Как мы Галку хоронили

Рассказ написан по воспоминаниям и при деятельном участии моего супруга Мамаева АВ.
 

 Я долго не мог понять, почему мне так нравится этот маленький дворик. Вроде бы,ничего особенного.Жилой микрорайон в большом промышленном городе,вокруг - 5-9 этажные кирпичные дома постройки 60-х годов. Тенистые деревья - ровесники строений. И небольшой проходной дворик между родительской хатой и обкомовским домом с мемориальной доской, извещающий честной народ о том, что в доме когда-то  проживал всемирно известный тяжелоатлет. Казалось бы - дворик как дворик, даже незаасфальтированный, поэтому в дождливую погоду по нему в чистой обуви лучше не ходить. Вот с дождей-то и начались мои светлые детские воспоминания.

 Дождей в этом году было много, иногда даже чересчур. В соседних областях - аж до стихийного бедствия. А у нас всерьёз размыло мой любимый проходной дворик. Из-под земли показались обломки калёных красных кирпичей явно дореволюционного производства. И я понял - вот она где была, та симпатичная старенькая церковка моего далёкого детства...

 Мы тогда жили в трёх кварталах отсюда, на проспекте Ленина - второй по длине улицы мира, ныне переименованной в Соборную. Вторая в мире. Соборная... Там я и родился, в прадедовом кирпичном домике, таком славном и уютном. Потом на месте его и домов моих закадычных друзей построили библиотеку им.Ленина (страшно даже подумать, как она может именоваться ныне - платная и скучная). Мы неоднократно переезжали, я учился, долго работал в другом городе, но свою любимую церковку не забывал. Вот только найти место, где она когда-то стояла, не получалось. В 60-е годы выстроили наш микрорайон, потом родители получили в нём квартиру. И вот, благодаря проливному дождю, открылись обломки прежнего культового сооружения и нахлынули воспоминания, подобно коням-скакунам из известной песни.

Что бы ни говорили разные 20-30-летние "историки", как бы ни ужасались по поводу кошмарного "совка", но люди, жившие в те времена, имеют таки своё мнение. У нас, детей, рождённых в конце 40-х годов, не было навязчивых электронных игрушек, мобилок и ярких импортных шмоток. На момент моего появления на свет не всегда было чего и покушать. Одежду нам шили матери и бабушки, и была она более функциональна, хоть и не так пестра, как сейчас.

 А ещё у каждого из нас была своя мечта - кем быть. Мой лучший друг Лёня Левин (а, скорее всего, его родители), мечтал стать инженером. Его младший братишка Боря был не прочь получить профессию врача, но только без вреда для здоровья. Тогда было много нормальных профессий и достаточно рабочих мест для самовыражения.

 И только я, неслухняне хлопчисько, мечтал о нестандартной на тот момент профессии. Было время царствования блестящеголового правителя, с упорством и остервенением германских вандалов крушащего направо и налево старинные культовые сооружения. И как мне пришла шальная идея на фоне эпохи воинствующего малограмотного кугута?

 Тогда ещё сохранились настоящие, а не перекрестившиеся из комсомольских активистов, а чаще активисток, верующие. (Богородица, видите ли, явилась с советом к комсомолистке. Других дел у неё нет.) Верили они светло и неназойливо и в основном были очень приличными людьми.

 К таковым относилась и моя родная прабабушка Полина, дожившая, кстати, до моего зрелого возраста. Ее папенька был церковным старостой, поэтому Полино мировоззрение оставалось незыблемым. А я в самом юном возрасте числился почётным прихожанином, поражая бывалых старцев своими обширными знаниями церковных притч и узнаванием изображённых на иконах святых. Правда, живость характера не позволила ребёнку вырасти постным ханжой или злобным фанатиком. Прабабушка не привила правнуку фарисейские представления о религии, да и по малолетству прощала некоторые вольности. Бывало, юный проказник распахивал двери храма во время богослужения и зычным голосом извещал: "Полька, хватит молиться, твои родственники приехали!" А родственников у Поли было много...

 Но особенно предприимчивого ребенка впечатляло церковное блюдо с подношениями.

-Это сколько можно пирожных купить на такую уйму грошей! - думалось мне, не шибко избалованному первыми послевоенными годами. И решил я стать священником. Чего мелочиться. Ну, а если решил - чего там скрывать истину. Собрались однажды ответственные сотрудники на какой-то праздник к моим дедушке и бабушке, у которых мы на тот момент были в гостях. А тогда считалось нормой вытащить ребятенка из тёплой постельки, поставить его на стул и заставить прочитать стихотворение. Или устроить допрос с пристрастием на тему: "Кого ты больше любишь - папу или маму?" или: "Какие у тебя оценки?" Но чаще всего строго вопрошали: "А кем ты хочешь стать, деточка?" Привычный деточка, дабы поскорей избавиться от докучливых взрослых, отвечал: "Лётчиком"или"Полярником" или, но это уже в более поздние времена, - "Космонавтом". Удовлетворённые взрослые возвращались к своим напиткам, а дитятя - досматривать сладкий сон в любимую кроватку. Но честный я звонко отрапортовал: "Священником!"

 В свете нынешних глупых штампов можно написать, что гости расползлись от ужаса по углам, подобно гостям Мухи-цокотухи из жутковатого детского триллера великого добряка Корнея Чуковского. Убегали, естественно, от заградотрядов из комаров и пауков с красными звёздами на буденновках и ППШ. Но дело обстояло немного иначе.

 В гостях у деда - известного в его городе человека, героя двух войн - гражданской и Великой отечественной, и одного из руководителей горсовета, кроме нас находились: второй секретарь обкома партии, председатель горисполкома, глава областного МГБ (ныне ФСБ), директора заводов и пр.

 Вначале заявление внучонка воспринялось с удивлением, а потом номенклатурная компания дружно расхохоталась и подняла чарки за веселого и остроумного парнишку, сидя под фамильными иконами бабушки Оли, некоторые из которых датировались ещё временами Ивана Грозного. Никакой политической подоплёки в моих словах не было. Я просто любил сладкое, как и все дети.
 
Не думайте, я не собирался кушать сладости один, отнюдь. Мы бы пировали за царскими вратами с моими задушевными приятелями. Надо добавить, что друзья мои в церковь не ходили. И не только ввиду антиклирикальных соображений описываемой эпохи. Дело в том, что жил я в еврейском квартале, и друзей моих звали Лёня и Боря Левины да Вадим и Марка Гольдманы. Доходило до того, что для объявления войны предводитель воинственной мальчишечьей компании с соседней улицы Ромка Феофилактов, чей дедушка, кстати, в своё время служил настоятелем то ли Казанского, то ли Исакиевского собора в блистательном Санкт Петербурге, слал нашей улице вызов на моё имя в письме следующего содержания: "Вызываем на бой хана Мамая и его ж-кое войско!" Простенько, но со вкусом. Через много лет моя супруга поинтересовалась у второго и последнего нееврея с нашей улицы Вовки Неверова, как происходила сия славная баталия и насколько доблестно бились мои друзья. Он ответил: "Да никак. Дрались мы с Сашкой, остальные стояли за нашей спиной." И показал шрам на рассеченной в той битве брови...

 Короче, интересы детей той эпохи вращались далеко не вокруг церквей и молитв. Но давние традиции на тот момент не были забыты. В нашем городе в послевоенные годы ещё оставались островки народной духовности в виде дореволюционных кирпичных церквушек, которые привлекали своей милой патриархальностью. Сейчас восстановили главный православный храм в виде мрачного готического собора эпохи Средневековья с чёрными пикообразными крышами. Подобные строения не вызывают чувства благолепия, а скорее напоминают произведения Виктора Гюго. Помните, у Пушкина в неопубликованной главе известной сказки, где жадная старуха кроме всего прочего захотела стать римским Папой: "На стенах стоят чёрные монахи и читают римские молитвы". А далее, не приведи господь, выстроят ещё и Монфокон... Но что-то мы отвлеклись.

 Решила как-то наша компания немного порепетировать эпизод из моей будущей профессии.  В те времена, даром что послевоенные, люди не мерли как мухи, и похороны не стоили чудовищных денег, поэтому проходил сей обряд обычно торжественно и с какой-то мрачной красивостью...

 Вот и решили мы с моими еврейскими друзьями немного поиграть в похороны. Сказано - сделано. Поповскую ризу мне заменил трофейный бабушкин халат из золотистой парчи. Нагрудный крест юные умельцы сварганили из двух сложенных под прямым углом и связанных верёвочкой палочек. Роль паникадила играла прабабушкина лампадка, к которой мы приделали цепочки от настенных часов (это те, которые с кукушкой и с боем). Историческая лампадка сохранилась по сие время, но уже без цепочек. Ладан и свечи добыли по тому же адресу. Баба Поля потом долго вспоминала добрым словом сорванцов, основательно почистивших её ещё дореволюционные запасы натурального ладана и восковых свечей. В качестве гроба использовалась перевёрнутая собачья будка, что вызвало серьёзный стресс у обездоленного пёсика Трезора, решившего, что будку реквизирует навсегда. На роль покойника пригласили мою малолетнюю двоюродную сестру Галку, за худощавость. Будку с Галкой несли здоровяки Ромка Феофилактов и Толька Возный.

 Я размахивал паникадилом и торжественно гундосил: "Упокой, Господи, душу рабы твоей Гаалкии!" Маленькая, глупенькая, но тем не менее деловая девочка усердно жмурила глаза, изображая покойницу, в ожидании обещанной конфеты. Гонорар, конечно, не голливудский, но мы не искали спонсоров для своего шоу. Работали, что называется, на трудовом энтузиазме.

 Лёнька торжественно громыхал двумя большими крышками от выварки. К сожалению, в процессии отсутствовал Вовка Неверов со своей скрипкой на тот момент находящийся на конкурсе юных дарований, где, кстати, занял первое место. Траурный марш Шопена был бы очень к месту, но не судьба.

 Вадька Гольдман,увлекшись представлением, завопил: "Ой, вейзмер, вейзмер!" (О,горе, горе!"). Марка выговорил ему - так, мол, кричат на других похоронах. На что Вадька ответил: бабушка так крычала на похоронах дедушки, так что всё правильно. Громогласную процессию завершал пёсик Трезор, горестно оплакивающий временную потерю жилплощади. Потрясённая бабка Возная кричала: «Дывыться, шоиваше чортэня робыть!!!» На что баба Поля отвечала: «И ваше чортэня там же. Отэ здоровыло, шо тягне труну»…

Прошли годы. Из всех моих друзей по светлой клерикальной стезе недолгое время шествовал лишь Вадька Гольдман. Надо заметить, что бизнесмен Вадим от бога, а вот всякие там науки - это не его парафия. В "святые" и голодные 90-е подвизался мой друг мелодично читать молитвы на еврейских свадьбах с пожеланиями счастья, благополучия и многочадия. Так он считал. Но если на идише он худо-бедно умел изъясняться, то ивриту обучен не был. Совсем. Хорошая память помогла ему выучить текст, но точного перевода он так и не узнал. А поскольку в любом хлебном деле всегда есть конкуренты, то были они и тут, т.е. здесь. И не просто были, а ещё и действовали. Вот и пришел один такой профессионал на одну такую свадьбу, после чего чтеца изгнали с позором, поскольку вместо свадебных мантр он читал похоронные. И наоборот. Ну что ж, дело купеческое - есть прибыль, но есть и потери. Забудем неудачи. Нынче Вадим занимается вместе с сыновьями свадебным извозом и неплохо с него кушает. Брат его Марка, душевный человек, на днях возвращается из Германии, где прожил много лет, но дома оказалось всё-таки лучше.

 Мой лучший друг Лёня Левин, умница и великий труженик, талантливый инженер, один из разработчиков похороненного ныне проекта нового "Запорожца", дважды обобранный до нитки одной и той же женой и не ценимый семьёй, умер в бедности.

  Его младший братишка недолго мечтал о карьере врача. Завалился на экзамене и решил, что на белом халате свет клином сходиться не должен. Выучился на инженера - благодаря такому консультанту, как Лёня. Теперь занимает большую должность на одном из не разрушенных заводов. О медицине не скучает - тем более, что жена и сын его врачи. Думаю, Боря благодарит доброго еврейского бога, не давшего ему скатиться в гибельное болото и жуткий отстойник, наполненный ядовитыми змеями, в который превратилась одна из самых древних и когда-то самая благородная и такая нужная людям профессия.

  Меня, к сожалению, не миновала чаша сия.

  А из кузины Галки, так и не сумевшей поумнеть, выросла типовая бизнеслядь. Вульгарная и очень не добрая бизнесвумен, на которую некуда клеймо поставить. Но это сейчас.

  А мы будем лучше вспоминать наше весёлое детство в канун светлого Воскресенья, когда я со своими еврейскими друзьями немного потренировался в исполнении красивого христианского обряда.

24.08.21г. Запорожье - Бердянск 18.09.21г.