Лавровы. Роман. Часть 1

Глава 1. Бой местного значения.

Деревня, а скорее всего большое село, поделено было ровно пополам речушкой полной пескарей. Левый берег высок, а правый ещё выше. Так вот слева две улицы, длиною больше километра, школа в самом конце и больница в самом начале. На второй, за оврагом, спальный район. Справа улиц три, но все вместе километра на полтора. Но зато колхоз и «Сельхозтехника» возле самого кладбища. Ещё магазин, почта, и клуб у бетонного моста, на горке.
Ребята все справа прописаны, а девчонки слева. Но у них интернат для иногородних при школе. Туда, однако, пропусков не выдавали. Ни разовых, ни абонементов. Директор школы № 41, Иван Васильевич Фёдров, самолично присутствуя, организовывал обходы ночью и упаси Бог. Могли и из школы со справкой выгнать, иди в колхоз коровам хвосты крутить. Или, скажем, доярками. Кому же хотелось?
Так что парням с правой стороны приходилось километра два до девчонок добираться. И это ещё не всё. Самые лучшие экземпляры отчего – то в тёмном конце школьной улицы, одна другой приятней. Так что, деваться некуда – шагай. Или, как альтернатива мимо кладбища в соседнюю захудалую деревню. Тоже километра два, но там своим парням девчонок хронически не хватает. Там всё распределено по – честному, там тишь да гладь.
Костя Лавров школу в том году закончил, в институт не поступил. Позубоскалили с одноклассником на первом экзамене по письменной математике, с чистой совестью забрали документы и домой. Друг, правда, аттестат заимел без троек, оттого приняли его в славное профтехучилище без экзаменов. А Костя отдохнул чуть от процесса получения знаний накопленных человечеством, да и подался слесарить в «Сельхозтехнику», благо идти туда ближе, чем к девчонкам на левый берег.
Костя парень красивый, высокий, ноги кривоваты чуть – чуть, как по шаблону, тогда все клеша носили, чуть ли не шире самой речушки. Но стеснительный. Девчушки его любили. А ему как назло нравилась Полинка Камнева, а той проходу не давал парень из того самого интерната. Иногородний. Деревушка его в самой середине болот лесной стороны. Общежитий этих два – мужское и женское. Так вот директор в основном бдел женское отделение, а у ребят посвободнее было, демократичнее, всё равно скоро всем в Армию. Вот Витька Савосин и похаживал к Камневой. И она его не отрицала, хотя тот и пижонил помаленьку. Может даже нравился он ей.
В клубе после кино Костя с Полиной не разлей вода. И танцуют вместе и «Белый танец» она ему посвящает. И в ручейке вместе и других играх, а проводить её он стесняется. Вдруг откажет. Что тогда? Беда и обширный позор и общественное презрение. Но Савосин – то уже уехал, решайся Константин. Камнева смотрит на тебя своими глазёнками не маскируясь. Но из выше обнародованного видно, что тяжело ему принять решение, ох тяжело. А вдруг? И снова не срослось, и опять пошли в разные стороны. Ох ты горе горькое.
Утром была среда. Костя встал поздно. Уже и отец приходил после планёрки завтракать, уже и куры разбрелись по укромным местам нести свежие яйца, уже
и овчарка накормлена. Посмотрела на вставшего Константина осуждающе и понятливо зевнула с улыбкой. Ей собаке всё известно, бегают ночью по всему селу, как заполошные, там новость услышат, там чего нагавкают на длинное ухо, там хвост – то прищемят. Кот Петро извиваясь всей рыжей мастью появился из узкого лаза между поленницами. У него там гнездо из полотенца уделано, мать давно его разыскивает. Но не всё коту масленица, вот за зиму истопит отец поленницу в прожорливой печке, и пойдут клочки по заулочкам. Дня три будет ему соседская кошка Евфросинья, тоже рыжая, раны зализывать. После понуро придёт, получит прощение в устном виде и гордый заберётся спать на Костину постель.

- Костя, ты завтракать – то будешь ли чего? Или так уйдёшь? – озабоченно спросила вышедшая из кухни мать.

- Нет, некогда мне – скороговоркой откликнулся сын.

- Оно и правда, обед вскорости. Не забудь сумку с едой взять, в Тёп – село сегодня поедете, отец сказал.

- Чего там?

- Комбайн картофелеуборочный ремонтировать будете. Недели три. Сто рублей зарплаты за него. Прямо теперь расписным богатеям станешь, мотоцикл прикупишь, тогда уж в районном центре себе девчонку приглядишь.

- Мне всю сотню?

- На всех – улыбнулась мать.

- У дяди Саши Фомкина тёща там, на Кушевке живёт. Опять, как отца не будет, повезёт к ней. Самогонку пить – почесал шевелюру Константин, после чего шикнул на кота и прибрав к рукам пакет с обедом, шагнул в сторону рабочего места.

По картошке тропка протоптана до самого двухэтажного белого дома. Тогда, в те досточтимые годы все навалились разом и строили скопом коммунизм. Жукам колорадским не было места в том сказочном мире и не смотрели они тебе вслед. Когда уже не получилось к сроку построить, тогда и выпустили их за ненадобностью из лаборатории в штате Колорадо. Привезли в аэропорт на армейском джипе, поместили в Крафт мешок и помахали ручкой. Летите, голуби летите. Впрочем, это я перепутал, голубя Пикассо нарисовал при озарении. У дяди Саши Фомкина на двери аварийки, копия из журнала, как символ мира. Так вот пришёл Костя к месту работы, а там - то у  ворот  мастерских Полина Камнева ошивается. Вся такая приятная из себя. В новом платье.

- Уезжаешь что ли? А я хотел тебя сегодня проводить после танцев до твоего дома – выпалил, предварительно оглянувшись по – сторонам Константин.

- Ну и проводишь – густо – густо покраснела та. – Я же вернусь к вечеру. До райцентра и обратно. Дядя Саша Серый обещал подвести. Вот жду.

- Ну жди – возликовал внутренне Костя. – Мне за работу пора.

День сегодняшний, посередине поздней летней недели, длился нескончаемо. Свербел, чесался, может даже по сторонам посматривал. Огромное солнце, посередине бетонного неба, стояло в зените час, два, вот ровно столько, сколько пальцев на одной руке. Попрятались врассыпную тени. От деревьев, домов деревенских, от колодезного журавля, от Хомо сапиенс даже. Мозги размягчались и виделось тебе, что – то искренне хорошее, что – то истинно важное.

- Костя, ты зачем фланец к комкодавителю намертво прикрутил? – пришёл с подсолнечной стороны Фомкин. – Солнечный удар снизошёл до тебя что ли, фланец от левой буксы. Набрал Гаврилыч пацанов, два рубля пара, смотри в оба и оглядывайся постоянно. Завтра может к тёще завернём, воды ей натаскаем в домишко. От Тёп - села километра полтора всего. Давай твою сигарету хорошую закурим.

Константин оторвался от видений витавших в голове, сунулся солидольными пальцами в оттопыренный карман. Заартачились в коробке спички, не хотелось им наружу, ведь одну сожгут непременно. Инквизиторы.

- Да хоть две – улыбнулся Лавров. – Твоё здоровье, тебе им и распоряжаться. Никотин аж на лошадь замахивался, еле отбили.

- Тебе Константин, когда в армию?

- Мне только весной восемнадцать стукнет, а после мы с Мариным в лётное училище завернём. Он школу в следующем году прикончит. В Борисоглебск. У него там мать на отшибе живёт, хлеб жуёт.

- Это ты меня долго помучаешь – почесал под кепкой дядя Саша. – Может, хоть самогонку научу тебя пить, в лётном деле пригодится. Главное парашют не забыть. Вас много в этом году деревенских закончило, в следующем только трое: Марин, Крутакова Танька да Полинка Камнева. А мой Борька уж за ними. Приглядывается он к Полинке. А чего? Этот хмырь её – Савосин, уехал восвояси, место свободно.

Солнце погасло в глазах парня, попрятало лучи свои за спину. Константин во второй раз посетил карман. Закурил. Внутри зажгло от дыма и лёгкая слёзка появилась от этого на глазах.

- Ты чего Костя побледнел?

- Да так – махнул рукой тот и зашёл за комбайн.

А солнце всё же – всё же неслышно скрипнуло поношенными жаростойкими башмаками и медленно двинулось в западном направлении. Вскоре и тени появились, сначала махонькие ну а уж потом когда светило разогналось неосторожно, стали расти чрезвычайно активно. И когда тень от колодезного журавля стала длиной с журавлиный клин пришла пора двигаться восвояси. Да и то. Фланец откручен и водворён на законное ему место, а мягкотелый комкодавитель гнусно улыбается себе в пазуху, предвидя как алчные комки земли будут превращаться в обыкновенную пыль не мешая доброй картошке.

- Вперёд Константин – завёл аварийку Фомкин. – Пора и честь знать. А то все дела сегодня переделаем, на завтра ничего не останется. Тогда хочешь – не хочешь, а гони на Кушевку, да раздери её пополам! Ты же знаешь, я человек почти не пьющий, а уговаривают. Тёща начнёт канючить, выпей да выпей. Приходится пожалеть её.

Вечером в клубе кино индийское, всё село пришло. Зал махонький, и на полу расселись. У холодной печки юродивый местный Ванька Жук, с вечной своей металлической клюкой. Острое жало у палки, но не было случая, что б покусился на кого агрессией. Теперь в деревнях юродивых нет, перевела советская власть, а демократы довели до конца. Они теперь в городах, на ступенях магазинов. Даже Полинкина матушка пришла, вечная затворница. Костя с другом Мариным долго в самый угол пробивались. Там все, начиная от Крутаковой, кончая Борькой Фомкиным. По левую сторону от него Полина.

- А ну занеси ходули свои – хмуро наехал Марин на него. – Расселся тут, дай основным расположиться с комфортом. В переднем ряду твоё место. И наперёд знай, Костино место тут. Всё усёк.

- Всё – вздохнул Борька, исчезая восвояси.

Константин в ранге победителя, не дыша присел рядом с Полинкой. Та чуть заметно улыбнулась.

- Привет! – окликнул её парень.

- Здоровывались уже – осекла.

- Ну и что? Лучше два раза, чем ни разу. Это я за Марина напрягся. Он нынче немой и невоспитанный.

- Чой – то я немой? Здорово Полина.

Минут через сорок клуб плакал горькими слезами, а индийские артисты искали друг друга на просторах неведомой страны, кутались в цветочные гирлянды, танцевали и пели с горя, но после находились все. Вплоть до последней мухи. Истерзанная луна недоумённо заглядывала в неплотно завешанные окна. Взревел даже видавший виды киномеханик, когда – то переболевший менингитом и оттого плохо державший голову на плечах. Стало нестерпимо жарко. Заведующий клубом, добрейший Евгений Иванович Мишин, распахнул наотмашь все имеющиеся в наличии двери. Комары почуяли добычу сразу. Оставшись без ужина (весь личный состав деревни находился на просмотре), они поспешили восполнить потерянное ранее. Наступил хаос. И в этом хаосе Константин отыскал руку Полины, погладил даже. Та руки не убрала, но приготовилась к отпору. Однако Лавров не продолжил. Он стеснялся. Комар главарь, самый опытный комар, комар с вертикальным взлётом, заложив неправдоподобный вираж, впился кровожадным образом в самое темечко. Пришлось Полину отпустить и коротко замахнувшись прилепить комара к своему телу. Но следом летели два.
Наконец проскочил последний кадр, включили свет и заплаканный народ, потирая искусанные лица, двинулся на выход. По тёмным улицам залаяли собаки. Осталась только молодёжь. Тогда ещё женщины не курили, потому чиркнули спичками только пацаны.

- Полина, идём домой! – позвала мать, мало надеясь на это.

Константин, обострившимся слухом услышал с улицы и затаился.

- Нет, мама – звонко ответила та. – У нас ещё танцы.

- Что - то около интерната неспокойно, мотоцикл тарахтит, идём от греха подальше – не сдавалась мать. – Мало ли?

- Нет.

Пока танцы, пока игры, пока на мосту постояли, только потом начали разбредаться. Кто куда. И парами начали исчезать и в одиночку и по трое – четверо. Исчезли и Костя с Полиной. Константин шёл по левую от неё сторону. Сердце его ликовало. Наконец заговорили.

- А что ты сейчас читаешь? – спросила она.

- ««Сатурн» почти не виден», за обедом, если достанется.

- Как так? Вы что одну книгу читаете? У нас с сестрой разные, она детективы
больше, а я про любовь.

- Не, мы одну. Там уже страниц наполовину нет. А остальные едой заляпаны. Несколько штук хороших. На какой странице откроешь, там и читаешь. Матвей в армии был, я один пользовался. Интересная книга.

- Хочешь я тебе «Айвенго» дам почитать. Про рыцарей средневековых.

- Хочу.

Откуда – то подул холодный ветерок. Время почти осеннее. Народ картошку начал копать. Хотя колхоз как обычно недели через две приступит. Невесть откуда прилетевший жёлтый осенний лист потрепал Константина по вихрам, вздохнул и отправился дальше. Отчего – то неспокойно на деревне. На той стороне речки копошились грачи в своих посконных, насквозь продуваемых гнёздах. Если теперь, вот прямо сейчас громко крикнуть, набрав в лёгкие побольше воздуха, то они мигом взлетят по – ордынски чёрно. Где – то остервенело лаяла собака. Полина поёжилась.

- Замёрзла? – спросил Костя и замирая, положил руку ей на плечи.

- Чуть – чуть - негромко ответила та. – Я тепло одета.

А и было – то на ней всего, тоненькая кофточка, чуть не из гипюра, белая юбчоночка до самого верха колена, да босоножки без ничего. На голове невесомый газ косынки, с незабудками по жёлтому полю.

- Закурю я – попросил Костя. – Уже целый час без табака.

- Уж прямо и час? Всего – то минут двадцать, как отошли от клуба.

- Всё равно.

- Ну закури – разрешила.

Прямо по курсу, у интерната затарахтело и грачи словно того ожидая распрямили затекшие крылья и всем скопом ухнули в звёздное небо. Испуганная луна схватила за подол пробегавшее мимо облако, где – то далеко опорожнившее запасы дождя на зазевавшихся людей. Тогда мирное облако тоже стремительно испугалось, а распоясавшиеся птицы только усилили от этого свой шабаш. По всей деревне подняли восстание собаки.

- Ничего себе светопреставление – охнул парень.– Мы так не договаривались.

- Да – вздрогнули под его рукой девичьи плечики. – Что им не спится – то? Я даже забоялась чуть – чуть.

Уже и дом Полинин совсем рядом. В окошках притулился на подоконниках приглушенный свет. Огромный кот сидит на крылечке и оттого, что на столбе блекло горит фонарь, его космические глаза излучают короткие вспышки. Прямо за трубой упал в колкую жниву огромный искромётный метеорит. Кажется, что искры плюхнулись в задремавшую речку и вскипевшая от них вода по змеиному зашипела. Скользкие налимы выглянули из – под камней, но посчитали тревогу ложной и заново исчезли в своих норах. Несшая, на коромыслах в поздноту воду из родника, какая – то баба, суматошно перекрестилась.

- Идём на качелях покачаемся - показал пальцем Константин на аттракцион возле дома Камневых. – Вспомним молодость. Уйду в армейские ряды, там не очень удастся.

- Нет, лучше тряхнём стариной – засмеялась она. – Сто лет на них не забиралась. С тех пор как Савосин уехал. Говорят, в военное училище поступил, политическое.

- Пишет он тебе?

- Пишет.

- А ты?

- И я пишу. Иногда.

Грачи шумно рассаживались по гнёздам. А от интерната, вспарывая ночную мглу, яростно засветил неспокойный луч. Одно за другим стали гаснуть окна в домах по пути следования мотоцикла. Лишь в некоторых продолжала подрагивать телевизионная синева. Да и откуда в те года, корчившиеся в муках строительства коммунизма, были в домах блага цивилизации. Изредка. Где работа хорошая, оплачиваемая. Да ежели мужик ейный не пьёт. А если наоборот – пиши пропало. Радиоточки элементарной нет. Газету и ту выписывали одну, исключительно в гигиенических целях. Инструкция сказочно проста. Почитать через строчку или две, помять, помять, помять, а дальше по назначению.
В соседнем селе заиграла гармошка. По- над речкой ночной хорошо слышно. Там у одноклассницы Костиной, Валюшки Зориной сегодня свадьба. Видно пить надоело, вышли на улицу, частушки петь. Теперь попоют, попляшут, рассядутся на скамейки, покурят. А после драться. Какая же свадьба без скандала? Маята одна. Наутро с синяками и шишками похмеляться будут. Хохотать над происшествием. Русский же народ,  без шума ему плохо и некомфортно. Скучно и нерадостно.

- Мотоцикл от школы едет – заволновалась Полина. – Кто это может быть и
неизвестно – потом глубоко вздохнула. – Не дай бог!

- Едет и едет, мало ли. Может твой отец, у него служебный – ещё не осознал ничего Костя. – Мой когда председателем в Мочалах работал, тоже на ИЖаке приезжал. Только с другой стороны деревни. От кладбища.

- В кино уходила, то отец спал. Не он это.

- Подъедет узнаем. Чего зазря гадать – погладил её по плечику. – Проездом кто – то.

Мотоцикл вдали почах – почах бензиновым нутром и заглох мгновенно. И тишина такая пала на этот неисправимый мир, что стало слышно, как шуршат крылышками стрекозы, пролетая над гладью речки. Да и сама речка остановила сонное течение, чуть не поплыла вспять, и только дружные пескари, разом поднапрягшись, заставили её передумать. Мотоцикл больше не тарахтел, но было явственно слышна тяжёлая поступь двух пар обутых в кирзовые сапоги ног. И шершавый шёпот.

- Полина, домой иди! – распахнула створки окна мать. – Поздно уже. Все подружки твои уже разошлись по – домам. Кто это с тобой?

- Сейчас приду – откликнулась дочь.

Шаги неумолимо приближались. Запахло импортными сигаретами. Дунул ветерок и два огонька потеряли разом по несколько вспыхнувших икринок света. Окно в доме захлопнулось, но подсветилось лампочкой, отбросив оранжевое пятно под ноги подошедшим.

- Здорово Полина – весело и подчёркнуто доброжелательно выступил вперёд Савосин. За его спиной расположился Сашка Кротов – воинственный пацан ихнего залесного села. – Целоваться будем или так сойдёт. Ты, смотрю, времени зря не теряешь. Только я за порог ты уж и доступна.

- Привет, Витя – растерялась Полина, но тут же взяла себя в руки. – Ты мне муж что ли? И не кому я не доступна, кроме Кости. Не видишь что ли?

- А Костяну сейчас обе ноги напрочь отрывать будем – высунулся из – за Савосина Кротов. – Что бы не ходил, куда его не просят. Не твоё – не трогай, не ясно, что ли? И чему в школе только учат?

- Тебе какое дело? – убрал руку с плеча девушки Лавров. – Идите куда шли, а мы пойдём куда надо. Советчики нашлись. У себя в болоте командуйте.

- Ты Костя борзой, что ли стал, права качаешь? – отступил на шаг Савосин. –  Сашка сбегай за колом, да поищи посучкастей. Причёсывать некоторых будем. Гребешком частым.

- На парикмахера выучился? – отчего – то теперь не боялся ничего и никого Константин. – Расчёску не сломай.

- А ты не шути – взял того за грудки Витька. – Что бы я тебя здесь больше не видел. Других девчонок полно, вот и хахались, пока у мамочки под боком. Я училище закончу, возьму её с собой.

- И она согласна?

- Не твоего ума дело! – словно вздыбился Савосин. – Плевал я на некоторых гражданских. Нюни распустите и мамашкам бежите жаловаться. Мы военные смысл жизни понимаем. Старики со старших курсов не дадут расслабиться. Видишь вот кулак – представил орудие драки. – Сейчас познакомишься.

- Витя не надо! – сорвался голос у Полины.

- Дочка иди домой! – снова высунулась в окошко мать. – Добром дело не кончится. Сейчас я в милицию позвоню. Ишь ты хулиганьё, прямо деваться некуда.

По делам службы, уже тогда, в те времена, отцу Полины был положен по статусу, домашний телефон. Так что угроза не была пустой, но Константин махнул первым. И промахнулся в темноте. И тут же просвистело в ответ. Скула крякнула жалостливо, зубы щёлкнули, голова задребезжала. Но Костя мигом внутренне собрался и попал. Теперь закружилась голова у Витьки. Синяк под левым глазом начал вздуваться мгновенно.

- А ну разошлись быстро! – проснулся в другом окне отец. – Сейчас ружьё солью заправлю. Оба зачешетесь. И чужие и свои. Никак девок не поделите! Полинка, мигом сюда!

А та вцепилась в первого попавшегося, которым оказался Константин, связала по рукам и ногам. Противнику грех было не воспользоваться, и он поймал за хвост удачу. Собрал кулаки в один замок и обрушил на голову врага. Но голова оказалась девичьей. Полина рухнула под ноги разом. Только пыль, чуть поколебавшись медленно так, поднялась вверх на метр, а может меньше.

- Аааа – завизжала в окне мать.

Отец исчез в темноте комнаты.

- Убью! – взревел Лавров. – Козёл рогатый! Ты что делаешь? Она же девушка слабая, отпор тебе дать не может.

Бабахнул выстрел. Адский шум снова встал над садом и речкой. Оглохшие пескари стремглав бросились в позеленевший омут, да так, что вся хвостатая нечисть, полезла по крутояру на берег. Грачи взмыли в чёрное, усыпанное звёздами небо, что бы оттуда оплюхивать всё находившееся под ними.

- Ааах – бабахнул второй ствол.

- Уубью!!! – во второй раз озверел голос Кости, но кастет вгрызся в его правое плечо, заставив повиснуть плетью правую же руку. Что – то тяжёлое ударило сзади в макушку, и он уже ничего не видел. Густая кровь выступила на ране, смачивая волосы на макушке.

- Савосин ты что? – тихо спросила Полина, которую уже тяжело поднимала подоспевшая мать. – Я тебя ненавижу. Ненавижу. Ненавижу! Уезжай в свою Тюмень.

- Прости, Полинка – хлюпнул носом тот. – Промахнулся я. Костьке хотел врезать. Ему есть за что.

- Можно ещё добавить за измену – ловко отбросил далеко в сторону дубину Кротов. – Без пощады. Что б другим неповадно. Потаповские девки они завсегда уклончивые. И нашим и вашим. Вот ты Полинка и доигралась.

Всех прервал захрипевший Константин Матвеевич Лавров. По его телу пробежала предательская мелкая дрожь. Струйка крови медленно сползла изо рта по подбородку, за воротник рубашки. Тягуче заскрипели неустойчивые качели. Тень, значительно более тёмная, чем сама ночь, явственно различалась на них. Бесплотная или состоящая из химических элементов, но она была. Она существовала, и дымчатая аура выделяла её абрис на фоне тягучей ночи. Тень улыбнулась беззубым ртом, расслабилась.

- Мааамааа! – завизжала Полина. – Звони в скорую помощь! Умирает он!

Женщина метнулась к дому. А тень бесплотная исподлобья посматривала на них. Прошла минута – другая. Исчезли в темноте улицы Савосин с Кротовым. Садились в гнёзда отгомонившие грачи. Вновь заиграла гармошка на свадьбе, ударила в небо матерная частушка.

- Позвонила, дочка. Уже едут, сам главный врач на месте оказался, приятель он Матвея Гавриловича суетилась мать, потом оглянулась на качели и замахала руками. – Пошла отсюда! Расселась беззубая. Нет никого для тебя!

Тень словно обиделась на неприветливые слова женщины, повздыхала нудно да и исчезла тоже. Только качели ещё некоторое время скрипуче раскачивались. А Костя медленно погружался глубоко под воду. На самое дно, в самое пескариное царство. Хотел вынырнуть, напрягал мышцы, но течение не отпускало, тянуло за собой. Дышать стало трудно. Как тогда девятилетнему, оказавшемуся в огромной полынье. Зимняя речка беззастенчиво затягивала его под толстый и удивительно гладкий шматок льда. Уже его ноги потерявшие валенки тогда утянуло в тёмную воду, уже по пояс, уже… Спасли добрые люди.
Минут через двадцать прибыла скорая помощь. Константин теперь дышал ровно. Голова его мирно покоилась на коленях Полины. И сердце парня томилось нежной истомой. Рядом воинственно стоял с ружьём её отец. Затарахтел около школы мотоцикл. Противник срочно менял дислокацию.

- Милицию бы вызвать – строго сказал добрейший Иван Семёнович, тот самый врач – приятель. Распоясались тут. В Сибирь, на рудники. Ртуть копать на гора.

- Не надо – хрипло откликнулся Константин и почувствовал, как благодарно сжалась ладонь Полины на его руке. – Пусть.

- Ртуть не копают – вмешался обладатель ружья.

- Ничего, им выделят. Давайте и Вас, девушка, осмотрим.

Наутро осеннее солнце ярко светило в окна переполненной палаты. Прозрачная жидкость с чувством, с толком, с расстановкой капала меленькими каплями в вену пострадавшего. По одной стороне койки сидела державшая его за руку Полина, с другой строгий Матвей Гаврилович и заплаканная Матрёна Матвеевна в сбившемся на бок платочке. В углу храпел со сломанной рукой неизвестный мужик. Зарплату в колхозе выдали, он на коня да в магазин, за спиртным на всю общину. Закупился, принял вовнутрь два стакана, лошадь и понесла. Свалился. Всё под ноль расколол. Мужики ему за это руку – то и покалечили. У них с этим строго. В другом углу ихний Потаповский мужик Пётр Тузин, с аппендицитом. Неделю пил, чуть не прорвался аппендикс. Спасли. Около самой двери незнакомый, с поезда в Сусове сняли. Говорят, гайку на двадцать семь проглотил. На спор. Гайка та теперь на свободу рвётся, а никак. Сегодня врачи будут помогать. Под наркозом. Ну и выигрыш, естественно, его ожидает. Тут цель оправдывает средства.

- Больно сынок? – подоткнула одеяло мать.

- Терпимо.

- Ты не храбрись – поднял глаза отец. – Хорошо не проломил череп, гад.

- Поешь, я тебе тут пирожков твоих любимых утром напекла. С яблоками и с капустой ещё вкуснее – всхлипнула мать. - И ты Полина поешь, дёргает поди фингал – то?

- Немного. Мне мать чем – то ядовитым помазала.

- Комбайн теперь до сезона не успеем отремонтировать – вздохнул отец и потянулся в карман пиджака за махоркой. – Фомкин один не справится.

- Почему один, я завтра на работу!

- Лежи, работник – ласково улыбнулась Полина. – Ключ уронишь себе на ногу. Никуда завтра не пойдёшь.

И права она оказалась. Только послезавтра получилось. Фомкин дядя Саша встретил пострадавшего, как и положено таких встречать. Хлебом – солью.

- Ты Костя герой – сказал он. – Держи хвост пистолетом.

- Ладно – ответил тот и взяв ключ левой рукой, застучал им по заржавленной гайке. Собирался дождь…

Ночь. Морозная морось спустилась с высокого склона больничной горы и затаилась там, старчески поскрипывая. Огромная луна упала в тёмную прорубь у переката и теперь пофыркивает там от воды и холода. Матово – белый снег, покрытый глянцевым настом, отражает в себе огромные январские звёзды, будто начищенные до блеска пролетавшим мимо ветром. И от того либо, светло в деревне, ведь каждая снежинка сверкает сказочно – волшебным светом, слепит, и все вместе, скопом, создали такую яркую красоту, что приходится яростно прищуриваться. Но насколько видно по сторонам, везде – в овраге, в поле, под мостом, на льду родной речушки, переливается морозом заиндевелая ночь. А опомнившаяся луна вернулась из проруби на своё законное место на небосклоне, круглая как колобок.
Ночь. Двое, он и она, взявшись за руки и оттого счастливые, розовощёкие от молодости, бродят вдоль речки до самой полуночи. Но и в полночь светло на улице. Тихо. Так что слышно как вздыхает загрустившая корова на горе, в тёплом изнутри дворе. За соседним плетнём клубочки пара от дыхания затаившейся там лохматой собаки, поджидавшей в засаде соседскую, рыжую кошку, вечную обидчицу. Луна включила освещение на полную мощность, теперь её время, теперь полнолуние.

- Я обязательно буду помнить о тебе, там на службе – шепчет он, верно от мороза ало краснея. – Ты только пиши мне почаще письма, а я тебе буду отвечать.

- Ждать тебя стану – и она беззвучно шепчет, чтобы никто не услышал, уткнувшись ему в рукав. - Обязательно – обязательно. Буду писать как я тебя жду. Как скучаю одна. Как холодно мне одной.

Луна искренне улыбнулась на это. А мохнатые снежинки просветлели ещё больше и похожий на северное сияние свет разлился над голубым льдом речушки. Запоздалый разбитной грузовичок прогромыхал по перекрытию моста, торопясь в недалёкий теплый гараж, мечтая там отогреться. Невесть откуда прибежавшая тучка посыпала их мелкими, колкими снежинками и она счастливо засмеялась, ловя их мягким языком. Тогда и он тихо улыбнулся. Спугнутая снегом со своего поста собака, виляя мохнатым хвостом, затрусила в сторону ближайшего проулка. Потом снег так же быстро, как и начался, прекратился и хитрая рыжая кошка спрыгнула с крыльца прямо в сугроб. Оставляя огромные, прямо медвежьи следы, отправилась туда же.
А по всей округе разливалось снежное блистание, и завистливая луна прищурясь смотрела на неё, когда она звонко хлопнула его по плечу, в ответ на его тёплые слова. По всему горизонту разбегались готовые спрятаться звёзды, там за пеленой млечного пути уже готовилось к дневной вахте очередное румяное утро. Пора…
Через один день, в такой же вот румяный рассвет повезёт его гудливый поезд в далёкую неизвестность, впервые от родного дома. А она тем же коротким днём отправится на рейсовом автобусе совсем в другой город. Город тот закружит её, завербует, обучит специальности. Два года долгий срок, очень долгий. Особенно когда молод.