Гонщик. Глава 17

Глава 17

    Начало учебного года. Сколько в этих словах ностальгии по неизгладимому прошлому, сколько весёлых воспоминаний, курьёзных случаев, больших и маленьких побед и поражений. Школа, юность, выпускной класс. Начало и одновременно конец, или лучше сказать: завершение определённого этапа в процессе, многогранно именующемся «Жизнь».
    Сначала Алёна не хотела идти в школу, желая лишь одного: спрятаться от всех, исчезнуть, испариться, потеряться, словом, уйти в себя, выбросив ключ от своей души. Только этого у неё не получилось, вернее, она заставила себя не пойти на поводу у слабости и уныния. Слишком большая роскошь для человека её характера. Да, она упала. Отключила телефон, и на несколько дней сделала в своей душе комфортное пристанище для депрессии и саможаления. Но нашла в себе силы подняться, пойти в церковь, выплакаться под священнической епитрахилью, получить мудрые наставления, и, причастившись на следующий день Святых Христовых Таин, почти забыла о том, что произошло, или чуть не произошло.
    Васиной сестре вдруг захотелось выбрать в своём богатом гардеробе самое лучшее платье, сделать красивый макияж, причёску, и после праздничной линейки отправиться со школьными друзьями в какую-то кафешку, чтобы хотя бы на малое время исчезла даже тень опротивевших воспоминаний.
    Линейка прошла на ура. Алёна хорошо погуляла, повеселилась. Началась учёба, в которую она окунулась с головой, порядком заскучав за устными опросами, тестами, контрольными. Но как бы она ни старалась выдавить из себя память той ночи, её события настолько вросли в Алёнын мозг, что просто стереть их новыми впечатлениями и занятиями оказалось делом невозможным. Она держалась, но стала более сосредоточенной и замкнутой. Последнее не осталось незамеченным классным руководителем Ириной Евгеньевной.
    – Алёна, останься, – сказала учительница после прозвеневшего звонка, когда весёлые одиннадцатиклассники с привычным шумом начали покидать класс.
    Алёна с бесстрастным выражением присела на своё место.
    – Алёнка, что случилось? – совсем по-дружески спросила «классная».
    Между ними давно установились тёплые доверительные отношения, но не настолько, чтобы можно было сказать всё. 
    – Да ничего не случилось, – одиннадцатиклассница выдавила из себя улыбку.
    – Алён, – Ирина Евгеньевна присела возле ученицы, осторожно взяв за руку, – я понимаю, что не всё и всем можно сказать, но с моей стороны это не банальное любопытство, а…
    – Ирина Евгеньевна, – Алёне не хотелось дослушать фразу до конца, – поверьте, у меня всё хорошо! – с медленной расстановкой произнесла школьница.
    – Но я же вижу…
    Даже видя это доброе, сочувствующее лицо, понимая искреннее участие любимой учительницы, Алёна ни с кем не хотела делиться своими переживаниями. Она спокойно поднялась, взяла сумку, с вежливой сухостью попрощалась, и вышла из класса.   
    Вечером, когда Вася приехал домой, то застал сестру не в самом лучшем настроении.
    – Так, а что это моя маленькая маркиза носик надула?
    После такого теплого приветствия Алёна не могла не улыбнуться.
    – Плохо мне что-то. «Порою так немного надо для исцеленья от тоски, тепло участливого взгляда, прикосновение руки…»
    – Так, не надо мне тут депресняк разводить.
    – «…И слову доброму внимая, уже весь мир вокруг любя, ты отхлебнёшь крутого чая, заваренного для тебя. И вдруг поймёшь…»
    – Всё! – Вася выкинул вперёд руку. – Сейчас мигом прогоню твои бабьи шалости.
    – Я не баба! – сдержалась Алёнка от улыбки.
    – Ну, согласен. Для бабы ты лицом не вышла. А вот бабёнка из тебя в самый раз.
    – Будешь сам себе готовить, – надула сестрёнка губки.
    – Легко вообще. Эй, маленькая ворчунья, – сказал Василий, увидев, что сестра поднимается наверх, – если ты сейчас уйдёшь, то никогда не узнаешь тайну этой маленькой коробочки.
    Алёна тут же спустилась с лестницы.
    – Что это? – плохо подавляя улыбку, осторожно спросила «ворчунья».
    – Какие могут быть подарки на голодный желудок? – ответил Гонщик, пряча сюрприз в карман.
    – Жизнь, или подарок?! – строгий взгляд светло-карих пуговиц проткнул Васю насквозь.
    – Котлетки и вареники со сметанкой! – последовал вполне житейский ответ.
    Алёнка задумалась.
    – Между прочим, то, что находится в маленьком ящике, – издевательски загадочным тоном продолжал Вася наступление, – будет просто-таки ошеломляюще смотреться…
    – Всё-всё, сейчас всё приготовлю, – засуетилась капризная «маркиза».
    – Вот что мне нравится в женщинах…
    – Не надо! – поворачиваясь от холодильника, с шаловливой категоричностью заметила хозяйка.
    В течение каких-то 20-ти минут заказ «инквизитора» был исполнен. Оставалось дело за малым. 
    – И где мой подарок?
    – Да, скромные нынче девушки, – вовсю смакуя по-домашнему вкусно приготовленным кушаньем, заметил Василий.
    – Ничего, я терпеливая, – нетерпеливо протянула «жертва экзекуции».
    – Как любил повторять товарищ Сталин: «Нэ увэрэн… нэ увэрэн!»
    Алёна ничего не ответила, а только кусала нежные губки в величественном ожидании.
    – Ладно, сейчас помою руки.
    Ни одна черточка не смягчилась на выдержанном лице одиннадцатиклассницы.
    – Эй, лейтенант Коломбо, расслабься.
    Алёна продолжала играть роль загадочного персонажа.
    – Закрой глаза… Теперь открывай…
    – Вау… – вырвалось у сестрёнки, когда она увидела перед собой тоненькое золотое колечко, изысканно усыпанное прозрачно-белыми камушками.
    – Это… – Алёна была ошеломлена.
    – Да, это бриллианты, – таким тоном, будто кольцо было сделано из шоколада, заметил брат. – Ты угадала.
    – У меня нет слов…
    – Ну да. Как поется в одной известной песне…
    – Вася, сколько оно стоит? – Алёна поднялась с табуретки, и начала примерять обновку, поворачивая руку в разных направлениях.
    – Ты хоть бы «спасибо» сказала.
    – Спасибо, братишка. Вася, ты самый лучший брат в мире… Мой хороший…
    С сияющей улыбкой Алёна начала обнимать и целовать «бывшего инквизитора».
    – Вот что мне нравится в женщинах… – сейчас, видимо, на месте сестры Вася представил другую девушку. – А ещё каких-то пару минут назад тебе чего-то там не хватало «для исцеленья от тоски».
    – С таким кольцом можно имя своё забыть, – с восторгом произнесла Алёнка. – А, кстати, к чему приурочен подарок?
    – К твоему хорошему настроению.
    – Что ж, ради таких сюрпризов я готова поддерживать свой тонус ровно 24 часа в сутки.
    – Да, неплохие запросы у тебя. На самом деле, это колечко – результат моего хорошего настроения. А ведь ты могла не увидеть ни этого колечка, ни меня, вернее, меня бы увидела, но не в том виде, в котором видеть привыкла.
    – Так, ты опять гонял? – со строгой настороженностью спросила Алёна.
    – Так я ещё не гонял, – глубоко выдохнул Гонщик, вспоминая свой заезд.
    По тому, как изменилось лицо брата, Алёна поняла, что он нервничает.
    – Только спустя некоторое время я понял, как рисковал… – задумчиво произнёс Гонщик. – Зато поднялись мы с тобой на целых 300 зелёненьких бумажек… в стодолларовом эквиваленте, естественно, – уже весело добавил он.
    – Зачем мне такое надо? – Алёна даже сняла кольцо. – И как это было?
    – Лоб в лоб.
    – Ничего себе. А кто это там такой смелый объявился?
    – Некий Жека Драйвер… с голосом Высоцкого, – на миг задумавшись, добавил Вася. – Если бы он вовремя не свернул, нас бы долго собирали.
    – И не страшно тебе было?
    – Тогда – нет, а сейчас страшно. Ты просто представь… Живешь себе, живешь, и вдруг в неполных 25 – хоп, и нет тебя…
    – Так, не надо мне тут депресняк разводить, – теперь уже Алёна приняла на себя роль старшего брата.
    – Да какой там депресняк – не дождешься. Просто рассказываю тебе, малому несмышлёнышу, как зарабатывают деньги крутые парни.
    – А толку потом с этой крутостью ездить на инвалидной коляске? Или ты думаешь, что всю жизнь будешь везунчиком?
    – А ты против?
    – Против! – решительно произнесла сестра, положила кольцо на стол, и вышла в другую комнату.
    – Ты ничего не забыла? – громко спросил Василий.
    – Нет! – вслед за этим он услышал звуки поднимающихся по лестнице тапочек. 
    Вася смотрел на волшебную игру блестяще огранённых алмазов, и с восхищением размышлял о том, какая у него хорошая сестрёнка. Другая бы на её месте отправила его ещё на несколько таких заездов, а вот Алёна…
    «Почему таких сегодня так мало? Почему?..»
    Но поскольку Вася Гонщик не был философом, его мысли быстро переконцентрировались на другой предмет.
    – Здравствуй, милая, – проговорил он в приложенный к уху мобильный через несколько секунд.
    – Ну, привет, – в голосе Ангелины не чувствовалось радости.
    – А чего так грустно?
    – Вась, я ведь не маленькая девочка, чтобы подстраиваться под твоё настроение. Мы не виделись почти две недели. То ты занят, то не отвечаешь на звонки; я не знаю, где ты, что ты.
    – Тебе не обязательно всё знать, – Гонщика задело такое «соло».
    – Что и требовалось доказать. Только не надо говорить, что женщина должна знать своё место, и прочее.
    – Во-первых, ничего такого я не собирался говорить; а во-вторых, у меня были проблемы, и проблемы серьёзные. Потому, как бы это ни звучало, было не до тебя.
    – В таком случае, – уже более мягким тоном продолжала Ангелина, – мог бы сказать…
    – Не мог!
    – Тогда к чему эти отношения, если ты не можешь поделиться со своей девушкой тем, что… ну, не знаю… тебя беспокоит.
    – Есть вещи, которых даже любимая девушка знать не должна.
    – И что прикажешь мне делать?
    – А я не генерал, чтобы приказывать. Ладно, Ангелина, не получается у нас разговора сегодня. До связи!
    «Что это было?» – подумал Вася, отключив телефон. Настроение после всего пережитого у него было несколько «на надрыве», и, хотя и понимая Ангелину, он не был приучен или, вернее сказать, не привычен к подобным разговорам. Ангелина говорила с ним, как жена, – хотя и в мягкой форме, но выдвигая критические требования. Это прямым образом ограничивало его привычную независимость и, соответственно, вызывало необходимость расставить все необходимые точки, что было для него сделать не так уж просто. С одной стороны, он чувствовал, что действительно полюбил, с другой, – как следствие первого, – надо было подстроиться под новую для себя роль, но к этому он был как раз и не готов. Слишком многое требовалось менять.