Блок. Балаган. Прочтение

 .                Александр Блок
  .          .           том II
      « Р а з н ы е      с т и х о т в о р е н и я »

64. «Балаган»




                Б А Л А Г А Н

                Ну, старая кляча, пойдем
                ломать своего Шекспира!
                Кин

                Над черной слякотью дороги
                Не поднимается  туман.
                Везут, покряхтывая, дроги
                Мой полинялый балаган.

                Лицо дневное Арлекина
                Еще бледней, чем лик Пьеро.
                И в угол прячет Коломбина
                Лохмотья, сшитые пестро...

                Тащитесь, траурные клячи!
                Актеры, правьте ремесло,
                Чтобы от истины ходячей
                Всем стало больно и светло!

                В тайник души проникла плесень,
                Но надо плакать, петь, идти,
                Чтоб в рай моих заморских песен
                Открылись торные пути.
                Ноябрь 1906







Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     Эпиграф. – Эдмунд Кин ( 1787-1833) – крупнейший английский актер-трагик, один из прославленных исполнителей шекспировских ролей; герой романтической драмы Александра Дюма (1803-1870) "Кин, или Беспутство и гениальность" (1836).
      Блок приводит (неточно) слова Кина из 8-й сцены IV действия драмы; ср.: "Ну, рабочая лошадь, теперь ты уже в хомуте, ступай пахать своего Шекспира!" (Дюма А. Кин, или Беспутство и гений / Новый перевод под ред. П. Вейнберга. СПб., 1877. С. 55); современный перевод Э. Линецкой: "Ну, ступай, ломовая кляча, ты уже в упряжи, иди, паши своего Шекспира" (Дюма А. Пьесы. Л.; М., 1965. С. 406). В той же сцене пьесы Дюма Кин называет свое искусство "проклятым ремеслом" (Там же. С. 404).
     Видимо, Блок был знаком с пьесой Дюма только по театральным представлениям и воспроизвел слова Кина по памяти.
     "Кина" в театре Блок видел, по крайней мере, дважды: 12 января 1901 г. в петербургском Малом театре с В.П. Далматовым в главной роли (см. письмо Блока к А.В. Гиппиусу от 11 января 1901 г.) и в конце марта 1908 г. на гастролях братьев Адельгейм в Панаевском театре; 31 марта 1908 г. он сообщал матери: "Я был на гастролях Адельгеймов, видел Гамлета и Кина – недурно то и другое". Видимо, лишь после посещения этого (последнего) спектакля Блок предпослал стихотворению эпиграф (отсутствующий в автографах и первых публикациях). Впоследствии, в письме к М.Ф. Андреевой от 24 сентября 1919 г., Блок упомянул "Кина" Дюма в ряду пьес, принадлежащих, по его мнению, к "области высокого".
      »

     Эпиграф у Блока – это не квинтэссенция смысла, а намек на предшествующую стихотворению сцену.
      «8-а сцена IV действия» – Кин в готовится к выходу на сцену, но тут выясняется, что его высокий покровитель и друг – принц Артур Уэльский (будущий король Великобритании) с датским послом обнаружили в его ложе “милую улику” –  веер Елены, жены посла и, к тому же, любовницы принца… Кин в отчаянии: их поймали, что теперь будет?!-- но уже поднят занавес, зрители стучат ногами…
     «К и н
     Что мне до зрителей! Проклятое ремесло! Мы не имеем прав даже на собственные чувства! Сердце рвется на части от горя, а ты изволь играть Фальстафа! Сердце полно радости, а ты играй Гамлета! У актёра нет лица, только маска. Да, зрители волнуются, они ждут, чтобы я их позабавил… Для них мы – автоматы, которые чувствуют лишь то, что указано в роли…. Я не буду играть сегодня!»

     Но общими усилиями, угрозами, уговорами его умаливают выйти на сцену. Он берет шпагу, надевает шляпу и вздыхает:

     «
    К и н
      …Ну, ступай, ломовая кляча, ты уже в упряжи, иди, паши своего Шекспира… Сбор полный?»
     Р е ж и с с е р   
     Театр ломится от публики, а у входа все ещё толпа.
     К и н.
     Начинайте.
      »

     И вот спектакль окончился, декорации разобрали, и актеры отправились  следующему городу:

                Над черной слякотью дороги
                Не поднимается  туман.
                Везут, покряхтывая, дроги
                Мой полинялый балаган.

                Лицо дневное Арлекина
                Еще бледней, чем лик Пьеро…

     Все волшебства всех Шекспиров отпаханы, антагонисты - счастливчик Арлекин и  вечный неудачник Пьеро -  в реальности ничем не отличаются друг от друга, а «в тайник души проникла плесень»…

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:

     - «Лицо дневное Арлекина // Еще бледней, чей лик Пьеро». - Арлекин - маска дзани, "слуги"; веселый  и жизнерадостный карнавальный буффон, один из двигателей
интриги в итальянской комедии дель арте.
     Пьеро - поздняя маска, возникшая в итальянской комедии на французской почве (XVII в.); буффон, соединявший наивность, меланхолию и лирическое начало; устойчивое определение - "бледный Пьеро при лунном свете" ("la piile Pierrot au clair de la lune") (см.: Дживелегов А .К. Итальянская народная комедия. Commedia dell'arte. М., 1954. С. 216).
     Коломбина - маска служанки, женская параллель дзани (другие имена - Серветта, Фантеска, Смеральдина, Франческина, Кораллина).

     - «... Чтобы от истины ходячей // Всем стало больно и светло! - В статье "Блок" (1921) Ю.Н. Тынянов расценивает эти слова как принципиальную  эстетическую декларацию поэта: Блок «Предпочитает традиционные, даже стертые образы("ходячие истины"), так как в них хранится старая эмоциональность; слегка подновленная, она сильнее и глубже, чем эмоциональность нового образа, ибо новизна обычно отвлекает внимание от эмоциональности в сторону предметности» (Тынянов IO.Ii. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 121).

     - «В тайник души проникла плесень ...» - В этих словах Блока Андрей Белый склонен был видеть косвенное оправдание своей критики его творчества периода "антитезы": «В результате же он (Блок) признается, что "плесень" проникла уже в тайники его жизни; и, стало быть, прав был и я ( ... )»; «В тайник души проникла плесень. И все потому, что Она "отошла без возврата"» (Белый, 3. С. 208, 215).

     Обращаясь к стихотворению в "Воспоминаниях о Блоке", Андрей Белый находит, что оно по  своей образно-эмоциональной тональности показательно для Блока периода "антитезы": “…проступает везде обыденность, которой ведь не было в "золотистой лазури" ( ... )” (Белый, 3. [Белый А.: Воспоминания о Блоке] С. 215).»

     Правда, эта та обыденность, от которой:

                …Чтобы от истины ходячей
                Всем стало больно и светло.

     Это станет художественным принципом Блока – он никогда не будет чураться ни скверных рифм, ни истёртых образов. Это станет его фирменным знаком гения.
     … гениального поэта, а не наивного провидца и обладателя тайны.

;