Мой Пушкин

Борис Родоман

МОЙ ПУШКИН

1. Всесоюзный юбилей

        1937-й  год в жизни нашей страны был во многих  отношениях особенным и запоминающимся. Нет, я не о том, о чём вы подумали. О «том»  мы тогда ничего не знали. А кто знал, тот помалкивал. Нашей семьи «это» не коснулось. Для меня символом 1937 г. стал шпиль здания Речного вокзала в Москве, на Химкинском водохранилище.
      В 1937 г. вся советская страна торжественно отмечала столетие со дня убийства А.С. Пушкина. В СССР тогда существовал обычай праздновать смерть, а не рождение великих людей. И это, пожалуй, правильно. Рождение ребёнка, если он не наследник престола, – событие только для родителей и близких родственников.
        «Юбилей» Пушкина был отмечен множеством мероприятий и, в частности, излюбленным занятием советских чиновников – переименованиями городов и улиц. Дело доходило до курьёза. Хотели переименовать в Пушкино какое-то подмосковное не то Осташёво, не то Астафьево, но машинистка Верховного Совета, вероятно, под диктовку, допустила ошибку – написала привычное «Останкино». (Об этом рассказал географ Ю.К. Ефремов (1913 – 1999)). Однако переименовать Останкино было юридически невозможно – оно с 1917 г. входило в состав Москвы и отдельным поселением не числилось. Тогда (это уже по моим наблюдениям) наименование  «Пушкино»  присвоили конечной  остановке трамвая около Останкинского пруда. Сколько лет держалось это название, я не помню. То был наш любимый, уже обтекаемый, хотя ещё деревянный, трёхдверный трамвай № 17, на котором мы от самого дома до Останкинского парка и леса ездили без пересадки.
     Подстать Пушкину для всех союзных республик были утверждены главные дореволюционные поэты-классики, главные дореволюционные писатели-прозаики, главные советские поэты, главные советские писатели, главные композиторы; устроены театры оперы и балета, русские и «национальные» (нерусские) драматические театры их имени и т.д. Эта ситуация прекрасно изображается таблицей, но таблицу «Проза.ру» не допускает. А посему оставим данную интересную тему и вернёмся к Пушкину.

2. Великий однотомник

        Моё знакомство с Пушкиным началось в том же 1937 г., когда отец подарил мне его однотомник, выпущенный в 1935 г. к великому юбилею. Это была самая толстая книга, которую я когда-либо держал в руках, кроме Библии. Но своей Библии у нас в семье не было, с нею я познакомился только в возрасте 16 лет, а назвать книгу Пушкина библией русской культуры – это при всей банальности данного утверждения. конечно же, само собой напрашивается. Итак, в этой книге было 976 страниц. Я начал её читать с жадностью, и вскоре в ней не осталось ни одного произведения, на которое я не обратил бы внимания. Вот это и сделалось моей школой русского литературного языка. Мне кажется, что и сейчас я пишу старомодным языком Пушкина, Гоголя и Чехова.
        Гоголя я любил, но мне теперь неприятно, что его  положительным героем был террорист Тарас Бульба. Мне так же неплохо были знакомы произведения Лермонтова и Некрасова, но роль прочих русских писателей и поэтов в моей жизни ничтожна.  «Войну и мир» Толстого я кусками читал, но никто не принуждал меня прочитать весь роман. О литераторах Серебряного века знаю только по коротким фрагментам.
        Достоевского я не полюбил, переживания его героев меня не трогают. В этом писателе мне понравилось одно – что весь длинный рассказ князя Мышкина (какая невероятная, идиотская фамилия для князя!) о его зарубежной жизни писатель уложил в один абзац. Это я как редактор не раз ставил в пример авторам, которые чуть ли не каждое предложение в отдельный абзац выделяли.
        Я обычно читал не самих писателей и поэтов, а статьи о них в «Литературной энциклопедии». Её я изучил хорошо. Вот моё главное «литературное образование».
        Упомянутый однотомник Пушкина – не полное собрание сочинений, но практически он к  нему близок. Не включены только «неприличные» стихи Пушкина, а также его замечательное стихотворение, в котором он описал половой акт с женой Натальей и, возможно, впервые на русском языке в стихотворной форме рассказал про женский оргазм.
        Многочисленные иноязычные эпиграфы к произведениям Пушкина – ключ к знакомству с иностранными языками и с западноевропейской литературой.

3. Болдино

        Один удивительный факт свидетельствует, что уже к  1938 г., т.е. в семилетнем возрасте, я проникся Пушкиным плотно. Мы с мамой первую половину лета провели на Украине, у её родственников в Лубнах, а потом приехали в Москву и в то же утро отправились в Горький (Нижний Новгород), к папе, чтобы с ним идти по Волге на «театральной барже» (см. моё одноимённое произведение на «Проза.ру»). Мы ехали весь день, с утра до вечера, в мягком вагоне скорого поезда. В купе, расположенном на левой стороне вагона, нас было двое. В такой ситуации оставалось только лежать на нижних полках, и я лежал почти всё время, хотя днём никогда не мог заснуть. Однажды я встал и глянул в окно. В эти секунды передо мной пронеслось справа налево название станции «Болдино». Сердце моё ёкнуло. Но это было не то Болдино – не пушкинское, а левитановское. Художник провёл там лето 1892 г. Где находится пушкинское Болдино, я в детстве не знал.
         Десятки советских писателей и поэтов по следам Пушкина рвались в дома творчества и на дачи, чтобы пережить там свою болдинскую осень. Для вдохновения к их услугам были поварихи, официантки, горничные этих домов, а также местные колхозные доярки и, на худой конец, столичные  дачницы. Какие от этого рождались «нетленки» – не знаю. Я с советской литературой знаком мало. Такую творческую осень я называю «еболдинской». Впрочем, и пушкинское село до XVIII века одно время именовалось «Еболдино».
 

4. «Учись, мой сын!»

        Отец подарил мне однотомник Пушкина, написав на обороте переплёта слова поэта:

«Учись, мой сын: наука сокращает
Нам опыты быстротекущей жизни…».

        Не сразу я вник в ёмкий смысл этого суждения и, что странно, несколько десятилетий не вспоминал, по какому поводу оно было сказано. А сказал его Борис Годунов своему сыну Фёдору, склонившемуся над Большим Чертежом – огромной географической картой России, к сожалению, утраченной; сохранилось лишь текстовое приложение к нему. Выходит, что избрав для моего назидания эту цитату, отец мистически предрёк моё будущее как профессионального географа.

5. Пушкин как географ

        В 1937 г. Юлиан Глебович Саушкин (1911 – 1982), мой будущий шеф и покровитель, а тогда ещё молодой географ, живо откликнулся на пушкинское столетие – опубликовал большую статью: Вклад А.С. Пушкина в географию // География в школе, 1937, № 1, с. 25 – 45.
         В произведениях великого русского поэта мы находим географически точные и притом высоко художественные  характеристики местности при его путешествиях по Кавказу до Эрзурума и в Заволжье до реки Урал. Пушкин первым из известных нам авторов сообщил о белой берёзе (Betula alba) в Крымских горах; он описал  высотную поясность в стихотворении «Кавказ». Примечательно, что «Историю Пугачёвского бунта» Пушкин начинает с обстоятельного описания территории, на которой он возник. Пушкин интересовался и дальними краями, где он не был, например, Сибирью и Северной Америкой; он тщательно изучал книгу С.П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки» и сам писал статью об этом полуострове. Но, конечно же, географическая специфика разных мест больше всего отражена в стихах поэта.
 
6. Пушкин и Остзейский край

        Вместе с тем, в  биографии «нашего всего» есть немало досадных фактов, вызывающих недоумение.
        Пушкин был блестящим транслятором западноевропейской культуры. Множество его стихотворений – вольные переводы с западноевропейских языков. Пушкин любил Европу и несомненно хотел в ней побывать, но его не пускали, он был не выездным, каким и в советское время было большинство деятелей культуры. Но для российского дворянина XIX века быть не выездным – редкое исключение.
        Однако в составе Российской империи имелись проглоченные, но не переваренные ею куски настоящей Западной Европы – Лифляндия и Эстляндия, где все образованные люди говорили и писали по-немецки. Из немцев состояла элита российского флота, армии, бюрократии, медицины. При Пушкине уже процветал Дерптский университет – колыбель второго и  окончательного рождения российской науки. Чистота и порядок в остзейских губерниях отмечались русскими путешественниками. Но что же мешало Пушкину побывать в этих краях? Его имение Михайловское находилось всего лишь в 60 км от Лифляндии. Прибалтийские немцы окружали Пушкина всю жизнь – от лицейских товарищей и воспитателей до жандарма Бенкендорфа. Но наш поэт по-видимому не интересовался их родиной.
       Пушкин грезил европейским средневековьем, ему были милы рыцари и замки. Но кое-что из этого  он мог увидеть в Ревеле (Таллине), где такого добра в архитектуре и обычаях было даже больше, чем в Стокгольме или Копенгагене, что при Пушкине, что в наши дни. Так почему же он не посетил Эстляндию? Нет сведений о том, что он туда рвался.

7. Пушкин и «убогие чухонцы»

        С коренным и преобладавшим во времена Пушкина сельским населением Ингерманландии (С.-Петербургской губернии), т.е. с финнами, конфуза ещё больше. Их Пушкин в поэме «Медный всадник» назвал «убогими чухонцами». Дискуссии о значении этого «художественного образа», хотя над ним задумываются немногие,  не угаснут никогда.
        И при Пушкине, и сто лет спустя, местные финны снабжали Петербург свежим сливочным маслом, молоком и яйцами. Свежее сливочное масло тогда называлось чухонским, а топлёное – русским. (И в моей семье, жившей в Москве, в 1930-х и 1940-х годах, топлёное масло называлось русским, а всякое растительное – постным).
       Царское Село, где Пушкин учился в лицее, именовалось так не потому, что в нём иногда жили цари. Оно ещё при Пушкине нередко называлось Сарским – от финской мызы Саари.
       Найти финские следы в творчестве Пушкина всё же можно. Его няня, Арина Родионовна, была по «национальности» ижоркой, и навеянные ею сказки Пушкина обнаруживают сходство со скандиавским и карело-финским эпосом.
        А.С. Пушкин был убит в 22 км от границы некоторого странного государства, связанного с Россией коронной унией, но нет никаких данных о том, что наш поэт в Финляндии побывал.
       Финляндия ещё в составе Российской империи выдвинулась как одна из самых передовых стран – впервые в Европе там было предоставлено избирательное право женщинам. В годы второй мировой войны финская армия не стала наступать на Ленинград. Главнокомандующий Густав Маннергейм не обидел родной для него Питер, где в кольце блокады доживали свой век десятки женщин, которых этот офицер русской армии перетрахал в молодости. Финны сохранили для России Кижи, Валаам и Коневец, а как их за всё «отблагодарил» Советский Союз – известно…
        После войны Финляндия не раз радикально перестраивала свою экономику, приспосабливаясь к СССР и к постсоветской России. Финляндия давно славится почти отсутствием воровства и коррупции. Велика была роль финнов в жизни нашей северной столицы в годы горбачевской перестройки и в «лихие 90-е». Финляндия преподала России важный урок – как можно культурно устроить жизнь в тех же природных условиях. Вот вам и «убогие чухонцы»!

8. Пушкин и фотография

        Ужасно жалко, что Пушкин не дожил до появления фотографии (пока ещё только дагерротипии) каких-нибудь три года. Мы в сущности не знаем, как выглядел великий поэт. Впрочем, то же можно сказать обо всех людях, живших до середины XIX века. Живописцам доверять нельзя. У них своё видение, и к желаниям клиента они приспосабливаются.

9. Пушкин и железные дороги

       Для меня в детстве главным символом технического прогресса была железная дорога, а самой важной и сложной машиной – паровоз. Поэтому я очень сожалел, прямо таки страдал от  предположения, что Пушкин этих вещей не видел.
        Первая железная дорога в России, Царскосельская, была открыта 30 октября 1837 г., когда нашего поэта уже не было в живых, но она же появилась не за один день; открытию предшествовала долгая стройка и обкатка, пробные поездки, начавшиеся в 1836 г. Видел ли Пушкин действующий паровоз? Сведений об этом нет.
        Вообще-то Пушкин был озабочен вечно больной для России транспортной проблемой. Он очень страдал от нашего пресловутого бездорожья. Возлагал надежды на совершенствование шоссейных дорог.

«…Лет чрез пятьсот)  дороги верно
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут.
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзостные своды…

«Евгений Онегин», гл. 7, строфа XXXIII.

        Почти двести лет уже прошло, но есть надежда, что гораздо менее чем за оставшиеся триста лет дорожная проблема в России  будет решена.
        Между тем, Пушкин  успел высказаться и о железных дорогах. Он называл их «великим изобретением, имеющим большое будущее». Но в планы правительства внёс небольшую поправку:     «Дорога из Москвы в Нижний Новгород ещё была бы нужнее дороги из Москвы в Петербург». Это предложение Пушкин заимствовал у настоящего знатока железных дорог, профессора М.С. Волкова (1802 – 1878), статью которого поэт в своём «Современнике» почему-то не напечатал. В данном случае Волков и Пушкин рассуждали как экономикогеографы. Соединить железной дорогой крупнейший узел сухопутных дорог с главным узлом водных путей, дать Москве прямой выход к Волге – что может быть логичнее с чисто экономической точки зрения? Но не экономическими стимулами двигалось развитие Российской империи. Амбиции и престиж государей всегда были на первом месте. Даже великий Транссиб был построен не для освоения природных богатств Сибири, а для завоевания Китая и Японии. Длиннейшая в мире железная дорога не пошла в Приамурье, а протянулась к Владивостоку через Маньчжурию, уже (как казалось,  навсегда) завоёванную Россией. Но для первоочерёдности строительства железной дороги Москва – Петербург никакие доводы не нужны, её на все сто процентов автоматически подсказывал здравый смысл.
        «Экономическая» железная дорога из Москвы в Нижний Новгород была закончена в 1862 г. Она обеспечила городу на Волге эру процветания, достигшую апогея на выставке в 1913 г., в год 300-летия династии Романовых.
        Ликвидация рыночной экономики, милитаризация хозяйства, уничтожение судоходства автомобилями и превращение Волги в каскад водогноилищ превратили советский город Горький в большой транспортный тупик. Претензии считаться третьей столицей России перешли к постсоветскому Екатеринбургу, подчинившему нефтегазоносную Западную Сибирь.
       Немало интересного мы можем сказать о своём Отечестве, оттолкнувшись, как веслом от берега, от любой фразы А.С. Пушкина!

10. Князь Горчаков в вагоне

         Неожиданная гибель, преждевременная смерть культурного героя – тяжёлая травма для его почитателей. Разум не может примириться с ужасным фактом и уступает место фантазии. Верится, что такие  герои в каком-то смысле живы, что они  «marschier`n im Geist in unser`n Reihen mit», а то, что им не удалось при жизни, осуществят их соратники  и друзья.
        Дух Пушкина ищем прежде всего у его ровесников и лицейских товарищей. Ну, хоть они-то до железных дорог и электрического телеграфа дожили? Увы, не все. Не повезло декабристу Вильгельму Кюхельбекеру (1797 – 1846), бегавшему по Петербургу с пистолетом. Он умер в сибирской ссылке и даже Царскосельской железной дороги не видел, а до Николаевской не дожил.
       Князь Александр Михайлович Горчаков (1798 – 1883), известный дипломат, электрическим телеграфом и комфортом курьерских поездов насладился вполне. Я представляю, как он нежился в купе на мягком  диване, обитом малиновым бархатом и, отодвигая шёлковую занавеску, любовался пейзажами. Вспоминал ли он друга детства Александра Пушкина? Несомненно. Сожалел ли, что поэт не сидит рядом с ним в купе? Вот это – вряд ли.
        Великий дипломат Александр Горчаков – заметная фигура в истории России. От его личных усилий зависел исход важных исторических событий. Министру и канцлеру было западло  мелькать в толпе и запечатлеваться в истории только как однокашнику Пушкина. Cветлейший князь очень вяло откликался на пушкинские мероприятия (юбилеи, памятник).
       
11. Ездил ли Жорж д`Антес в метро
и на трамвае?

        Именитый свояк А.С. Пушкина, барон Жорж Шарль д`Антес покидал Россию в 1837 г. на лошадях, и самое поэтическое воображение не могло представить, с каким видом транспорта познакомится  этот аристократ в конце своей долгой жизни (1812 – 1895).
        Первый метрополитен, некомфортный и грязный, появился в Лондоне в 1863 г,, но в то время ещё не воспринимался как принципиально новый вид транспорта, отличный от междугородных  железных дорог. Таким метро со своими габаритами стало в ХХ веке. А вот электрический трамвай, быстро заменивший конку во всех крупных городах, сразу полюбился народу. В Брюсселе трамвай на аккумуляторах появился в 1883 г., а контактной сетью оборудован в 1884. Прирейнская Европа и Северная Италия с неимоверной быстротой опутались сетью трамвайных линий. Это позволяет закончить мою затянувшуюся Пушкиниану радостным предположением.
        – Жорж д`Антес в метро и на трамвае ездил!

        Публикация предварительная, возможны серьёзные исправления и дополнения.

        Для «Проза.ру» 30 августа – 7 сентября 2021 г.