Стеклянный глаз

СТЕКЛЯННЫЙ ГЛАЗ
    В деревне Черёмушки долгое время проживал одноглазый старик Иннокентий Видов. Жители не помнили его молодым, даже старухи под девяносто лет называли его дедом. Он носил густую седую бороду, голова, заросшая патлами длинных волос, болталась на тощей шее. Небольшого роста с неизменной палкой в руках, старик был нелюдим. На приветствие, что-то неразборчиво бурчал в ответ и надвинув шляпу на нос, быстро уходил прочь. Жил бобылём в старом домишке, изредка выходил на люди. С утра до вечера копался в огороде, полол грядки и рыхлил землю. Огромный сторожевой пёс охранял полуразвалившийся дом старика. Ребятня стороной обходили дедов огород, хотя был соблазн.
    В конце лета Иннокентий выносил за ограду овощи, катил по дорожке огромные арбузы и дыни, поднять, такую тяжесть было не по силам. Исполинских размеров вилки капусты и отборный крупный картофель, вызывал , белую зависть у односельчан. Из города приезжал любопытный народ, поглазеть на диковинные плоды и приобрести что- нибудь к столу от местного Мичурина. Дед с улыбкой нахваливал овощи и охотно уступал дешевле, при этом, то и дело вытирал катившуюся слезу из пустой глазницы. Искуственный глаз жёлтого цвета стоял на месте, другой, беспокойно зыркал по сторонам.
    Несколько раз к дому старика Видова подходил Степан Федулович Образцов, местный житель и собрат по несчастью. На голове чёрная повязка, словно у морского пирата, прикрывающая его недостаток. Глаз он потерял в молодости, когда Колчак свирепствовал в Сибири. Степана объявили помощником партизан, устроили показательную порку.
    Привязали к широкой скамье, принялись с усердием исполнять приговор. Парень терпел, молча переносил удары, но когда палач нанёс, слишком болезненный и жгучий щелчок кончиком нагайки по уху, не вынес, и всячески матерно отругал карателя.
    Белогвардеец разъярился, стал лупить Степана по голове…Не заметил, что выбил парню глаз, оставив навеки инвалидом. С тех пор Степан никогда не снимал повязку, ходил, склонив голову набок и слегка задрав вверх.
    Иннокентий сочувствовал парню, старался всячески поддержать, подолгу с ним разговаривал:
 —  Ты Стёпа, не переживай особо…Глаз потерял по геройски, тебе гордиться надо! Это я по глупости зрения лишился… Не поверишь, мне петух в детстве шпорой глаз выбил—это чистая правда. До сих пор стыдно! Я хоть никому не говорил, но люди прознали. Есть и такие, которые насмехаются… Любители ДОМИНО уже кличку дали, вон говорят, пусто-один появился… А мне очень обидно такое слышать.
    За частыми разговорами, подружились два инвалида. Теперь, редкий день Степан не заходил к старику. В последнее время Иннокентий стал хандрить, всё чаще жаловался на здоровье. Однажды предложил товарищу:
   —Меня скоро на погост снесут, чую, силы кончаются. Ты, Стёпа, забери мой глаз, походишь человеком… Заказывать дорого, а мне он там ни к чему. Пользуйся, хоть память обо мне останется. Я когда пойму, что конец близок, в стакан с водой его положу. Придёшь, заберёшь.
    Степан кивнул головой:
   —Спасибо дядя Кеша! Живи долго, ты никому не мешаешь.
    Вскоре старик занемог, через неделю у него отказали ноги. Ещё двумя днями позже его прибрал Господь. Первым узнал Степан, пришёл проститься со старцем.
    Вынул из стакана стеклянный глаз, завернул в платок и сунул в карман. Помог с похоронами и ушёл домой. Жил он один, изредка встречался со старшими братьями Василием и Прохором. Встречи не обходились без выпивки, застолье сопровождалось дружным песнопением. Братья пели старые песни, даже на окраине деревни слышались громкие голоса исполнителей. Сельчане закрывали ставни и задёргивали шторы:
   —Хорошо поют Образцовы, только слишком громко. Пока всё не выпьют, так и не успокоятся.
    Неделю назад Степан поставил логушок пива, для встречи с братьями. Хотел, отметить приобретение нужного органа. Терпеливо ожидал, когда перестанет бурлить, на русской печи веселящий напиток.
    К вечеру достал из кармана глаз, тщательно промыл Тройным одеколоном и вставил… Подошёл к зеркалу, присмотрелся… Оставшись довольным, уселся к столу в ожидании родных братьев.
    Скрипнула дверь, через порог перешагнули Василий и Прохор. Застыли на месте, словно увидев привидение. Прошка тихо произнёс:
   —Смотри Васька, у него глаз вырос! Наверное, Боженька увидел Стёпкины мучения и решил помочь.
    Они принялись креститься, но младший брат засмеялся:
   —Что, перепугались? Не бойтесь, я всего лишь глаз вставил. Проходите к столу, пиво уже созрело.
    Через час из дома Степана раздалось оглушительное пение:
              Ревела буря, дождь шумел
              Во мраке молнии блистали
              И беспрерывно гром гремел
              И ветры в дебрях бушевали
    Забрехали собаки, заорали напуганные петухи, несмотря, на позднее время. Вечернюю тишину разорвал мощный братский вокал. Пропустив по нескольку кружек, родственники старались, переорать друг друга.
    Больше всех усердствовал Степан, шея надулась от напряжения, лицо стало кумачёвого цвета…Неожиданно, послышался звонкий щелчок…От натуги, у младшего брата выпал стеклянный глаз и сверкая желтизной покатился по столу. Шарик, будто живой , спрыгнул на пол и устремился в сторону подпола…
    Василий первым пришёл в себя:
   —Мужики, ловите его скорее!
    Общими усилиями догнали глаз, отдали хозяину. Степан поблагодарил братьев, осторожно промыл стекло под умывальником. Отвернувшись, вставил протез на место:
   —Наверное размером маловат, но ничего, со временем привыкну. Спасибо Иннокентию!
    Братья махнули по кружке, Стёпка тихим голосом запел:
—Ой , мороз мороз
    Не морозь меня…