Преданное счастье

   
    Женю поистине можно было назвать настоящим мужчиной. Но не по тем идиотским признакам, обнаруживающих эту принадлежность: напиться пьяным, отсидеть в тюрьме и переспать с женщиной. Женя был из тех, кто умел принимать быстрые, адекватные относительно конкретной ситуации решения, не боясь при этом отвечать за них. Он был человеком, знающим себе цену, видящим перед собой конкретные цели, и имеющим твердое желание их добиваться. При этом он не ждал для себя оценки со стороны окружающих. Он просто шел вперёд, пусть медленно, но шаг за шагом и в одном направлении.
    Работал Евгений на швейной фабрике, чередуя специальность слесаря с  ремонтными внутренними работами в свободное время.
    Начиная с конца 90-х, ремонтный бум плотно и всепоглощающе охватил население наших городов. Появляется всё больше мастеров, лишь немногих из которых уверенно можно назвать несомненными мастерами, знающими эту работу, умеющими её делать и… делающими её красиво и качественно. Именно таким редким мастером Женя и был. Это ему нравилось, это у него получалось, это приносило ему хороший доход и такую нужную для мужчины уверенность в себе. Часто он работал до поздней ночи, не жалея сил, истово мечтая о хорошем автомобиле, доме, собственном бизнесе. Пока всего этого у него не было, но та динамика, с которой он двигался вперёд, откровенно подсказывала, что своего он добьется. 
    Уже год он встречался с девушкой, которую очень любил, и видел в ней будущую жену. Чувства были взаимными, оставалось дело за малым. Только вот этот возможный брак был не по душе родителям Анны. Они слишком сильно любили свою дочь, чтобы позволить ей выйти замуж за «обычного работягу». Другое дело – человек военный, при солидных погонах, с будущей большой пенсией и хороших перспективах. Чувства дочери их мало волновали. Главное – тот статус, который она будет занимать в обществе.
    Мать Анны была учительницей, отец – владельцем большой СТО. Последний считал свой личный статус выше среднего, поэтому и выбирал для любимой дочери соответственного избранника. Пока его условный жребий не был брошен, но, слыша о возможном браке с Женей, серьезного значения этому не придавал, усматривая в их отношениях обычное дочернее увлечение.
    – Анюта, ну, скажи мне: зачем он тебе такой нужен? – как-то спросил Владимир Сергеевич у дочери.
    – Какой такой, папа?
    – Работяга, Анечка, простой грязный работяга.
    – Послушай, папа, он не простой и не грязный. И мне не важно, чем он занимается, сколько зарабатывает, и «какое место занимает в этом бурном обществе», – процитировала Аня излюбленную фразу отца. – Я люблю его, понимаешь? – люблю. Этого разве не достаточно?
    – Хм! – Владимир Сергеевич зло ухмыльнулся. – А что такое любовь, деточка моя? Цветочки, подарочки, обнимочки, поцелуйчики. Всё проходит, как сладкий сон, как предрассветный туман, как лёгкая дымка после дождя, как…
    – Не замечала раньше за тобой поэтических наклонностей?
    – Ты много чего не замечала. И сейчас, – отец посмотрел дочери в глаза, – не замечаешь.
    – То, что надо, я замечаю, – Аня приняла этот взгляд вызова.
    – А что не надо?
    – А мне не интересно то, что мне не надо.
    – Настолько всё серьёзно?
    – Серьёзней, чем ты, папочка, думаешь. Только вот ты, – Аня продолжала смотреть отцу в глаза, – этого не замечал. А, может, не хотел замечать?
    – Я надеялся, что ты остынешь от этого… – Владимир Сергеевич никак не мог подобрать нужного слова, – …очумелого мастера. Ты ведь пойми, я желаю тебе счастья, но не все в твоём возрасте могут определиться с правильным выбором. Любовь – слепа, знаешь ли. Хочу тебя предостеречь от необдуманного шага. Ни я, ни мать не желаем тебе плохого, но Женя…
    – Ты смотри: впервые слышу из твоих уст его имя.
    – Но Женя – не тот человек, который тебе нужен.
    – Мне нужен богатый, толстый и женатый, – Аня саркастично ухмыльнулась.
    – Тебе нужен мужчина, хорошо стоящий на ногах.
    – В Жене есть и то, и другое, – дочь никак не хотела соглашаться с отцовской категоричностью.
    – То, что он когда-то занимался боксом, и любит делать серьёзное лицо, ещё не определяет в нём мужчину. А что он сможет тебе дать, занимаясь этими дешёвыми ремонтами?
    – Папа, он нормально зарабатывает, а будет зарабатывать ещё больше. И ты прекрасно об этом знаешь. Тебе просто не нравится слово «рабочий». Слишком просто и низко. Так ведь?
    – Да, мне не нравится его профессия.
    – Заметь, их у него две: слесарь и строитель. И он не ленится, а работает иногда сутки напролёт. Мы даже редко видимся.
    – А зачем, скажи мне, тебе муж, который работает сутки напролёт за копейки?             

    В сущности, нет смысла дальше описывать этот диалог, потому что он никогда не заканчивался, и закончиться не мог. Никакие аргументы не срабатывали, потому что отец не одобрял выбор дочери, а дочь не хотела жить по чужому – пусть и отцовскому – шаблону.
    Как бы там ни было, а одним августовским вечером Женя сделал Ане предложение. Они сидели в их любимой кафешке, держась за руки, и согревая друг друга безмолвными улыбками. Внезапно Женя произнёс:
    – Твои глаза могут совсем лишить памяти. У меня же подарок для тебя, – Женя полез в карман пиджака, достал оттуда красную коробочку, открыл её и сказал:      
    – Будь моей женой.
    – Женька, миленький, – Анна с завороженной улыбкой смотрела то на Женю, то на маленькое нежное колечко, – оно такое красивое. Ой, это второй самый прекрасный момент в моей жизни.
    – А первый? – Женя весь ушел во внимание.
    – А первый был тогда, когда… – Аня внимательно посмотрела ему в глаза, заставив напрячься каждой частицей тела, – когда я тебя встретила.
    – Это значит?.. – Женя всё ещё не мог расслабиться, заставив Анну засмеяться.
    – Это значит, что я согласна, дурачок, – радостно улыбаясь, ответила Анна, потрепав черные волосы любимого.
    Женя глубоко выдохнул, видимо, сомневаясь в чувствах девушки.
    – Я не поняла, ты что – засомневался? – с не сходящей с губ улыбкой Аня продолжала удивляться Жениной настороженности.
    – Да чего-то неспокойно стало на душе. Да нет! Всё хорошо, всё… нормально всё. – Жене почему-то было тяжело говорить. – Видно, я действительно дурачок. Я люблю тебя, – твёрдо произнёс Женя, будто прощаясь, – поэтому… очень не хочу потерять.
    – Так, Женька, подожди, это предложение, или прощание?
    – Предложение, солнышко, конечно, предложение. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты стала моей женой; сделать тебя счастливой и любимой. Не знаю, как объяснить, и стоит ли это говорить, но чувствую, что не будем мы вместе.
    Улыбка исчезла с чистого ухоженного лица девушки. Она вся как-то сникла, опустила глаза, уперлась головой на руки. Её мягкие русые волосы упали на стол, прикрывая своими кончиками яркое свечение золотого колечка.
    Казалось, начало не предвещало такого конца, тем не менее… 
    – Ты не веришь в мои чувства? – Аня подняла голову, влажными от слёз глазами, вот-вот готовыми вырваться наружу, посмотрев на Женю.
    – Верю, девочка моя, верю. Твоим глазам нельзя не верить. Но чувство беспокойства остаётся. Вот здесь, – Женя приставил указательный палец к нагрудному карману пиджака.
    – Я не узнаю тебя. Ты всегда до этого момента был для меня воплощением какой-то, – Аня на миг задумалась, – несокрушимой силы, человеком, в котором нет слабостей. А это, – Аня развела руками, – это слабость.
    – Это не слабость, – спокойно ответил Женя, – это интуиция. Почему я это чувствую, я не знаю. Но это мои чувства, и я перед тобой не хочу их скрывать. Так! – властным жестом Женя прекратил этот разговор. – Не будем отвлекаться. В это воскресенье жди сватов.
    – Ох, Женька, умеешь ты держать меня в тонусе. То чуть не прощался со мной…
    – Аня, – Женя перебил девушку, – не надо об этом. Я просто сказал тебе о своих чувствах. Прав я, не прав, это неважно. Главное другое: я очень тебя люблю, и хочу, чтобы ты стала моей женой. А об остальном мне думать не хочется.
    – Ты считаешь, что мои родители не дадут нам быть вместе?
    – Я ничего не считаю, – Женя одел своей невесте колечко. – Всё будет хорошо. Просто верь мне, а об остальном не беспокойся. – Женя улыбнулся. – А сейчас мне хочется… – осмотрев многолюдную летнюю площадку, он, видимо, изменил своё решение. – Ну, оставим для другого раза…

    В воскресенье, как и обещал, Женя пришел свататься, с родителями и сестрой в качестве сватов. Его родители впервые встречались с будущими родственниками, тем не менее, уже первые взгляды и скудные приветствия со стороны Аниных родителей подчёркивали холодное нежеланное гостеприимство. Другого Женя и не ожидал, но он слишком сильно любил свою девушку, чтобы отказаться от неё по отцовской прихоти.
    Владимир Сергеевич – Женя это видел и понимал – превратил свою дочь в вещь, требующую полного ему подчинения. И только сильное напряжение воли помогало Ане выдерживать отцовские атаки. Но рано или поздно непрекращающийся штурм может сломать любую оборону. Женя не мог допустить, чтобы Аня сломалась окончательно. Он хотел поскорее вырвать её из родительского дома, дав ощутить дыхание свободной полноценной жизни.

    Когда все сели за стол, в прямом и переносном смысле блестевший серебряной и хрустальной посудой, ресторанной сервировкой и изысканными блюдами, как бы подчеркивающий статус главы дома и разницу с будущими сватами, Владимир Сергеевич взял первое слово. С рюмкой дорогой водки он с неторопливым величием поднялся с резного стула, и произнёс:
    – Ну что, давайте выпьем. Наши дети решили пожениться. Что ж!.. Конечно, не такого зятя я себе хотел… – Владимир Сергеевич остановил свою речь, обдумывая дальнейшие слова. – Мелковат он, конечно, для моей Анечки, но…
    Женины кулаки от сильнейшего напряжения настолько сжались под столом, что ему показалось, будто пальцы у него сломались. В таких случаях его мышление работало с музыкальной быстротой. Мысль почти сразу облекалась в решение, а последнее, в свою очередь, – в конкретное действие.
    – Нам здесь больше делать нечего! – с более чем убедительным тоном выпалил Женя, и, обращаясь к своим, добавил: – Вставайте. Мы уходим.
    – Женя, сынок, ну, вырвалось, – Владимир Сергеевич решил было оправдаться.
    – Я Вам не сынок. И прекрасно Вас понял. А вы решили остаться? – обращаясь к сестре и родителям, спросил Женя, заметив их нерешительность. – Ну, что ж, можете оставаться.
    Он направился к двери, но Аня успела его догнать, и, став на пороге, остановила.
    – Женя, я тебя никуда не отпущу. Ты не можешь так уйти. Слышишь?
    Женя ничего не хотел слышать, слишком твёрдым и категоричным он был. Он давно понял, что не сможет сделать Аню счастливой вопреки эгоистично-непреклонной отцовской воле, но всё же надеялся. Теперь надеяться было не на что.
    – Не молчи, Женя, не молчи, – умоляюще просила девушка. – Милый, любимый, хороший, – Аня расплакалась, начав обнимать и целовать любимого, – прошу тебя, не уходи. Я люблю тебя! Слышишь? – Аня ударила его по плечу. – Ну, не молчи, не молчи!..
    Аня ещё больше расплакалась на Жениной груди. Она боялась, чтобы он ушёл, ибо, зная его, понимала, что может потерять навсегда.
    – Ты нужен мне. Ты мне очень нужен. Я не смогу без тебя. Я хочу быть с тобой, только с тобой. Нас никто не сможет разлучить. Но только не… – с трогательной мольбой Аня пыталась прочитать взгляд любимого.
    Они молча смотрели друг на друга: Аня – крепко обняв Женю, а Женя – с опущенными безучастными руками. Секунды шли одна за другой. Никто не смел нарушить это немое молчание. Наконец, с печальной улыбкой Женя произнёс:
    – Так надо…
    – Значит – ты не любишь меня, – сказала Аня, захлебнувшись слезами, – и никогда не любил?!
    – Я люблю тебя больше жизни, но… – Жене дорого стояли последние слова, – иначе нельзя.
    Он нежно отстранил девушку, и быстро вышел. Аня прислонилась спиной к стоявшему в прихожей шкафу. Тушь потекла с её красивых пушистых ресниц,  обозначив на щеках две черные влажные линии. Она до боли закусила губы, закрыла глаза, и медленно опустилась на корточки.
   
    Как Жене не было тяжело, иначе он поступить не мог, хотя представить свою жизнь без Ани, без этого ясного улыбчивого солнышка, тоже не мог. Но твёрдый непоколебимый характер настаивал на своём. На Анины звонки он не отвечал, в усиленной напряженной работе убивая все воспоминания.
    Так прошла неделя.
    Наконец, Аня не выдержала, и пришла к Жене на работу.
    – Нам надо поговорить.
    – Извини, я очень занят.
    – Мы можем поговорить после твоей работы.
    – После этой работы у меня будет другая работа.
    – Ничего, она подождёт.
    – Аня, – Женя поднял на Анну глаза, – не надо.
    – В семь на нашем месте. Я буду ждать.

    Аня сидела к нему спиной, но ему казалось, что он читает все её мысли. От всей Аниной позы веяло отрешенностью и безучастностью. В таких случаях говорят: рухни рядом дом – она бы этого не услышала.
    – Привет, – Женя попытался улыбнуться, садясь напротив.
    Аня продолжала молча сидеть, как бы не замечая его присутствия.
    – Ответь мне честно…
    – Послушай, Аня, я тебя люблю, и даже больше, чем ты думаешь.
    – Так какого х… ты так поступаешь?
    – Во-первых, не матерись, – спокойно сказал Женя.
    – А во-вторых? – с невыносимой болью в глазах девушка ждала ответа.
    – Ты слишком привязана к своим родителям, а они не хотят, чтобы мы были вместе. Вот и всё.
    – Вот и всё? И ты так легко об этом говоришь? Просто вот и всё?
    – Мне больше нечего сказать. – И с какой-то внезапной решимостью добавил: – А давай куда-то уедем? 
    – Как уедем? Я не могу так просто уехать. У меня здесь семья, дом, работа, друзья.
    – У меня тоже, – прозвучало ироничное замечание. – Впрочем, что и следовало доказать.
    – Что доказать? – с вызовом спросила Аня.
    – Глаза у тебя красивые. Мне будет их очень не хватать. Знаешь, я сейчас вспомнил Мартина Идена. Чего мы с ним добивались? Он – того, чтобы всё получить, и в этом же всём разочароваться, а я, чтобы услышать: у меня семья, дом и работа? – Женя сделал небольшую паузу. – Теперь всё, что было, теряет свою цену. Нет! Даже не так. Оно обесценено. Ты, сама того не понимая, предала наша счастье. И сейчас ты придёшь домой, скажешь родителям: «Всё кончено», они ещё раз за тебя порадуются, скажут: найдешь себе лучше, круче, богаче. Ты немножко поплачешь. Но недолго. Очень скоро папочка подыщет тебе богатого солидного мужчинку. Сыграете свадьбу. И будете жить долго и счастливо.
    – Тебе не кажется, что это жестоко?
    Изобразив на лице удивление, Женя ответил:
    – Мне кажется, что тебе пора!
    Женя поднялся, давая понять, что разговор окончен. Они медленно миновали шумные компании за столиками, так контрастно оттеняющими их настроение, вышли на тротуар, и пошли в разные стороны.
    Возможно, если бы они обернулись и встретились взглядами, всё было бы по-другому. Ведь иногда один миг решает всю нашу последующую жизнь. Но, видимо, каждый из них принял для себя окончательное решение. Ни он, ни она так и не обернулись.      
    Из невидимых колонок летней кафешки, как реквием их отношений, звучали слова их любимой Ваенги:

Я знаю точно, что меня ты позовёшь,
И не забудешь, не предашь и не уйдешь,
А я останусь – так и быть – твоей мечтой,
Твоей несбывшейся судьбой…