Скудара 26

Пьяный бунт.

Когда Николай вернулся из управы, вся семья была в сборе. За столом сидели и Иван с Александром и Пётр Леонович с Анастасией Михайловной, и Михаил с Айгуль. Переступив порог дома, Николай "наткнулся" на взгляды родственников и рассмеялся.
 — Вы чего это тут собрались?

 — Ну как это "чего"? Ждём, узнать, что тебе в управе сказали, а то все вот про войну баят, а так ли? — спросила Аграфена.

 — Объявили сборы учебные, как обычно на шесть недель, велели 21 июля прибыть в Барнаул с запасными лошадями.
 — А пошто с запасными-то, Миколушка, ране без запасных учили — холодея от догадки, опять спросила Аграфена. Все молчали, почему-то потупив взгляд, словно в чём-то виноваты.

 — А сколь запасных-то требуют? — спросил Михаил.

 — У всех по-разному, мне для себя в запас одну, да, для безлошадного две. У нас же табун. Ну а уж коли для отечества и живота своего не жаль, неужто коня пожалеешь? — ответил Николай.

  — Всё ж война? — тихо спросила Аграфена.

 — Не знаю, мама Феня, не знаю, такого не сказывали, учение и всё.

 — А чего сказывать, в газетах уж неделю как пишут, что Германия свой военный флот на Балтику направила, да наши-то успели и по берегу, и в заливах мины расставить, у них одно судно подорвалось, они и повернули назад — сказала Пелагея.

 — Ну, быват тако. Быва-а-а-т. Это чужеземные страны прощупывают, как мы бдим. Как нет защиты, ну тогда и сам ихний бог им велит напасть. А коли защита есть, то по зубам получат, так и назать, в отступную. Из-за этого не воюют. Турки-то бывало частенько так "щупали". По сопатке получат и образумятся. Сидят молчком. Сопатка заживёт, опять суются и опять получат. Так и живём, всяк норовит нас "пощупать" — объяснил Пётр Леонович.

 — Ну, так чё, хозяюшки, коли вся родня в сборе, может и посидим, поговорим, вместе пообедаем, кто знает, что нас ждёт — предложил Николай.

 — Ну что брательник, едем вместе в Барнаул 21 на сборы? — спросил Сафрон, переступив порог дома Николая.

 — Значит вместе. Проходи, садись посидим — предложил Николай.

 — Да, Сафрон, садись за стол, кто его знат, что ожидат? Никовда не знашь, что завтрева будет. Давай посидим — поддержала Николая Аграфена.

 Посидев у Николая, родственники отправились к Сафрону.

Хлебные снопы не обмолачивались, копны сена не стоговались, ботва и травы на зиму не собирались, малина и смородина осыпались, но никто не спешил ни в поле, ни в лес, ни в огород, жизнь остановилась. Село было взбудоражено.
 Исчезло соперничество между Гордеевскими и Новоеловскими, бегали друг к другу, как-будто жили на соседних улицах и бурно обсуждали, свалившиеся на них события и вспоминали былые времена.
Рано утром Николай управился со скотом, собрал вещмешок и присел со всей своей семьёй на лавку перед дорожкой.

Аграфена взяла с иконостаса серебряную иконку-створки.

 — Сынок, прими эти створочки, их мне дал Батя старенький, Леон Яковлевич, а ему их одел на грудь его старый батя, Фёдор, тот самый, который в горах золото добывал.
Эти створки его всюду спасали, в его рисковом деле. Пусть и тебя, Мать Богородица хранит во всех путях твоих. От меча и пули, от грома и молнии. От змеи и хищника, от дурного глазу и дурного слова, пусть хранит она тя и пусть спасат. — Аграфена перекрестила Николая и повесила ему на шею створочки с изображением Божьей Матери с Младенцем. Николай тоже перекрестился, встал с лавки и обнял Аграфену.

 — Ну что ты матушка, что ты. Ну, помуштруют нас да возвернут через полтора месяца. Не горюй. Вон у тебя уже внуков сколько, горевать некогда, успевай крутиться.
 
К Николаю подошёл Михаил.

 — Сынок, коли и вправду война, так не посрами род наш, лучше бесславно пасть, чем с дурной славой жить.

 — Братка, если начнётся война, то и нас с Ванюшкой заберут, время покажет. Даст Бог, свидимся.

 — Ну, братка, не забывай нас, весточки шли, а коли и нас заберут, так будем верить в победу и нашу встречу.

Братья обнялись.

Николай подошёл к Пелагее.

 — Прости жена, прости мужа своего. Оставляю тебя в такое жаркое время, когда сено не дома, когда хлеб в колосьях. Не моя в том вина, а  всё одно, прости, а если что, не поминай лихом — он обнял Пелагею, прижал к себе.
— Береги себя, Гришаньку — и, обратившись к родным, произнёс: — Прощайте, время уже, надо ещё забежать к Бате старому, да к старой маменьке, попрощаться.

Когда Николай подходил ко двору Петра Леоновича, то услышал голос Сафрона.
 — Тоже пришёл попрощаться — подумал Николай.

 Николай Петрович Скударнов, Сафрон  Степанович Скударнов, Алексей Яковлевич Скударнов и Николай Николаевич Скударнов выехали из села, отправляясь на сборный пункт в Барнаул.
Шли молча, разговаривать никому не хотелось, на душе было тяжело.
Все вели с собой запасных лошадей, те несли мешки с овсом да провиант для хозяина: сухари, немного сушёного мяса с диких коз, солёное сало, копчёную кровяную колбасу.

Подходя к городу, они ещё издали увидели, что вся соборная площадь заполнена мобилизованными. В запасники входили отслужившие действительную службу, промысловики-охотники и казаки. Поэтому на площади собралось очень много народа. Зарегистрировать всех, а тем более  проверить качество здоровья и обеспечить  мобилизованных продуктами, а их лошадей фуражом, возможности никакой не было. Народ волновался, возмущался и негодовал.

— Ну что, братки, пойдём к тестю в дом, здесь до завтра до нас очередь не дойдёт  — сказал Николай, увидев огромную очередь.

 — Пожалуй брат, ты прав, хорошо ежли и завтра дождёмся своей очереди.

 —  Ну нече тут делать. Айда — решительно сказал Николай и развернул лошадей.
Скударновы поставили во дворе дома Петра Третьякова своих лошадей, напоили их, дали корм и пошли в дом. Увидев хозяйского зятя, Фёдор помог управиться с лошадьми и тоже вслед за гостями поспешил в дом.

 — Лукерья, собирай на стол, хозяйский зять с родственниками прибыл — сообщил он жене и, взяв вёдра, побежал к колодцу.
Пока гости с дороги  прибирали свои вещмешки, да умывались, Лукерья накрыла стол.
 — Вы уж не обессудьте, сказанного не было столь дорогих гостей встретить, но что есть, тем и рады по-потчевать — она поставила на стол смородиновый морс, капустный пирог, яичницу с ветчиной, которую приготовила сею минуту, пшённую кашу с маслом, солёные грибы в сметане, свежую картошку в мундире, она ещё парИла, издавая аппетитный аромат, хлеб и простоквашу.

 — Милости прошу, любезные, откушайте, что Бог послал. Хозяин-то вчерася отбыл, сказывал, что сына забирают, Семёна Петровича, проводить уехал. Семён Петрович прибыть сёдня должен, вот и встретитесь  — рассказывала Лукерья, приглашая к столу.

Отобедав, гости расселись в гостинной и завели разговор об ошибках в организации мобилизации.

Накормив гостей, Лукерья с Фёдором съездили на базар, купили свежих щук, яиц,  творога, сметаны, свежей картошки.

 На базаре народу было очень много, всюду были пьяные казаки. Они приставали к молодым женщинам, девушкам, брали с прилавков всё, что им понравится. Во весь голос орали казацкие песни. Фёдор не отходил от Лукерьи, закупив продукты, они поспешили на выход. Уже у выхода, Фёдор увидел, как пьяный казак сел в их повозку и погнал лошадь. В это время к рынку подъехали две повозки с пассажирами. Фёдор кинулся к знакомому извозчику.

 — Игнат, подсоби, какой-то чёрт. Вон гонит мою лошадь, видишь, ах ты, язви его-то. Давай, догоняй — запрыгивая на подножку, попросил Фёдор.

 — Догоним, не горюй. Ты, вот бабу-то свою, бери с собой. Казачки-то, они, шибко до таких охочи. Вернёшься, а ни её, ни продуктов. — подмигнув Лукерье, весело сказал Игнат.
Фёдор подскочил к Лукерье, схватил корзины и понёс в повозку Игната, Лукерья побежала следом.

Далеко за казаком мчаться не пришлось, отъехав за поворот, он уснул и спал как убитый.
Фёдор вытряхнул казака с повозки на землю, погладил лошадь, успокоил её.

 — Благодарствую, брат, выручил. Дай Бог тебе здоровья, как сгожусь чем, так тоже подсоблю — и тронул вожжи. Игнат помчался к рынку, а Фёдор с Лукерьей домой.

Гости продолжали мирно беседовать, а взволнованная Лукерья, выкладывая из корзин продукты, громко возмущалась происходящим.

 — Фёдор, что у вас там стряслось? — поинтересовался Николай.

 — Да повозку казак угнал, пьяный в стельку, а туда же. Вышли с Лукерьей с базара-то, а он в самый раз и погнал, язви его. Извозчик знакомый подвернулся, догнали стервеца, а он уж спит мертвецким сном. Вот лихоманец. — в это время из кухни вышла Лукерья.

 — А на базаре что делается, казаки всё с лавок метут, к бабам пристают, песни орут почём зря, во всё горло, антихристы окаянные — высказалась она и пошла готовить ужин.

Семён прибыл к вечеру вместе со своим соседом, Паршиным Прокопием.

 — Ох, что там делается, на площади-то, казаки такое устраивают, что и не высказать за один раз.
Сказывают, будто Шелаболихинские и Каменские казачки забузили. Коли, говорят, мы едем немцев бить, так пошто здесь немцы должны за спинами нашими прятаться? Мы, говорят, едем голову сложить за царя и отечество, а эти мародёры будут тут жить припеваючи, товарами торговать. Выходит, мы немцев от немцев и защищать должны? Ну и давай ларьки, да магазины иноземных хозяев грабить. Как до винного ларька дошли, на вино накинулись, сами перепились, мешки с вином на площадь привезли и ну всех поить.
А те, кто выпил и тоже грабить подался. Надыбали винный погреб и пошла катавасия. Что там делается, что делается, пьют да дерутся. Жандармы все попрятались, по домам сидят и носа не высовывают. Вся площадь как улей гудит, тыщи человек беснуются. Все то и дело кричат: война, война. А вы как думаете, правда война?

 — Да кто его знает. Может война, а может упредить её Царь хочет, вот и собирает армию – предположил Николай.

 — Я в газете читал, что в Сербии австрийского наследника убили, Австрийское правительство потребовало выдать банду террористов, Сербия не выдаёт, вот они ей войну и объявили — сказал Алексей.

 — Ну, Сербии объявила Австрия, а пошто Германия с нами воевать будет? — поинтересовался Николай Николаевич.

 — Союзники мы с Сербией, а Германия союзница с Австро-Венгрией. Вот якобы в отместку она на нас напасть собирается. Военный флот свой к нашим берегам на Балтийском море отправила. Не подорвись у наших берегов на мине их судно, так и напали бы на Прибалтийский народ — ответил Алексей.

 — Ну а чё Сербия этих террористов не выдаст Австрии? Было бы из-за кого воевать, из-за бандитов! — возмутился Сафрон.

— Да дело всё в том, что нет этих террористов в Сербии, выдали бы. — ответил Алексей.

 —  А Германии от нас чё надо? У нас и вовсе нет ихних террористов  — удивился Сафрон.

 — А Германия и заставила Австро-Венгрию объявить войну Сербии. Война нужна Германии — заявил Алексей.

 — Германии? — удивился Николай Николаевич.

 — Германии и вообще всем. Англии тоже, хотя и король там брат двоюродный нашего царя. Но Англия сама не нападёт на нас, потому что она в союзе с нами в Антанте. А зуб на нас имеет — опять ответил Алексей.

 — А ты, почём, знашь? — задал вопрос Прокопий.
 — Друг у меня в гимназии преподаёт, его брат в Москве работает и много чего знает, когда летом гостевал, рассказывал.

 — Ну и чё, он рассказывал, что война будет? — задал опять вопрос Прокопий.

 — Да. Только повод появится и война неизбежна. Повод есть, теперь со дня на день и войну Германия объявит — сказал Алексей.

 — А тебе этот друг не сказывал, чё ей надо-то, этой Германии от нас? — спросил Сафрон.

 — Сказывал. Ей много чего надо. А точнее не надо. Не надо, чтобы мы дорогу железную через всю Сибирь достроили, не надо, чтобы освоили Сибирь, построили заводы, фабрики, подняли сельское хозяйство и стали перерабатывать свою продукцию, а не отправлять сырьё за границу. Ещё Александр Второй, батюшка Николая Второго, наметил себе такой план, расписал его весь по годам и месяцам, когда и что и в каких Сибирских краях строить.

 — Чудно, дорогу мы себе строим, у них она ни есть, ни пить не просит, а вот видишь ты, мешат, это почё так-то? — спросил Сафрон.

 — Вот в том и дело, что ничего просить у заграничных стран мы боле не желаем и разбазаривать свои богатства тоже боле не станем, а раз не желаем, значит и выгоды им от нас нет. Вот, скажем лес. Они его от нас кругляком получают, а будет дорога, мы по ней будем им плахи отправлять, другой какой пиломатериал. У нас люди на станках работать станут и за работу плату получать. А это что значит? А это значит, что тот, кто земли не имеет, или не умеет на ней трудиться, пойдёт пилить лес, или на завод или  на фабрику. От этого человеку выгода и  стране польза. У него средство на жизнь, а страна крепчает.

 — А что собрались строить, какие фабрики, какие заводы? — поинтересовался Николай.

 — Ну, вот к примеру, шерсть. Мы овец пасём, растим, а шерсть с них продаём. А если построить свой комбинат, суконный. Он эту шерсть и в нитку спрядёт и сукно соткёт  а потом и шинЕлок нашьём. А то всё у них за дорого покупаем.
Да много каких, главное, чтобы дорогу доделать железную и по ней завозить  и вывозить всё что нужно. Вот в 1916 году собирается Царь-Батюшка, сделать по сёлам и деревням электричество. Уже сейчас наметили, где в Барнауле будут обучать мастерству по холодильным установкам.

 — А нашто они, холодильные установки? — поинтересовался Прокопий.

 — Если в Сибири будут развивать животноводство, то и мясо где-то хранить надо — ответил Алексей.

 — Так, а чё его хранить в холодильных установках, мороз ведь? Скот же летом не забивают, летом он мясо нагуливает — парировал Прокопий.

 —  Ну а птица. Её же можно и летом забивать, али какая скотинка чего обожрётся, куда её? Вот в холодильник и положат, а потом и продадут— сделал пример Сафрон.

 — Ну не только птица, а свинина примерно. Её можно круглый год растить и колоть. Крестьяне специально на продажу будут всё лето свиней резать. Умно придумано. — восхитился Николай.

 — Холодильные установки, это большая выгода. Можно рыбу морозить и прямо с Востока возить по всей стране, или ягоды свежие со всей Сибири собрать и наморозить, а потом и вари с них всякие джемы и повидла. А яблоки! Их в Екатеринодаре закупил, в холодильник и в Сибирь — сказал Алексей

 — А зачем яблоки морозить, у нас на Алтае они и до весны в сене вылёживаются— удивился Николай Николаевич.

 — Так, а их совсем морозить и не надо, только холода нагнать, чтобы не портились и всё, и они тогда круглый год не испортятся — заметил Алексей.

 — А свет прям как в Барнауле в деревнях будет? — задал свой вопрос Сафрон.
 
 — Ну, а как ещё? Конечно такой — подтвердил Алексей.

 —  Я читал лонись в газете "Жизнь Алтая", что у нас уже есть деревни, где электричество  в сёлах. Ставят мельницу и делают турбину и свет в дома. В Гордеевку тоже так можно электричество сделать. Вот ведь, жизнь какая у нас будет! — восхитился Семён.

 — Светлая, Семён, светлая будет жизнь, только бы войны не было, а то всё оборвёт и свет и дорогу. — сказал Николай.

 — Да. Война нам не нужна, мы к ней не готовы. Военные реформы не закончились, и реорганизацию  по плану завершить только к 1920 году должны. Не кстати она сейчас, не кстати — заключил Алексей.

 — А когда войны кстати были? Они всегда не вовремя. Смотрю я. А уж утро, вот и ночь прошла, светает уже. Как, пораньше пойдём или наоборот, попозже? — спросил Николай. Он подошёл к окну, где-то далеко что-то полыхало.

 — Горит что-то, пожар видно. Видать пьяные казачки что-то подпалили, всю ночь не спят, куролесят непутёвые — предположил Николай.

 — Я в городе–то редко бываю, а ночью и вовсе не был ни разу. А тут вот пришлось. Шумно по улицам, кругом народищу пруд пруди. А я уж и подумал, что в городах и днём и ночью люди работают. Что ночь, что день, свет-то кругом, вот и куролесят.— сказал Прокопий.

 — Выходит так, что нам являться туда утром ни к чему, айда спать — сделал вывод Сафрон. Все согласились с Сафроном и разошлись по спальным комнатам.
Кухарка  наварила ухи, приготовила ватрушки с творогом. Натушила мяса с картошкой. Гости отобедав, отправились на площадь.

Казачий разгул на площади не прекратился. Приёмная контора закрыта, красный крест тоже не работает, хотя все медработники находятся в здании, но под замком.
 — Братишка, давай выпьем за Царя и Отечество! Кто знает, где нам придётся голову сложить, давай браток — протягивая открытую бутылку с вином, обратился к Николаю один из мобилизованных.

 — Да я, браток, за победу намерен пить, а не за то чтобы голову свою складывать.
 — Давай за победу! — предложил запасной.

 — Давай, как победим, так и выпьем, а счас надо, чтобы голову где-ни-попадя не сложить, в трезвости её держать — ответил Николай.

Поглядев на это пьяное безобразие, Семён и Николай с гостями отправились домой, они ещё два дня не могли зарегистрироваться. Гулял казак, пока не прибыли военные с Новониколаевска по Оби. Они высадились на берег и открыли стрельбу. Разгулявшиеся запасные вскрыли оружейный магазин и, вооружившись, принялись отстреливаться.

Когда всё успокоилось, военные сели на пароход и отбыли, площадь опустела и только убитые и раненые остались лежать на площади.
Наутро следующего дня  на соборной площади у собора Александру Невскому отслужили молебен о даровании победы русскому оружию.

Уже без всякой регистрации и медицинской комиссии, загружали мобилизованных на теплоходы и отправляли в Новониколаевск. Там сортировали и отправляли дальше в Омск. В Омске Николай с родственниками прошли недельную подготовку и были отправлены на фронт, потому что 1 августа 1914 года Германия объявила войну России.

Начало : Скудара - 1  http://proza.ru/2021/03/19/1902
продолжение: Скудара- 27 http://proza.ru/2021/10/07/247