Загадка Цусимского поражения

                ЗАГАДКА  ЦУСИМСКОГО  ПОРАЖЕНИЯ

 
 В середине 1990-х годов мне неожиданно позвонил профессор МГУ, член-корреспондент Российской Академии наук Петр Алексеевич Николаев. Мы не были знакомы. Разумеется, я знал его работы. Знал и он некоторые мои статьи, которые печатались в словарях русских писателей ХIХ века, главным редактором которых он был. Еще более неожиданным было предложение Петра Алексеевича: написать несколько статей о писателях-маринистах для словаря «Русские писатели 20 века». Тут следует пояснить, почему именно о маринистах - в свое время ему понравилась моя статья о К.М. Станюковиче. Она была заказана другому автору, но не удовлетворила главного редактора, и он, прочитав мои замечания как рецензента, решил перезаказать ее мне. Но одно дело писать мне о Станюковиче - знаменитом писателе ХIХ столетия, и совсем другое - об авторах ХХ века, в котором я был профаном. К тому же и знатоком маринистики отнюдь не был.

 Из четырех предложенных писателей я согласился написать о двух, в том числе о А.С. Новикове-Прибое, роман-эпопею которого «Цусима» знал с юности. Работая над статьей о нем, я понял, что в «Цусиме» автор во многом погрешил против истины.

               
                Через три океана

14 мая 1905 года в 1 час 20 минут пополудни эскадра русских кораблей под командованием вице-адмирала З.П. Рожественского, вышедшая семь месяцев назад из Кронштадта, в Корейском проливе, ведущем в Японское море, вблизи острова Цусима вступила в бой с соединенным японским флотом, который возглавлял адмирал Х. Того. Началось одно из крупнейших в истории сражений - Цусимское.

 Вторая Тихоокеанская эскадра посылалась на помощь Первой Тихоокеанской, заблокированной неприятельским флотом в гавани осажденного Порт-Артура. Сборы в далекий путь были поспешными - главную ударную силу составляли броненосцы, недавно только спущенные на воду и не успевшие пройти испытаний. Другие корабли эскадры или были предназначены только для береговой обороны, или безнадежно устарели.

 Во время стоянки эскадры у берегов Мадагаскара было получено горестное известие: пал Порт-Артур, а стоявшие на рейде корабли затоплены. Теперь Второй Тихоокеанской эскадре предписывалась новая задача - прорваться во Владивосток.

На это предписание командования Рожественский резонно ответил:

«С имеющимися в настоящее время в моем распоряжении силами не имею надежды восстановить преобладающее положение на море».

 Рухнула надежда на покупку у Аргентины и Чили семи броненосцев и крейсеров, которые составили бы весомое подкрепление. Вместо них в Кронштадте спешно снаряжали Третью Тихоокеанскую эскадру - старый броненосец «Николай I» и три броненосца, предназначенные для береговой обороны. Это «усиление» было обузой, и Рожественский, отправляясь в поход, сам отказался от него.

Теперь, узнав о подобной «помощи», адмирал резонно ответил:

 «Посылать на подкрепление отряд, состоящий из устарелых, разрушающихся судов и частию судов плохой постройки, напротив значит только увеличить ответственность эскадры». Однако его не слушали и предписывали дожидаться прибытия кораблей из Кронштадта

 При количественном равенстве главных сил - по двенадцать броненосцев с каждой стороны - безусловное качественное превосходство принадлежало японцам. Их корабли, построенные в Англии, были современными, однородными и прекрасно оборудованными, а у русских реальную силу представляли только четыре новейших броненосца, а остальные суда - устаревшие и разнотипные, различавшиеся даже по числу дымовых труб, - моряки иронически называли «музей образцов».

 Единственной надеждой на успех для русских было скорейшее движение вперед, пока японские корабли ремонтировались в портовых доках после завершение порт-артурской кампании, а Рожественскому предписывалось ждать прибытия Третьей эскадры. Более месяца простояла Вторая эскадра у берегов Индокитая в ее ожидании. Время для прорыва было безнадежно упущено.

 За кормой остался путь в восемнадцать тысяч миль. Этот беспримерный переход был настоящим подвигом. На протяжении семи месяцев морякам приходилось переносить нестерпимую духоту, изнуряющую качку, постоянно находиться в боевой готовности к отражению ночных атак - японские миноносцы рыскали повсюду. Наша эскадра шла без баз, без угольных станций, вдоль малоисследованных берегов. Движение боевых кораблей замедляли сопровождавшие их санитарные и транспортные суда с грузом боеприпасов и продовольствия.

 В отличие от русских японцы имели все под рукой. Их флот стоял наготове в расположенном неподалеку корейском порту. При получении радиограмм от крейсеров-разведчиков, заметивших приближение нашей эскадры, неприятелю понадобилось всего несколько часов, чтобы выйти наперерез.

                Начало сражения

 Пройдя через три океана, 14 мая объединенная русская эскадра вошла в Корейский пролив. Ожидая появления неприятеля, Рожественский в 9 часов перестроил главные силы эскадры из походного порядка в боевой - одну колонну. Но всего за час до появления на горизонте вражеских кораблей он произвел новое перестроение - в две параллельные колонны, первую из которых составили новейшие броненосцы, а вторую - устаревшие тихоходы. Это казалось грубейшей ошибкой - японцам словно предлагалось разгромить русские корабли по частям.

 Наша эскадра шла точно по середине пролива, держа курс на Владивосток. Японские суда медленно двигались наперерез. Противники сближались. Убедившись, что времени на обратное перестроение у русских не остается, адмирал Того приказал резко изменить курс - его корабли полным ходом устремились к «музею образцов».

 Однако русские успели - когда японцы приблизились, то перед ними вместо двух колонн вновь была одна с мощными броненосцами во главе. В этом и состояла хитрость Рожественского - увидев появившиеся на горизонте суда противника, он приказал незначительно увеличить скорость новых броненосцев и незаметно для японцев вывел их вперед.

 В результате под огонь русских попадали крейсера японского арьегарда с тонкой броней. Чтобы избежать разгрома, теперь противник вынужден был спешно перестраиваться сам. Японские корабли последовательно, один за другим, ложились на обратный курс, попадая под сосредоточенный огонь наших пушек. Русские получили возможность начать бой и в течение целых пятнадцати минут беспрепятственно вести стрельбу всеми орудиями левого борта.

 

                Неравный бой   

 Однако, несмотря на ураганный огонь наших орудий, японские корабли выходили из него как будто невредимыми - попаданий словно и не было. Ни потопить, ни поджечь ни одно судно не удалось. Между тем, закончив перестроение, противник начал ответную стрельбу. Она оказалась ужасна - японские снаряды рвали в клочья стальные борта и надстройки кораблей, железные трапы свертывались в кольца. Броневые пластины срывались с заклепок. Жидкое пламя заливало все. А главное, казалось, вспыхивала даже сталь - это горела краска. Объятые пламенем корабли с рухнувшими мачтами и трубами превращались в огромные факелы. При взрывах неприятельские снаряды выпускали черный или желтый очень ядовитый дым - вдыхавшие его люди умирали в мучениях.

 Сражение продолжалось до ночи. В результате ураганного огня японцев новейшие корабли русских были разгромлены. Рожественский тяжело ранен. С гибнущего флагманского броненосца «Суворов» его перенесли на миноносец. Командование перешло к контр-адмиралу Н.И. Небогатову, державшему флаг на старом броненосце «Николай I». Атаки японцев разрушили эскадренный строй, и многие корабли поодиночке держали курс на Владивосток. Однако дойти до него из всей эскадры удалось только трем.

 На следующее утро выяснилось - за «Николаем I» идут лишь броненосец, после боя еле державшийся на плаву, два броненосца береговой обороны и крейсер. Вскоре пять наших кораблей окружили двадцать восемь японских. Сознавая безвыходность положения - огонь устаревших орудий не доставал до неприятеля - и не желая напрасно губить 2500 человек, Небогатов приказал поднять на судах белые флаги. «Мне не страшно умирать. Но я не хотел губить вас, молодых, - сказал он команде. - весь позор я принимаю на себя: пусть меня судят. Я готов пойти на смертную казнь». Однако крейсер «Изумруд» не сдался - развив предельный ход, он прорвался между отрядами неприятельских судов и ушел во Владивосток.

 
                Тридцатикратное превосходство

 Исход Цусимского сражения был печален для России. Двадцать два боевых корабля ушли на дно, более пяти тысяч моряков погибли или пропали без вести. Отчего же японские корабли под огнем наших орудий оставались словно неуязвимыми?

 Напрасно в свое время виновниками поражения считали русских артиллеристов - их стрельба была на редкость меткой. Попаданий наших снарядов не избежал ни один японский корабль. Так, во флагманский броненосец «Микаса» они попадали 30 раз! В сомом начале сражения один из снарядов взорвался прямо на командирском мостике, едва не поразив самого Того!

 Дело было во взрывчатке, начинявшей артиллерийские снаряды. Наши снаряды наполнял пироксилин, неприятельские - лиддит, которые японцы называли «шимоза». Русские делали ставку на бронебойность снарядов, противник - на силу взрыва. По бронебойности наши снаряды действительно не имели равных. Однако половина снарядов балтийской эскадры не взорвалась - влажность пироксилина в три раза превышала норму. И произошло это по прямому приказанию артиллерийского начальства - оно распорядилось увеличить влажность из опасения самовозгорания снарядов во время нахождения кораблей в тропиках.

 Уже в наше время было подсчитано - японцы превосходили русских по весу выбрасываемого в минуту взрывчатого вещества в 15 раз. Если же учесть взрывную силу «шимозы» по сравнению с пироксилином, преимущество противника равнялось 20. Но так как взрывалась лишь половина русских снарядов, то превосходство достигало 30!

 В России высоко оценили подвиг русской эскадры. «От души благодарю Вас и всех чинов эскадры, которые честно выполнили свой долг в бою, за самоотверженную их службу. Волею Всевышнего не суждено было увенчать ваш подвиг успехом, но беззаветным мужеством вашим отечество всегда будет гордиться», - писал в телеграмме, посланной Рожественскому, Николай II.

 В России адмирала встречали как героя. От Владивостока до Петербурга его приветствовали толпы народа. Бушевала революция, поезда не ходили - бастовали железнодорожники, но адмиральский пропускали беспрепятственно. Однако сам Рожественский считал себя главным виновником поражения. Он добился суда над собой и требовал для себя смертной казни. Его оправдали.

 В последнем слове на суде контр-адмирал Н.И. Небогатов сказал: «С точки зрения моих судей, приговоривших меня к позорному наказанию, я должен был бы взорвать суда в открытом море и обратить 2000 матросов в окровавленные клочья; я должен был открыть кингстоны и утопить 2000 человек в течение нескольких минут. Во имя чего? Во имя Андреевского флага. Но ведь этот флаг является символом той России, которая, в проникновенном сознании великой страны, бережет достоинство и жизнь своих сынов, а не посылает людей на смерть на старых кораблях, чтобы скрыть и утопить в море свое нравственное банкротство и хищения, свое бездарное служение, ошибки, умственную слепоту и мрак неведения элементарных начал морского дела. Для представителей такой России я не имел права топить людей».

 В ночь на Новый, 1909 год Рожественского не стало. «Луч беспристрастной истории озарит многотрудный путь, самоотверженно пройденный честным флотоводцем, которому не дано было совершить только одного - чуда», - писал выдающийся ученый-географ П.П. Семенов-Тян-Шанский.

               
                Прощание с флотоводцем

 Очерк о флотоводце, неправедно оклеветанном в советское время, органически завершает статья, принадлежащая перу Владимира Ивановича Семенова - морского офицера и талантливого писателя, единственного участника двух крупнейших [А1]  событий русско-японской войны: многомесячной обороны Порт-Артура и Цусимского сражения. Он был летописцем этих событий, и на основе записей несколько лет спустя завершил трилогию, состоявшую из трех книг - «Порт-Артур», «Бой при Цусиме», «Цена крови», объединенных общим заглавием - «Расплата» и переведенных на многие языки.

 Главный вопрос, который автор мучительно стремился решить на протяжении всей трилогии: отчего Россия потерпела поражение в войне с Японией на море. Он доказывал, что основным врагом были вовсе не японцы, а… военно-морское ведомство, сочинявшее бесчисленные циркуляры, которые невозможно исполнять в боевой обстановке.

 Последним произведением Владимира Ивановича Семенова, написанном перед смертью,  была короткая статья «Похороны адмирала Рожественского»

«Предоставляю репортерам составить списки адмиралов, генералов, и других видных особ, перечислить венки, надписи на них и огромное количество тех, кто не имели ни лент, ни надписей от безвестных, но искренних друзей адмирала. Я же буду говорить о том, что меня взволновало…
 Гвардейский экипаж нес караул у гроба от 2 января до 3 часов следующего дня. Ни одного взвода настоящих матросов! Было ли это случайностью? Стоп! Я не прав, говоря об отсутствии матросов. Их не было в строю - это верно, но сколько матросских фуражек и шапок сопровождало похоронную процессию и прорвалось через барьер полицейских и жандармов.

- Куда прешь, чертов сын? - рычали на них охранители общественного порядка.

- Пропустите меня проводить моего адмирала! - просили они.

И их пропускали. Не раз и цепи солдат раздвигались с уважением перед некоторыми из них, на груди которых блестели Георгиевские кресты…

Теперь все кончено!

Адмирал умер!

По уставу надо было поднять сигнал: «Адмирал передает командование».

                Но кому?...»