Наблюдение, полная версия

«От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности».
В.И. Ульянов (Ленин) «Философские тетради»

1.
Я пришел к этой идее не сразу.
Дело было так. Алексей Антонович, тренер по боксу, говорил:
«Ты – никто. Тебя звать никак. Ты – говно. Уяснил? Гнев появился? Теперь – в бой! И попробуй только проиграть!»
А я проиграл.
Ушел из спорта. Долго бродил по дорогам Земли, пока не нашел себя.
Лишь в возрасте сорока трех лет смог я начать давно замышленную работу. Заключалась она вот в чем…
Я очень переживал, когда видел унижения и страдания зверей, братьев наших меньших. Мысль об этом черным маркером зачеркивала лучшие мгновения жизни.
Я решил отомстить. За них.
Вариантов было много. Но от прямых терактов против врагов животных я воздержался. Поскольку здесь не просматривался очевидный акт возмездия. Уже давно я знал, что люди из-за природной тупости своей не могут понимать явных воззваний. На них имеет смысл воздействовать лишь тайно.
После долгих раздумий, придумав стратегический план, я приступил к его реализации.
Один приятель, настоящий мизантроп, заработал в администрации президента огромные деньги. Купил джип, квартиру, потом уехал на сафари в Конго. Оттуда он вернулся довольный, с бивнями слона, а также со шкурой шимпанзе, которую в пьяном воодушевлении решил подарить мне…
Продал шкуру племенной колдун. Колдун предупредил: «Будь осторожен. Злые духи поселились тут». Кстати, приятель завершил жизнь свою не лучшим образом – его завалили на Волгоградском шоссе, но речь не о нем.
Я внимательно всмотрелся тогда в этот ворсистый кусок и вдруг понял - вот мой шанс!
Отличный таксидермист обработал шкуру как положено, сделал потайные «молнии».
Стоя перед зеркалом, я не узнал себя. На меня смотрел грозный, тихий и скромный одновременно самец шимпанзе.
Я был готов к тяжелому труду.
Пришлось подкупить заведующего, двух сторожей, трех охранников зоопарка.
Но идея вела вперед. Мне выделили вольер рядом с орангутанами, абсолютно пустой (прежде там жила семья павианов).
Так я и приступил к Наблюдению над людьми в шкуре шимпанзе.

2.
Сидя в клетке, да еще по доброй воле, да еще в углу недвижимо, о многом думаешь. Я вспоминал всю жизнь свою. Ошибки и прозрения, удачи и провалы.
Люди были забавны. Они подходили к вольеру с одним и тем же восторженным блеском в глазах. Это отражало примитивный эффект психики. Подсознание говорило убогим приматам: «Вот тут сидит мой родственник, он в грязной камере, голодный, а я со смартфоном, в костюме, сейчас пойду жрать обед в кафе».
На моей клетке прикрепили по моей просьбе таблицу: «Шимпанзе «Инквизитор». Сев. Конго. 32 года (уникальный экстремальный возраст). Самец. Животное не кормить».
Но они все равно кормили. Дети, в основном.
Маленьких я по своей роли считал друзьями – они просто интересовались окружающим миром, но вот подростки обоего пола были омерзительны – бросали за вольеру бананы, гоготали, постоянно меня нагло фотографировали, ублюдочно ухмыляясь.
Почти всё время при посещении очередной партии зрителей я тихо лежал, опасаясь выдать себя немыслимым движением. В часы т.н. «кормлений» я уходил в закуток. Там стоял раскладной столик, а сторож в обед приносил мне шашлык и поллитра красного вина. Вечерами обычно, сняв шкуру, я уезжал домой, переодевшись в одежду зоотехника.
Наблюдение продолжалось ежедневно – люди были идентичны в своей животной сущности: пузатые дядьки, толстые мамы, раскормленные мелкие детёныши с сахарной ватой в руках (вместе – «вата» с ватой).
- Мама, а он людей ест?
- Папа, а почему он всё время сидит в углу?
- А почему нельзя кидать? Я хочу конфету ему дать. Он хороший.
- О, смотри, какой фуфел! На Найка похож. Один в один.
- Валя, помнишь нашего Георгия Палыча? Такая же рожа.
Иногда они выводили из себя. Но работа не прекращалась ни на миг. Ведь я очень быстро понял то, что не учитывал в самом начале – по сути Наблюдение я вел не над этим антропологическим шлаком, а над самим собой...
Это стало очевидно в тот момент, когда у вольера в ранний час буднего дня, когда почти не было посетителей, появилась группа художников-анималистов. Они сели на раскладные стулья, раскрыли свои мольберты и приступили к изображению меня. Я обычно уныло имитировал сон на самом краю помоста в дальнем углу вольеры. Но тут почуял некое беспокойство. И не поверите: это не было связано с возможным разоблачением. А с другим. Я ненавидел фальшь в искусстве – захотел в этот миг вскочить и заорать: «Я не шимпанзе!» Но сдержал себя. Тихо поднялся и, максимально подражая движеньям обезьяны, скрылся в закутке. И вышел лишь через полтора часа, с удивлением узрев, что одна художница напротив еще осталась.
Она сидела ко мне спиной, с энтузиазмом рисовала орангутанов. Прекрасный, всё подмечающий взор ее я оценил сразу. Сейчас я видел романтические льняные вьющиеся волосы. Едва касавшиеся мольберта, они были похожи на колосящуюся рожь. Девушка работала с таким же упоением, как я вел свое Наблюдение.
Уходя же, на минуту задержалась у моей вольеры, махнула рукой и сказала, легко улыбнувшись:
- Не скучай! Я скоро вернусь.
Когда она ушла, я понял, что влюбился.

3.
Я ждал ее три месяца. Но она не явилась.
В свои редкие «выходные дни» я посетил, изучив Интернет, все художественные училища в тайной надежде ее найти. Однако ничего не получилось. Я, судя по всему, допустил ошибку…
Дни Наблюдения стали отныне серыми и скучными. Те же лица толпы, идентичные как на конвейере, уже нисколько не забавляли мой разум.
Не видел я больше и художников-анималистов. Только бескрайнюю тоску.
Я стал поступать неадекватно и амбивалентно. Один раз не пристегнул левый рукав шкуры (это никто не заметил), затем – криво надел морду (тоже обошлось), затем – стал неестественно прыгать у края вольеры.
Как-то, выпив в обед больше вина, чем полагалось, попросил закурить тоже у полупьяного дядьки, протянув вперед волосатую руку, чем вызвал невиданное волнение публики и даже прибытие бригады одного ТВ-канала. Данное событие закономерно привело к скандалу. В Инете висело:
«Содержащийся в зоопарке старый самец шимпанзе сегодня требовал сигарету у одного посетителя, используя совершенно человеческий жест. Как стало известно, прежде животное никогда не было замечено в табакокурении.
СК РФ заведено дело по оскорблению чувств верующих со стороны зоопарка, поскольку одной женщине стало дурно (вызывалась бригада Скорой Помощи). Уже допрошены пять зоотехников и представители дирекции. Причина подобного поведения обезьяны пока не выявлена».   
Ко мне явилась администрация. Был обеденный перерыв («кормление»), я сидел за раскладным столиком, потреблял бараний шашлык с помидорами и запивал красным вином.
Сотрудника звали Викентий. Он потребовал немедленно убираться на все четыре стороны.
- Вы видели заявку, утвержденную руководством? – спокойно парировал я, пережевывая последний кусок. – Кажется, там ясно написано: «антропологическое исследование, посвященное реакции людей на экстремальное психологическое воздействие»? Работы курируются спецлабораторией Минобороны. Вам нужна еще одна бумага? Сделаем.
Но я не понял, что уже поздно…
К тому же близилась осень, надо было переезжать в зимние застекленные помещения.
- К вам… В ваш вольер через две недели поступит семейная пара шимпанзе, подарок голландской дипмиссии. Так что…
Викентий долго придумывал красивое завершение фразы, смотря куда-то в сторону резвящихся макак, которых он мог наблюдать через узкое оконце закутка, затем кое-как выдавил:
- … ваша работа завершена.
Через несколько дней я вынужден был убрать шкуру из Конго в большой пластиковый мешок, затем мешок – в сумку на ремне. И уйти.
Выпил на посошок со сторожами и вернулся в свою прежнюю жизнь.
Можно было подумать, что Наблюдение завершилось.
Но, как показали последующие события, всё было не совсем так.   

4.
Я так долго жил по ту сторону вольеры, вне людских толп, настолько отделился от антропологической биомассы, что, подобно узнику замка Иф, стал графом Монте-Кристо. Я вернулся в мир продолжать мстить  человеческим обезьянам.
В метро, автобусе или электричке я смотрел на них, как из своей клетки. Сидя за рулем, видел не машины вокруг, а приматов, проникших в жестяной каркас авто. Наблюдатель навсегда поселился в моей душе. Везде я встречал ничтожных существ, ничем не отличимых от макак из бывших соседних клеток.
Я летал на авиалайнерах, разрезал пространство на поездах, катерах, теплоходах, байках, скутерах, велосипедах, верхом, пешком, вплавь – ничего не менялось.
Впрочем, подлинное Наблюдение требовало особых усилий. Говорю как профессионал. Это нелегкое самоотверженное дело.
И вот что еще. Я своим «сидением» в зоопарке засветился у нежелательных персон.
Как-то через полгода после моего ухода в дверь квартиры позвонили. Я открыл.
- Добрый день. Разрешите войти? Я к вам по делу.
Это был пристойно одетый мужик чуть старше меня, чем-то напомнивший одного известного киноактера, уже покойного.
- Видите ли, в чем дело…
Он нервно теребил в руках замшевые перчатки, затем положил их на стул в прихожей.
- Я представляю одну исследовательскую организацию. И нас крайне заинтересовал ваш эксперимент в зоопарке. Хотим предложить вам работу.
Я ничего не отвечал.
- Вот вам моя визитка. Позвоните. Или даже я лучше сам наберу. Мы хорошо заплатим, поверьте. Вот аванс. Тысяча евро на дороге ведь не валяется?
Он протянул мне конверт.
- Я позвоню через неделю.
Закрыв за ним дверь, я спрятал бабло во внутренний карман старого пальто, помнившего еще времена раннего Ельцина, и вгляделся в эту визитку серо-стальной расцветки.
На глянцевом листке значилось:
«Штандарт Алексей Павлович
Специалист».

5.
Я был знаком с философией, но недостаточно глубоко. И забыл важнейший ее принцип: наблюдение никогда не остается без последствий. Если долго вглядываться в бездну, бездна начнёт вглядываться в тебя. Брошенный бумеранг рано или поздно снесет башку охотнику, по круговой траектории вернувшись к точке отправления.
По своей рассеянности не задумался я о том, что тысяча евро, лежащая в кармане моего пальто, являлась приманкой для живоловки. Не мог я даже предположить то, что скоро окажусь в вольере уже не по собственной воле. Поскольку те, за кем я так беззастенчиво наблюдал, умеют мстить…
Этот таинственный специалист Штандарт действительно позвонил через неделю.
- Ну как? Вы надумали?
- Теоретически согласен. Однако неплохо сразу прояснить все детали.
- Отлично. Я готов с вами встретиться завтра. Подойдет для этого кафе «Неофит»?
- Впервые слышу о таком.
- Небольшое закрытое заведение на окраине. Где-то час езды от центра. Вы за рулем?
По непонятной для самого себя причине я отправился туда городским транспортом. Нашел быстро, ибо встроенный в сознание навигатор никогда меня не подводил.
Двухэтажное здание. Никаких вывесок над входом. Дверь с кодовым замком. Вверху, на втором этаже, ярко освещены четыре окна. Слышна негромкая джазовая музыка.
На звонок мне отворил мулат в ливрее:
- Проходите, вас ждут.
Поднявшись по мраморной лестнице, зашел в большой зал. Это была биллиардная. Всего тут находилось человек двадцать: катали шары, их мелодичный стук гармонировал с композицией Гершвина Summertime в исполнении Эллы Фитцджеральд.
Штандарт был у барной стойки.
- Здравствуйте. Присаживайтесь.
Он пододвинул мне бокал вина и рюмку виски.
Я глотнул виски, отставил в сторону, положил пачку Camel и зажигалку рядом, покрутил их в руках. Штандарт улыбнулся:
- Можете спокойно курить. Этот клуб не относится к числу общественных, законы, принятые сумасбродными депутатами, тут не действуют. Считайте, что вы в большой частной квартире.
Бармен немедленно поставил передо мной бронзовую пепельницу.
- Итак, в чем состоит работа? – спросил я, закурив.
- Сейчас подойдет наш распорядитель, и вы всё узнаете.
Куда делась моя привычная интуиция, необходимая для Наблюдения?  Я в тот момент уже почуял подвох, но не оценил его значимости.
- Вы знаете, я не люблю играть втёмную. Открывайте карты.
- Карт мы не держим, хозяин не любит. Может, партию в «американку», пока суть да дело? – Штандарт указал на биллиардные столы; в его взоре поселилась какая-то злая ирония.
Бармен  отправил в мою сторону еще стакан виски, хоть я и не просил. Легко прокатившись, стакан замер прямо перед моим носом.
- Кстати, а где ваша шкура шимпанзе? Она вам скоро пригодится.
Тут с двух сторон к моему сиденью у барной стойки неспешно приблизились два здоровенных мужика. Электрошокер вырубил сознание.
Очнулся я в каком-то ангаре, на холодном полу. Было темно, но не совсем тихо. Какие-то живые существа присутствовали рядом, я слышал сопение, хрипение, шуршание, постукивание.
Поднявшись и пройдя метров пять вперед, я с ужасом обнаружил преграду. Передо мной  была… стальная решетка вольеры…
Видимо, это не обошлось без внимания тех, кто Наблюдал за мной.
Неожиданно зажегся яркий свет.
Вокруг меня находились клетки, где спали львы, леопарды, антилопы, буйволы, даже один жираф.
К моей вольере подошло пять человек. Один из них был Штандарт:
- Добро пожаловать в наш зверинец, Инквизитор. За вашей шкурой уже поехали. Наблюдение продолжается…
Он усмехнулся, обернулся к остальным, но те мрачно молчали.
- …в более суровых условиях.               

6.
Я сразу понял, что к животным применяют какие-то нейролептические средства. Только  так можно было объяснить нахождение в соседних вольерах хищных и копытных. Это был не зверинец в обычном смысле, а испытательная станция, лаборатория, полигон. Можете использовать любое название. И оно будет не менее верным.
Утром мне принесли мою шкуру.
- Я это не надену! Идите на хер!
Два здоровых мужика в медицинских халатах переглянулись, затем правый достал сотовый и набрал номер:
- Пациент круто буксует.
Он слушал пару минут. Потом сказал:
- Понял.
Вскоре меня вырубили, опять электрошокером, и я пришел в себя уже в шкуре шимпанзе, причем был привинчен браслетом к металлической трубе в каком-то холле, походящем на бункер Гитлера.
Пришел не Штандарт, а высокий сутулый интеллигент в очках.
- Меня зовут Федор Иннокентьевич. Положение ваше безвыходное, Инквизитор. Теперь этот псевдоним, придуманный вами, закреплен за вашей персоной. Вам придется исполнять наши приказы. Иначе…
Федор Иннокентьевич долго шагал мимо меня, опустив голову. Затем заговорил:
- Видимо, вам, как в чем-то образованному человеку, требуется знать медикаментозную историю происходящего. Ну что ж, извольте. Животные находятся в полусне. Мы даем им аминазин, который существенно замедляет рефлекторную деятельность, в сочетании с трифтазином. Это жесткое, вырубающее любых животных средство. На моих глазах заснули три диких африканских слона, свалившись на пол, усеянный опилками. Хотите, испробуем на вас?
Он подошел и взором удава впился в мои глаза.
- Принесите пить.
- Чуть позже. Если вы согласитесь на наши условия, всё у вас будет, поверьте. Надо только по первому слову надевать шкуру и продолжать ровно тот же ежедневный моцион, который был у вас в зоопарке. Скоро к нам прибудут очень серьезные гости…
Он замолчал и долго смотрел в стену, протирая очки. Потом повернул ко мне свою башку:
- Так вы согласны? Кстати, запомните. Моя фамилия – Чарочный. Федор Иннокентьевич Чарочный. А знаете, почему я ее произношу? Да потому, что вы ещё благодарить меня будете за участие в таком чудесном эксперименте.
Вас ждет прекрасное будущее...
 

7.
Приехали эти серьезные гости через неделю.
К тому времени я уже освоился в новой вольере, подружился с сонным жирафом по соседству. Его прозвище было Монсеньор (или просто Мсье).
Жираф просыпался на заре, когда действие нейролептиков уходило, и бродил по периметру клетки подобно часовому, как и я.
После завтрака я кидал ему куски хлеба и сливы, которые он с благодарностью съедал. Я подумал: почему никто в Африке не додумался использовать жирафов для верховой езды? Хотя в каком-то научно-популярном издании я читал, что в одном рабовладельческом государстве в давние времена, которое располагалось в самом сердце континента, так и поступали. Впрочем, доверия к этой книге не было ни малейшего.
Гости вступили на территорию зверинца вальяжно. Их было восемь: два телохранителя в темных очках, следом за ними – охраняемая персона (мулат преклонных лет; как выяснилось, из Чада), переводчица непонятного национального происхождения, довольно симпатичная. Замыкали процессию четыре придурка, одетые в костюмы а-ля «Единая Россия». Судя по их нервным подергиваниям и напряжению, они представляли здесь знаменитую организацию России, созданную в декабре 1917 года Феликсом Дзержинским.
Откуда-то сбоку явились Чарочный, Штандарт и еще несколько суровых субъектов в белых халатах. Началась неторопливая беседа, которую вели мулат и Чарочный. Мулат говорил по-французски с ужасным африканским акцентом, эротичная девушка переводила. В какой-то момент Чарочный перешел на английский, затем на испанский, но мулат бормотал на них еще хуже.
Они вели речь про льва, леопардов, трех антилоп гну и двух буйволов. Мулат собирался их приобрести. Слава Богу, мой приятель жираф в разговоре не упоминался, что меня обрадовало.
Но вот дело дошло до Инквизитора.
- Это наш лучший экземпляр, - произнес Чарочный последовательно на трех языках. – Самец из северного Конго. Под действием нейролептических препаратов существенно повысил свой интеллектуальный потенциал. Отмечены явные проблески разума. Подружился с жирафом Монсеньором, делится с ним пищей. Пытался петь грустные песни, подражая нашему работнику – таджику. Чистоплотен. В вашей лаборатории, думаю, он пригодится. Первоначальная цена – двести тысяч долларов. Только, извините, чистый кэш. Наши счета частично блокированы.
Мулат невнятно слушал Чарочного, внимательно наблюдая за моим поведением. А я сидел в углу клетки, с ненавистью глядя в глаза этой обезьяны.
- Да, вот что важно, - Чарочный взмахнул рукой, - Инквизитор ведет Наблюдение над людьми. Подозреваю даже, что он может быть опасен.
Мулат почесал куцую бороду и сказал по-французски:
- Я покупаю леопарда, льва,  Инквизитора. И жирафа. Триста тысяч. Больше ни цента.   

8.
Банда этих подонков ловко обманула мулата.
Трейлер утром следующего дня увозил нас, четырех зверей, в неведомую даль. Дорога весело бежала вперед. Свежий ветер, врывавшийся в мой особый отсек из открытого окна, был бесспорно приятен, но только теперь я понял, в какую ловушку угодил, занимаясь своими мизантропическими изысканиями. Временами полезно понять, что ты – полный кретин, если не сказать круче.
В полдень трейлер остановился, нас накормили. Затем мы вновь двинулись в дальний путь. Зазвучали запахи океана.
Нас тайно, не выводя на улицу, загрузили в трюм, поместив в просторные вольеры.
Началось плавание. Прощай, проклятая моя родина!
Я бродил в своем загоне ровно так, как и бедный друг жираф. И мысли мои были странны. Я попал со своими идиотскими экспериментами в ситуацию просто сумасшедшую. По сути я добровольно согласился быть «братом нашим меньшим». Никакая правоохранительная структура никакой страны не поверит в мой рассказ, посчитав его безумным бредом. Шансов на официальное спасение не существовало.
Однако подумал я о том, что в каждой ситуации можно найти позитив. Мир устроен таким образом, что в нем нет ничего абсолютного. Ни абсолютного блага, ни абсолютного зла. Возможно, мир – просто тренажер для воспитания. Это мы узнаем лишь после смерти, да и то в том случае, если она наступит. Всяко может быть…
Короче говоря, от пессимизма, слушая тихое кашлянье жирафа (он простудился), я перешел к умеренному оптимизму. Впереди – удивительная работа, которую до меня не проводил еще никто, новые страны, воздух, удача. И Наблюдение…

9.
Нас никто не тревожил дней двадцать. Судя по движению солнечных лучей, проникающих в мой каземат через убогий иллюминатор, я пришел к твердому выводу, что нас везут вдоль западного побережья Африки на юг. Хотелось курить и пить. Было жарко. Я наплевал на маскировку, снял морду шимпанзе и сидел так часами, смотря на бездонное небо тропического антициклона, который не мог принести ничего доброго, кроме кратковременной грозы. Ночами я видел сияние нашего родного Млечного Пути, не узнаваемого ввиду иного сочетания созвездий. Это было непривычно для человека из Северного Полушария. Горел в выси Пояс Ориона, ярко сверкал Процион. Далекая Дева посылала мне маяки своего потаенного общения.
Когда мы проходили где-то на широте Либерии, корабль приблизился к берегу. Стал явственно слышен запах жареных акрид и свежих лепешек. В этот момент я собрался сбежать, забыв про свои недавние мысли. Эту идею можно смело назвать, учитывая последствия, катастрофической.

10.
Только в сумерках, когда горящий экваториальный солнечный шар утонул в водах Атлантики, нас переправили на берег и загрузили в очередной трейлер, разбитый на четыре отсека: для льва, леопарда, жирафа, Инквизитора.
Даже сделать попытку сбежать было невозможно. Вдоль берега выстроились одетые в форму морских пехотинцев здоровенные африканцы, нацелив во все стороны боевые карабины с оптикой и подствольными гранатометами.
В полной темноте трейлер начал движение. Впереди ехал джип, рассекая пространство светом ярких фар, сзади – грузовик с вооруженной охраной.
Я предположил сразу, что мы находимся где-то недалеко от Либерии. Но мы были южнее, как выяснилось впоследствии. Мы двигались через Габон к границе с Конго.
С начала путешествия я не видел мулата. Возможно, что он и не шел с нами этим рейсом, а остался в России. Вообще мотивы для такого странного бизнеса и, самое главное, выбор направления дальнейшего пути попахивали зрелым бредом.
Лев, леопард и жираф возвращались на историческую родину, на землю своих предков. Только зачем? Я долго размышлял об этом во время плавания, спасаясь такими аналитическими упражнениями от удушающей жары. Это будет  даже покруче, чем везти, допустим, черную икру, купленную в Москве по десятикратной цене, в Баку. Я предположил, вспомнив краткие пояснения Чарочного у вольеры, что мулату, видимо, внушили: это не обычные звери, а уже некие продвинутые особи, прошедшие через горнило испытаний и исследований. Конечно, это была ложь. Осовевшие от приема нейролептических препаратов, находящиеся в наркотическом тумане животные явились просто жертвами мошенников. Жертвой этих гадов стал и я…
Сутки спустя, на рассвете, дорога, вьющаяся узкой лентой мимо нищих селений, заросших котлованов и заброшенных шахт, среди зеленых пастбищ и джунглей,  привела к шлагбауму. Мы въезжали в приграничную зону Конго.
Остановился джип, резко затормозил трейлер. Я сильно ударился плечом о перегородку и громко выругался.
Грузовик  с бойцами проехал мимо нас, свернул на бездорожье и сбоку обогнул шлагбаум.
Они выгрузились и встали вдоль кузова, привычно ощетинившись во все стороны стволами карабинов.
Шло время. Они явно кого-то ждали. Просыпающийся лес наполнился голосами неведомых птиц и обезьян. Издали донесся гортанный рык хозяина прайда. Прямо перед трейлером дорогу деловито пересек крупный павиан, не обращая ни малейшего внимания на присутствие людей.
Когда заслепило в глазах солнце, с востока, куда мы и держали путь, стал ясно различим гул двигателя. Через несколько минут над нами завис вертолет, потом медленно опустился вниз, прямо на дорогу, в сотне метров от грузовика.
Старший вооруженной бригады пошел вперед, ему навстречу двинулся командир прибывшей группы. Она тоже выстроилась в ряд, не менее гордо выставив на обозрение целый арсенал.
Совещание шло долго и экспрессивно. Оба африканца, смешно тряся руками, выкрикивали какие-то обвинения. Их бойцы напряженно ждали, наставив друг на друга лучшие образцы современного стрелкового оружия.
Получалось, что вертолетная группа пропускать наш отряд на территорию Конго не желает.
Когда конголезец в пылу спора схватил собеседника за воротник камуфляжной куртки и резко толкнул назад, у кого-то из команды Габона не выдержали нервы. Он открыл стрельбу. Немедленно всё слилось в один несмолкаемый военный оркестр боя.
Джип рванулся на помощь, проламывая шлагбаум, но умело выпущенная граната превратила его в горящий факел. Я заметил, что сбежал сутулый водитель трейлера в грязном комбинезоне. Он выскочил, пригнувшись, из кабины и помчался обратно, вскоре скрывшись за поворотом, у невысокой скальной гряды, заросшей лианами.
Через пять минут почти весь отряд из Конго был уничтожен. Раненый командир с одним из бойцов пытался отстреливаться, укрывшись за корпусом геликоптера, но в победе парней из Габона теперь не приходилось сомневаться. Отряд уже приближался к вертолету, когда внезапно слева, от кромки леса, грозно заговорил крупнокалиберный пулемет.
Их положили за одну минуту. Дозорный с потайного поста сработал на славу. И мог бы назвать себя победителем, но из последних сил тяжело раненый габонский воин успел пустить в сторону леса гранату. Взрыв поставил восклицательный знак в завершившемся противостоянии.
Раненый командир вместе со своим бойцом забрались в кабину вертолета. Вертолет поднялся, завис на мгновение и стремительно улетел в Конго. Через пару минут вокруг звучала привычная музыка природы.
Я долго не мог дотянуться до засова, снаружи запирающего мой отсек. После долгих мучительных попыток мне всё же удалось отворить дверь и пролезть к выходу из трейлера. Я открыл его и спрыгнул на землю.
Если не считать моих собратьев по несчастью, вокруг больше не было ни души. Догорал взорванный джип, от опушки к небу тянулись узкие струи черного дыма.
Я был один в глуби чужого континента. Без денег и документов. Без знания языка и местной топографии. Без еды и питья наконец.
Прямо передо мной расстилались джунгли.

11.
Я шел по широкой тропе, протоптанной буйволами.
Одиночество, как ни странно, придавало мне новые силы. Борьба за жизнь в буквальном смысле – древняя великая тема. Тема Бетховена, Вагнера и Шостаковича. Тема Rolling Stones и Deep Purple.
Я попытался спасти льва, леопарда и жирафа. Развернув трейлер, я направил его в обратный путь. Но не смог проехать и семи миль. Закончился бензин за пару километров до спасительной колонки у населенного пункта, буквально в насмешку над моими стараниями именуемого Гранд Жираф.
Выпустив зверей на волю, я грустно наблюдал за их последовательной адаптацией к окружающей действительности. Невероятная тоска как клещами садиста сжала мою душу. Я терял верных друзей своих. Они уходили жить в мир, к которому не были приспособлены. Их ожидала неминуемая гибель. Но я не мог сделать ничего для зверей, для тех, кто разделил со мной тяготы длительного заключения…
Дорога вела меня в самую сердцевину здешних тропических лесов, широко раскинувшихся вокруг на тысячи гектаров. Буро-коричневые питоны глядели на меня холодными глазами убийц, свисая с деревьев, как новогодние гирлянды, колонны термитов шагали по буйволовым тропам, мешая моему передвижению, кистеухие свиньи с визгом убегали в болотистые чащи, ожидая гибели в зубах леопардов.
Я пил воду из ручьев, не думая о том, что любой следующий  шаг для утоления жажды может быть последним – тропические леса были заполнены паразитами и смертельно опасными для человека бактериями. Я срывал тропические плоды, небрежно сбрасывая на влажную красноватую почву десятки мелких насекомых, жадно вгрызался в плоть неведомых фруктов, чтобы утолить голод. Я спал на подстилке из папоротников и лиан, просыпаясь в ночи от хохота обезьян и рыка хищников, бродящих во мраке глухих лесов.
Я не знал, куда идти. Я не знал, зачем идти. Я был потерян, растерян и уничтожен. Но потаенная мысль, мысль, присущая любому крупному теплокровному существу, заставляла меня выживать.
Через пять дней пути, когда я удалился километров на сто от дороги, где произошло боестолкновение, временами встречая странные высеченные зарубки на деревьях, я вышел в район, где джунгли уступали место разреженным лесам. Кажется, я приближался к зоне саванн.
В ту ночь я спал впервые за все это время крепким богатырским сном, не помышляя ни о каких опасностях – вот так я устал. Мне снились сугробы в еловом лесу, метель и хруст смерзшегося чурбака после сильного удара колуном.
Когда же я открыл глаза, то сразу ощутил: я тут не один. Отложив в сторону морду шимпанзе, которую использовал как подушку, резко поднялся и огляделся.
Сначала я никого не увидел, хотя почуял: за мной наблюдают. Кто-то вел Наблюдение.
И лишь минут пять спустя наконец определил – вокруг моего скромного убежища, притаившись за стволами каучуконосов, расположилось племя шимпанзе, внимательно фиксируя мои малейшие движения. Я попал во владения тех, в роли которых так глупо выступал…   

12.
Я  оказался в давней эпохе, перешагнув несколько временных пластов.
Прямо в лицо смотрело мне прошлое моего вида. Живой миоцен воплотился в реальности.
Шимпанзе были любопытны, но не назойливы. И не агрессивны. В их пробуждающемся сознании троюродных братьев вселенских паразитов повторялся, я уверен, один и тот же вопрос, не имеющий и в принципе не способный иметь соответствия с любым, даже самым примитивным языком: «Кто это перед нами?»
Возможно, они уже встречали людей. Это были обитающие в этих краях пигмеи, низкорослые, лишенные шерсти звери, любители охоты на антилоп, вооруженные копьями, раскрашивающие охрой морды в убеждении, что наведут ужас на любых встречных существ.
Но тут был особый случай. На траве, прислонившись к дереву, восседал невиданный прежде гость. Он был шимпанзе, если смотреть на тело. Он не был шимпанзе, если смотреть на голову, которую гость держал в руках. Отзвуки зарождающегося религиозного чувства острым обсидиановым лезвием прошлись по созидаемой Создателем душе каждого шимпанзе. Чудовище явилось напугать их племя. Нельзя забивать его камнями, делать удавки из лиан, пронзать острыми палками. Но и бежать поздно. Злой дух пришел за каждым. Прежде всего за детьми.
Так размышляли самцы шимпанзе. А самки незаметно отдалились в сторону, чтобы спрятать и защитить малышей.
Всё это я вообразил в своем сознании и, видимо, был близок к истине. Во всяком случае, когда резко встал и надел голову обезьяны, весь отряд наблюдателей испуганно ретировался, скрываясь за деревьями, но не переставая внимательно отмечать мои перемещения в пространстве.
Я сходил к ручью, умылся, утолил жажду, потом долго сидел там, сделав вид, что совершенно не интересуюсь поведением шимпанзе. Хотя это было, конечно, не так. В тот момент в глубине души моей проснулся дремавший там долго исследователь. Инквизитор. Наблюдатель занял новую стрелковую позицию.
Я позавтракал аки, манго и африканской грушей, собирая плоды неторопливо и спокойно. Потом снял шкуру, искупался в ручье, вновь оделся и лег среди густых зарослей.
Четыре шимпанзе расположились неподалеку. Племя пришло к решению, судя по всему, выставить пост дозорных.
Поначалу я просто лежал, глядя на синее небо и слушая невнятное бормотание каких-то полусонных птиц.
Но тут неожиданная идея подвигла меня на решительные действия. Я вскочил и двинулся в сторону ближайшего наблюдателя, широко, в дружелюбном жесте, раскрыв руки.
Сидящий под кизиловым кустом самец не испугался. Во всяком случае, не сделал попытки убежать. Он смотрел на приближающегося монстра, как мне показалось, с недоумением.
Остановившись шагах в пяти, я положил на землю три оставшиеся груши и вернулся назад. Возможно, я переоценивал мыслительные способности обезьян, но другого способа наладить контакт не мог придумать.
И, кажется, не ошибся. Самец-наблюдатель приблизился к моему дару и спокойно сжевал груши, глядя на меня выпуклыми, как будто уже разумными глазами.
Так я стал добрым соседом этого племени.

13.
Я построил хижину, используя ветви неизвестных низкорослых кустарников. В ней я теперь проводил почти всё время, выбираясь наружу только для сбора плодов.
Тяжелые мысли я гнал от себя, как крупных насекомых, вечерами, перед закатом, досаждающих своими авиационными налетами. Будущего не было. Только это место теперь осталось у меня, около берега тихого ручья, рядом с замечательным селением моих младших братьев.
Они быстро привыкли ко мне. Детеныши, не боясь, играли рядом, прыгая по ветвям. Самки пытались привлечь мое внимание, катаясь по земле и смешно подымая лохматые лапы. Самцы приходили к берегу ручья, разбивали камни на несколько кусков, тем самым создавая примитивные острые рубила. Ими они разделывали тушки мартышек. Это мне крайне не нравилось. Над местом разделки добычи вились тучи огромных, громко жужжащих мух, а спустя пару суток оттуда начинало нести гниловатым запахом разложения. Я, вооружившись сучковатой палкой, закапывал эти останки.
Шимпанзе своим разумением поняли мои поступки по-своему. Они, видимо, коллегиально пришли к заключению, что я обижен на то, что они с добрым соседом не поделились трапезой.
И вот как-то один из доминантных самцов, возможно, даже некий «вождь», принес и осторожно положил в двадцати шагах от хижины два больших куска мяса. Потом отошел в сторону и с невероятным вниманием стал наблюдать за моим поведением.
Отбросить мясо я не мог, ибо тем самым проявил бы неуважение к тем, кого уже зачислил в реестр своих младших родственников. Но есть эти кровавые объедки также было совершенно невозможно. Задатки практикующего этолога пришли на помощь. Я решил привести в действие методику, которую, вероятно, использовали еще испанские работорговцы во время колонизации Вест-Индии.
Я принес собранные мной плоды и положил на траву рядом с останками несчастной мартышки. «Вождь» медлил. В его глубинных мыслительных слоях проявилось, похоже, то, что мы именуем словом «подвох», но он ясно осознавал – перед ним находится СверхШимпанзе, способное даже снимать с себя башку. С богом шутки плохи.
Он почтительно взял аки и груши, стараясь соблюдать субординацию, затем, пятясь, вернулся на исходную точку.
Я, разыгрывая обмен, забрал две ободранные ноги мартышки и вернулся в свою берлогу, с удовлетворением проследив за тем, что «вождь», успокоившийся и уверенный в правильности собственных поступков, направился к своему племени.
И в этот момент вдруг ясно и четко почуял: за мной кто-то Наблюдает!
Это не были шимпанзе. Солнечный блик ясно срисовал на мгновение отблеск окуляра бинокля…      

14.
Нельзя затеряться на территориях современной Земли. Вся она сканируется силами десятков стран, оснащенных мощной аппаратурой. Нет теперь необитаемых островов, скрытых от взора чужого наблюдателя зон, потаенных уголков. Везде тебя найдут, вытащат на дневную поверхность как укрывшегося в норе зверька. Цивилизация постоянно ведет наблюдение за каждым повсеместно.   
И вот кто-то вышел на мой след в конголезских джунглях. Но вот кто?
Этот вопрос мешал мне спать. Наблюдатели никак не проявляли себя, но я знал, что они рядом, начеку. Район обитания моих меньших братьев вне всякого сомнения оцеплен аппаратурой слежения.
Я ломал голову над этими загадками не меньше недели, пока не нашел в зарослях на берегу ручья рюкзак. В нем находились: пакет с едой, две бутылки бурбона, блок сигарет,  зажигалка, газовая горелка с запасным комплектом, фонарь, прибор ночного видения, свитер, плед, брюки, рубашки и футболки, ноутбук в комплекте с тремя заряженными батареями, рация, четыре блокнота, набор авторучек, карта района и буклет Национального Парка.
Я, как выяснялось, попал на его территорию…   
Также там было короткое письмо, написанное на трех языках - русском, английском и французском. Вот этот текст:
«Мы давно и внимательно следим за Вашей кропотливой работой. Эксперимент по наблюдению за людьми мы признаем интересным и перспективным. Его можно признать новацией в сфере этологии и социальной психологии. Мы готовы оказывать Вам содействие, обеспечивать финансирование любых мероприятий для реализации Вашего проекта.
Еще более перспективным нам представляется Ваша полевая работа с группой черных шимпанзе. Ваше случайное пребывание в месте их постоянного проживания привело к неожиданным результатам, крайне интересным для изучения этого вида.
Передаем Вам наряду с благодарностью просьбу международных экологических организаций – ни в коем случае не прекращать контакты с шимпанзе, находиться на том же месте и, по возможности, вести полевые исследования регулярно. Мы будем Вам крайне обязаны, если Вы сможете ежедневно заносить сведения о наблюдениях в ноутбук и на бумажный формат.
В случае экстренной необходимости Вы всегда сможете связаться с нами по рации или послать сообщение по электронной почте (адрес – на первой странице любого блокнота).
Вы можете заказывать любые необходимые Вам материалы и оборудование, а также любой провиант и спиртное.
Желаем Вам успехов в работе!
Координатор программы «Шимпанзе в дикой природе» доктор Рольф Гранжан».
Но это было еще далеко не всё. Через два или три дня я отправился, сняв порядком мне надоевшую шкуру, в которой, кстати, было изрядно жарко в дневные часы, и надев любезно подаренные мне брюки и футболку, исследовать ближайшие окрестности. Забравшись на склон по другую сторону ручья, который являлся как бы естественной границей владений племени шимпанзе, я приступил к тщательному обследованию местности. В первое время ничего примечательного обнаружить не удалось. Может, и потому, что наблюдатели сами фиксировали мои передвижения в пространстве. Но в какой-то момент сознательно появились непосредственно передо мной.
Вдали вдруг заурчал мотор, и метрах в трехстах от меня остановился джип. Из него вылезли мужик и девушка в одежде африканских рейнджеров – шляпы, шорты, рубашки, высокие ботинки. Вглядевшись в фигуру девушки, я не поверил глазам своим. Сердце застучало в бешеном ритме как музыка на дискотеке. Передо мной была та самая художница, в которую я влюбился, сидя в клетке зоопарка…

15.
Что движет нашими поступками? Может быть,  банальное стремление к славе? Я захотел стать знаменитым. Я, единственный из всех, подобный принцепсу – первому среди равных, смог подняться над этим множеством человекоподобных тварей, оставшись при этом тем, кого ненавидел более всего – так называемым «сапиенсом».
И я двинулся навстречу данному размышлению, невзирая на блокирующие разум отвлеченные сентенции. Мужик и девушка, как мне показалось, меня ждали.
Водитель автомашины отошел в сторону, а женщина осталась на прежнем месте, справа от джипа, смело глядя мне в глаза. Ее взор меня поразил. В тот момент я понял, что  влюбился окончательно и безвозвратно.
- Вы помните меня? – смог я выдавить из себя через минуту, тяжело дыша. – Зоопарк…
- Как вам путешествие?
Она улыбнулась довольно странно, как мне показалось.
- В смысле?
- Хотите приличный ленч? Джек, - она повернулась к водителю и сказала на беглом английском: - Сделайте нам поесть.
Потом отошла от джипа метров на двадцать, села на сухие листья, по-турецки сложив ноги, и элегантно повела рукой в мою сторону:
- Излагайте. Силь ву пле.
- Кто вы? – наконец смог я произнести очевидный вопрос, тоже присев, как-то нелепо, словно шимпанзе, сдвинув ноги.
- Женщина по половой принадлежности. Феминистка. Зоолог. Приматолог. Гражданка России и Габона. Зовут Екатерина. Что-нибудь еще?
- А помимо сего? Я имею в виду…
- Я уже поняла суть вопроса, - она прервала меня. – Объясняю для деревянных спецов, вроде вас. Приматолог – это специалист по изучению человекообразных обезьян. Шимпанзе в их числе. А еще немного, - она хитро улыбнулась, -  я художник, как вы уже поняли в зоопарке.
- А Штандарт и Чарочный тоже спецы?..
- Нет.
Она долго смотрела на простирающиеся рядом дикие леса.
- Иногда следует использовать подонков в своих целях. Это закон бизнеса. Или закон подлинной науки. Без него вы бы никогда не оказались здесь. Вы избраны  быть среди шимпанзе. Поэтому и был придуман наш проект.
- Проект???
Она ничего не ответила, ибо в этот момент мужик принес два разогретых в микроволновке ленча – какие-то котлеты с картофельным пюре и салат из разных овощей в большой миске.
Соскучившийся по такой трапезе, я минут пять молча ел, не говоря ни слова. Она курила, повернувшись ко мне в профиль.
- Сударыня, а сигарету бедному специалисту дадите?
Она сузила глаза в недобрым прищуре - в них можно было прочитать при желании даже презрение. Потом вытащила из сумки и бросила на траву пачку.
В этот момент близлежащие окрестности огласил дикий звериный рев. Я уже знал, что именно это означает. На просторы племени шимпанзе явился чужой… 

16.
А что за «чужой» пришел сюда? Конечно, не космический монстр из фильмов Ридли Скотта.
Конкуренции миллионы лет. Наверное, она проявилась с того момента, когда одни колонии многоклеточных стали отбирать пищу у своих менее успешных собратьев. Это зло, дьявольской своей мощью нарушив мерный покой внутривидовой борьбы, явилось прототипом войн человечества.
Мое племя не существовало лишь инстинктами.  В их мыслительных слоях безусловно уже вызрел готовый образ Врага, того, кто приходит за их достоянием – пищей, территорией, соратницами и детёнышами.
Соперники. Те, кто претендовал на право владения племенной землей. Всей ее ценностью, всеми этими жарко-прохладными чудесными лесами, грушами, аки, прочими плодами в них, насекомыми в стволах деревьев, мартышками, на которых они временами нападали с профессиональной хитростью, словно уже овладели сноровкой настоящих охотников.
Я увидел этих «чужих», мелькнувших среди лиан. Чуть позже два чужих самца шимпанзе появились у самого берега ручья (я уже давно легко различал этот вид по их полам), преследуемые врагами из моего соседского отряда. Вся стая самцов, собравшись в грозную армию из двадцати воинов, гнала их к ручью. Один из преследуемых, ухватившись за ветку, упал, в страхе на секунду утратив свои инстинктивные навыки.
Им бесспорно грозила гибель. Я и ранее знал, до того, как начинал Наблюдение, что враждебные роды шимпанзе участвуют в войнах, убивая и поедая противников.
Я схватил Катю за руку и резко потащил вниз. Она вырвала ладонь, выругалась по-английски почему-то, ее коллега бросился следом, но зацепился за поваленный ствол, свалился в небольшой нарождающийся термитник, поэтому здорово отстал.  Катя вначале не осознала смысла такого наглого поведения, но потом неожиданно «включилась» (Катя была умна, это очевидно).
Мы стремительно преодолели ручей (я уверенно не отпускал ее руки) и успели подбежать к моей родной стае шимпанзе именно в тот момент, когда они с яростью уже готовились уничтожать врагов.
Знакомый мне самец-вождь, увидев известного ему обезьяньего бога без "головного убора" - морды шимпанзе, резко остановился. Я вырвал у него боевую ветку и произнес, тяжело дыша:
- Запомни! Твоя Лапа отныне уже стала Рукой! Прекращай, брат!
Он замер на месте в ужасе. Но не убежал, поскольку привык к моему соседскому присутствию.
Екатерина, неожиданно утратившая свою самоуверенность, тихо стояла в двух шагах сзади.
- Stop it!  Arretez-vous! – вскричал я на двух языках. Но вождь не внимал моим словам, тупо глядя на нас. Почему-то я понял в тот момент, что и она ему хорошо уже знакома.
Второй самец, некий его заместитель, с гораздо более мощной, немного даже заостренной веткой в лапах, застыл в шести метрах от нас. Он был более труслив, начинал пятиться. Два чужака, приговорённые к уничтожению, скрылись в зарослях каких-то околоводных растений, откуда выглядывали только их испуганные морды.
Остальное племя, узнав меня, одетого в неведомую для них европейскую кожуру, затаилось вокруг.
Наступил значительный для меня момент.
Я напряг свою память.
И вспомнил невнятное бормотание матери-шимпанзе со своим детёнышем в соседних кустах рядом с моим убежищем. Она тогда что-то повторяла настойчиво ему, когда тот не хотел есть плод аки и уходил далеко в сторону, иногда усиливала модуляцию, вполне внятно и грозно произнося что-то вроде «баху».  Вдруг это было уже протоязыком, именем Врага и одновременно словом СТОЙ, ОПАСНОСТЬ? Ведь малыш после этого покорно возвращался и начинал есть…
- Баху! – крикнул я во всю мощь своих легких.
И произошло чудесное.
Скрывшееся в зарослях племя почему-то вылезло оттуда, вождь и его помощник сделали неуверенные шаги вперёд, а два чужака, хоть и пугливо, но всё же покинули свою засаду.
Это была удача! И странная дикая мысль явилась мне в эту минуту.
Предотвратив намечавшееся убийство, я словно и правда надел на себя доспехи обезьяньего Бога…
 
17.
Эти доспехи, брюки и футболка, найденные в рюкзаке, по сию пору висят в моем шкафу. Как память. В шкафу охранника Национального Парка Габона имени доктора Гранжана (он скончался от Ковида в прошлом году) В. Инквизитора. Такова теперь моя официальная фамилия.
Племя шимпанзе разрослось благодаря моим усилиям и моей жены Екатерины. Недавно мы взяли на воспитание в наш дом из джунглей пару шимпанзе.
Иногда, когда мы начинаем ругаться (она обвиняет меня в том, что я был псих, а я ее в том, что воспользовалась помощью подонков, чтобы подлым образом затянуть в этот проклятый Парк, узнав в зоопарке про мою методику), самец шимпанзе с особым вниманием начинает вести Наблюдение за нами.
И смею уверить, что получается у него даже лучше, чем у меня.