Блок. Балаган. Прочтение

         Балаган






                Ну, старая кляча, пойдем
                ломать своего Шекспира!
                Кин

                Над черной слякотью дороги
                Не поднимается  туман.
                Везут, покряхтывая, дроги
                Мой полинялый балаган.

                Лицо дневное Арлекина
                Еще бледней, чем лик Пьеро.
                И в угол прячет Коломбина
                Лохмотья, сшитые пестро...

                Тащитесь, траурные клячи!
                Актеры, правьте ремесло,
                Чтобы от истины ходячей
                Всем стало больно и светло!

                В тайник души проникла плесень,
                Но надо плакать, петь, идти,
                Чтоб в рай моих заморских песен
                Открылись торные пути.
                Ноябрь 1906


Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     Эпиграф. – Эдмунд Кин ( 1787-1833) – крупнейший английский актер-трагик, один из прославленных исполнителей шекспировских ролей; герой романтической драмы Александра Дюма (1803-1870) "Кин, или Беспутство и гениальность" (1836).
      Блок приводит (неточно) слова Кина из 8-й сцены IV действия драмы; ср.: "Ну, рабочая лошадь, теперь ты уже в хомуте, ступай пахать своего Шекспира!" (Дюма А. Кин, или Беспутство и гений / Новый перевод под ред. П. Вейнберга. СПб., 1877. С. 55); современный перевод Э. Линецкой: "Ну, ступай, ломовая кляча, ты уже в упряжи, иди, паши своего Шекспира" (Дюма А. Пьесы. Л.; М., 1965. С. 406). В той же сцене пьесы Дюма Кин называет свое искусство "проклятым ремеслом" (Там же. С. 404).
     Видимо, Блок был знаком с пьесой Дюма только по театральным представлениям и воспроизвел слова Кина по памяти.
     "Кина" в театре Блок видел, по крайней мере, дважды: 12 января 1901 г. в петербургском Малом театре с В.П. Далматовым в главной роли (см. письмо Блока к А.В. Гиппиусу от 11 января 1901 г.) и в конце марта 1908 г. на гастролях братьев Адельгейм в Панаевском театре; 31 марта 1908 г. он сообщал матери: "Я был на гастролях Адельгеймов, видел Гамлета и Кина – недурно то и другое". Видимо, лишь после посещения этого (последнего) спектакля Блок предпослал стихотворению эпиграф (отсутствующий в автографах и первых публикациях). Впоследствии, в письме к М.Ф. Андреевой от 24 сентября 1919 г., Блок упомянул "Кина" Дюма в ряду пьес, принадлежащих, по его мнению, к "области высокого".
      »

     Эпиграф у Блока – это не квинтэссенция смысла, а намек на предшествующую стихотворению сцену.
      «8-а сцена IV действия» – Кин в готовится к выходу на сцену, но тут выясняется, что его высокий покровитель и друг – принц Артур Уэльский (будущий король Великобритании) с датским послом обнаружили в его ложе “милую улику” –  веер Елены, жены посла и, к тому же, любовницы принца… Кин в отчаянии: их поймали, что теперь будет?!-- но уже поднят занавес, зрители стучат ногами…
     «Кин. Что мне до зрителей! Проклятое ремесло! Мы не имеем прав даже на собственные чувства! Сердце рвется на части от горя, а ты изволь играть Фальстафа! Сердце полно радости, а ты играй Гамлета! У актёра нет лица, только маска. Да, зрители волнуются, они ждут, чтобы я их позабавил… Для них мы – автоматы, которые чувствуют лишь то, что указано в роли…. Я не буду играть сегодня!»
     Но общими усилиями, угрозами, уговорами его умаливают выйти на сцену. Он берет шпагу, надевает шляпу и вздыхает:
     «Кин. …Ну, ступай, ломовая кляча, ты уже в упряжи, иди, паши своего Шекспира… Сбор полный?»
     Режиссер. Театр ломится от публики, а у входа все ещё толпа.
     Кин. Начинайте.»

     И вот спектакль окончился, декорации разобрали, и актеры отправились  следующему городу:

                Над черной слякотью дороги
                Не поднимается  туман.
                Везут, покряхтывая, дроги
                Мой полинялый балаган.

                Лицо дневное Арлекина
                Еще бледней, чем лик Пьеро…

     Все волшебства всех Шекспиров отпаханы, а «в тайник души проникла плесень»…

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «Обращаясь к стихотворению в "Воспоминаниях о Блоке", Андрей Белый находит, что оно по  своей образно-эмоциональной тональности показательно для Блока периода "антитезы": “…проступает везде обыденность, которой ведь не было в "золотистой лазури" ( ... )” (Белый, 3. [Белый А.: Воспоминания о Блоке] С. 215).»

     Правда, эта та обыденность, от которой:

                …Чтобы от истины ходячей
                Всем стало больно и светло.

     Это станет художественным принципом Блока – он никогда не будет чураться ни скверных рифм, ни истёртых образов. Это станет его фирменным знаком гения.
     … гениального поэта, а не наивного провидца и обладателя тайны.

;