Письма на родину... 2

Последнюю книгу «Мгновенье на ветру» Андре Бринка я прочитала пару лет назад. Нечто вроде парафразы о нас.

«Порой мне кажется, что я увидела тебя во сне. Ты лежишь на песке, точно выброшенная морская звезда – образ, рождённый водой: на спине у тебя поблёскивают песчинки, в полуразжатой руке – раковина…»
И я спрошу тебя:

      - Ты что? Уснул?

      - Нет. Устал немножко.

У них тоже был свой мир, свой остров – недолгое счастье, напоминание об утраченном – и на миг возвращённом – рае. Прочитав, как Адам-Аоб кричит вслед Элизабет: «Дикарка!», я остановилась, точно споткнувшись. Это что-то такое знакомое… такое… Я пытаюсь вспомнить, не могу продолжать читать, пока не вспомню. Ты тоже что-то такое кричал мне вслед. Я бежала через дорогу по переходу, а ты…

      - Спортсменка! – слышу я твой голос. И только теперь я понимаю, как, на самом деле, много означает это слово, ведь там, на корабле, где мы встретились, я тоже была в спортивном костюме… как и в нашу единственную ночь.

Меняются декорации – страны, столетия, нравы, но, конечно, эта книга о нас. Такая красивая, такая печальная и – вечная, пока есть двое, любящие друг друга, и мир, враждебный им.

«Среди всех этих тёмных тел в темноте он безошибочно нашёл её, обнял и прижал к себе. Я люблю тебя больше, чем свою жизнь. Всё, что у нас с тобой есть – это единственный миг близости, который дарит нам ночь: вот моё тело, вот я, возьми меня. Я хочу слышать твой шёпот у моего уха. Вонзи мне в плечо свои маленькие белые зубы, заглушая стон наслаждения. Роди мне сына, и пусть он когда-нибудь станет свободным.

…Ты со мной. Я прикасаюсь к тебе, как в тот день на скалах среди моря, как в ту ночь, когда ты мне сказал: «Приди ко мне обнажённой». Только на миг. Всегда это лишь миг. Может быть, только миг мы и в силах выдержать. Я помню… Я постараюсь встать и идти дальше. Эти страшные просторы вокруг нас рождают тишину, которая дарит нам редкие мгновения счастья, когда мы осмеливаемся признать, что мы искали друг друга всю жизнь и, наконец, нашли, что мы с тобой – одно целое».

Как горит моё сердце! Но мы так и не осмелились – до удара. Когда я получила этот удар, и восприняла его именно как удар в самое сердце, я вдруг прозрела и узнала тебя – в нём.

Узнал и ты. После ты написал: «You are my Ideal. I read your dream. Yes, I think also that God makes us for each other. I’m uncompleted without you. I’m not happy without you.

Good-bye, my love,
Good-bye, my world,
Good-bye, my heart,
Good-bye, my life".


Иногда я чувствую: история Адама и Евы, и искупление Христа страданием повторяется, преломляясь, в моей жизни. Наш Ботанический сад - тот Эдем, с которого всё началось.

Самое моё любимое и устойчивое воспоминание: мы стоим на лестнице в парке Октябрьской больницы, вокруг нет людей, только деревья – и ты прижимаешь мою голову к своей груди. Все тревоги, волнения и заботы в миг куда-то улетучиваются, мне спокойно и мирно, я совершенно забываю о времени, о том, где я, кто я – мне невыразимо хорошо, я чувствую, что ты – мой дом! Звучит странно, но я так чувствую, и мне ничего не надо – только бы всегда стоять так и слушать, как стучит твоё сердце…

Имя Фатима, которое ты дал мне, означает: отнимать от груди ребёнка. В один из приступов сомнений, когда вся эта история казалась мне не удивительной, а грязной, мне захотелось сжечь все свои рукописи. Я была преисполнена решимости, но всё же захотела сначала спросить и, помолившись, открыла Библию:

«Господи! Не надмевалось сердце моё и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое. Не смирял ли я и не успокаивал ли души моей, как дитяти отнятого от груди матери? Душа моя была во мне, как дитя, отнятое от груди. Да уповает Израиль на Господа отныне и вовек».

Какое точное имя – я и есть это дитя, отнятое от твоей груди. Я поняла: тёмное или светлое, прекрасное или уродливое, дарующее радость или страдание, ничто не было напрасно, ничто не было случайно…

Я не сожгла того, что уже было написано и решилась продолжать.

отрывок

Начало здесь:
http://proza.ru/2021/08/29/1399