Чем могла бы стать Россия

Экология



Б;льшая  часть России могла бы стать
природным парком

Борис Родоман
    
Для сохранения биосферы и выживания человечества необходимо, чтобы от четверти до трети всей земной суши занимали естественные леса, степи, прерии, луга, тундры, высокогорья с ледниками и снежниками и другие природные ландшафты с присущим им диким животным миром. Желательно, чтобы природные, натуральные земельные угодья пронизывали даже высоко урбанизированную и густо населённую людьми среду, хотя бы в виде нешироких коридоров, но поскольку это во многих регионах мира трудно осуществимо, то должна быть и экологическая компенсация в виде стран, где природный ландшафт наличествует в избытке и имеет, тем самым, международное значение.

Россия – одна из немногих крупных стран (наряду с Канадой и Бразилией), которая могла бы стать «профессиональным» экологическим донором для мирового сообщества. На мой взгляд, желательна экологическая специализация нашей страны в глобальном масштабе – превращение большей её части в национальные парки, природные заповедники, а также в промыслово-охотничьи, рыболовные и прочие полудикие биоресурсные угодья, используемые в разумных пределах естественного прироста биомассы. Рассмотрим доводы в пользу такого нестандартного решения.

Сжатие обитаемого пространства

Российская империя заняла больше земель, чем смогла освоить и заселить. В наши дни обитаемое людьми  пространство внутри Российской Федерации сокращается и разрывается. Этот процесс стал весьма заметным ещё в советское время, особенно после укрупнения колхозов и объявления малых деревень неперспективными, а после краха СССР он только усилился.  Более или менее «цивилизованная жизнь» (по западноевропейским стандартам) в современной России оказалась возможной только в больших городах и отчасти в их пригородах, а также кое-где вдоль крупнейших транспортных магистралей. Остальное пространство используется незначительно и даже слабее, чем до революции 1917 г.

Упадок деревни – это отчасти всемирный процесс, обратная сторона всеобщей урбанизации, но это и хроническая, тысячелетняя болезнь России, вызванная непрекращающимся насилием над сельскими жителями, которым не позволяли развиваться самостоятельно, а постоянно давили, разоряли сверху – податями, повинностями, реформами, репрессиями.  В том или ином смысле «нормальное», «здоровое» сельское хозяйство за пределами Черноземья и Северного Кавказа существует в виде товарных агрокомплексов в пригородных зонах вокруг больших городов, а разносторонняя крестьянская жизнь и демографически полноценное сельское население наблюдается у некоторых нерусских народов Поволжья, Урала и Сибири – не столько как их этническая специфика, сколько как пережиток прошлого. У этих народов в сельской местности сохраняется многодетная семья и патриархальный уклад, который в начале ХХ века был повсеместным и у русских крестьян (внутрисемейное разделение труда, отход на заработки в города и т.п.) [1] .

Русские, разорённые коллективизацией и раскулачиванием деревни, и отчасти развращённые своим положением «титульного этноса», в большей степени переселились в города насовсем и утратили связь с землёй, в массе поступили на работу на фабрики, затем «ушли жить» в партию, в милицию, в госбезопасность, в элитные части армии, разбросались по огромной стране, везде чувствуя себя как дома. А малочисленные  народы крепче держатся за свою землю как за единственную и незаменимую малую родину. Сыграла свою роль и меньшая подверженность мусульман пьянству.

В остальной сельской местности той же лесной или лесостепной зоны  коренное население заметно деградирует и вырождается; там круглый год проживают главным образом инвалиды и пенсионеры, а из мужчин трудоспособного возраста и состояния – неисправимые алкоголики, перебивающиеся случайными заработками, но не способные к постоянному и дисциплинированному наёмному труду. На большей части российского Нечерноземья деревня если не исчезла совсем, то стала реликтовым явлением и поддерживается только летней деятельностью горожан, а вокруг городов преобразовалась в дачные посёлки.

Известные надежды на экономическое и социальное развитие России можно отнести к её большим городам и к окружающему их субурбанизированному ядру, сосредоточенному вокруг Москвы и распределённому возле региональных «столиц»  (центров «субъектов федерации»). А чт; делать с остальной территорией, внешней и внутренней периферией, занимающей миллионы (!) квадратных километров? Думается, что ареалы экономического затишья и упадка можно превратить в места процветающего природного ландшафта, который ведь всё равно должен где-то размещаться.
    
Одичание земли, ренатурализация ландшафта

В России после 1991 г. увеличилась социально-экономическая поляризация, усилились различия и усугубилась пропасть между богатым, влиятельным меньшинством и бедным, бесправным большинством сограждан. Аналогично возросли контрасты между столицей и провинцией, центрами и периферией на всех территориальных уровнях: и в рамках страны, и в каждом регионе (субъекте федерации), и во внутриобластном (сельском, муниципальном) административном районе, и в отдельно взятом городе. В географических районах разного размера и ранга относительный подъём центров сопровождается упадком окраин. Тем самым, появляются новые «пустыри», подходящие для (само)восстановления природных биоценозов.

Разительная поляризация российского общества повлекла за собой  экологическую поляризацию ландшафта, растительного покрова, дикого животного мира. В Нечерноземье исчезают созданные трудом многих поколений культурные угодья – пашня, сенокосы, пастбища – в противоположных транспортно-географических условиях: с одной стороны, вдали от больших городов и магистральных дорог; с другой стороны – в пагубной близости от алчных городских застройщиков.       

Поляризация животного мира идёт, так сказать, с обратным знаком: погибают требовательные к среде звери-«аристократы» – леопард, тигр, а выживают более всеядные «плебеи», приспособленные к дистанционному сосуществованию с людьми. Так, возвращаются в прежние места обитания и облюбовывают себе новые экологические ниши дикий кабан, лисица, заяц, лось, а кое-где и волк.       
    
Несмотря на немалые достижения в природоохранном законодательстве, добиться его сколько-нибудь эффективного применения в нашей стране пока не удалось. Российские законы и обычаи фактически не защищают биосферу, её элементы сохраняются только благодаря относительно плохой транспортной доступности (по сравнению с привычными и престижными способами передвижения). Выходит, что в парадоксальных российских условиях бездорожье и удорожание транспорта экологически полезны. И, наоборот, нет более верного способа погубить любой природный объект, как провести к нему автодорогу. Относительно плохую транспортную доступность уязвимых природных объектов можно поддерживать, ускоряя и удешевляя сообщение по редкой, но мощной сети немногих главных магистралей, и развивать общественный транспорт; иными словами, не строить новые дороги, но улучшать существующие. В таком случае поездки в глубинку будут казаться сравнительно медленными, длительными и трудными, требующими непривычно чрезмерных затрат драгоценного времени. Это одно из фундаментальных положений  известной концепции «поляризованного ландшафта» [2].

В  России ещё сохранились обширные территории, где даже при сильном  нарушении естественного ландшафта не всё потеряно, природные комплексы могут восстановиться, хотя леса вторичны и далеко не девственны. Представления о застроенности, заселённости и загрязнённости земли  у  большинства россиян преувеличены, потому что они не отходят пешком далее 2 км от проезжих дорог. Внедорожный мир России огромен,  просторен, пуст… Для горожан, передвигающихся по автодорогам, это настоящая terra incognita. 
      
Подходящий менталитет

Мечтая о достойном будущем для России, нельзя не считаться с менталитетом и обычаями народа. У нас, как и прежде, высок и прочен статус чиновника, а не «бизнесмена». Ведь почти всё, накопленное в частном секторе, после очередного передела собственности достаётся новому поколению хозяйчинающих бюрократов. Типичный россиянин – не предприниматель, а служащий, его кормит государство: более или менее прямо, делясь с ним в виде жалованья доходами от невозобновляемых природных ресурсов, или косвенно, позволяя ему самому «пастись и охотиться», т.е., в сущности, грабить природу и обирать других людей. Аналогично, мелкий «бизнесмен», «предприниматель» в России – фактически  бесправный теневой служащий коррумпированных чиновников и силовиков. Крупнейших собственников («олигархов») назначает,  или позволяет им оставаться таковыми, «крышует» высшая государственная власть.

Если в каком-то российском регионе местное население само не может (не хочет, не умеет) культурно использовать землю и не позволяет это делать чужим, приезжим, то это прискорбно с точки зрения классической политэкономии, но для самовосстановления природного ландшафта – весьма полезно. Представление о земле как об общем достоянии, не подлежащем приватизации; менталитет охранника, сторожа, инспектора; разнообразная, в том числе экономическая, народная ксенофобия, неприязнь и зависть к активным и преуспевающим «дельцам», «торгашам» и другие подобные качества, очевидно, укоренённые в национальном характере россиян, могут пригодиться для всякого рода охраны территории.

«Собака на сене» станет положительным персонажем, если Россия изберёт «профессию» экологического сторожа, оплачиваемого остальными странами. Сидеть у входа, стоять на посту, ловить и штрафовать чужих, но милостиво пропускать своих – излюбленные занятия и способы самоутверждения у малообразованной части мужского населения, выросшего в военно-полицейском государстве, где камуфляжная форма одежды пользуется огромной популярностью не только у военных. Поддержание природоохранного режима на громадных и малонаселённых территориях – это не бизнес, а полицейская работа. К такого рода занятиям россияне подготовлены тысячелетним ходом своей истории, они приспособились к полицейско-бюрократическому строю, для них понятно и привычно пребывание в обеих взаимосвязанных,  сменяющихся или одновременных ролях – карателя (хищника) и нарушителя (жертвы). 

Многие россияне, особенно мужчины, не могут представить себя в составе  обслуживающего персонала, который постоянно улыбается и кланяется клиентам, но в моём экологическом прожекте учитывается эта гордыня и спесь. Нашим согражданам предлагаются такие должности, на которых они могут оставаться если не совсем уж угрюмыми и хмурыми, то достаточно холодными и суровыми: охранять родную землю, не пускать на неё браконьеров, отечественных и иностранных. И даже численность армии можно не уменьшать, если частично переключить её на экологические задачи, превратив в подразделение международной экологической полиции.   
    
Малолюдность или  перенаселённость?
    
Население России к 1993 г. достигло максимума в 148,7 млн. человек и с тех пор уменьшилось до нынешних 141 или 142 млн. Россияне рассредоточились по площади более чем в полторы Европы, но на двух третях этой территории плотность населения меньше одного человека на квадратный километр.

Призывы остановить депопуляцию России не вяжутся с выводами исследователей, что до 80% её жителей – экономически лишние; они не причастны к нефтегазовой трубе, не нужны высшим чиновникам, не очень перспективны в качестве производителей и потребителей, обречены на деградацию и вымирание (надо полагать, пока что не от голода, а от алкоголизма, наркомании, курения, аварий, насилия, ухудшения ближайшей среды обитания и т.п.); целые социально-профессиональные слои погружаются на социальное дно [3]. При таком низком качестве жизни у большинства россиян и при известной общей перенаселённости планеты призывы  увеличивать людность нашей страны  выглядят неуместными.

Правда и то, что отодвигаемое от нефтегазовой трубы население создало свою народную экономику выживания (садовые участки, уличная торговля, браконьерство, извоз), от которой кормятся и низшие чиновники, и милиция, но «элите», прописанной в западной половине Москвы, активный народ тоже ни к чему. Так что по отношению к нынешней экспортно-импортной ориентации и к сложившимся в стране порядкам можно говорить об экономической перенаселённости.
    
Население России может быть быстро увеличено за счёт иммигрантов из зарубежной Азии, которые будут работать не только на стройках, но и выращивать у нас овощи, шить одежду, собирать машины и приборы. Они способны возродить Россию в качестве заурядной, по-прежнему отстающей индустриально-аграрной страны и путём колонизации превратить Южную Сибирь во вторую Маньчжурию, которая в XIX веке была столь же малолюдной, изобиловала лесами и зверьём, как Сибирь, а сегодня насчитывает около 100 млн. жителей. Но нужно ли нашей стране такое «развитие»?

Привлекать иммигрантов хотят многие  российские предприниматели и чиновники, чтобы развивать традиционные отрасли хозяйства – такие ныне процветающие, как производство стройматериалов и строительство, и такие ныне недостаточные или упадочные, как производство машин и приборов невоенного назначения. Иммигранты нужны и потому, что их труд дешевле, и по причине нехватки отечественного «рабочего класса» и безнадёжности программ его выращивания из наших подростков. При этом некоторые чиновники, социологи, публицисты считают приток иммигрантов, прежде всего славян из бывших советских республик, желательным только для того, чтобы просто увеличить народонаселение России, не очень задумываясь над тем, чт; эти приезжие и их дети будут здесь делать.

Умножать и размножать людей для развития производства или развивать производство для умножения и размножения людей – мне оба подхода кажутся бесчеловечными и цинично-скотоводческими. Человек  должен быть не объектом манипуляций, не средством, а целью деятельности. Развитие производства для увеличения числа рабочих мест я тоже считаю не благом, а болезненным извращением современной рыночной экономики, приводящим к засорению биосферы вещами, без которых люди при здоровом образе жизни и более духовных интересах могли  бы вполне обойтись. Гуманным и экологичным мог бы стать  третий путь – поддерживать в нашей стране такую экономику, которая  в добавочной рабочей силе не очень  нуждается. Для охраны природы на своей территории существующей численности населения в России вполне достаточно.   

За разговорами политиков и журналистов о депопуляции нашей страны обычно кроется забота не о населении вообще, а только о русском этносе;  увеличения только его численности хотят русские националисты, но и их наверное не порадует бэби-бум у люмпенов, алкоголиков, наркоманов, инвалидов, олигофренов, несовершеннолетних. Средний класс вряд ли станет усиленно рожать детей ради получения жилплощади, пайков, денежных пособий. На это скорее клюнут некоторые придонные слои общества. Мало ли нам рассказов о матерях-пьяницах, которые держат детей взаперти раздетыми и голодными, чтобы пропивать детские пособия!

В России любое стимулирование рождаемости деньгами будет только способствовать дальнейшему росту алкоголизма, наркомании, преступности. Да и не от одной рождаемости зависит численность населения, а от множества факторов и тенденций, на перелом которых у нашей страны попросту нет времени. «Хорошего» роста населения и «правильной» рождаемости социологи и демографы не обещают. Значит, надо приспосабливаться к существующей ситуации и, более того, попытаться использовать её как козырь.

Малолюдность России в сравнении с её площадью для экологической специализации – явный плюс. Национальный парк не должен быть густо населён людьми, а на территории заповедника вообще не должно быть человеческих поселений. Для поддержания благоприятного ландшафта и неинтенсивного, экофильного землеприродопользования, для простого сохранения природы путем консервации существующего во многих местах бездорожья и недопущения масс людей на территорию, где им быть не положено, требуется гораздо меньше работников, чем в сельском хозяйстве  и при добыче полезных ископаемых, и уж подавно меньше, чем в промышленном производстве, бизнесе, бюрократическом аппарате. В отличие от городского или усадебного парка, где видимость естественного пейзажа создаётся и  поддерживается кропотливым трудом людей, в природном национальном парке и, уж тем более, в заповеднике множества работников не требуется, так как там свободно трудится сама дикая природа, а наше дело – ей не мешать.

Исторический выбор прост: 1) развивая производство и наращивая добычу сырья, в конце концов уступить Сибирь и Дальний Восток заинтересованным и участвующим в этой деятельности соседним странам; 2) не развивать там никакого хозяйства, но удерживать эти земли в качестве природного резервата под патронажем ООН, в союзе с Европой и США; нести ответственность за чистые Саяны, Алтай, Байкал перед мировым сообществом.
    
Резерваты и резервации

Ландшафт и этнос (почти по Л.Н.Гумилёву) взаимосвязаны; один без другого – ни возродить, ни уничтожить. В национальных парках хозяйственная деятельность не запрещается, но ограничивается. Как правило, это традиционные сельские и охотничье-промысловые занятия аборигенов. А таковыми являются не только экзотические исчезающие народы, но и некоторые более крупные. Россия в качестве гигантского природного парка необходима и для сохранения русского народа (наряду с другими, совсем малочисленными). Нужна надёжная этноприродная резервация для тех россиян, которые не хотят рвать связь с родным ландшафтом и сельской местностью. А где, кроме особого рода охраняемых (сберегаемых) территорий, можно сохранить в качестве культурного наследия и типичный «русский» пейзаж, запечатлённый в творениях художников, и старинные помещичьи усадьбы, и традиционную русскую деревню с её бревенчатыми избами, с гусями и козами на травянистых улицах?

К сожалению, понятие резервации извращено и осквернено  советской пропагандой; оно и современным россиянам представляется как некоторое гетто или концлагерь, куда аборигены загнаны насильно, так что и выходить с этим термином на публику опасно. В моём понимании резерват, или резервация – это такая особая территория (лучше сказать, особо сберегаемая, чем особо охраняемая, а ещё лучше вспомнить базовый,  плохо  переводимый на русский язык термин protected area), на которой специальными мерами сохраняются, охраняются, защищаются некоторые уязвимые, беззащитные, слабые, исчезающие, реликтовые, редкие, уникальные, особо ценные элементы природного и культурного наследия. Это определение в равной мере действительно для людей, животных, растений и ландшафта.

В резервациях для людей их обитатели и выходцы оттуда  наделяются особого рода привилегиями –  компенсационными и оборонительными. Привилегии для аборигенов являются компенсационными, если они отчасти возмещают ущерб, не столько материальный, сколько моральный, за нанесённую данному народу историческую травму, за то, что предков этих аборигенов истребляли, вытесняли, считали дикарями, подвергали дискриминации и т.д. Привилегии являются оборонительными, если на данной территории ограничивается деятельность чужих, посторонних, которые могли бы разрушить традиционный образ жизни и местный ландшафт.

В эпоху глобализации и всемирной  стандартизации  желательно и необходимо возрастание социальной роли государств – не как «суверенных» и воинственных соперников в борьбе за ресурсы, а как защитников своих граждан и хранителей своего этнокультурного и природного наследия. Роль резерваций для национальных культур и государственных языков фактически исполняют многие государства и этнические автономии. Есть такая резервация и у русского этноса – вся  Российская Федерация, и у населяющих эту федерацию нерусских народов – республики, выделенные по этническим признакам. Они в той или иной мере заботятся о сохранении национальных языков и культур, а надо бы распространить эти заботы на весь культурный ландшафт и его природные компоненты, ибо без сохранения родного ландшафта не может сохраниться и народ как целое; при утрате земли, почвы, ландшафта он может сохраняться только в диаспоре. В нашей стране малые народы, не получившие или лишившиеся своей территориальной автономии, быстро исчезают (как вепсы, разделённые между Ленинградской областью и Карелией; как шорцы после ликвидации их национального района в 1936 г.).

Сегодня «великому» русскому народу трудно понять «коренные малые народы», нуждающиеся в особой защите и покровительстве, но завтра россияне сами окажутся в их положении. Ибо чт; такое 150 млн. этнических русских (на всём земном шаре), или 150 млн. жителей России (принадлежащих  разным этносам) в сравнении и по соседству с тремя миллиардами китайцев и индийцев?
    
Лесопарковая периферия ойкумены

Представим себе большой город, в котором по планам градостроителей или стихийно формируются функциональные зоны – селитебные, промышленные, торговые, складские, рекреационные. В некоторых отношениях вся земная суша превращается во Всемирный город (Эйкуменополис), а в большом городе и функциональные зоны велики; при интеграции в мировое хозяйство в них помещаются целые страны. Нет ничего трагического  или позорного, если Россия своей большей частью (северо-восток Европы, север Сибири и Дальнего Востока,  все горные районы) попадёт в рекреационно-экологическую зону мира, станет экологическим дополнением, лесопарковой периферией континентов Старого Света. Ведь мы же не плачем от того, что на территории московского природного национального парка «Лосиный Остров» нет никакого промышленного развития. В современном мире есть три геоэкономических центра; один из них – Североамериканский; Россия – природноресурсное дополнение двух других – Европейско-Средиземноморского и Юговосточноазиатского. Периферийное положение в глобальном экономическом пространстве благоприятно для экологической специализации: обширный лесопарк и должен располагаться на окраине города.

Если архаичные уклады, издержки модернизации, отбросы культуры в самом деле выталкиваются из «передовых» стран в «отсталые», то вытесняются на периферию и некоторые природоохранные возможности, утраченные в Западной Европе, но актуальные для России благодаря редконаселённости, бездорожью, суровому климату, бесхозяйственности. Нет худа без добра, можно превратить недостатки в достоинства! «Негативные» особенности России, при одномерном мышлении считающиеся признаками её отсталости, надо не преодолевать в погоне за «мировыми стандартами» и «мировым уровнем», а использовать, преобразовывать, развивать для решения новых, неожиданных, непривычных задач.

Чем больше людей сосредоточено на западе и юге Евразии, тем меньше должно оставаться всякого рода промышленности, населения, городов на северо-востоке. Россия может покорить человечество не оружием, а уникальным вкладом в дело сохранения биосферы, стать экологическим полюсом всего Восточного полушария. Это ли не величие? Это ли не прекрасно?   

И опять нам пригодится сравнение всего мира с городом. Ведь безопаснее для здоровья  жить в тихом и озеленённом спальном районе, чем в шумном центре города, переполненном людьми и транспортом. Так почему бы и всей стране  не сохранить за собой аналогичное местоположение на земном шаре?  Зачем ей рваться на место индустриального или финансового центра? Тем более, если каждый, кто не хочет оставаться на своей «провинциальной» родине, может её покинуть – с возможностями многократного посещения и окончательного возвращения.   

Экономика России находится в социальном тупике, поскольку не помогает решению социальных задач, таких, как увеличение здоровья и продолжительности жизни, улучшение окружающей среды, обеспечение доступным жильём, повышение качества образования, сохранение и развитие науки и гуманистической культуры. Погоня монопольных производителей за сверхприбылями, а потребителей за быстро устаревающими техническими новшествами способствует дальнейшему загрязнению и разрушению биосферы; автомобилизация, развивающаяся якобы для улучшения транспортной работы, приводит к противоположному результату – к парализации транспорта вообще [4]. Строительство многоэтажных домов в городах и коттеджей в пригородах, скупка земли и лесов с уничтожением природного ландшафта являются не функциональными, а инвестиционными мероприятиями, поскольку у инвесторов нет более надежных способов вложения капитала. Строительные организации, как и прочие производители, заинтересованы в скорейшем устаревании, износе и разрушении своей продукции. Государственное хозяйство по-прежнему  деформировано изрядно обветшавшим милитаризмом. С точки зрения гуманизма и здравого смысла вся такая экономика выглядит весьма сомнительной, если не сказать больше – совершенно извращённой.

Россия в качестве производящей страны имеет мало перспектив на мировом рынке не только по экономическим, но и по моральным причинам. В «развитых» странах покупатель всё чаще отказывается от продуктов, произведённых с нарушением экологических норм, с пренебрежением к правам человека и животных. (Вспомним бойкот шуб из натурального меха и паштета из гусиной печени). Но какая продукция выпускается в России без подобных нарушений?

Согласно общечеловеческим моральным нормам, нехорошо приобретать вещи, добытые преступным путём, а осведомлённый о происхождении товаров скупщик краденого становится соучастником преступления.  Но чт; у нас в России производится и перепродаётся без существенного нарушения законов? Не соблюдаются правила природопользования, антимонопольное и трудовое законодательство, санитарные нормы, нарушается рецептура при изготовлении лекарств и пищевых продуктов, имеет место повальное уклонение от налогов.

В нашей стране ничтожна роль профсоюзов, они крайне мало защищают интересы трудящихся. Значительная часть экономики – теневая, не предполагающая соблюдения норм трудового кодекса. Добычей нефти и газа уничтожается родовое хозяйство аборигенов Сибири, а для ежегодного вывоза из Якутии одного-двух чемоданов с алмазами испорчена территория не меньше Швейцарии. Это постепенно доходит до сознания экологически ориентированного потребителя. Уже востребована экологическая сертификация российского лесопользования, не избежать этого и другим экспортным отраслям. Впрочем, российские производители  и экспортёры научились имитировать природоохранную деятельность и фальсифицировать экспертизы, а западные импортёры – закрывать на это глаза, но такая слепота не будет вечной.

СССР был гигантским военным заводом, где товарам для населения отводилась роль жалких отходов военной промышленности. Возрождать производство в России значит реанимировать ВПК; продавать слегка устаревшее оружие, стимулируя конфликты, в конце концов оборачивающиеся против нас. Однако,  отказавшись от «тяжёлой промышленности» и «среднего машиностроения», наша страна могла бы решительно шагнуть в пресловутое «постиндустриальное» общество – конечно, не в его деловой центр, но и не на грязные задворки, а в периферийную природоохранную зону.
    
Экофильное природопользование

Если России суждено оставаться природно-ресурсным придатком развитых стран, то её главные экспортные ресурсы, в отличие от нефти и газа, должны быть легко возобновляемыми или вовсе не расходуемыми. Экологическая специализация предполагает экофильное хозяйство на большей части территории: экстенсивное животноводство с содержанием полудикого скота, рыболовство, охоту, собирательство, рыбо- и дичеразведение – потребительское, спортивное, товарное (для внутреннего и внешнего рынка); экологический туризм  [5] – активное передвижение людей ради контакта с природным ландшафтом, который потребляется главным образом информационно, духовно, как источник впечатлений, а не сырья и товаров, без присвоения и разрушения природных ресурсов посетителями. Аналогичные впечатления мы получаем в музеях и на выставках.

Потомки крестьян, переселившихся в город, не порывают с деревней, приезжают туда на лето, используют и преобразуют старое фамильное жильё. Вот так же и многие россияне, подолгу или постоянно живущие за рубежом, а также их потомки, смогут посещать «историческую родину» в качестве туристов и рекреантов. С открытием государственных границ размываются традиционные понятия эмиграции и иммиграции, а манипулирование этими наполовину устаревшими словами становится «неполиткорректным».  Недостаточная возможность реализоваться на родине, а также присущая многим «охота к перемене мест» и смене впечатлений побуждает наших соотечественников рассеиваться по всему земному шару. Как показывают наблюдения, именно эта категория россиян проявляет наибольший интерес и неравнодушие к нашей стране. Вместе с тем, чистая экзотика, суровая природа, возможности для нешуточного экстремального туризма привлекают и «настоящих» иностранцев, и коренных россиян.

Находясь на некоторой стадии мировой урбанизации, Россия может занять по отношению к Западной Европе и США такое же место, как Подмосковье по отношению к Москве, т.е. принять на себя глобальные функции «пригородной зоны мира» – быть источником и резервуаром  чистой воды и воздуха, местом физического и духовного оздоровления своих посетителей, но главная и первоочередная задача – простое сохранение природных территориальных комплексов, биогеоценозов, фрагментов биосферы, мирового климата. Если где-то какой-то туризм, даже самый экологический, и какая-то хозяйственная деятельность, даже весьма экофильная, мешает природоохранным задачам, то долой и такой туризм, и такое хозяйство!

Не «чт; делать?», а «чего не делать?» – вот роковой вопрос для России. Можно воздерживаться от вредной, экофобной деятельности, вроде советского обслуживания ВПК и постсоветского грабежа природы, и получать отступные от богатых, более «развитых» стран. Есть мнение, что Западная Европа и так уже должна России как экологическому донору за кислород, вырабатываемый нашими лесами и болотами [6], за отказ сельского хозяйства от химикатов, загрязнявших моря через речной сток. Отсюда лишь шаг до мысли, что основной доход Россия должна иметь не от действий, а от бездействия. Средством достижения цели может быть не только деятельность, но и благостное недеяние.

Невмешательство в естественный процесс периодически применяется в агрономии, когда земледелец, посадивший растения,  на некоторое время оставляет их в покое. Благостным недеянием не раз бывало невмешательство государства в экономику, которая от этого только  расцветала. Благостное недеяние,  или плодотворное невмешательство означает, что мы доверяем выращиваемому и воспитуемому, предоставляем ему свободу, надеемся на его способности к саморазвитию и самоорганизации. Сегодня принято думать, будто для достижения результатов всегда надо действовать, а чтобы чего-то достичь, надо иметь надлежащее финансирование. Такая точка зрения и соответствующий ей образ действий становятся разрушительными для биосферы и человеческого общества. Современному человечеству, охваченному манией деятельности, очень не достаёт понимания благости недеяния.

Труд в «развитых» странах стал настолько производительным, что уже исключает необходимость работы в странах с низкой производительностью и порочными трудовыми отношениями; глобальный мир прощается с господством наёмного труда и сплошной занятости  [7]. Не исключено, что вскоре большинство землян будет жить на пособия. Россия и тут «впереди планеты всей»: у нас на огромной внегородской территории (т.е. на большей части страны!)  постоянно (круглый год) обитают только получатели пособий и пенсий. И эти пособия, как и прочую социальную помощь, не обязательно денежную, надо увеличивать, чтобы  поддерживать  сельское  расселение и   традиционный ландшафт [8]. Вот тут бы и пришли на помощь иностранные спонсоры, заинтересованные  в сохранении российской природы больше, чем жители России. Дабы не потерять леса Сибири и озеро Байкал как источники экологических ресурсов мирового значения, богатые страны в состоянии взять на иждивение несколько миллионов россиян, если это не способна сделать сама Россия; ведь это совсем не много по сравнению с нуждающимися в такой же поддержке жителями Африки.

Если большинство советских людей долгое время имело от своего государства зарплату за бесполезный и вредный псевдотруд на рабочих местах, то почему бы их потомкам, т.е. новым поколениям россиян, не получать от других государств приличное жалованье за полезное воздержание от вредной деятельности? Ведь лучше быть явным, честным, легальным «безработным», т.е., скорее всего, работоголиком в домашнем хозяйстве, в деле воспитания детей, в своем художественном творчестве, предаваться своим хобби и может быть собирать силы для занятия своим бизнесом, нежели имитацией труда в учреждении морочить голову населению, плодя бумаги в канцеляриях и вымогая взятки с посетителей. Мир явно стоит на пороге радикального изменения трудовых отношений, но нам не хватает подходящих терминов для описания этого процесса, а привычные слова «труд», «занятость», «зарплата», «безработица» и т.п. скорее мешают понять происходящее.

Чтобы Россия была востребована и оплачивалась в качестве экологического донора, нужна просветительская работа в «передовых» странах мира, где развивается наука и формируется международное общественное мнение. Для того, чтобы народу доставалась хотя бы часть компенсации за донорство, надо, чтобы государство у нас было не господствующим (обеспечивающим потребности правящей и владеющей верхушки), а служебным (обслуживающим всех граждан как налогоплательщиков в качестве нанятой ими и подконтрольной им организации). Господствующее государство характерно для средневековых и азиатских монархий. В XVIII – XX веках почти все государства мира преобразовались в служебные. У России были три отчаянные попытки  – в 1905, 1917 и 1991 гг.

В Западной Европе выработанные карьеры превращаются в озёра с зонами отдыха, а  у нас чаще всего – в открытые свалки. Россия при её однобокой экспортно-сырьевой ориентации вся становится отработанным месторождением. И альтернативой экофильному природопользованию может быть превращение страны во всемирную свалку. Такой путь диктуется фактически сложившейся у нас примитивной, безответственной рыночной экономикой и приносит скорую прибыль нынешним «хозяевам земли русской». Поглощение «догоняющей» страной двух видов отходов, поступающих от других «цивилизаций» – физических и духовных – явления взаимосвязанные. За отбросами  массовой культуры, растлевающими общество, следует вещественный мусор, например, не утилизированная тара  и ядерные отходы.

Экологическая, как и иная возможная специализация России может сложиться в результате саморазвития «постиндустриального» мира без того, чтобы кто-то заставил одни страны и народы делать одно, а иные другое; ну как складывается разделение людей по профессиям и распределение товаров по ассортименту: отчасти по планам отдельных лиц и предприятий, отчасти совсем стихийно. Однако в ближайшем, обозримом будущем  финансовый автоматизм мирового рынка или воля очередного российского самодержца вряд ли подтолкнут Россию к экологической специализации. Вероятно, потребуется если не всемирное правительство или окрепшая ООН в его роли, то какое-то надгосударственное и сверхэкономическое давление некоммерческих международных институтов гражданского общества. Социально ответственная и экологичная глобальная экономика, не раздираемая соперничеством государств и транснациональных корпораций – не мечта ли это о конвергенции капитализма и социализма «с человеческими лицами» (почти по А.Д.Сахарову)?
 
Приоритет уникальности и особый путь России

В середине ХХ века в советском Азербайджане на Ленкоранской низменности вырубили уникальные субтропические леса, чтобы «завалить Москву помидорами». То было не просто решение чиновников, спущенное сверху, но и ответ на естественное давление народной рыночной (базарной) экономики снизу, со стороны колхозов и приусадебных хозяйств. Пару десятилетий спустя СССР аналогичным образом погубил западносибирскую и якутскую тайгу, чтобы залить Европу нефтью и засыпать мир алмазами. Некоторые отечественные экономгеографы возражали против подобного конформистского использования природных ресурсов. Они полагали, что в каждом месте надо выращивать, производить прежде всего то, что можно получить только здесь [9]. Это правило можно распространить на всю человеческую деятельность и назвать приоритетом уникальности.

С точки зрения здравого смысла выбор специализации страной или регионом вполне аналогичен профессиональной ориентации. Если человек проявляет уникальные способности,  скажем,  в сфере искусства или науки, то надо избавить его от необходимости зарабатывать на жизнь рутинным трудом, которым могут заниматься миллионы прочих людей. Сложившаяся в постсоветской России рыночная или псевдорыночная экономика пока не способствует расцвету уникальности ни у личности, ни у региона.

Теоретики глобализации советуют развивающимся странам не стремиться делать всё то, что уже делают развитые страны, а реализовывать свои специфические возможности и таким образом оказываться вне конкуренции. Конечно, некоторые страны «третьего мира» достигают высокой экономической эффективности и конкурентоспособности в определённых отраслях хозяйства на основе хищнического расточения невозобновляемых природных ресурсов и нарушения достойных человека условий труда [10], но это – тупиковый путь, ведущий к близкому краху. России тоже пора начинать подготовку к тому моменту, когда придётся слезать с нефтегазовой иглы.

Особый путь России или общий со всем человечеством – такая грубая дилемма вызывает досаду, ибо оставлен без внимания третий, промежуточный вариант – учёт и использование нашей географической специфики, приоритетное развитие собственного природного и культурного наследия. Географическая специфика как ресурс развития  есть даже у карликов вроде Андорры и Монако (и они её великолепно используют), но в силу огромности нашей страны её особенности имеют глобальное значение.

Экологизация не мешает «постиндустриализации»

Изложенная здесь программа экологизации России касается  большей части её земли, но не занятий большинства людей.  Никто не предлагает всем россиянам стать охотниками и рыболовами, сторожами и егерями, служить в экологической полиции, изображать поселян и пастухов на потеху туристам и т.п. Экологическая специализация предполагается для той большей части российской территории, на которой проживает ничтожно малая часть населения. На остальной относительно небольшой площади, которая фрагментарно,  островами  разбросана преимущественно по юго-западной полосе и охватывает места постоянного проживания подавляющего большинства наших сограждан, специализация может и должна быть совсем иной – отвечающей вызовам ХХI столетия.

Превращение большей части России в природные резерваты не помешает, а наоборот, поможет её большим городам быть центрами науки и высоких технологий, если государство приложит к этой задаче надлежащие усилия. Горожане приобретут более здоровую природную среду для повседневной жизни и для творческого труда. Как раз умственный труд инженера, программиста, учёного великолепно сочетается с экологическим туризмом и, более того, по-видимому и не может без него существовать.

Не случайно застрельщиками активного туризма в СССР были инженеры, техники, научные работники из ВПК. «Инстинктивно» нащупав для себя единственно правильную оздоровляющую компенсацию их суровому повседневному образу жизни, скованному дисциплиной и страхом нарушить государственную тайну, эти люди, задолго до прихода в нашу страну ныне модных слов трекинг, хайк, экстрим, открыли для себя такой вид досуга, как самодеятельные туристские походы по «ненаселёнке», по тайге, горам, порожистым рекам. Невозможно представить, как бы трудились эти работники в своём серьёзном ведомстве, если бы не научились сами себя физически и духовно оздоровлять и укреплять при контакте с почти дикой природой, ставшей для них и объектом  культа. Выходит, что успехами в гонке вооружений и освоении космоса наша «великая держава» обязана в значительной мере походному туризму [11].

России не следует возвращаться в индустриальный мир,  ибо этот поезд уже ушёл. Любые непродовольственные товары невоенного назначения, которые можно произвести в России, даже если они будут конкурентоспособными – это в море мировой экономики ничтожная капля, ради которой не стоит стараться. Одежду и обувь, компьютеры и телефоны для всего мира успешно делают в Китае, а вскоре будут производить  в Индии и Индонезии. Налаживать и восстанавливать  в России рутинное промышленное производство значит становиться зависимым индустриальным придатком или слабым конкурентом Юго-Восточной Азии. Напротив, Россия может развивать у себя опытно-конструкторские работы, экспериментальное, малотиражное и опытное производство, да и то лишь на первых стадиях, а потом продавать свои научно-технические достижения для внедрения их  в многолюдных странах с более благоприятной трудовой этикой. Своих рабочих мы уже потеряли, но условия для воспроизводства инженеров, конструкторов, учёных (для себя и для зарубежных стран) можно сохранить, если не разрушать дальше отечественную науку и образование. Никто, кроме самих россиян, не сможет помешать процветанию наших больших городов в постиндустриальной эре, но на большей части России, где сегодня проживает ничтожная часть её населения, пусть благоденствуют растения и животные, а человеческая история «да прекратит там течение своё».
      
Экологическая специализация  и целостность территории

Экологическая специализация могла бы способствовать сохранению территориальной и политической целостности России. Ведь при развитии только материального производства наша страна, особенно в случае  резкого удорожания транспорта,  скорее разделится между  иностранными  сферами  влияния, поскольку по трудовым связям, миграциям, экспорту-импорту север её европейской части будет тяготеть к Скандинавии, средняя полоса  к Западной и Центрально-Восточной Европе, юг к Средиземноморью, Сибирь к Китаю и Японии, что уже намечалось в 90-х годах и отчасти наблюдается сегодня.  Напротив, в качестве природного парка территориальное ядро России лучше  уцелеет за неимением у него сколько-нибудь существенных производственно-экономических связей (в традиционном смысле слова). Сохранится целостность страны в определённой, нетривиальной роли – в природоохранной, экологической.

В последние годы с подачи кремлёвских идеологов принято  называть русских государствообразующим этносом.  Не вдаваясь в вопрос, одно ли и то же государство существует у нас со времён Киевско-Новгородской Руси или оно возникало несколько раз и какие этносы преобладали в командах князя Олега и В.И.Ленина, согласимся с вышеприведённым утверждением наполовину. Сегодня русский народ является государствоподдерживающим этносом. Но поддерживать государство с такой огромной территорией одному,  по отношению к ней малочисленному,  русскому этносу явно не под силу, тем более перед лицом возрастающего демографического давления Китая и многодетных исламских стран и регионов. Но это значит, что в усилиях по поддержанию своего государства русскому народу надо спешно  искать надёжных союзников.

России как самой обширной стране мира и, в недавнем прошлом, одной из двух сверхдержав, нелегко быть равноправным партнёром ни с кем из своих соседей; роковыми особенностями своей истории и географии наша страна и так уже обречена на геополитическое одиночество. В последние годы это одиночество усугубилось. Россия в начале XXI века. ухитрилась испортить отношения почти со всеми бывшими советскими союзными республиками, не говоря уже о бывших членах зарубежного «соцлагеря». Выходит, что наша страна, дабы оставаться совершенно независимой (т.е. вполне одинокой) и «великой» даже в случае резкого ухудшения нефтегазовой конъюнктуры, должна надеяться только на ядерное оружие.

Но ведь можно предложить противоположный путь, сугубо мирный и гуманный. В интересах самосохранения Россия должна опираться не столько на свои вооружённые силы, сколько на экологические движения всего мира, быть может, организовать своего рода экологический интернационал, противопоставив его хищничеству транснациональных корпораций и своих (противо)естественных монополий. Думается, что именно глобальный, международный подход к природоохранной миссии России больше всего способствовал бы её сохранению как уникальной страны и очень специфичной цивилизации.
      
Экология, идеология, мифология
    
У проекта экологической специализации – блистательные идеологические перспективы. Мифам о величии, уникальности, особой духовности России и об её мессианской роли экологическая программа не противоречит; напротив, она даёт им дополнительную пищу. Либералы-западники, национал-патриоты, неоимперцы-евразийцы, экологисты-неоязычники,  православные могли бы обрести в экологической концепции свои ниши.

Чаемый либералами демократичный надгосударственный мировой рынок мог бы открыть для себя и востребовать российский экологический продукт. Русские националисты должны бы радоваться  тому, что от обилия природных заповедников и парков условия жизни русского этноса станут здоровее, приток иммигрантов уменьшится, процесс дерусификации страны  замедлится, деревня в качестве колыбели народа, его корней и почвы, лучше сохранится, а вся Россия станет великой экологической державой.  Неоевразийцам так же должна быть приятна основанная на экологии возможность сохранения величия и целостности многоэтничной России как «особой цивилизации» во главе с известным «государствообразующим» этносом. Природоохранным потенциалом  обладает «неоязычество» – попытки возродить, хотя бы в условно-игровой,  театральной форме и на уровне народных сказок, дохристианскую этническую религию, которая в значительной мере была повседневной практической экологией и фенологией. И, наконец, о  православии поговорим подробнее. 

Сегодня в православных храмах и около них можно видеть различные объявления касательно паломнических поездок, воскресных школ, православных детских и молодёжных лагерей, в которых, между прочим, обучают боевым искусствам и владению оружием, но что-то не видно признаков экологической деятельности. А ведь экологические мероприятия во всем мире считаются неотъемлемой частью социальной работы, которой РПЦ, судя по её декларациям, придаёт важное значение.

Православная церковь могла бы внушить своей пастве, что Бог хранил и готовил Россию для экологической миссии. Согласование православия с экологической доктриной – задача не более сложная, чем недавние провозглашения святой Варвары-великомученицы небесной покровительницей ракетных войск, а Ильи-пророка – воздушно-десантных. Так, православные могли бы взять пример у более шустрых католиков, которые давно назначили патроном экологии Франциска Ассизского, отличавшегося бережным отношением ко всем живым существам. Поскольку он не дожил до пожилого возраста и святость свою проявил в молодости, это послужило поводом объявить его покровителем молодёжных социальных и экологических движений.

Едва ли не самым почитаемым православным деятелем считается Сергий Радонежский. Он, по преданию, знал язык зверей и птиц и, как свидетельствует известнейшая картинка из его жития, договорился с медведем, хозяином леса, дабы тот не препятствовал ему основать монашескую обитель. Так почему бы не провозгласить Преподобного покровителем экологии? Для экологического воспитания и мифами  пренебрегать не стоит (раз уж широкие массы в них нуждаются), но и не впадая в мистику, можно предположить, «что, сохраняя, оберегая своё, Россия на самом деле, может быть лучше других стран, работает на сохранение всей Земли в будущем»  [12].

Итак, резюмируем кратко: специализация России на оказании экологических услуг всему человечеству позволила бы и самим россиянам жить в более здоровой, красивой и просторной природной среде, помогла бы без чрезвычайных мобилизационных усилий сплочению народа на основе морально безупречной гуманистической идеи и, между прочим, способствовала бы сохранению русского этноса в его родном ландшафте.




Примечания

1. См.: Нефёдова Т.Г. Сельская Россия на перепутье: Географические очерки – М., 2003. 

2. См.: Родоман Б.Б. Поляризованная биосфера: Сборник статей. – Смоленск, 2002.

3. См.: Римашевская Н.М. Богатые и «социальное дно» // Справедливые и несправедливые социальные неравенства в современной России. – М., 2003. С. 129 – 145.

4. См.: Родоман Б.Б. Автомобильный тупик России и мира. – Текст лекции (с ответами на вопросы), прочитанной 13 декабря 2007 г. в рамках проекта «Публичные лекции "Полит.ру"»  http://www.polit.ru/lectures/2008/01/10/transport.html

5. См.:  Дроздов А.В. Основы экологического туризма. – М., 2005.

6. Гольц Г.А. Культура и экономика России за три века, XVIII – ХХ вв. Т. 1. Менталитет, транспорт, информация (прошлое, настоящее, будущее). – Новосибирск, 2002.

7. Бек У. Что такое глобализация? –  М., 2001.

8. См. : Нефёдова Т.Г. Указ соч.

9. Ракитников А.Н. География сельского хозяйства (проблемы и методы исследования). – М., 1970.

10. Бек У. Указ. соч.

11. См.: Родоман Б.Б. Под открытым небом: О гуманистичном экологическом воспитании. – М., изд. 1-е, 2004; изд. 2-е, 2006; Родоман Б.Б. Досуг вне государства: самоорганизация походных туристов // Отечественные записки, 2005, № 6. С. 206 – 213.

12. Гольц Г.А. Указ соч. –  С. 78.

9 марта 2011

Для "Проза.ру" 27 сентября 2021 г.