автомобилей и никаких людей, кроме моих спутников.
        6. Привлекали среда, быт, занятия, резко противоположные повседневным; компенсация одностороннего городского образа жизни, хотя бы не серьёзная, в сжатом виде. При активном отдыхе «на лоне природы» горожане уподобляются крестьянам, кочевникам, «дикарям» и т.п.
        7. Оздоровление, точнее, поддержание здоровья и замедление его  ухудшения.
        8. Психофизиологическая встряска от трудностей, препятствий, испытаний.  После дня и вечера в холоде и под дождём, после темноты и грязи на дороге, с мокрыми ногами,  при опасении опоздать на последнюю электричку – какими  желанными   кажутся своя комната, тёплая ванна, мягкая постель! Туристские походы – прекрасное  средство любить и ценить повседневный городской быт.
        9. Некоторое  моральное удовольствие от походов я получал и потому, что был их лидером, каковым не являлся ни в какой другой сфере деятельности. Я решал, куда и как идти и ехать, но никакой склонности и способности командовать людьми и наслаждаться их зависимостью у меня не было.
        Из выше перечисленных мотивов только первые пять  были вполне осознанными и действовали при планировании  мероприятий. Оздоровление само по себе не было для меня задачей или целью деятельности.  Я ходил пешком не потому, что ходьба на свежем воздухе полезна для здоровья, а потому, что привлекательные ландшафты в Подмосковье сохранялись только там, куда не проникали автомобили.
        С годами различные мотивы туристской деятельности отмирали. Так, например, любимые места, в которые я вёл своих друзей, всё чаще оказывались застроенными, изуродованными, непроходимыми. По «остаточному принципу» держался дольше всего и выходил на передний план оздоровительный мотив. В преклонном возрасте лучший способ существования – продолжать привычное дело.

Траверсные маршруты

        Моим главным практическим и теоретическим достижением в пригородном туризме явились так называемые траверсные маршруты. Они протягивались между двумя исходящими из Москвы радиальными железнодорожными линиями (см. рисунок). Упомянутый выше «Великий лыжный путь» – самый яркий и типичный пример. Такие маршруты широко использовались туристскими клубами.
        Я называю такой маршрут траверсным, потому что для меня это пересечение, преодоление, погружение в привлекательный ландшафт. В середине пути, наименее людном, наиболее лесистом, наступает кульминационный момент путешествия [6, с. 196].
        Начальными и конечными пунктами траверсных маршрутов служили зелёные остановки – не стеснённые застройкой платформы пригородных электропоездов, где можно сразу стать на лыжи,  да и пешком не идти по городской улице.
        Из простых траверсных маршрутов у лыжников-бегунов составлялись маршруты сложные, пересекавшие два и более межрадиальных сектора. Иные бегали и на 150 км за один день. Так складывалось вокруг Москвы Большое северо-западное лыжное полукольцо со многими вариантами (пучок маршрутов).
        Принципиальная схема траверсных лыжных маршрутов была начерчена мною для Всесоюзной лаборатории туризма и экскурсий (ВНИЛТЭ), где я служил в 1986 – 1990 гг., и демонстрировалась  зимой 2015 – 2016 гг. на выставке   «Метагеография» в Третьяковской галерее в Москве  наряду с моими прочими картоидами, признанными произведениями современного концептуального искусства [11].
        В моей туристской биографии чистые траверсные маршруты, в которых весь путь от одной железнодорожной платформы до другой проходил активным способом, т.е. пешком или на лыжах,  отмирали постепенно и всё чаще заменялись комплексными, когда начальные и конечные отрезки траверса проезжали на автобусе, а пешком шли только по самой интересной средней части. Для комплексного траверсного маршрута нужны не зелёные остановки, а наоборот, большие железнодорожные станции подмосковных городов, от которых отправляются автобусы в местную глубинку, к границам административных районов. Также всё чаще траверсные маршруты заменялись петлевыми и тупиковыми с возвратом на ту же или с приходом на другую платформу той же железнодорожной линии.
        По мере урбанизации и застройки Подмосковья чистые траверсы отодвигались всё дальше от Москвы, где хорды между радиусами становились длиннее и уже недоступными для прохождения за один день. Мои предложения  сохранить для туристов траверсные зелёные коридоры и превратить их в линейно-узловой туристcкий парк опубликованы [6, с. 172].   

Открытия в ландшафте и влияние коллег

        Благодаря частым поездкам и походам я обнаружил вокруг Москвы три типа сельского расселения, удивительно совпадающих
с тремя физикогеографическими провинциями – Смоленско-Московской возвышенностью, Мещёрской низменностью и Москворецко-Окской эрозионной равниной, и предположил, что они раньше принадлежали разным этносам [10]. Расположение Москвы (Кремля) ровно на стыке трёх ландшафтных  областей вместе с особенностями советского административно-территориального деления привело меня к открытию закона полярного размещения узловых и однородных районов [5, с. 113].
        Главный (и единственный) натуралист в моей туристской компании, А.Е. Осетров, познакомил меня с Северским опольем – бывшей житницей средневековой Москвы. Впоследствии эту роль играло Центральное Черноземье, а в советское время – даже Северный Казахстан. Я начертил удивительный картоид, отражавший три исторические эпохи [8, с. 200]. Восточную  часть Северского   ополья я предлагал как меньшее зло для вынужденного роста Москвы преимущественно в одну сторону [3];  моё мнение о  состоявшемся расширении Москвы в ХХI в. тоже опубликовано [9].
        В моей туристской компании подвизался юрист и экономист Л.Б. Шейнин (1930 – 2019), сотрудничавший с географами по линии земельного кадастра . Его занимал юридический статус таких объектов, как опоры ЛЭП среди полей, пересечения автодорог с железнодорожными путями, изгороди, канавы, проволока на полях, свалки. Он занимался тем же вопросом, что и К. Маркс, но пришёл к противоположным выводам, и они в советское время были за рубежом опубликованы! [14].
        В 1975 г. в моих подмосковных походах стал участвовать В.Л. Каганский – мой последователь не только в теоретической географии, но и в «путешественном» образе жизни, а если не разделять эти два явления, то можно сказать, что мы одинаково  понимаем устройство культурного ландшафта России. В походах и поездках совместно с В.Л. Каганским, не только в Подмосковье, но и в некоторых других регионах, вырабатывались такие важные понятия, как внутренняя периферия, анизотропный ландшафт, эконетизация административных границ [2]. Под руководством В.Л. Каганского моя туристская группа в какой-то мере продолжает жить без меня.               

Плоды для науки и публицистики

        Подмосковным походам и прогулкам я обязан большей частью своих достижений, научных и околонаучных.
        1. Концепция «поляризованной биосферы», или «поляризованного ландшафта» [6].
        2. Почти все компоненты моего направления теоретической географии [5].
        3. Главные особенности российского культурного ландшафта и его районирование [10].
        4. Стадии развития личности в сфере досуга [6, с. 179 – 189]. 
        5. Пространственно-временной волнообразный профиль путешествия [6, с. 196].
        6. Книга о гуманистичном экологическом воспитании [7].
        7. Почти все научные работы о рекреации и туризме [1].
        8. Статьи, эссе, трактаты о росте и развитии Москвы, автомобилизации, охране природы, рыночной экономике, о человеческих отношениях в сфере досуга и т.д. [6].
       
*  *  *
         В июне-июле 2021 г. я составил и опубликовал на «Проза.ру» почти полный список моих подмосковных однодневных неоднократных лыжных и пеших походов (его можно и дальше редактировать и пополнять). Этим перечнем можно пользоваться как приложением к настоящей статье. Кроме того, я участвовал в многодневных походах – лыжных с ночёвками в домах и пеших с ночевками в палатках, много раз встречал Новый год в лесу. Особую специфику имели  «женские походы» – в дни 8 марта, не только в Московской, но и в соседних областях. Об этом я хотел бы рассказать в других статьях.

Библиографический список

        1. Герасименко Т.И. Вклад Б.Б. Родомана в изучение рекреации и туризма // Борис Борисович Родоман доктор географических наук биобиблиографический справочник / сост.: Б.Б. Родоман, Т.И. Герасименко; Южный федеральный университет. – Ростов-на-Дону, 2021, с. 112 – 115.
        2. Каганский В.Л. Пространство в теоретической географии школы Б.Б. Родомана: итоги, проблемы, программа // Изв. РАН, сер. геогр., 2009, № 2, с. 1 – 10.
        3. Родоман Б.Б. Город, природа, туризм в Подмосковье (прогнозы и предложения) // Вестник Моск. ун-та, география, 1972, № 3, с. 87 – 90.
        4. Родоман Б.Б.        Рекреация как параллельный образ жизни // Комплексные проблемы туризма и от¬дыха «Человек – природа – отдых». Тез. докл. всесоюз. конф., Севастополь, дек. 1987. – М.: ЦРИБ «Турист», 1987,  с. 23 – 25.
        5. Родоман Б.Б. Территориальные ареалы и сети. Очерки теоретической географии. – Смоленск: Ойкумена, 1999, 256 с.
        6. Родоман Б.Б. Поляризованная биосфера: Сборник статей. – Смоленск: Ойкумена, 2002, с. 196. 
        7. Родоман Б.Б. Под открытым небом: О гуманистичном экологическом воспитании / Биб-ка ж-ла «Здравый смысл». – М.: Росс. гуманистич. об-во, 2004, 184 с.
        8. Родоман Б.Б. География, районирование, картоиды: Сборник трудов. – Смоленск: Ойкумена, 2007, 368 с.
        9. Родоман Б.Б. Отклик на расширение Москвы // Интелрос, 28 дек. 2011, 0,7 л.  www.intelros.ru
        10. Родоман Б.Б. Культурный ландшафт России: географическая специфика и уникальность (в прошлом, настоящем, будущем) // В фокусе наследия. Сб-к статей, посвящённый 80-летию Ю.А. Веденина и 25-летию создания Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачёва. / Сост., отв. ред. М.Е. Кулешова. – М.: Ин-т географии РАН, 2017, с. 330 – 340.
        11. Смирнов Николай. Борис Родоман. Дискретизация территории: тело и текст // Природное и цифровое. Художественный журнал Moscow Art Magazine # 96,  – M., 216. с. 98 – 105.
        12. Шейнин Л.Б. Правовые вопросы мелиорации сельскохозяйственных земель в Российской Федерации: автореф. дисс. канд. юр. наук. – АН СССР, Институт государства и права. – М., 1971, 17 с.
        13. Шилик К.К. Изменения уровня Чёрного моря в позднем голоцене: по материалам геоморфологических и археологических исследований в северо-западной части бассейна: автореф. дисс. канд. геогр. наук, Ленингр. ун-т им. А.А. Жданова, Л., 1975, 13 с.
        14. Shaynin L.B. Proportions of Exchange \\ The Economic Journal, 1960, Vol. 70, No 280, 769 – 782.

        Б.Р. 28.07.2021.

        Подготовлено для ж-ла «География и туризм» (Пермь), аннотацию и ключевые слова написать не успел, отправляю в Academia.edu 29.07.2021.
        Для «Проза.ру» (естественно, без рисунка) 1 августа 2021 г.