Юбилей Чипа или новые приключения старого Чиполино

                1
Чип пребывал с утра в плохом настроении. А какое ещё может быть настроение, когда у Вас именно сегодня юбилей с солидным цифровым подтверждением? А зеркало давным-давно отражает не милую лукавую луковую физиономию, а изрядно расплывшееся потрёпанное лицо с от-висшими и шелушащимися щеками лилового оттенка.
Чип недовольно разглядывал себя в зеркало, пощипывая кончики ушей, как рекомендовал ему личный врач для ежедневного поднятия жизненного тонуса.
Вечный философский вопрос, особенно остро обозначающийся в дни юбилеев, удалась или не удалась жизнь, в этот раз принял форму заострённой макушки Чипа. По одним критериям выходило, что жизнь удалась, по другим, не очень. Ох, как много приходилось на старости лет переосмысливать и переиначивать в своём сознании.
– Эх, начать бы всё сначала, – думал Чип, почёсывая голову, с кото-рой с тихим шелестом слетала шелуха. – Я бы многое сделал не так. Во-первых, пошёл бы учиться. Учиться изо всех сил! Кстати, что там пишут о новой реформе в образовании?
В газетах последнее время трескотня на тему проведения преобразований в сфере образования занимала место номер один. Каждый мало-мальски уважающий себя любитель держать ручку в руках считал своим долгом высказаться на тему, как он понимает грядущую и столь необходимую реформу. В ходе яростных дебатов и социологических опросов выяснилось несколько довольно интересных вещей, а именно, что каждый второй не видит необходимости в преобразованиях, каждый третий за локальные преобразования, а каждый пятый вообще не понимает, что такое обра-зование в целом, и что понимать под ним конкретно.
Например, один маститый профессор со всем сохранившимся пылом и не до конца растраченным в подковёрных интригах задором утверждал, что настоящий исторический период не требует для половины населения вообще никакого образования. Что увеличение времени, потраченного на активное общение с обучающим материалом, не только подрывает эконо-мику страны, но в прямо пропорциональной зависимости ухудшает генофонд нации, так как отражается на здоровье послелимонцев репродуктивного возраста. Статья пестрила ссылками на научные разработки кандида-тов и докторов наук Послелимонии.
–  Договорились, наконец, заумники! – с досадой громко произнёс Чип, мельком просмотрев ряд статей.
Чип на всю жизнь запомнил тот момент, когда отец, прощаясь с ним перед отправкой в тюрьму, сказал: – Сынок, отправляйся учиться жизни!  И ничего не бойся!
– Отец, как же я буду учиться без книг? – спросил Чип, которого зва-ли тогда ласково Чиполино.
– Жизни можно учиться без книг! – сказал отец, утирая кулаком ску-пые слёзы. – Жизнь тебе сама подскажет, чему учиться, сынок.
Юным мальчиком с котомкой за плечами он ушёл путешествовать. Ах, какое это было время! Он – молодой красивый и задорный, всегда готовый сам пошутить и посмеяться над любой шуткой. Как бедно они тогда жили и как весело! Как остро чувствовали и смело мечтали! Вспомнить только время его ученичества у мастера Виноградинки. Книги, действительно оказались в то время не нужны. Он здорово управлялся с набойка-ми и заплатками, которые можно было считать украшением любой пары обуви, а уж начищал её всякими подручными средствами так, что она блестела и переливалась на солнце как дорогой эксклюзивный экземпляр. Их маленькая мастерская являлась по сути и предприятием бытового обслу-живания, и общественно-культурным центром. Каждый приходящий сюда готов был поделиться теми крупицами знаний, которые с трудом добыл в своей нелёгкой жизни. Оттого он были только ценнее. Юный Чип общался с посетителями практически сутки напролёт.
  Мастер Виноградинка очень гордился своим учеником и готов был помочь ему создать свою мастерскую, но события повернулись таким об-разом, что рабочей молодёжи пришлось включиться в самую гущу разворачивающихся событий, даже не успев толком разобраться, что к чему. То-гда книги тоже были ни к чему, молодое пылкое сердце подсказывало, что нужно делать. А дело в тот исторический период заключалось в борьбе. Да, это было славное неповторимое время!
Так что учиться по книгам сначала было некогда, а потом учились на бегу, на лету, взахлёб. Начался увлекательнейший период устройства новой государственной системы. Чип окунулся в процесс не только с головой, но и с остальными жаждущими действий частями тела. Казалось, вот-вот наступит она, новая необыкновенная жизнь. Но новая прекрасная жизнь в том виде, как она представала в мечтах, не наступала, зато проблем всё прибавлялось и прибавлялось. И уже многие начали потихоньку понимать, что университеты совсем не лишние учреждения в стране, и хо-рошее образование дорогого стоит.
– А ведь Вишенка говорил, предупреждал, а мы его не слушали, хо-тя и считали другом, – с горечью вспоминал Чип. – Мало того, посадили в тюрьму. Бывшего друга, можно сказать. Но, что делать? И кто виноват? Время было такое, нелёгкое. Да и ненадолго мы Вишенку посадили, а так, чтобы какое-то время просто не суетился излишне со своим недооформившимся классовым сознанием. Спасли, даже можно сказать, от поспешной реакции плохо управляемой толпы. А потом за границу сразу выпустили, потому что работать он ни в какую не хотел, а предлагали пост замминистра образования. Если он на должность министра рассчитывал, то мог бы понять, что нельзя вот так сразу из тюрьмы и в министры. Без денег, правда, выпустили, но, всё равно, на свободу же. Это после того, как он работать наотрез отказался. И портреты всех своих предков раз-решили вывести. А это какая никакая, а историческая ценность! А он не понял необходимости исторического периода, обиделся, писал всякую ерунду про нас в заграничных газетах и журналах. Такой вот фрукт! Вот так и получилось, а ведь хотели, как лучше.
Тогда всё-таки разобрались, что такое образование, в каких случаях и какое необходимо на конкретный исторический момент, а теперь, выхо-дит, не понимают и понимать не хотят. Или того хуже, слишком хорошо понимают.  Чип отбросил газету с заумными статьями и данными послед-них социологических опросов и снова посмотрел в зеркало. Такие вот выкрутасы загадочной тётушки Истории!
Конечно, старый Чип немножко лукавил. Кроме реформ об образовании его интересовало, что там пишут про него самого и его юбилей. А написали до обидного мало. Конечно, в настоящий исторический момент он почти пустая политическая единица, но можно вспомнить и былые за-слуги в развёрнутом историческом ракурсе. Юбилей всё-таки!  Не ценят былых заслуг, не хотят загружаться воспоминаниями, не хотят…. 
Так «Наше время» отделалось несколькими строчками поздравления юбиляру и пожеланий успехов во всех начинаниях. Знать бы только, что начинать.
«Золотое времечко» отметило предстоящее событие сравнительно большой статьёй туманного содержания.
«…Юбилеи отличаются от просто дней рождения тем, что принято подводить итоги своей жизни и своих деяний. Уважаемому Чипу, безусловно, есть, что вспомнить. Ещё бы, славная боевая молодость за плечами. Но какую эмоциональную окраску несут подобные воспоминания? Не становит-ся ли страшно от наплывающих картин давно минувших дней? Не хочется ли вернуть некоторые события, чтобы изменить их? Не возникает ли желания проверить баланс потерь и приобретений? Мы, конечно, желаем мно-гоуважаемому Чипу здоровья и долгих лет в жизни и в памяти облагоде-тельствованного народа. Но, невольно задаёшься вопросом, каких ещё действий и свершений можно ожидать от юбиляра…?»
– Стареешь, братец, обращаешь внимание на всякую ерунду, – про-бормотал Чип себе и накапал в стакан определённое количество капель чесночно-спиртовой настойки. – Хотя, в чём-то они правы. Моё время осталось позади, как ни прискорбно сознавать. Сейчас в моде другие ге-рои, и подвиги другие. Но, так просто уходить со сцены жизни глупо. Я ещё полон желания изо всех сил бороться за счастье народа. А силы для борьбы нужно поддерживать, иначе, зачем жить дальше. Внуки не простят бездействия.
 Чип, шаркая, прошёл в ванную комнату. Из каждого зеркала на не-го смотрела тусклая физиономия юбиляра.
– Сегодня же попрошу снять все зеркала, – подумал Чип. – А на их месте повесим лучше картины из подарочного фонда нашего бывшего друга Лук Ши. Они выполнены по стеклу и ничего им от влаги не сделается, а смотреть смешно на этих косоглазеньких луковичек в позах, что нарочно не придумаешь. Одновременно с ванной буду принимать сеансы смехотерапии.  Кажется, лучший способ продления молодости души. 
Размышления, воспоминания и приготовления к омовению Чипа прервал звонок сотового телефона.  Несвоевременный, нужно сказать, звонок. Чип только что снял последнюю деталь своего одеяния. Звонили из редакции журнала «Былое и воспоминания». Бодренький голос главного редактора Бобка невольно наводил на мысли, что опять произошли не-которые изменения в издаваемом номере. Так и оказалось.
– Извините, извините, но Вашу статью пришлось поместить на двадцать пятую страницу. Обширный материал был представлен, очень неожиданно, понимаете ли. То ничего – то всё сразу! Мы прямо по уши за-копались в работе. А когда изредка поднимаем голову, то понимаем, что запросы всех наших авторов удовлетворить не в состоянии. Ритм, понимаете ли, просто фантастический.  Если хотите, перенесём Вашу статью в следующий номер. Но я бы Вам не советовал. По данным социологических опросов страницы с двадцатой по двадцать шестую самые читаемые. Читатель, как правило, открывает журнал в начале, в конце и посредине. А по-скольку вначале статья общего характера, в конце – развлекательная страница, то выходит, посредине самое интересное.  Так что Вы скажете?
Чипу ужасно захотелось выразиться вполне конкретно, что он думает, причём фразы напрашивались из очень старого словарного запаса времён его ученичества у мастера Виноградинки.  Ему хотелось бы как можно чётче выразить мысль, что его статья не только общеполитического, но и важного социально-воспитательного характера, однако пресса есть пресса, даже, когда она представлена довольно солидным журналом «Былое и воспоминания», спорить с ней себе дороже.  А Чипу есть много ещё, что сказать, желающим послушать. Так что, пусть будет на двадцать пятой странице, хотя по собственному опыту знал, как тяжело добраться уже до десятой. Чип громко вздохнул и повесил трубку. Часы показывали полови-ну десятого, а значит, скоро должны появиться первые поздравляющие, и необходимо привести себя хотя бы в относительный порядок. Чип задумчиво погрузился в ванну. Заботливые воздушные пузырьки тут же окру-жили его изрядно подсушенное компактное тельце. 
                2
Супруга Чипа и мать его детей Чипча активно хлопотала на кухне, окружённая многочисленным потомством, большей частью бестолково путавшимся под ногами. Поскольку Чипча своим объёмом занимала боль-шую часть кухонного пространства, а её хлопоты сводились к размахиванию руками и указаниям, часто друг другу противоречившим, то её вместе с четырёхместным раскладным креслом дружно перебазировали на террасу, откуда она с не меньшим успехом могла руководить процессом подготовки праздничного стола. К тому же громкий голос Чипчи не оставлял ни-каких сомнений относительно того, что её указания не останутся незамеченными.
Меню праздничного стола составлялось, дорабатывалось и пересматривалось неоднократно. Казалось, все вопросы были решены, обсуждены, но возникала очередная новая идея, вызывавшая резкие перемены в ранее принятых решениях. Даже теперь, в стадии непосредственного процесса приготовления праздничного угощения, нередко возникали споры по поводу того или иного блюда, его рецептуры, выверяемой до миллиграммов, оформления и вариантов подачи на стол. Только салатов пред-полагалось выставить на стол более двадцати вариантов.
Главным же украшением стола предстояло быть огромному луковому пирогу, который украсило бы энное количество зелёных свечей, напоминавших пёрышки лука, которые дружно прорезались на весенней грядке. На изготовление эксклюзивного лукового пирога привезли целый грузовик лука, который дружно измельчала теперь вручную вся женская половина изрядно разросшейся семьи старого Чипа. Всякие овощерезки на семейном совете решено было не применять из-за высоких энергетических потерь ценного продукта. В кухне стоял такой запах, что любой попавший сюда посторонний начал бы непременно чихать и плакать. Но семейство Чипа никогда не считалось изнеженным, а потому луковые слёзы ему были ни по чём.
Не обошлось в таком глобальном мероприятии и без мелких недоразумений. Так одна из невесток Чипа, выделяющаяся своей строптивостью Лукча, помахав рукой, в которой держала огромный нож, со слеза-ми на глазах возмущённо произнесла:
– Неужели нельзя было нанять поваров для всех приготовлений?  Получилось бы быстро и качественно. К чему эта самодеятельность?
На что получила строгое внушение от Чипчи:
– Мы всегда были пролетариями и гордились этим. То, что мы мо-жем сделать сами – мы делаем сами. И нам совершенно не за чем пере-сматривать свои взгляды, а потому, если кого-то не устраивают порядки в нашем семействе, то не мешало бы поразмыслить о приоритетах личных и общих ценностей. Кстати, за качество приготовленной еды мне никогда не приходилось краснеть.
Лукча слегка обиделась, хотя и привыкла давно к своеобразному характеру Чипчи.  Она могла бы возразить, что в таком случае, можно и мо-золи срезать самой, а Чипча не стесняется пользоваться услугами маникюрши, педикюрши, парикмахерши, молоденького визажиста и приходящей уборщицы, не говоря уже о личном шофёре специальной машины для Чипчи и приходящем поваре, которого именно сегодня не было на рабочем месте. Но Лукча благоразумно промолчала. Кроме пирога готовилось ещё множество блюд и времени для бесполезных разговоров просто не оставалось. Пробегавшая мимо её дочь Лукерья потрепала Лукчу за мизинчик, стараясь поднять настроение. Сама Лукерья искрилась энергией и весельем. Лукча невольно улыбнулась, да, ну их, эти мелкие недоразумения, первый раз, что ли.  В конце концов, они одна большая семья, в которой все должны поддерживать друг друга, особенно во время непредсказуемых перемен.
                3
Чип тем временем по сотовому телефону принимал, лёжа в ванне с пышной розовой пеной, поздравления от всех желающих его поздравить, его настроение плавно улучшалось.
Одним из первых позвонил его старинный приятель Фасолинка, который в настоящее время считался весьма респектабельным предпринимателем. Он говорил долго красиво и затейливо. Его речь напоминала цвете-ние бобовых в тёплый безоблачный день. После пожелания всех и всяческих благ и непременно здорового долголетия Фасолинка пожаловался на низкую покупательскую способность обывателей, которые утратили истинный вкус к вещам и дороговизну закупок за границей. Каждая копейка в наше время достаётся неимоверным трудом!
– Небось, на хороший подарок раскошелиться не может себе позволить, – вздохнул Чип. Что поделаешь, своего приятеля он знал давно и очень хорошо.
Потом позвонила старая боевая подруга Редисочка, которая давно переименовалась в Редисею Редьевну в связи с определённым тяготением большей части интеллигенции страны к старинным корням своего народа. А Редисочка всегда отличалась своими пристрастиями к народности и старине. Редисочка тонким голоском, не потерявшим со временем очарования, пожелала Чипу огромного личного счастья и пообещала доставить к вече-ру цистерну запатентованного ею средства, созданного исключительно по старинным народным рецептам. Оно очень эффективно не только восстанавливает физические силы, но и способствует проращиванию новых волос и зубов. Последнее крайне заинтересовало Чипа. Хорошо бы обзавестись новой шевелюрой, то есть такой, как была когда-то, и вырастить полный рот молоденьких крепеньких зубов вместо натирающих дёсна протезов. Замечательно! Но, уж, слишком идеальной вырисовывалась картинка, что-бы сразу и безоговорочно в неё поверить.  А, ведь, как захотелось!
– Очередная рекламная кампания, наверное, – недоверчиво провор-чал Чип, потрогав пальцем верхний протез. Неплохой протез, конечно! Но разве сравнить с натуральными зубами!?
– Что ты, что ты, – запищала Редисочка, и Чип живо представил, как она при этом замахала маленькими ухоженными ручками с наманикюренными пальчиками. – Эксперимент был проведён на ста добровольцах. Представь себе, все выжили и вполне здоровы по медицинским показани-ям. У тридцати выросли волосы на абсолютно лысых головах, а у десяти выросло по три зуба, пока на нижней челюсти. Ждём проращивания остальных, по всем признакам вот-вот вырастут. Ещё у двадцати рассосались все опухоли и наросты на разных частях тела, которые врачи, между прочим, зафиксировали официально. А тебе я как лучшему другу такой вот пока ещё секретный и дефицитный продукт, так сказать, от чистого сердца.
– Спасибо, Редисочка, – расчувствовался Чип.
– Кстати, я только тебе позволяю меня так называть, – заметила Редисочка, – потому что люблю и ценю по-прежнему.
– Я тебя тоже, – грустно сказал Чип. Редисея Редьевна стала очень известной и важной, но для него она осталась, прежде всего, Редисочкой.
Тыквочки поздравляли юбиляра всем семейством, радостно вереща в трубку одновременно. Поздравление получилось маловразумительным, но очень мажорным.
Сдержанные Фасолинки отметили, что юбилей Чипа для них событие огромной важности и пообещали главные слова произнести при личной встрече.
Позвонил и адвокат Горошек, который слабеньким голоском про-шелестел про ушедшие времена, как им было вместе здорово, но про то, как они вместе боролись за создание правового государств. Последнее время адвокат Горошек редко пересекался с Чипом и шелестел предельно кратко. Не тот менталитет у граждан, что раньше.  Встречаясь с другими знакомыми, он шелестел совершенно другое, например, какими достойными гражданами были в своё время сеньор Помидор и графини Вишни. Но позвонил всё-таки!  Хоть и ограничился в телефонном поздравлении констатацией факта их многолетнего приятного знакомства и наилучшими пожеланиями.
Но не было и не будет одного важного звонка, которого Чип очень ждал и надеялся, что когда-нибудь это произойдёт. Никогда и ни при каких обстоятельствах Чипу не звонила Земляничка, образ которой по логике вещей постепенно должен был стереться из памяти, но не стёрся, а с годами приобрёл только большую чёткость. В воспоминаниях   Земляничка оставалась юной и прекрасной. В своё время она очень переживала по поводу злоключений юного графа Вишенки и после его высылки за границу. Потом спешно уехала в глубокую провинцию, где занялась селекцией, помо-гая одному учёному, которого долго не признавали. Неожиданно для всех он получил престижную международную премию. Тогда его узнала вся страна. Но Земляничка и тут осталась в тени, как хранительница неких очень важных тайн, а может, так оно и было. Во времена Больших Изменений Земляничка неожиданно издала книгу, где образ Вишенки предстал во всей своей чистоте и трагизме. О Чипе в ней было буквально несколько нейтральных слов только в тех местах, где обойти упоминание его персоны никоим образом не представлялось возможным. Тогда уже серьёзно оби-делся Чип. Теперь и эти события в далеком прошлом.  Так уж получилось. Милая маленькая Земляничка оказалась твёрдой и несгибаемой, как пере-сушенный куст.
Чип энергично почесал грудь. Видимо, том находилось зёрнышко любви к близким, перетекающей в сожаления об утраченных друзьях.  Это живучее зёрнышко не исчезало со временем и не теряло своих свойств. Наоборот, с годами оно разрасталось и напоминало о себе всё сильней.
Чип с грустью очередной раз посмотрел на себя в зеркало. И то, только затем, чтобы поправить причёску. Лучше бы он этого не делал, так как увиденное испортило настроение окончательно. Три тонюсенькие блеклые волосинки торчали вперёд, три назад, а оставшиеся четыре в разные стороны. Причём, две из них неприлично кудрявились. Требовались срочные услуги парикмахера.
Личный парикмахер прибыл примерно через полчаса с полным ас-сортиментом необходимых инструментов для приведения головы в поря-док, включая электромассажёр с насадками для отдельных частей головы, шеи и лица.
– В былые времена через пять минут появлялся, – с досадой отметил Чип. – А теперь извольте подождать. Эх!
Но, несмотря на некоторые элементы непочтительности, проскальзывающие в поведении парикмахера, дело своё он знал превосходно. Очень скоро голова Чипа стала блестеть как никелированные бока самовара, а каждая волосинка торчала в строго определённую сторону, создавая при этом эффект наличия некоторого количества растительности, а при определённом ракурсе явно просматривался светящийся ореол вокруг головы.  Довольный результатом, парикмахер, он же модный и востребованный визажист громко щёлкнул ножницами и моментально удалился. У него было большое количество клиентов и плотный график работы.
Чип неспешно облачился в новый костюм любимого светло- коричневого с золотистым отливом цвета и оказался вполне готовым к приёму гостей и поздравлений.
Так начинался день празднования юбилея Чипа.
                4
На вопрос, где отмечать празднование юбилея, ответ у Чипа мог быть только один. Конечно, в собственном доме!  Все праздники Чип от-метчал исключительно в стенах своего дома, не признавая никаких пред-приятий общественного питания. Его не прельщали ни сногсшибательные интерьеры, ни изысканнейшие блюда признанных мастеров своего дела, ни самый утончённый сервис, широко рекламируемые во всех средствах массовой информации. Только дома в кругу многочисленных родственников, друзей и знакомых Чип мог на какое-то время оторваться от своих проблем и окунуться в атмосферу праздника, каким он себе его представлял.
Чип никогда не задумывался об отношение к собственному дому. Чип здесь жил, и дом его устраивал. Не отличаясь оригинальностью форм и затейливостью отделки, дом был прочен, удобно спланирован и надёжен. Общему облику дома соответствовала обстановка помещений. Каждая вещь имела форму и размеры, соответствовавшие её функциональному назначению. Потому шкаф для хранения вещей и был именно таким шка-фом, куда можно было повесить пальто, забросить шапку и засунуть сапоги. А если на стеллажах должны были храниться книги, то, и сконструированы они были так, чтобы книги хранились только в один ряд, а доставать их было удобно. То есть, это был стеллаж именно для местонахождения книг, а не для чего другого. Можно добавить ещё, что внутренняя отделка была выполнена из дерева светлых пород, что было крайне важно для нормального мироощущения Чипа, так как вызывала светлые детские воспоминания. Иногда по утрам Чипу казалось, что сейчас в комнату войдёт мама и громко крикнет: - Эй, Чиполино, а ну марш быстрей умываться, не-сносный мальчишка! – и на душе становилось радостней, а в жизни предоставлялось место подвигу.
                5
В то время как его домочадцы носились, сбиваясь с ног, занятые организацией и украшением праздничного стола, чисто вымытый, благо-ухающий дорогими духами в новом костюме Чип с гордостью обходил свои маленькие, но основательно обустроенные владения, останавливаясь на каждом повороте.  Он, как никогда остро, воспринимал сейчас утверждение, мой дом – моя крепость. 
Но чем он гордился больше всего, так это своей семьей, которая с каждым годом разрасталась и крепла, не смотря на шквальные порывы ветров истории.  Особенно он гордился внуками и правнуками. Может, он про-сто не заметил, как росли дети, что можно понять, важные государственные дела одолевали. А во внуках, теперь уже и правнуках, Чип узнавал себя в далёкой молодости, особенно в любимом сорванце Чиполино, названного в честь деда.  Чиполино тоже любил деда и с удовольствием слушал его рас-сказы, особенно про то, как Чип круто одурачил сеньора Помидора и вы-тащил всех друзей из тюрьмы. Конечно, Чиполино считал своего деда немножко старомодным. А какие, даже самые образцово показательные внуки не считают в глубине души старомодными своих дедушек и бабушек? Внуков и правнуков Чипа нельзя было назвать образцами для всеобщего подражания. Они любили бегать, шалить и не всегда вовремя выполняли школьные домашние задания. Поскольку все они были подвижными детьми, костюмчики их были часто испачканы, а карманы и пуговицы оторваны. Девочки поведением мало чем отличались от мальчиков. Но, всё равно -  это были замечательные дети: любознательные, честные и отзывчивые. Так что Чип имел полное право гордиться своим потомством, что он и делал с большим удовольствием. Ему даже казалось временами, что когда он обща-ется с детьми, то сам становится лет на семьдесят моложе.
   Сейчас правнуки весёлой стайкой носились по дому, внося свой посильный вклад в общесемейное дело. Правда, при этом, проносясь по дому со скоростью поросячьего визга, они опрокинули две кадки с цвета-ми, десять табуреток, на одной из которых стояло тесто для пирогов, один стол с посудой, и пару раз наступили на хвост не успевшему вовремя улизнуть коту, который каждый раз оповещал об этом факте душераздирающим мявом. Но, зато, сколько веселья и молодого задора вносили ма-ленькие Чиполята в праздничные приготовления! Даже Чипча не могла долго сердиться на правнуков за их неосторожность и неуклюжесть. Она прекрасно понимала, что мелкие недоразумения всего лишь следствие их молодой энергии, бьющей через край. В конце концов, сама была когда-то такой же вертушкой и любознательной непоседой. Давно, правда, было, но было же!
Между тем праздничные приготовления приобретали всё больший накал, и уже могли быть достойно представлены первые результаты столь бурной деятельности. Столы украшали бесчисленные вазы с цветами, которые подбирались в букеты по размеру, цвету и фактурности. Сочетание цветов должно было создавать ощущение радуги, которая решила бы внезапно опуститься на стол, и надо сказать, что задумка дизайнеров почти воплотилась в реальное ощущение. В центр главного стола предполагалось поставить гигантский луковый пирог, который вполне мог быть зарегистрирован в книге Гиннеса, если бы Чип не был противником подобных акций. Луковый пирог как раз допекался в огромной печке, специально сооружённой по случаю праздника позади дома. Помимо ре-кордных размеров и изысканного вкуса (Чипча славилась мастерством по части выпекания) у лукового пирога предполагались и другие достоинства: прекрасный внешний вид и чудесный запах, который уже разносился по всей округе, притягивая к дому Чипа множество любопытных. По-скольку безвозмездную раздачу кусков лукового пирога всем желающим планировалось проводить в конце праздника, то служители порядка очень вежливо предлагали любопытным пока разойтись по своим делам и до-ждаться окончания застолья.
Но по домам расходиться никто не торопился: не для того собирались. Кроме бесплатного угощения предполагалось и бесплатное зрелище. Когда ещё дождёшься в своём районе столь значительного события, которое можно обсуждать неделями. Вокруг дома Чипа постепенно образовывалось не-кое беспокойное жужжащее поселение, поскольку любопытный народ, при-готовившийся к долгому времяпровождению, приносил с собой на всякий случай зонтики от дождя и солнца, стулья, столы и надувные матрасы. Каждый норовил занять место как можно ближе, чтобы увидеть праздник во всех подробностях, а при распределении не остаться без планируемого на ужин куска пирога побольше. В новообразовавшемся социуме устанавливался свой порядок и иерархическая структура. 
Тем временем в доме по всем столам расставлялись закуски, салаты и прохладительные напитки. Весёлое энергичное семейство Чипа напоминало маленький муравейник, где каждый что-то нёс, переставлял или передавал другому. Наконец, и толстенькая Чипча, поддерживаемая несколькими родственниками с трёх сторон, вышла посмотреть на результаты общих трудов и осталась весьма довольна. Общий праздничный вид столов оказался почти таким, каким она видела его в своём последнем предпраздничном сне. Отдав распоряжение разложить в соответствующем порядке раз-ноцветные салфетки, Чипча важно удалилась приводить себя в соответ-ствующий празднику вид, вполне довольная собой и своей многочисленной дружной роднёй.

                6
Во всей этой предпраздничной суматохе только два члена семейства не принимали непосредственного участия. Они расположились с тыльной стороны здания в тени раскидистых деревьев. Старый Чипон уселся в кресло-качалку, а Чиполино, положив ногу на ногу, лежал в гамаке. Старый Чипон дремал в кресле, покачиваясь, и, не выпуская трубку изо рта, а Чиполино читал тайком от деда книгу новомодного автора Пузырянника Болотного «Правила создания условий свободного произрастания овощных культур». На минуту он представил себе реакцию деда на читаемую книгу: как тот раскрыл бы широко глаза и начал топать ногами, а с трясущейся головы посыпалась бы тончайшая шелуха. Ему стало смешно, и он захихикал.
– А!? Что!? – выронил Чипон трубку.
– Да, ничего, – продолжал хихикать Чиполино, – Просто стало ужасно смешно.
– Почему?
– А, просто так, – сказал Чиполино весело.
- Смешно им просто так, скажите, пожалуйста, - пробурчал Чипон и снова погрузился в дрёму. В старом кресле-качалке, модернизированной Чиполино, дремалось комфортно. Модернизация качалки заключалась в том, что телепатические импульсы перерабатывались сложным механизмом в определённые действия. Например, зачесалась пятка, её острожным движением щётки поскребут, спину помассируют, погладят шею, да мало ли чего может захотеться в расслабленном со-стоянии. Даже стакан с водой подадут с соседнего столика, а потом уберут обратно, выплеснув остатки. Работа над креслом-качалкой заняла у Чиполино три месяца, но задуманное он осуществил, изрядно удивив и порадовав домочадцев.
Чиполино, усмехнулся, глядя, как рычаг медленно движется, массируя руку Чипона, и перевернул страницу. Гражданская позиция автора ему определённо нравилась. Вот как к делу подходить надо! Очень доходчиво и очень конкретно, никаких сентиментальных рас-суждений, без всякой там лирики и избыточных эмоций. Чиполино прикрыл глаза и задумался. Последнее время его мысли занимала одна и та же тема – идентификации себя в современном обществе.
Чиполино был младшим внуком в обширном луковом семействе. Его старшие братья и сёстры, кто как, но определились, вписав себя в общественную структуру. Не сказать, чтобы они достигли неких заоблачных вы-сот, но в основном своим положением были довольны.  Но их скромные достижения не воспринимались Чиполино, как образцы для подражания. В своих мечтах он ставил себе, куда более глобальные цели, достичь которых собирался в довольно быстрый срок. Чиполино всегда ощущал себя особенным ребёнком, подтверждением чему являлись похвальные грамоты, подар-ки за участие в научных олимпиадах, в том числе и международных, призы за победу в спортивных состязаниях. В семь лет Чиполино написал стихотворение о детских подвигах своего деда, которое было напечатано во всех газетах страны, а потом ездил в соседнюю страну, как представитель моло-дого талантливого поколения Послелимонии. Вся семья гордилась младшим внуком и с радостью принимала любые проявления его незаурядности. Только дед иногда ворчал, мол, испортите мне мальчонку. Захвалили мол! Но ворчал он вполголоса, так что никто к нему особо не прислушивался.
Чиполино нравилось учиться, может, сказалось влияние дедушки. Он окончил школу с золотой медалью, которой дедушка страшно гордился.  Медаль висела в гостиной на самом видном месте. При этом далеко не всё своё время Чиполино тратил на зубрёжку заданных уроков. Он занимался плаванием, теннисом, разработкой компьютерных игр и очень много чи-тал.  Круг чтения при этом расширялся и расширялся. Одну за другой он проглатывал книги с необычайной скоростью. От сказок (самой интересной он до сих пор считал дедовскую «Как мы сражались с Сеньором Помидором») он перешёл к историческим романам, затем к патриотической и мемуарной литературе, временами начинал увлекаться фантастикой и детективной литературой. Каждый из жанров находил свой отклик в юной душе. Над каждой прочитанной вещью он размышлял, в каком качестве она при-годится ему в дальнейшем. Между делом он просматривал словари, справочники, географические атласы и альбомы по искусству.   
Таким образом, к окончанию школы Чиполино стал весьма начитанным и эрудированным молодым человеком.  Близкие начали строить планы относительно его блестящего будущего. Чиполино и сам готовил стремительный прыжок в это будущее, но в перспективные планы предпочёл никого из них не посвящать. Пока он учился в одном из самых престижных ВУЗов, хотя при поступлении и случилась заминка. Не без основания Чиполино видел в данном факте происки недругов деда (обстоятельства-то изменились),а потому справедливо предполагал, что основные надежды и усилия следует возлагать всё-таки на самого себя.
Несколько разочаровавшись со временем в системе классического образования, Чиполино начал отчаянно искать ответы на мучившие его вопросы в трудах современников. В этом нелёгком поиске он и увлёкся трудами Пузырника Болотного, которого дед считал мелким авантюристом и проходимцем в среде политиканов, почему увлечение и не следовало афишировать в кругу семьи.
Чиполино ещё раз прочёл заинтересовавшую его страницу, захлопнул книгу, сунул её в потайной ящик кресла-качалки и направился в дом. Следовало хотя бы издали показаться деду, обозначив, таким образом, причастность к общему процессу подготовки праздника. 
И не только поэтому. В дверном проёме он увидел хитрющую физиономию двоюродной сестрички Лукерьи, она махнула ручкой, что значило – пора приступать к заключительной стадии их плана. Они готовили сюрприз для деда. Естественно, в чём заключался их сюрприз, никто не должен был пока знать, да и вообще догадываться о каком-то готовящемся сюрпризе.
Чипон остался дремать, поскольку он никуда больше не спешил.  Он увидел обрывок сна, в котором он сам сидел во главе стола, увешанный орденами и медалями. В общей сложности их было штук пятьдесят не меньше. Чипон всё пытался пересчитать ордена и медали, но они путались и менялись местами, а то и вообще, вместо одних внезапно появлялись другие. Вдруг на самом видном месте оказался орден Королевской Подвязки, что совсем уж в никакие ворота не лезло. Чипон открыл глаза и огляделся. Никого! Только тогда он вздохнул с облегчением. Никто не должен дога-даться о тайнах его странных снов, как и мыслей, донимавших его слишком часто.
Дело в том, что Чипон был смертельно обижен. И не кем-нибудь, а собственным братом. Вместе начинали они революционные преобразования. С какой горячностью дружно взялись за дела! Все ночи просиживали над очередным проектом улучшения жизни населения. Вместе принимали решения, можно сказать, шли рука об руку. И что? Вот тут-то и оно, что ничего! Взяли и отодвинули в сторону, как обузу, мешающую движению вперёд к благоденствию всех живущих на Земле.  Ни солидных должностей, ни почёта, ни славы. Зато три года в больнице, из окна которой он видел только мрачное клетчатое небо. Сколько он тогда передумал, стуча головой в стену, сколько планов мести составил! А потом вдруг успокоил-ся, решив, что плетью обуха не перешибёшь, себе дороже. И стал жить дальше вместе с глубоко спрятанной внутри обидой. По ночам ему часто снились белые мягкие стены и зарешёченное окно. И забредали в голову непрошенные тяжёлые мысли.
К юбилею брата Чипон тоже готовил сюрприз, о котором до си пор ничего никому не рассказывал. Он представил себе, как вытянется лицо у братца и, впервые за много лет улыбнулся. Улыбка получилась не очень весёлой, но всё же память восстановила движение мышц при данном процессе.
Чипон вздохнул, посмотрел на часы, вроде бы и к столу пора, но пока не звали. И тут раздался звонкий голос Лукчи:
– Дядя Чипончик, Вы где?  Мы Вас уже ждём! А!? Вот Вы! Пой-дёмте, пойдёмте! Я Вам помогу! – и Лукча заботливо взяла его под ру-ку.
– Милая, милая девочка Лукча! Конечно, же, я иду, иду, хотя, ку-да, зачем, трудно сказать. – Чипон по закоренелой привычке снова глубоко и горестно вздохнул. 
                7
В маленькой комнате, обитой кожей, стоял стол и два стула. За сто-лом сидело двое, друг напротив друга.
– Ну! – густым басом сказал один.
– Не нукай, сглазишь! – голос второго был потоньше и несколько сипловатым.
– Давно ты стал таким суеверным? – насмешливо пробасил первый.
– Как с тобой связался, так и стал. На каждом шагу оглядываться приходится.
– Так это нервы, их подлечить можно. Проведём эксперимент, и устрою тебя в лучшую клинику.
– Ага! Под незатейливым названием «Рай». И то, в лучшем случае, если повезёт.
– Зря ты глупости говоришь. У нас впереди дел громадьё.  Какой там, в задницу, рай. И не мечтай!
Второй засопел. В носу ужасно чесалось. Но чихать представлялось не совсем удобным. Не та обстановка, чтобы позволить себе проявление мелких слабостей.
          Зажав нос, он поднял вверх указательный палец.
– Однако, как тонко он рассчитал время эксперимента. Стратег!
– И тактик! – важно подтвердил второй.


                8
Для мистера Моркоу пребывание в мрачном состоянии духа, последнее время стало обычным явлением. Если не болела голова, то п-шаливало сердце или мучил насморк. Ещё могли ныть суставы, повыситься давление, подняться температура, разболеться живот, усилиться кашель и много чего другого. Даже, если ничего конкретно не болело, состояние нельзя было назвать бодрым. Моркоу с трудом засыпал, с трудом просыпался, а, проснувшись, ни капельки не чувствовал себя от-дохнувшим, что раздражало и вызывало очередной приступ головной боли.  Он приписывал это состояние последствиям напряжённой много-летней работы, плохой экологии, а также нерегулярному и не сбалансированному питанию. Он никак не хотел смириться с тем, что просто стар со всеми сопутствующими данному периоду жизни проявлениями сниже-ния активности деятельности. Врачей мистер Моркоу не любил, потому что они постоянно находили у него всё новые и новые болячки, одна другой неприятней и заковыристей. Выслушав докторов, мистер Моркоу долго думал, колебался, но делал выбор в пользу лечения народными проверенными способами, например, отваром из морковных семян. Своё относительное долголетие он считал заслугой именно их необычайные целебные свойства, незаслуженно обойдённые официальной медициной. Рецепты врачей он, как правило, выбрасывал. 
В описываемое летнее утро мистер Моркоу проснулся в почти хорошем настроении. Он немного полежал в кровати, прислушиваясь к себе. Пока ничего не болело, не ныло и не тянуло. Мистер Моркоу не-сколько раз перевернулся с боку на бок. Вроде бы нормально. Тогда он встал с постели и бодренько прошлёпал босиком в ванную.
– Наверное, последняя порция отвара была особенно хороша, – подумал он, осторожно поливая себя отстоянной водой из садовой лейки. – Хорошо бы перейти на обливания талой водичкой. Говорят, здорово помогает. Глядишь, и возраст тяготить перестанет. Эх, скинуть бы годков двадцать!
Хорошо бы, конечно, хорошо, но возни с талой водичкой очень много. Сначала её нужно заморозить, потом разморозить до нужной температуры, причём, быстро. А, кто этим будет заниматься? Родствен-ники мистера Моркоу жили отдельной неинтересной для него своей жизнью, помощников, как и прислуги, у мистера Моркоу не было. Что ж, эта атрибутика осталась в далёкой прошлой жизни, как и счёт в банке, который он не успел своевременно перевести в надёжное место. Что говорить…. Нелегка жизнь в эпоху великих перемен. 
Мистер Моркоу попытался сосредоточиться на положительных эмоциях.  Но положительные эмоции в его нынешней жизни сами по себе перестали возникать, их требовалось тщательно культивировать.  Ми-стер Моркоу рассматривал в зеркале сморщенное жёлтое лицо, пытаясь отыскать следы былой красоты. Он долго вглядывался, мысленно разглаживая каждую чёрточку, и постепенно приходил к выводу, что ещё очень красив, пусть не так, как в юности, но вполне достойно. Таким об-разом, он каждый день ценой невероятных усилий создавал себе ком-плекс тех самых положительных эмоций, которые помогали быть в тону-се. 
Почти довольный собой Моркоу заварил новую порцию морковных семян, сделал лёгкий завтрак и уселся за стол со свежей газетой. Во-обще-то он последнее время газеты читал редко, тем более за завтраком. Но сегодня день был особенный – юбилей Чипа, и, он, Мистер Моркоу, оказался в числе гостей юбиляра.
 Честно говоря, Моркоу не ожидал получить приглашение на праздник, Чип не числился в списках его друзей. Более того, когда-то Чип в списке врагов государства значился под номером один. Мистер Моркоу не отделял личные пристрастия от государственных интересов, поэтому ненавидел Чипа со всей пылкостью морковной души. Впрочем, трудно сказать, кого на настоящий момент Моркоу мог причислить к кругу своих друзей. «…Иных уж нет, а те уже далече…». Так давно покоится в рощице его самый надёжный и верный друг –  Держи-Хватай.  В вечернее время мистер Моркоу любил приходить в тихую рощицу, садился на скамейку и вздыхал: – Эх, дружище, Держи-Хватайка, вот такая она, жизнь, непредсказуемая. Как славно мы с тобой трудились в былые времена! Какие преступления удавалось раскрыть! Трудно мне без тебя, дружок! На покой пора, на покой! Но, как не хочется! – Иногда ему ка-залось, что в ответ слышится тихое тявканье. Он смотрел на заходящее солнце, думал, с какой непостижимо абсолютной закономерностью в этом мире повторяется смена дня и ночи, и медленно шёл домой.
 Что говорить, прошлая жизнь – это прошлая жизнь. Вот теперь неожиданно он получил приглашение на празднование юбилея. И кого? Самого Чипа! Приглашение, отпечатанное на глянцевой бумаге с портретами весёлой Луковички -Чиполино, как он выглядел в молодые годы и под ним, полупрозрачным, портрет в зрелые годы. Уж тех и других портретов мистер Моркоу перевидал достаточно. Первым душевным порывом было разорвать приглашение, потом растоптать его, сжечь дотла и пепел спустить в канализацию. Однако, первый порыв прошёл довольно быстро. Проявилось любопытство, всё же давно не появлялся мистер Моркоу на общественных мероприятиях, а столько воды утекло в реках Послелимонии, что даже страшно иногда становится.  При этом, старый Чип давно не у дел, как и мистер Моркоу. Сквитало их время, всё-таки!  Тогда, почему бы и не принять приглашение в рамках личной акции примирения с суровой действительностью.
 Он стал продумывать праздничный костюм, всё-таки день рождения Чипа – это не посиделки со старым приятелем в ближайшем ресторанчике, и выглядеть нужно на уровне. К своему удивлению увлёкся столь непривычным занятием, и даже возникло желание проконсультироваться с мод-ным дизайнером. Но желание очень скоро улетучилось, как только Моркоу узнал стоимость услуг модных портняжек. Получалось, что за костюм Моркоу пришлось выложить бы все свои с трудом сбережённые после многочисленных дефолтов и инфляций накопления при полной непредсказуемости результата. Неожиданно по Интернету он получил заманчивое пред-ложение: его могут обслужить бесплатно, так сказать, в форме рекламной акции фирмы некоего начинающего и перспективного модельера - розово-голубого Вьюнка. Поскольку сам Моркоу ничего не слышал о начинающем и перспективном Вьюнке, а к бесплатным услугам относился с подо-зрением, то он попросил сына соседки Сливы, юношу молодого, эрудированного и со вкусом   добыть какие-нибудь сведения о Вьюнке и его фирме. Сосед Слива просьбу выполнил. Он скачал образцы творчества Вьюнка с его сайта «Вьюнок.RU» и принёс распечатанные на больших листах в цвете образцы мистеру Моркоу. Тот с недоумением, переходящим в нервное сокращение лицевых мышц, просмотрел листы с образцами так называемого творчества.
– Неужели такое на себя надевать можно? – возмущённо удивлялся он. –  Прямо непотребство какое-то. Представляю, что это Вьюнок для меня придумал бы. Мистер Моркоу в роли клоуна или идиота, что, впрочем, одно и то же! Нет, это слишком! Даже, если бы мне хорошо за-платили за рекламную акцию, я не поддался бы!
Платить мистеру Моркоу никто не собирался, и вторичного пред-ложения не последовало, поэтому, перебрав старые фотографии, мистер Моркоу нашёл одну, на которой выглядел, по его мнению, достаточно элегантно, и отнёс её своему проверенному неоднократными заказами знакомому портному, чтобы точь-в-точь повторить фасон. Костюм получился без особых претензий на шик, но сидел на Моркоу неплохо. Очень даже неплохо, учитывая нестандартность фигуры мистера Моркоу. В новом костюме мистер Моркоу почувствовал себя помолодевшим, более уверенным в себе и практически готовым к встрече со старыми, пусть и не очень близкими знакомыми.
Чтение газет за завтраком удовольствия ему не доставило и не добавило полезной информации, впрочем, как и всегда. Он засунул газеты в мусорный пакет и, орудуя зубочисткой, принялся размышлять. Мистер Моркоу никак не мог определиться с собственным уровнем притязаний на внимание окружающих. С одной стороны, он в прошлом очень важная персона, с которой считались такие особы, что вслух страшно произнести, с другой стороны, он, также в прошлом, репрессированная личность, по-бывавшая и в тюрьме, и в ссылке. В настоящее же время им давно никто не интересуется, к нему не приходят гости, интервью и то последний раз бра-ли два года назад. Но про это интервью вспомнить невозможно без скрежета пятью оставшимися запломбированными зубами – настолько его слова переврали и запутали, то есть исказили его образ до неузнаваемости. Он даже хотел судиться, но передумал, так как понял, что в принципе ничего не изменится, только нервов потратится изрядно. Просто ему вдруг стало противно барахтаться в грязной луже судебных разбирательств. По настоящей серьёзной работе мистер Моркоу очень скучал. Дела ему иногда предлагали, но мелкие, запутанные и грязноватые за смешные деньги. Желания браться за них не возникало. Мистер Моркоу оказался на обочине значимых событий и часто с тоской вспоминал ушедшее время.
Появление на юбилее означало, что он существует, как политическая единица, пусть даже бывшая. Если на внимание к себе вовсе не рассчитывать, то зачем тогда появляться на этом юбилее? Но в том-то и дело, что попасть на праздник мистеру Моркоу очень хотелось. Такое вот появилось иррациональное желание!
Он, кряхтя (поскольку его никто не слышал), поднялся из-за стола. Ещё раз придирчиво осмотрел костюм и остался, в принципе, доволен. В таком костюме он мог произвести впечатление респектабельного пожилого господина, не обременённого проблемами мизерных доходов и знающего себе цену. Новые туфли сияли первозданной свежестью, массивные золотые запонки (в своё время они пролежали зарытыми в ого-роде почти десять лет) лежали на столе на видном месте, чтобы в последний момент не пришлось их долго искать. Мистер Моркоу вполне был готов к выходу в свет.
                9
    Не ожидал получить приглашение на праздник и принц Лимон. Он тоже никогда не был особенно дружен со старым Чипом, хотя всю жизнь старался не входить с властями в конфликты.
В своё время отец принца, родной брат бывшего правителя, не смотря на уговоры многочисленной отъезжающей родни, не покинул мест, где вырос и жил из-за любви к этим самым местам, как бы глупо ни звучало это для большинства обывателей. Он остался честно служить Родине, что, впрочем, было оценено по заслугам.  Большой багаж знаний, опыт и деловая активность этого представителя королевского семейства всегда были востребованы. Пусть должности были скромны, а зарплата могла вызвать зависть разве что дворника на полставки, бывший брат правителя старался быть полезным отечеству, как бы глупо ни звучала такая старомодная формулировка. Грамотный подход к решению проблем, тягу к знаниям и умение общаться с самыми разными представителями многослойного общества отец передал своему сыну, который получил отличное образование и воспитание в лучших традициях старинного рода.
Во время Больших Изменений семейству вернули не только звания, но и утраченные поместья.  Так получилось, что лимонное семейство попало в выделенную квоту облагодетельствованных граждан в рамках рекламной акции. Из-за границ потянулась вереница бесчисленной родни. Первая волна радости от встреч сменилась некоторыми разочарованиями. Родственники при близком рассмотрении оказались не столь милыми, как виделись издалека. Меркантильность некоторых из них временами даже пугала своей избыточностью. Старый принц, следуя оставшимся, хоть и остывающим родственным чувствам, пытался по мере сил вникнуть в суть их интересов, но, когда речь шла об элементарном разбазаривании богатств страны немедленно и безоглядно, не мог оставаться спокойным. Он так и умер от острой сердечной недостаточности во время одного из родственных застолий.
Молодой принц Лимон, сохранив осторожно-деловые с оттенком дружественности отношения с родственниками, органично вписался в структуру постперестроечного общества, как его член, имеющий прошлое, будущее и разнообразные многочисленные связи. Обаятельный и остроумный молодой принц (теперь он с гордостью носил этот титул) лег-ко находил общий язык с самыми разными представителями как деловых, так и неделовых кругов, прекрасно понимая условность их разделения и внешней различности принятого стиля общения. Словом, принц Лимон мог быть душой и генератором идей любой компании. Отношение к нему в обществе нельзя было назвать однозначно позитивным, тем не менее, как герой светских хроник, он позиционировался большей частью со знаком плюс.  Обзаводиться семьёй принц Лимон не торопился по ряду причин, о которых обыватели могли только домысливать, а потому последний добрый десяток лет считался одним из самых завидных женихов Послелимонии. 
Хотя редкое мероприятие обходилось без присутствия принца Ли-мона, приглашение Чипа стало неожиданностью, уж слишком к разным, практически не пересекающимся кругам общения принадлежали юбиляр и принц. Более того, Чип в молодости стал одним из виновников гибели дяди – старого вояки принца Лимона. Дело прошлое, и, как говорится, тёмное. Правых в тех событиях по определению не могло быть. Шла великая борьба за объединение собственности отдельных граждан в единую госу-дарственную на века и на благо всех поголовно граждан. Принц Лимон много думал о тех событиях, размышлял, переосмыслял и в результате размышлений и углублённого анализа собранных данных написал две книги, но не нашёл однозначно определённой точки зрения. Его последняя книга так и называлась «Исторически обоснованная многовариантность точек зрения на процессы преобразований в цивилизованном обще-стве». В ней он доказал практическую невозможность точных и объективных оценок исторических процессов. Возможна только корреляция множества отдельных историй конкретных членов общества.
И тот факт, что в обратном порядке события начали происходить уже через несколько десятков лет, доказывал огромное количество не-учтённых позиций в общем обзоре исторической картины.
             Принц Лимон некоторое время размышлял на тему, что бы значило присланное ему приглашение на юбилей Чипа. Версий вырисовывалось несколько: от желания юбиляра каким-то образом загладить грехи молодости или переосмыслить прошедшее с новых позиций до потери контроля того же юбиляра над собственными интеллектуальными резервами. Тем не менее, принц решил не становиться в позу, а просто принять приглашение. Вечер обещал быть интересным с многих точек зрения. Во-первых, посмотреть на основных участников бурных событий прошлого, со многими из которых принц Лимон никогда не сталкивался; во-вторых, просто повеселиться; в-третьих, не исключалась возможность налаживания нужных знакомств. 
Проблем с одеждой у принца никогда не возникало, вопросу о костюме для праздника он уделил ровно полторы минуты. Зато вопрос с подарком юбиляру неожиданно приобрёл нудный и затяжной характер. Принц Лимон долго не мог решить, какой презент более уместен в рамках их сложившихся, а точнее, не сложившихся взаимоотношений. Принц перебрал более сотни книг, пересмотрел кучу канцелярских принадлежностей, побывал на выставке-ярмарке народного творчества, но ни на одном из вариантов не мог окончательно остановиться. Наконец он совершенно случайно в опустевшем и практически бесхозном музее революции обнаружил прекрасно сохранившуюся трубу от первого проехавшего в Послелимонии паровоза. Принц Лимон собственноручно отреставрировал её слегка помятые бока, очистил от ржавчины, покрасил, покрыл лаком, повесил на неё флаг ушедшей в историю республики, завернул в целлофан и всё сооружение перевязал красным бантиком. Результатом выбора и некоторых усилий по доведению покупки до презентационного вида остался доволен.
                10
Барончик Апельсинчик являлся фигурой не менее публичной, чем принц Лимон, но при этом со многими вопросительными составляющими. На первый взгляд он не обладал теми основными достоинствами, что при-давали шарм принцу Лимону, обширной эрудицией и политической гр-мотностью. А вот амбиций у барончика было числом поболее.  Барончик считал себя фигурой знаковой и даже определяющей общие политические тенденции в стране. Он страшно гордился своим происхождением. Порт-ретами его предков были увешаны все стены его дома, а на фасаде дома красовался портрет его отца, славного толстяка барона Апельсина, вы-полненный из каменной крошки, подобранной по цвету, близкому к оранжевому.  Поскольку пропорции фигуры барона Апельсина были весьма нестандартны, то изображение его в полный рост заняло всю стену, причём дверь оказалась как раз посередине живота колоритной фигуры. Стенам дома была придана округлая форма, а окрашены они были в оранжевый цвет более светлого тона, так что издали дом напоминал упавший и слегка примятый апельсин, что соответствовало идее его проекта. На покраску дома барончик денег никогда не жалел, и каждую весну дом начинал сверкать нежно-оранжевым цветом в несколько другой тональности.
Барончик не видел смысла в получении классического образования, а главное, не имел ни малейшего желания просиживать за учебниками время, которое можно было потратить на более приятные занятия. Например, барончик очень любил посещать рестораны и бары, а также презентации любого уровня, где можно было и себя во всей красе показать, и много вкусно поесть. Конечно, он не обладал таким богатырским аппетитом, как предки (экологическая обстановка, вероятно, сказывалась), но и его отсутствием явно не страдал. Любил он также крепко выпить, а, выпив, от всей объёмной души подебоширить.
Понятно, что, пропустить такой праздник, как празднование юбилея Чипа, со множеством гостей и шикарно накрытым столом, барончик Апельсинчик просто не мог. Не только предполагаемые гастрономические изыски привлекали барончика. Продемонстрировать себя именно в том обществе, которое окружало Чипа, показалось ему весьма и весьма забав-ной идеей.  Ему очень захотелось оттянуться, как следует, в его, Барончика, понимании и посмотреть на их физиономии.  Барончика не отягощали проблемы морально- этического плана типа сущей ерунды – удобно ли являться без приглашения. Удобно всё, что ему хочется в данный момент. Даже более того, барончик оказывает огромное одолжение самим фактом собственного присутствия.  И, если кто-то не понимает совершенно оче-видных вещей, то именно у того явно наличествуют проблемы в адекватном общении с окружающим миром. 
 Барончик задумался только на некоторое время, чем поразить гостей старого Чипа, так, чтобы о нём говорили все и много разного. Понят-но, к разработке костюма в первую очередь следовало отнестись со всей ответственностью. Незаменимым помощником на всех этапах, от возникновения идеи до окраски ткани и непосредственного сшивания отдельных частей, стал Вьюнок, с которым барончик Апельсинчик познакомился на одной из вечеринок.  Вьюнком был молод и считался экстравагантным модельером. Кроме того, Вьюнок оказался весьма обаятельным и сообразительным собеседником и замечательным источником оригинальных идей. Как же они весело провели время, занимаясь костюмом! Идеи извергались фонтаном!  Одна другой представала экстравагантней и эпатажней, что, впрочем, и требовалось. Удивлять нужно так, чтобы с ног сшибало, а иначе, зачем в обществе появляться!
Тётя барончика, старая Апельсинша, временами протискивалась в рабочий кабинет барончика, привлечённая взрывами смеха и, укоризненно покачав головой, удалялась на свою половину. В её время молодёжь раз-влекалась куда скромнее. Её многое не устраивало в поведении барончика, более того, раздражало. Если она ещё могла понять и принять значитель-ность сумм из её изрядно обедневшего кошелька, уходящих на застолья, то безмерные траты на совершенно несуразные наряды, зачастую выводили её из себя. В свои преклонные годы она могла рассчитывать, если не любовь, то на элементарное уважение.  Барончик имел собственное мнение на сей счёт. У старой Апельсинши своих детей не было. Так, о ком же ей ещё заботиться, как не о нём единственном родственнике в Послелимонии! Все остальные родственники находились далеко и особых родственных чувств практически не проявляли. Некогда было! У каждого была своя жизнь, тес-но связанная с процессами общества, в котором они вращались. У старой Апельсинши осталось много воспоминаний, и каких! Но почти не осталось друзей, что делало её болезненно зависимой от барончика Апельсинчика.
Пока тётя обижалась и предавалась воспоминаниям, работа над ко-стюмом шла вовсю. Барончик с Вюнком перебрали достаточно много ва-риантов.  В конце концов, в захватывающем процессе создания образа вы-делилась основная идея: костюм должен обладать качествами трансформе-ра, то есть способностью быть преобразованным в любой момент. Сначала один образ, потом – раз – и другой. Идея потребовала значительных уси-лий по её воплощению, но она того стоила. Костюм получился ярким, вызывающим и эпатажным, со множеством приспособлений для пристёгивания, отстёгивания, быстрой замены деталей и других манипуляций.  Вью-нок был в восторге от реализованной идеи. Барончик был в восторге от костюма и от самого себя.  Всеобщее внимание должно быть обеспечено. Остальные малозначительные обстоятельства, вроде негативной реакции окружающих, барончика Апельсинчика не волновали. Не зря его часто называли толстокожим, чем, впрочем, он ужасно гордился. В конце кон-цов, толстая кожа неплохо защищает нежную мякоть внутренностей от не-желательных внешних воздействий.
Неожиданным образом решился и вопрос с приглашениями Барончика Апельсинчика и Вьюнка на юбилейный вечер. Их неожиданно при-слали барончику на дом буквально накануне юбилея. Кто и зачем, осталось неизвестным, что, впрочем, совершенно не волновало ни барончика, ни, тем более, Вьюнка.
                11
Редья Редьевна, она же в молодости Редисоча, поддерживала статус боевой подруги столько лет, что и проговаривать страшно. Вопрос с костюмом у неё решался однозначно и давно висел в шкафу, укутанный невесомым облаком прозрачной ткани.  Скромный с виду, но дорогой, элегантный и комфортный. Она давно привыкла к не просто добротным, а очень добротным и эксклюзивным вещам. 
А ещё у Редьи Редьевны была своя большая тайна., завесу над кото-рой она собиралась приподнять на юбилее Чипа. Этой тайной были окутаны все последние годы её жизни. Кажется, до всемирного признания оста-лось всего ничего. Необходимо показать всем, насколько эффективна её разработка.
Может, она и нарушала определённые правила испытания препарата, но как же хотелось избежать бесконечной волокиты. Редисея ужасно нервничала, но отступать от задуманного не собиралась.
                12
 – А её чего туда понесло?!
–  Наверное, за тем же самым….
– С чего вдруг?
– Ты же читал о воздействии левиция?
– Ну!..
– И что? Не обратил внимания? Левиций устраивает в организме микровзрывы.
– Да это я понял, понял!
– Не перебивай! Дозированные микровзрывы способствуют уничтожению старых, отживших клеток, меняя структуру воспроизведения новых. В общем, всё очень сложно. У каждого специалиста своё мнение.
– Да понял я. Но ей какое дело? Чего она суёт нос в секретные разработки?
– Так, она помешана на омоложении. Омолодиться срочно хочет, понимаешь?
– Ну дела! – захохотал первый. – Это ж надо. Омолодиться! Как в страшном сне!
– Почему в страшном? – удивился второй.
– А в каком ещё!?   Сам подумай!
– Ну, подумал! И што?
– А ништо! Взрывы, они и есть взрывы!
                13
Писательница Картошина входила в число самых читаемых авторов Послелимонии. Её книг ждали с нетерпением преданные фанаты. Она про-сто обязана была работать без простоев и передышек. Она заканчивала очередной роман. Основную часть Картошина написала достаточно быстро. Но на последнем этапе ей никак не удавалось увязать в единое целое сюжетные узлы. Казалось бы, логично выстроенное ранее повествование на глазах приобретало вид невнятного банального рассказа с множеством ошибок психологического и стилистического характера.
Картошина жутко нервничала и пила поочерёдно кофе и валерьянку литрами. Она не могла разобраться в главном, почему заранее сбитый сюжет начал терять очертания, расплываясь на мелкие малозначащие зари-совки с предельно банальными диалогами.  Ей требовался срочный отдых, но его-то она и не могла себе позволить. Роман непременно должен быть закончен и отнесён в издательство в ближайшее время. Она просидела за компьютером без сна почти трое суток.
В конце третьих суток Картошина уснула в компьютерном кресле. Ей снились странные сны. Будто она бежала по длинному прозрачному пере-ходу, а за ней гнались. Кто за ней гнался, Картошина не знала, но чувство-вала, что от преследователей исходит страшная опасность. Переход казался бесконечно длинным, а расстояние между ней и преследователями постепенно сокращалось. Ей очень хотелось взлететь, она отчаянно махала руками, но ноги никак не хотели отрываться от пола перехода, к тому же потолок становился всё ниже и ниже. Она запаниковала от неизбежности столкновения с преследователями. Единственным спасением оставалось пробуждение. Одна попытка, вторая….
Громко звенел телефонный звонок. Картошина нашарила рукой трубку, всё ещё находясь в состоянии кошмарного сна.
– Алло, – голос её стал хриплым и показался чужим.
– Кошмарики просматриваем? – издевательски весело спросили её.
– Алло! Кто это? – Картошина очень медленно приходила в себя. – Кто Вы?
– Как пишется, Картошечка? Всё выдумываешь преступления? Смотри, довыдумываешься! Узнаешь, как может выглядеть настоящее преступление. У! У…! – завыли в трубке. – Страшно?
За свою недолгую, но бурную литературную карьеру Картошина наслушалась всякого: и похвал, и оскорблений. Сказать, что её удивило подобное обращение, не совсем соответствовало бы действительности. Не удивило, но несколько выбило из колеи. Тон говорящей, а говорила явно особа женского пола, показался каким-то разнузданным, что ли. И эти глупейшие звуковые эффекты….
– Что Вы имеете в виду? – спросила она по инерции, понимая, что вступать в разговор не следует.
– Скоро ты опишешь такое преступление, что все с ума сойдут от желания купить твою книгу. И, может, ты даже получишь премию, о которой давно мечтаешь. Замечательное преступление! Но долго радоваться тебе не дадут!
– Идиотка! – наконец подобрала нужное слово Картошина. – Психи-чески нездоровый элемент! Прими успокоительное и поспи!
– К сожалению, должна сказать, что пить успокоительные таблетки в огромных количествах скоро придется тебе, дорогая. Если, конечно, они окажутся под рукой, чего никто не гарантирует в определённых ситуациях.
Картошина бросила трубку и отключила телефон. Спать больше не хотелось. Зато в голове появились свежие мысли, и Картошина отправилась на кухню, чтобы сварить свежую порцию кофе. Удивительно, но голова перестала болеть и заработала чётко. Сюжетная линия, описав сложный зигзаг, кажется, установилась в нужное место.  Остальное было делом тех-ники. Пальцы легко скользили по клавишам, непринуждённые диалоги плавно перетекали на экран дисплея. К утру, основная работа была сдела-на. Оказывается, стресс в некоторых случаях может выступить неплохим катализатором творческих процессов!
Исправление мелких неточностей и шероховатостей Картошина оста-вила на вечер. За день в голову могло набежать достаточное количество ценных мыслей.
К приходу своей новой подруги Петрушки Картошина достала ко-робку любимых конфет. С Петрушкой за утренним кофе она поделилась подробностями ночного разговора и нового направления в сюжетной линии романа. У Петрушки наблюдались масса достоинств, одним из основных являлось умение слушать. Петрушка могла слушать, не прерывая собеседника, часами, что очень нравилось Картошиной.  Кроме того, Пет-рушка прекрасно готовила, стирала, мыла полы и вышивала салфетки крестиком, что тоже не могло не нравиться. Притом, всё вышеперечисленное, Петрушка выполняла на правах лучшей подруги безвозмездно в смысле денежного эквивалента, а потому её общество представлялось незаменимым.
Петрушка внимательно выслушала сбивчивые эмоциональные рас-сказы Картошиной и высказала предположение, что звонок является не чем иным, как происками конкурентов, вероятнее всего старой стервы Свёклы, печатавшейся под псевдонимом «Тёртая». Как она слышала, у той давно наблюдается кризис идей, так же, как и финансовый.  Вот и развлекается милая старушенция по мере сил и способностей. 
– Почему бы и нет, – подумав, согласилась Картошина, – Тёртая, перетёртая, она и не на такое способна. Наслышаны достаточно про её вы-ходки.  В её, кстати, возрасте!  Казалось бы, представители творческой интеллигенции, да ещё и сташего поколения, а что вытворяют в погоне за популярностью!
Разговор с Петрушкой благотворно отразился на её настроении. Очень быстро она забыла про странно-неприятный ночной телефонный разговор и снова уселась работать. Роман был закончен вовремя, хотя, говорить о литературных вещах, что она закончена, всегда преждевременно. В литературном произведении трудно, практически невозможно, поставить последнюю точку. Поэтому, даже доставив последний роман в издатель-ство, Картошина продолжала прокручивать в голове сложные сюжетные ходы, дополнять диалоги, менять или убирать некоторые малозначащие зарисовки, сокрушаться по поводу собственной торопливости, забывчивости, нелогичности и т.п.
Чтобы остановить этот, теперь уже никому не нужный процесс, Картошина решила оттянуться на всю катушку. Картошина прикинула, в ка-ком бы ночном клубе реализовать потребности в веселье по полной про-грамме. Петрушка предложила отправиться в «Дурацкие лютики». Выбор объяснялся тем, что данное заведение открылось недавно, но успело при-обрести весьма скандальную репутацию. Остро захотелось новизны в ощущениях и знакомствах.
                14
Там они и появились ближе к полуночи в вызывающих нарядах, готовые веселиться напропалую. Последнее время на тусовках их привыкли видеть почти всегда вместе, подшучивая на предмет их творческого союза.  Поговаривали также о более глубоких связях Картошиной и Петрушки, нежели простая незатейливая женская дружба. Картошина плевать хотела на досужие выдумки. Пусть говорят на здоровье!  Она считала, что подобные разговоры не только не испортят репутации, но и добавят пикантности её биографии, запутанной и противоречивой. 
 В момент их появления веселье в клубе было в полном разгаре. Му-зыка гремела. Собравшийся повеселиться народ топал ногами, никто не слышал друг друга, чего ещё можно хотеть для того, чтобы мгновенно за-быть о терзающих тебя сомнениях и проблемах. Петрушка быстро затерялась в массе танцующих, предоставив Картошиной возможность самой определяться с организацией настоящего отрыва от действительности.
Картошина для начала присела у барной стойки и заказала бокал крепкого коктейля «Безумная ночь». – Ночь и должна быть безумной, – решила она. – Именно после безумств рождаются по-настоящему оригинальные идеи. Для истинно творческой личности подобные встряски – мощный катализатор деятельности.
Стоила «Безумная ночь» на опытный взгляд Картошиной также безумно дорого. Но раз уж решилась на эксперимент, то отступать как-то нелогично. Картошина храбро отхлебнула мутновато-зелёной жидкости. Первый глоток обжёг горло и перехватил дыхание.
– Не слишком крепкий напиток для начала? – рядом с Картошиной присоседился непонятного вида субъект с редкими волосами и пронырливыми водянистыми глазками.
– В самый раз, – не очень любезно ответила Картошина. Субъект не соответствовал её критериям желаемого собеседника, а проводить время с кем попало в планы писательницы не входило. 
– Ну-ну! – покачал головой неприятный субъект. – Хотим, значит, повеселиться не по-детски!?
– Ну, хотим! – с вызовом бросила Картошина. – Очень хотим! Но не с Вами! Извините! – Она сделала ещё один большой глоток. Теперь горло обожгло меньше, и она ощутила вкус, не плохой, кстати.
– Оно и так понятно, – субъект заюлил на стуле, суетливо перебирая конечностями. – Но зачем же так грубо? 
– А я вообще такая грубиянка по жизни. Ясно? – Картошина с раздражением осмотрелась по сторонам. Как назло, ни одного знакомого ли-ца. И вообще, ни одного располагающего к знакомству лица. Пожалуй, есть, над чем поразмыслить в ближайшее время.
– А подходящих-то кандидатур для знакомства и нет, – сосед как бы прочитал мысли Картошиной.  – Со мной Вы не вежливы, и зря. А подруга Ваша где? Что-то её нигде не видно.
– Веселится моя подруга, – разозлилась Картошина. – Тебе-то какое дело?
– Вот-вот, мы уже и на ты! – обрадовался присоседившийся субъект. – Могу предложить выпить за знакомство. Бодринчик!
– Что! – громко возмутилась Картошина.
– Зовут меня так, да что Вы пугаетесь. Я вполне приличный член общества. Люблю повеселиться в хорошей компании. Как Вас увидел, так знаете, как обрадовался! Глазам своим сперва не поверил. Неужели, ду-маю, это та самая знаменитая детективщица. У меня дома, аж, две ваших книги, представляете! До этих детективов я книг дома из принципа не дер-жал. С детства не люблю перегружать серое вещество ненужной информацией. Но тут случайно начал читать и, надо сказать, проникся. В одном месте даже всплакнул от полноты чувств.
– А, ну вали отсюда, немедленно! – Картошина почувствовала при-лив сил и способность к нестандартным поступкам.
– Почему?
– Ты мне мешаешь обдумывать сюжет нового романа. Я сейчас в процессе наблюдения и обдумывания сцен ограбления и пожара в ночном клубе. Понятно?!
– Да!? – глаза у Бодринчика заблестели, как две жиринки в супе. – А Вы как всё придумываете? Мне всегда хотелось поподробнее узнать, как придумываются преступления.
– Молча, – Картошина схватила бокал и устремилась в цент зала. Где-то там должна была находиться Петрушка. Но не находилась.
– Вот, она, обратная сторона популярности, – думала Картошина, маленькими глоточками допивая «Безумную ночь». Вокруг неё вертелись, прыгали, кривлялись совершенно незнакомые лица, но которым она, оказывается, была знакома. Ей оказывали такие трогательные знаки внимания. Картошиной тоже захотелось попрыгать и покривляться, атмосфера безудержного, бесшабашного веселья захватывала и требовала ответных действий. 
 Ей стало весело, ужасно весело! Впрочем, и окружающие лица, если приглядеться, попадаются весьма любопытные. Вон тот стручок с бугра, например, несколько староват, но очень даже ничего, танцует замечательно.  Да и тот, что рядом с ним, с фигурой гладиатора и невозмутимым лицом цвета спелого каштана, вызывает желание поближе познакомиться.
– Да, я очень известная, – похихикивала Картошина, оказавшись в центре круга танцующих. – В определённых кругах просто знаменитость. А как иначе!? Мы, писатели, работаем на износ. А Вы? Сортировщик му-сора?  Ха-ха-ха, смешная профессия. Вы, наверное, шутите? Нисколько? Вы опасный товарищ, – Картошина помахала в воздухе пухленьким пальчиком, на каждом из которых блестело по колечку. Картошина, наконец, почувствовала себя в своей тарелке, то есть всеобщего внимания. В душе распускались лютики. Лица вокруг становились всё более привлекательны-ми.
– Не скромничайте! Вы новое слово в литературе! – громко воскликнула экзальтированная девочка Ромашечка.
– Нет, не могу поверить в Вашу искренность, и Вы меня так просто не убедите. Автограф? Да, без проблем! Давайте книгу. Книги нет? Что ж Вы такой неподготовленный оказались? Что Вы говорите? Довольно оригинально! Я никогда не давала автографы на собственном платье. Ну, да лад-но! Сейчас, оторву кусочек и напишу. Чепуха! У меня этими платьями три шкафа забито. Солить их, что ли!? 
Почему-то ноги не поднимаются выше головы. Что с ними случи-лось? Нет, левая поднимается хорошо, а правая не хочет. Попробуем ещё раз.
– Вам тоже автограф? Только не нужно самодеятельности, господа! Вы же стянете с меня платье. Отойдите от меня, пожалуйста. Я прошу по одному. На всех платья, пожалуй, не хватит. Только избранным! Мне до-мой нужно! Домой! Петрушка! Петрушка, ты где!? Вы разорвёте меня на кусочки. Где мой личный киллер? Где мой носовой платок? Мне нужно вы-тереть слёзы. Нет, уже не от радости. С меня хватит! Оставьте меня в покое!
– Быстро хватай меня под руку и пошли! – вроде бы знакомый голос прозвучал прямо в ухо. Где она его слышала?
– Вы кто?
– Приехали! Не узнаёте, госпожа писательница? Вот и приглашай после этого на презентации.
– Вьюночек, милый, ты мой спаситель! – Больше всего Картошина боялась, что Вьюнок исчезнет так же внезапно, как и появился. – Быстрее бежим отсюда! Как-то непривычно и странно здесь! Лица неприятно изменились. Но, где Петрушка?
– Вот, уж, не в курсе. Могу только догадываться. Ножки быстрее переставляйте, быстрее. Полчаса назад они вам лучше служили, как мне кажется. Если мы такими темпами будем перемещаться, то Вы рискуете остаться совсем без платья и не только. Но, если Вам самой этого хочется….
– Нет, не хочется. Совсем не хочется в этой обстановке. Только домой и спать, спать, спать. Может, я уже сплю, и мне снится это безобразие?  Вьюночек, милый мой, ты не представляешь, как же я устала. Я всё время работаю, работаю, работаю…. Как же тяжело всё время работать!
– Да, доработалась! – посочувствовал Вьюнок.
                15
Наутро жутко болела голова. Вспоминать, а уж тем более анализировать вчерашний вечер не хотелось.
– Однако, повеселилась, – Картошина пнула ногой книгу, лежавшую перед диваном. Потом нагнулась, чтобы её поднять, и тут же пожалела о своём намерении. Боль в голове отозвалась с такой силой, что захотелось взвыть и рухнуть на пол рядом с книгой.
Немного полежав на полу, Картошина обрела способность относительно здраво размышлять. Значит, вчера её, можно сказать, спас Вьюнок. Спас от чего? От приключений сомнительного свойства! Во что преврати-лось платье, кстати, из известного в городе бутика!? Оборванное грязное, ну, ещё бы, кто, скажите пожалуйста, в клубе каждые пять минут моет руки. Платье висело на стуле унылой драной тряпкой. Как она разделась и легла в постель, Картошина не могла вспомнить.
Жук побери, что на неё нашло опять…. Что за коктейль она пила? Вкус был странноватый…. Поговорить бы с Петрушкой. Картошина гром-ко застонала.
– Что? Совсем плохо? – из соседней комнаты высунулась лохматая голова Петрушки.
– Замечательно, – ехидно выдавила из себя Картошина. – Ты с кем вчера развлекалась? И это в то время, когда ты нужна мне была, как никогда? Когда, кстати, ты пришла домой?
– Кстати пришла сразу после тебя. Я решила не мешать Вашему с Вьюнком разговору. Вы о чём-то так нежно шептались, что мешать вам я посчитала неразумным.
– Скажешь тоже, – возмутилась Картошина, – Я и Вьюнок. Извини! Разные весовые категории. И потом, Вьюнок, в отличие от тебя, вовремя выступил в роли моего спасителя. Если и шептались, то не поблагодарить Вьюнка за спасение было бы крайне невежливо.
– Кто вас знает? – зевнула во весь рот Петрушка. – Выспаться не получилось. Да, ночка выдалась ещё та! Вот вам и «Дурацкие лютики»! Кру-то до отвращения!
– Нужно принять холодный душ, – решилась Картошина и попыталась встать, – А платье в чистку, штопку или на помойку.
– Скорее на помойку, – заявила Петрушка. – Уму непостижимо, как могло прийти в голову подписывать автографы на собственном платье.
– Как всегда совет верный, но запоздалый, – вздохнула Картошина. – Не слишком удачная идея. Но вчера мыслилось по-другому.
 Собрав остатки сил, Картошина направилась в ванную. – Петрушка, загляни сюда! – закричала она через минуту. – Ты не знаешь, откуда это у меня? – она протягивала листок с приглашением. И куда…? На день рождения Чипа! – Представляешь, открыла кошелёк, кстати, непонятно, почему он в ванной, и там это приглашение! Невероятно, странно! Кто мог подсунуть, ума не приложу! 
– Желающих получить у тебя автограф, было слишком много, чтобы за всеми уследить, – сухо заметила Петрушка. – Очень ты у нас особа известная и к популярности не равнодушна.
– Так, ты всё видела и не помогла мне!? – взвизгнула Картошина, мощная струя холодной воды массировала ей спину.  – Подруга, называется!
– По-моему тебе захотелось острых ощущений, и ты их получила, – резонно заметила Петрушка. – Я просто решила не мешать естественному процессу.  Накопление разного рода наблюдений и ощущений неотъемлемая часть писательского багажа.
– Не пойму, шутка это или, действительно мне вручили приглашение на юбилей самого Чипа. Впрочем, почему бы и нет. Может, семейство Чипа увлекается детективами.
– Ага, и место для вручения подобрали весьма подходящее, не говоря уже о форме, – пробурчала под нос Петрушка.
– Я позвоню Вьюнку, решительно заявила Картошина, – Может, он в курсе происходившего. Скорее всего, он и оставил это приглашение. Значит, объяснит, почему меня пригласили таким необычным способом.
Вьюнок, явно спросонья, сначала долго не мог понять, чего от него хотят. Потом начал как-то странно хохотать, а потом уверять, что ничего, что касалось бы приглашения, не видел и не слышал. Точнее, приглашение он видел, но на собственное имя. И лежит оно у него на рабочем столе. В общем, его поведение нельзя было назвать иначе, как весьма странным, что довела Картошина до его сведения.
– Однако! – возмутился Вьюнок. – Вот и играй после этого роль спасителя. Изначально неблагодарная роль. И почему я её по жизни часто выбираю!?
– Всё-таки немало странного произошло в «Дурацких Лютиках», да и место сомнительное, – сказала Картошина, положив телефонную трубку.
– Жизнь очень часто представляется нам странной. Возникает такое ощущение из-за непредсказуемых вывертов собственного мышления, —философски заметила Петрушка.
– Вспомнила почему-то одного субъекта с водянистыми бегающими глазками в чём-то серо-зелёном с разводами. Его звали Бодринчик. Ты не обратила на него внимания случайно?
– Ни случайно, ни намеренно! – резко ответила Петрушка. – Много там наблюдалось субъектов с бегающими глазками.  Всех не запомнишь!
– Интересно…, – задумалась Картошина. – Стоит ли нам идти на этот праздник.
– А меня никто и не приглашал! – отрезала Петрушка. И писательнице показалось, что подруга обиделась.  Конечно, она решила непременно взять Петушку с собой. А там пусть думают, что хотят.
                16
Аккуратный нарядный двор Чипа, украшенный по случаю праздника шарами, флагами и миниатюрной копией старейшего университета страны, начинал заполняться гостями.
Первой гостьей, приехавшей поздравить старинного друга, была не-терпеливая кума Тыквочка. А поскольку у неё были особые права старин-ной подруги, то с кумой прибыло и всё её немалое семейство: братья, сёстры, дети и внуки. Все они в былые времена сыграли значительную роль в деле установления справедливости в государственном устройстве. Если в настоящий период семейство несколько утратило значительность в государственной иерархии, то нисколько не потеряло её в собственных габаритах, а что самое главное, не утратило оптимизма и весёлого нрава. Простые добрые слова поздравления кумы Тыквочки, перемежающиеся волнительными воспоминаниями о детских боевых годах, вызвали непроизвольные слёзы на глазах у Чипа. Как известно, луковые слёзы коварная штука для посторонних.  Следом за Чипом начали рыдать буквально все. Дом наполнился такими громкими рыданиями, что люстры задрожали и отозвались тихим перезвоном, но эти слёзы можно было назвать только слезами радости.
Прорыдавшись, наконец, Тыквочки вытерли глаза и наперебой принялись вручать подарки. Причём, все они подошли к вопросу очень ответственно и постарались преподнести нечто со значением и оригинальное. Так, сама кума Тыквочка тожественно вручила набор тазиков для варки варенья, точной копии тех, что собственноручно изготовил ей дедушка на свадьбу. Ведь, как известно, тыквенное варенье в каком попало тазике варить неприлично. Для этого нужны особые материал и форма. Тыквочке просто случайно удалось найти хорошего мастера по изготовлению старинной экологически чистой посуды. Наибольшее впечатление подарок произвёл на Чипчу.  На этот раз слёзы умиления выступили у неё.  И процесс зашёл так далеко, что затронул не только люстры, но и всех кошек и собак дома, отозвавшихся дружным лаем и воем.
Брат кумы Тыквочки подарил курительную трубку своего деда, того самого, который ухитрился построить дом из ста восемнадцати кирпичей. Нужно сказать, что во всех учебниках страны по теории домостроения приводился план домика кума Тыквы, как образец экономного использования строительного материала. Особенно возрос инте-рес к его опыту в последнее время по вполне объяснимым причинам экономического характера. Старый домик давно стал музеем, и в последнее время посещаемость его резко увеличилась. А курительная трубка была изготовлена самим кумом Тыквой и расписана мастером Виноградинкой, что давно квалифицировало её как антикварную ценность. Вот так умеет приятно удивлять близких тыквенное семейство!
Не успев со всей полнотой чувств порадоваться подаркам и возможности задушевного общения с Тыквочками, Чип отправился встречать следующего гостя. Им оказался адвокат Горошек, всегдашний политический оппонент Чипа, но, тем не менее, при любых политических преобразованиях оказывающийся востребованным, и, как ни странно, незаменимым. Сам адвокат объяснял свою незаменимость несколькими факторами: во-первых, полученным в своё время классическим юридическим образованием; во-вторых, хорошим знанием истории; в-третьих, обширной общей эрудици-ей. Видимо, были и другие факторы, способствующие повышенной востре-бованности, но о них адвокат не распространялся. При внешней обходи-тельности и общительности адвокат никогда и никому не сказал лишнего слова. Он мог произнести на общественном мероприятии довольно длинную речь, украшенную цитатами, пословицами и поговорками, но потом редко кто мог вспомнить, о чём же Горошек всё-таки говорил конкретно. 
Не смотря на некоторые разногласия, Чип не мог не пригласить адвоката Горошка на празднование юбилея, так как слишком большой путь был пройден обоими, да и сами разногласия последнее время в общепринятом понимании приобрели тенденцию к стиранию.
Адвокат Горошек, конечно, как и все, изменился со временем. Если в молодости он был зелёным и гибким, то с возрастом он приобрел коричневатый оттенок и странно высушился, так, как будто его кости отделились от оболочки. Поэтому при ходьбе он не поскрипывал, как остальные старички, но внутри его тела что-то легонько постукивало, как горошины в сухом стручке.
Адвокат слабым голосом прошелестел поздравления, в общем, те же самые, что говорил утром, но умело подобрав другие слова и обороты. Он опять не забыл про славные денёчки прошлых лет, проникновенно вздыхая и протирая белоснежным платочком огромные очки. Чипа несколько уди-вила последняя фраза его речи – правительство приходит и уходит, а кушать хочется всегда – но он с ней согласился. Ему уже хотелось кушать.
Между тем начался период активного прибытия гостей, что требовало активной мобилизации душевных сил Чипа и его многочисленного семейства.
Прибыла Редья Редьевна, наполнив дом радостными восклицаниями по поводу столь радостного, (а уж сколь значительного для всего общества!) события. На улице громко сигналила машина, которая прикатила цистерну с уникальным содержимым. Конечно, назвать её цистерной было преувеличением. Скорее, бачок на колёсиках. Но слово «цистерна» про-звучало очень пафосно. Её требовалось срочно установить в укромное и надёжное место, дабы не вызывать нежелательного интереса у посторонних лиц. В чём состояла уникальность пообещали озвучить позднее.
– Я счастлива, я так счастлива, что ты ещё молодой и красивый. Я так надеюсь, что мы с тобой повеселимся и через пятьдесят лет, иначе для чего я столько работаю, – пропищала она, крепко обнимая Чипа, который на этот раз с трудом, но удержался от подступающих слёз.
Приехал друг Фасолинка, такой старинный, что и не вспомнить, пожалуй, время, когда они не были знакомы.  Фасолинка тоже приехал с множеством родственников, которые все как на подбор были высокими, худыми и рассудительными, а главное, компактными, то есть не занимали много места, как, например, семья плотненьких Тыквочек. Их и рассадили между Тыквочками по принципу, раз Тыквочки так и норовят занять соседний стул, то пусть полтора стула достанется каждой Тыквочке, а пол-стула каждой Фасолинке. К тому же эмоциональный баланс в этом случае уравновешивался.
Несколько смущаясь, старший Фасолинка сказал, что привёз партию настоящих, ещё дореформенных ковров в подарок, прибавив при этом, что самолично просмотрел и рассортировал их. Теперь, после установления их качественности, в которой можно не сомневаться, он надеется, что они долго-долго смогут служить украшением дома старинного друга.
– Знаем мы эти дореформенные ковры, да и партию можем представить, – подумал Чип, но от подарка естественно отказываться не стал, а попросил сложить подаренные ковры, пока решится вопрос об их использовании, в гараже, где пылились парочка старых славно прослуживших не-малый срок машин. Что ж, старый друг лучше новых даже нескольких, хоть он и слишком экономный!
Следом за Фасолинками поздравления и подарки преподнесли Вино-градинки, которых было также много, как виноградинок в хорошей грозди. Все они представляли славную династию сапожников, основателем которой являлся первый учитель сапожному мастерству юного Чиполино мастер Виноградинка. Его имя было высечено теперь золотыми буквами над входом в крупнейшую сапожную мастерскую Послелимонии.  Потомки славного мастера очень гордились своей профессией, которую можно считать и их при-званием. А когда речь идёт о призвании, то качество продукции под сомне-ние не ставится. Мастерская Виноградинок пользовалась настоящей популярностью среди населения Послелимонии, так как её известность вышла далеко за пределы столицы. И даже из-за рубежа нет-нет, да и приезжал кто-нибудь сшить себе обувь на заказ или поставить не стирающуюся набойку с многолетней гарантией у мастеров Виноградинок. Конечно, мастера Вино-градинки преподнесли Чипу несколько пар обуви, необыкновенной, как по качеству исполнения, так и по оригинальности дизайна, а уж удобство её пользования – это особый разговор. Тот, кто имел удовольствие носить обувь, на подошве которой изображена кисть винограда, сам оставался до-волен и другим непременно рекомендовал.
Старший Виноградинка произнёс приветственную речь, которую ему заранее написали. Он сначала попытался поздравительную речь вы-учить, но мудрёные слова не хотели укладываться в голове в нужном порядке, а потому он постоянно подсматривал в листочек, которых замаскировал среди салфеток. А что делать? Кто-то умеет хорошо работать руками, а кто-то говорить. От себя он тоже добавил несколько слов: - Отец всегда с удовольствием вспоминал, что Вы были лучшим его учеником. Как жаль, уважаемый Чип, что Вы так и не стали сапожником. Мы с Вами славно бы сработались! – а все остальные Виноградинки дружно поддержали старшего мастера улыбками и аплодисментами.  В подарок мастера Виноградинки на память о былых сапожных достижениях преподнесли Чипу золотое шило. Им неудобно было, конечно, прокалывать дранку, но на письменном рабочем столе в специальной подставке оно смотрелось очень эффектно. 
                17
Наконец, прибыли и дальние родственники – Чесночинки. Они не бы-ли в полом смысле боевыми соратниками, так как всегда старались дер-жаться независимо и в стороне от политики, но отличались трудолюбием и глубокой порядочностью. Благодаря их стараниям медицинское обслуживание в Послелимонии было налажено в кратчайшие сроки и поставлено на должную высоту. В то время, когда Каштаны и Артишоки раздумывали, как с пользой не столько для общества, сколько для себя организовать дело, Чесночиноки работали, работали и работали, поднимая уровень медицинского обслуживания страны. Чип знал, что, не смотря на отдельные возникающие разногласия, он всегда может положиться на трудолюбивых Чесночинок. Медицинская академия, возглавляемая в своё время одним из членов семейства, славилась своими достижениями далеко за пределами государства. В последнее неспокойное время семейство несколько потесни-ли с первого плана, но заработанный долгими годами безупречного труда авторитет не мог не остаться.
Старший Чеснок, от имени всех членов семейства, конечно, в первую очередь пожелал здоровья старому другу и преподнёс, а точнее, прикатил новую разработку возглавляемой им лаборатории – аппарат для ком-плексного обследования организма непосредственно в домашних условиях. Эта новейшая разработка была предметом гордости не только лаборато-рии, но и всего научно-исследовательского института. Благодаря получен-ным в результате многочисленных экспериментов результатам, разработ-ками института заинтересовались ведущие медицинские компании мира, что позволяло институту какое-то время безбедно существовать.
Чип прочувствованно вытер набежавшую слезу и пообещал неукоснительно следовать всем рекомендациям Чеснока.
– Как здорово собрать родственников и друзей за одним большим нарядным столом! – с гордостью подумал он, окинув взглядом собравшихся. – Все хлопоты и заботы об организации праздника кажутся такими незначительными по сравнению с огромной массой радостных эмоций, получаемой при общении со всеми сразу. Положительного заряда хватит до конца жизни, которая у меня непременно будет долгой-предолгой.
                18
Лукерья и Чиполино прятались за гардиной в боковой комнате. Си-деть за гардиной в летний полдень не самое приятное занятие: жарко, и к тому же пыльно. Чиполино едва сдерживался, чтобы не чихнуть. Но чихать в подобной ситуации крайне нежелательно. Бдительная Лукча, охранявшая за стеной от мух свежеиспечённый пирог, очень удивилась бы, обнаружив их вместе и непременно заподозрила неладное.
– Он, что, уснул? – шёпотом возмущалась Лукерья. – Сколько можно ждать?!
– Всё будет в порядке, – шёпотом заверил Чиполино.
Наконец, на кухне громко зазвенел телефон.
– Какие цветы!? Для чего? Сколько? – удивлённо спросила подбежавшая Лукча. – Сейчас подойду. Надеюсь, за три минуты ничего не случится.
– Вот они, – прошептал Чиполино, втаскивая большую сумку на кухню. – Давай, втыкай!
– Слушай, они точь-в-точь такие же, как эти! – обрадовалась Лукерья.
– А я тебе, что говорил. Фирма веников не вяжет. Сюрприз он и должен быть полным сюрпризом. Я всё постарался учесть. Эти свечки убираем, а эти ставим. Теперь даже наша наблюдательная Лукча не найдёт, к чему придраться.
— Вот будет весело! Представляю, как все удивятся.
—Да, когда они начнут разбрасывать зелёные светлячки, и всё вокруг станет зелёным и искристым! Я думаю, многие захотят иметь на своём празднике такой мини фейерверк. Так что, мы с тобой Лукреция можем неплохо подзаработать к летним каникулам.
— Вот это да! А грохотать не будет?
– Нет, только потрескивать. Решил народ сильно не пугать. Всё-таки контингент в большинстве специфический. Нервишки изрядно поизношены, – Чиполино немного важничал и рисовался.
– Нет, будет здорово! Я уже представила себе, как будет здорово. Сейчас сюда воткнём и сюда. Вот так, в шахматном порядке через одну. Одна просто горит, а другая искрится. Всё сверкает невероятно! Вид будет фантастичный!
– Всё, уходим! Скорей!
Чиполино с Лукерьей вовремя нырнули в боковую дверь, потому что запыхавшаяся Лукча втаскивала на кухню большую корзину с цветами.
– Где эта легкомысленная девчонка!? – возмущалась запыхавшаяся Лукча. – Её никогда нет именно в тот момент, когда мне просто необходима помощь.
– Ой, мамочка, а я тебя ищу, – Лукерья выскочила из дверей, всем своим видом показывая, что готова немедленно выполнить любое поручение.  Личико её приобрело выражение крайне озабоченности.  – Что-то случилось?
– А, что-то должно было случиться? – подозрительно посмотрела Лукча, невольно почувствовав какой-то подвох. Но времени для выяснения очередных мелких недоразумений просто не было. Требовалось срочно разобрать цветы, составить букеты и декорировать ими стены зала. – И кто это только придумал в последний момент? – возмутилась Лукча в послед-ний раз. Она принялась объяснять Лукреции суть работы, которая требовала сосредоточенности и творческого подхода.
                19
Один за другим прибыли представители близких и неблизких по духу партий. Друзья, чтобы засвидетельствовать своё расположение и подтвердить незыблемость дружественных уз. Представители недружесвенных партий не могли не прибыть, так как иначе могли бы распространиться вредные разговоры о новых преобразованиях в структурах власти, а ещё хуже о грядущей новой революции. Распространение подобных слухов могло бы сильно дестабилизировать и без того шаткое равновесие в государстве. Впрочем, временами различия между дружественными и недружественными партиями оказывались настолько незначительными и размыты-ми, что не стоило обращать на них и внимания. Тем более, что сами партийцы периодически меняли свои взгляды и партии. Каждая смена состава сопровождалась скандалом или скандальчиком в зависимости от влияния на прессу её членов, чтобы лишний раз напомнить о себе. Все лидеры партий были большими любителями поговорить. Говорили много, витиевато, с чувством собственной значимости. Словом, в количестве произнесённых речей и тостов за здравие и долголетие уважаемого юбиляра недостатка не было.
Приехал профессор Вишенка, внук того самого опального и высланного в то далёкое грозовое время Вишенки.  Профессор Вишенка, блестяще окончивший престижный заграничный университет, вернулся, тем не менее, на родину предков и активно занимался исследованиями исторических корней своих предков. Он опубликовал несколько книг, в которых пере-осмыслил исторические факты с новой довольно оригинальной точки зрения. Буквально на днях он опубликовал новую книгу, в которой постарался всесторонне и по возможности объективно рассмотреть роль деда и других родственников в революционных преобразованиях Лимонии, которую и вручил торжественно Чипу.
Писатели – народ своеобразный и большей частью непредсказуемый. Поздравление представителей союза писателей, членом которого Чип также являлся, зачитывалось так долго, что некоторые сидящие за столом успели уснуть и проснуться от грома аплодисментов. И всё потому, что невозможно было за короткий период времени огласить весь список изданных Чипом трудов с указанием их тиража, года издания и количества читателей, ознакомившихся с трудами в разное время, а также их отзывов на труды, выборочно, конечно. Большей частью пришли с поздравлениями писатели за-служенные и почтенные, но, следуя духу времени, и представители современных направлений литературного творчества не оставили Чипа без внимания, как, например, скандально известный политическими разоблачениями Маленький Перчик и новомодная писательница Картошина, превзошедшая своей литературной плодовитостью практически всех остальных писателей Послелимонии. Про Картошину говорили, что создать новый роман для неё дело буквально двух дней. Как ей это удавалось, трудно сказать, не верить же всем слухам подряд, хотя в каждом слухе может ока-заться изрядная доля истины.
Если Маленький Перчик, быстро и с выражением зачитав витиеватое поздравление, поклонившись, скромно сел за стол, то суперактивность Картошиной проявилась с первых же секунд пребывания. Она сразу же по прибытию бросилась организовывать для собравшихся гостей миниаукцион по продаже нескольких экземпляров своего последнего романа «Расплата на задворках овощной базы» с автографом.
– С пылу, с жару, – говорила она с очаровательной улыбкой. – совершенно новый детектив! Только вчера взяла из издательства и только для Вас. Там такое, такое!  Десять убийств и пятнадцать покушений, и до последнего момента полная непредсказуемость развития сюжета. Вырученные сейчас деньги пойдут исключительно на создание питомника для особо интеллектуально одарённых собак.
– Как интересно! – воскликнула впечатлительная Чипча. – Она принялась бы тут же читать совершенно новый детектив, который ей любезно подарили, так как последнее время детективы стали её любимым литературным жанром, но Чип предусмотрительно отложил книгу в сторону.
С Картошиной прибыла также дама неопределённого возраста и положения, к тому же никому не известная, мало ли с кем знается Картошина. Присутствие и Картошиной, и прибывшей с ней дамы вопросов ни у кого не вызвало. Картошина – личность известная, значит её подруга, скорее всего, тоже пишет нечто эдакое. Мистические детективы, например. А, может, любовные романы, компенсируя тем самым отсутствие настоящих романов в собственной жизни. А может…. Да, какая разница?  По внешнему виду она не относилась к числу дам, вызывающих активный интерес окружающих. Мало ли их, пишущих и не пишущих, а просто странствующих по различным мероприятиям под разными предлогами, а самим лишь бы поесть и попить на дармовщинку и себя показать на всякий случай. Картошина не могла не обратить на себя внимания с первых минут. А ново-прибывшая дама как-то быстро и незаметно затерялась среди гостей.
Незаметно, как и положено сыщику старой закалки, в зале оказался мистер Моркоу и, проговорив несколько общих фраз поздравительного содержания, занял место за столом.
Неспешно прошествовал в зал вальяжный политический обозреватель – Жуч Колоради. Вот он никак не мог остаться незамеченным. Окинув намётанным острым взглядом собравшихся, он важно поднёс себя любимо-го к юбиляру. Замысловато закрученное поздравление завершилось вручением имениннику золотого пера с бриллиантовой каплей на конце, кото-рое символизировало незаурядный талант оного в области политического литературного жанра. Чип покраснел бы от удовольствия, если бы мог это сделать. Хоть он и имел все основания не любить, а тем более уважать Жуча Колоради, но кому ни приятно слышать о себе возвышенные слова в столь торжественный момент, пусть говорящий их будет даже Жучем Колоради. Что-что, а говорить Жуч Колоради умел!
Картошина с трудом удержалась, чтобы не вскочить и не вцепиться в наглую физиономию Жуча. Уж у неё-то были основания так сделать! Но она благоразумно отложила выяснение отношений на более подходящее время, например, на вторую половину вечера.
                20
Праздничный вечер начинался так хорошо, что лучше могло быть только хуже.
Фасолинки довольно мило общались с Тыквочками.  Весёлые Тык-вочки произносили один тост за другим, регулярно опустошая рюмки. Фа-солинки, хоть и пили мало, но всегда дружно поддерживали Тыквочек.
– Не подлить ли Вам ещё? – спрашивал куму Тыквочку старший Фасолинка, когда её рюмка оказывалась пустой.
– Как трогательно, – радовалась кума Тыквочка заботливости старинных приятелей.
- Нет, нет, я вовсе не собирался Вас трогать, можете не беспокоиться, - заверял её Фасолинка. – Но наливочка вкуснейшая! Давно такой не пробовал. Не перевелись, не перевелись ещё в нашей стране настоящие виноделы.
– И, хорошо, что не перевелись, – просматривали вино на свет Тык-вочки и восклицали: – Цвет какой прозрачный, ну чистая роса!
– Окрашенная зарёй, – добавляли Фасолинки, показывая тем самым, что ничто романтическое им не чуждо.
Представители средств массовой информации на этот раз проявили себя в лучшем виде и появились в зале в точно назначенное время. Первым в зал проскочил шустрый Бобок, тот самый, который не постеснялся в день юбилея отодвинуть статью Чипа на двадцать пятую страницу. Впрочем, Бобок давно перестал чего-либо и кого-либо стесняться. Уж очень это качество мешало как профессиональной деятельности, так и продвижению по служебной лестнице. Бобок, как ни в чём не бывало, вприпрыжку подско-чил к юбиляру, вручая ему только что отпечатанный сверкающий глянце-вым блеском новый номер журнала.
– Искренне, искренне к Вам расположен, – расшаркивался он, – Все-гда к Вашим услугам. Вы у нас всегда на самом лучшем месте, как непре-взойдённый мастер политического анализа.  Всегда мы к Вам с почтением. Пишите на здоровье! Мы только рады!
Следом за Бобком вкатили телевизионную камеру с обслуживающими телевизионщиками, что внесло некоторый элемент суматошности в сложившейся обстановке. Между гостями замелькала с микрофоном в руках телеведущая Кукуруза, широко известная скандальными репортажами и периодическим стриптизом в прямом эфире. Верная выработанному стилю красавица Кукуруза, несмотря на предварительно данные обещания вести себя скромно, не могла удержаться от того, чтобы не присесть очередному гостю, дающему интервью, на колени и похлопать его по мягкому месту, искренне считая, что только таким образом можно создать обстановку непринуждённости и мгновенно возникающего абсолютного взаимного доверия.
Так, первым объектом эмоциональной экспансии Кукурузка выбрала младшего Виноградинку. Без всякого умысла, просто он оказался первым молодым и симпатичным субъектом на пути Кукурузки. Не ожидавший та-кого счастья Виноградинка в это время дегустировал знаменитый Чипчин сухарно-тыквенный торт. Он пребывал в некотором недоумении. Вкус тор-та был, конечно, необычным, но не более того. За что его так расхваливали?  Недоумение его только возросло, когда он увидел и почувствовал Ку-курузку у себя на коленях.
– Извините, Вы не ошиблись местом? – только хотел сказать он, как кусок торта плотно застрял у него в горле, как говорят, ни туда ни сюда. Виноградинка остро ощутил наличие сухарей в торте, горлу стало сухо и больно. Он сидел с открытым ртом, боясь шелохнуться, а из его огромных зелёных глаз потекли крупные прозрачные слезинки.
Кукурузка, между тем, оживлённо вела репортаж с коленей Виноградинки и не обращала внимания ни на него самого, ни на его реакцию.  Только когда она обернулась, чтобы поинтересоваться его мнением о про-исходившем событии, она увидела и выпученные от напряжения глаза, и посиневшее лицо, и широко открытый рот. Не составляло большого труда догадаться, что же произошло, правда, приписала происшествие Кукуруз-ка своему обаянию.  Она резво вскочила с колен Виноградинки и принялась отчаянно хлопать того по спине. А поскольку Кукурузка достаточно серьёзно занималась таким видом спорта, как теннис, то её удары по спине оказались весьма чувствительными. Сначала изо рта стали разлетаться сухие крошки, потом Виноградинка поднапрягся и, как следует, кашлянул. Кусок торта вылетел и, описав эллипсовидную траекторию, шлёпнулся на стол, разбившись на мелкие частички. Все наблюдавшие эту картину об-легчённо вздохнули и с новыми силами принялись оценивать кулинарные достоинства хозяев.
                21
Но праздник не был бы настоящим праздником без приятных сюрпризов. И таким сюрпризом, очень неожиданным и удивительным, оказалось появление на празднике Черёмухи. Черёмуха всегда была редким гостем на послелимонских светских мероприятиях по причине проживания за границей. Слыла она особой непростой, окутанной туманом таинственных недомолвок. Сказано и написано про Черёмуху достаточно много, но, по существу, практически ничего. Выглядела Черёмуха молодо, хотя была далеко не молода. В средствах не нуждалась, хотя официальных источников весомого в цифровых выражениях дохода не имела. Так мелочи, вроде консультирования по вопросам моды или издания альбомов. Даже на вопрос о наличии детей однозначного ответа не давалось. Периодически Черёмуха навещала друзей в Послелимонии, но поговаривали, что дело не только в дружеских привязанностях, скорее, в использование дружеских связей. Дальше можно было домысливать по собственному усмотрению.
В то прекрасное во всех отношениях время революционных преобразований Чип считал Черёмуху своей соратницей. С неё умом, образованием, красотой Черемуха могла многого достичь как в личном, так и общественном плане. Чип ценил её советы, прислушивался к её мнению. Её деятельность в сочетании с многочисленными связями могла бы принести большую помощь в строительстве государства нового типа. В действительности сложилось по-другому. Черемуха упорхнула за границу с очередным заданием государственной важности, где и застряла очень надолго, отказавшись комментировать собственное, более, чем странное, поведение. С тех пор Чип и Черёмуха не встречались. Чип некоторое время недоумевал по поводу её решения, рвался за границу, прояснить возникшие сложности в отношениях, но государственной необходимости в его тамошнем пребывании не возникло. Кое-кто и вообще счёл неуместными контакты со столь непредсказуемой особой.  На память о Черёмухе оставались фото-графии, на которых Черёмуха улыбалась и была удивительно хороша в неизменно белых платьях. Фотографии Чип предусмотрительно уложил под двойное дно старого чемоданчика с инструментами, которые спрятал в багажник старой машины. В—первых, не хотелось ненужных объяснений с Чипчей; во-вторых, не хотелось ещё более ненужных объяснений с друзья-ми по партии.
Появление Черёмухи на юбилее Чипа было ошеломляюще неожиданным. В первый момент Чип даже глазам своим не поверил. Он встал, про-тёр очки, сел и снова водрузил их на нос. Сомнений не оставалось. Черёмуха была самой настоящей и подходила, а, если говорить точнее, подплывала к Чипу, держа перед собой огромный букет цветов, разумеется, белых.
Чип пристально вглядывался, не изменилась ли Черёмуха. Да, она изменилась, но стала ещё красивее, оставшись при этом верной кипенно-белому цвету своих нарядов и лучезарной улыбке. Она была прекрасна, как давно прошедшая весна их молодости.
– Милый, добрый, старый Чип, – так сказать могла только одна Черёмуха, и даже напоминание о старости из её уст нисколько не звучало обидно. – Какое счастье, что нам с тобой снова удалось встретиться!  Пусть, и через столько долгих лет!
Чипа стало просто распирать от нахлынувшего невероятного счастья, и он не знал, что делать с его избытком. Заплакать бы сейчас от души, но при таком количестве гостей катастрофа стала бы неминуемой. Чип очередной раз усилием воли сдержался.
–  Сколько славных дел нас объединяло, а, сколько ещё предстоит впереди! – закончила речь Черёмуха, а Чип внезапно понял, что он многое из её речи упустил, загляделся и не слышал, наверное, самое важное. Хотя, что могло быть важнее самого присутствия на празднике Черёмухи!?
Некоторые гости вскочили с мест, чтобы как следует рассмотреть прибывшую особу, о которой много слышали, но наверняка практически ничего о ней знали. Тут же мельтешила неугомонная Кукурузка, со своим микрофоном.  Она помимо продумывания вопросов, ревностно оценивала элегантный костюм Черёмухи и уже мысленно примеривала его на себя. Образ ей понравился, только цвет она бы, пожалуй, заменила, скорее всего, на нежно-зелёный.
Как замечательно складывался юбилейный день рождения Чипа! Только одна царапающая как колючка мысль изредка вкрадывалась в общий поток – жаль, что за праздничным столом отсутствует Земляничка. На столе лежала только коротенькая сухая телеграмма, подписанная «З.». Даже неожиданное появление на празднике Черёмухи не смогло предот-вратить периодического мелькания мысли об одной старинной, но уте-рянной подружке.  В какой-то момент Чип ощутил лёгкий укол в сердце. – Вот сейчас Земляничка подумала обо мне, значит, дружба не проходит, не смотря на испытания, - вздохнул с облегчением счастливый Чип.
                22
В тот момент Земляничка действительно думала о Чипе.  Она сидела на крыльце маленького домика, подперев рукой голову в кокетливо повязанном красном платочке. Мысленно она находилась в просторном доме Чипа. Представление о доме старого друга сложилось по тем фотографиям, которые она видела в различных журналах и газетах.
Земляничка помнила о предстоящем юбилее Чипа. Ей хотелось увидеть Чипа, друзей и знакомых. Получив приглашение, Земляничка разволновалась. Она долго ходила по дорожкам своего участка и не могла унять охватившего её волнения.  Ей вспомнился старенький покосившийся домик, где она провела с матерью своё детство, домик семейства Чиполино через дорогу. Как бы ей хотелось хоть на короткий промежуток времени снова там оказаться, посидеть на тесной маленькой верандочке с рассыпающимися от времени деревянными ограждениями, послушать страшные истории старого Чиполоне, который был большим мастером их выдумывать и рас-сказывать. Но, страшно оказывалось только вначале, заканчивались все истории неизменно хорошо для положительных героев. 
Ночью ей приснился цветной сон, в котором она держала маленького Чиполино одной рукой, а маленького графа Вишенку другой. Во сне они вместе бежали через огромный цветущий луг. Утром Земляничка встала с ощущением, что луг вместе они так и не перебежали. Ей хотелось пере-смотреть сон заново, но ночь закончилась. Макушки сосен золотило утреннее солнце.  Она умылась холодной водой, посидела на крыльце, прислушиваясь к себе, и поняла, что никуда не поедет, а потому спрятала нарядное платье в шкаф, предварительно упаковав его в полиэтиленовый мешок. Начинался длинный насыщенный трудовой день.
Земляничка несколько раз порывалась послать Чипу поздравление, но слова подбирались не совсем те, которыми она хотела бы выразить своё отношение к юбиляру, поэтому ни одна поздравительная открытка не была отослана. Все открытки так и остались лежать в ящике её письменного сто-ла. В канун дня рождения Земляничка собралась с духом и отправила короткую телеграмму: «Помню, ценю, будь счастлив. З.».
Свои эмоции и отношение к давно прошедшим временам Земляничка подробно изложила в своей книге, которая многих задела и о которой одно время много говорили, а потом благополучно забыли. Иногда Земляничка доставала книгу с полки, листала её и перечитывала отдельные страницы.  Если бы книга писалась теперь, то многое было бы изложено несколько иначе. Может не так жёстко и с более подробным анализом событий, с большим количеством мелких деталей, которые часто проливают свет на суть больших свершений.  Но это была бы совсем другая книга, хотя и с теми же героями.
Земляничка знала, что никогда уже не напишет о своей юности. У неё масса других дел и проблем. Она не хотела больше переоценивать прошлое. Ей вполне хватало текущих дел.  Скоро пространство огласится молодыми звонкими голосами, и на работу в сад выбегут её воспитанники в красных косыночках и кепках. Начнётся новый трудовой день со всеми приятными и неприятными неожиданностями.  Но день обязательно будет отличаться от предыдущего, в чём Земляничка не сомневалась.
                23
Поток поздравлений достигал апогея. Торжественно доставили и прочли поздравление на открытке размером с теннисный стол от бывшего правителя Репа, в своё время неожиданно занявшим место Чипа. Реп во всём любил размах, а чувства проявлял безудержно. В самых изысканных и цветистых выражениях Реп поздравлял юбиляра, перечислил его много-численные заслуги перед отечеством и выражал надежду на дальнейшее сотрудничество и взаимопонимание. Сам Реп извинялся, что не смог при-сутствовать на чествовании юбиляра лично исключительно из-за очень важных дел, иных у Репа быть не могло. Правитель, пусть и бывший, день и ночь продолжал неустанно заботиться о благосостоянии своего народа, что и доводил регулярно до сведения всех интересующихся.
Поздравление зачитал министр образования Пион, который считал себя чуть ли не правой рукой нынешнего правителя, впрочем, как и бывшего. Пион позиционировал себя как активный преобразователь устаревших структур. Несмотря на обилие статей, брошюр и выступлений по ТВ, мало кто мог вникнуть в суть предлагаемых преобразований, а потому додумывал, как мог. Те же, кто считали, что всё-таки вникли в суть идей, не могли поверить, что поняли предлагаемые изменения правильно, а потому трактовали по собственному усмотрению. О попытках Пиона преобразовать систему обучения, которая когда-то считалась лучшей в мире, сочиняли анекдоты.
Но, что умел делать министр Пион, так это говорить убедительно. Говорил он много, густым басом и с удовольствием, иногда нараспев. Поскольку министр Пион в детстве много читал, он обладал обширным словарным запасом, позволяющим самую простенькую и банальную мыслишку облечь в форму, превращающую её в нечто совершенно недоступное для понимания рядового обывателя, но завораживающее и многообещаю-щее. Народ слушал, открыв рот, но сложносочинённые предложения с за-путанными оборотами и трудно воспринимаемыми метафорами проскальзывали мимо сознания и уплывали в бесконечность спиралевидного пространства. Всё выглядело глянцево красиво, многозначно и бесполезно. А как оно должно выглядеть, если народ не подготовлен, не понимает, да и не имеет привычки и навыков вникать в суть проблем?
                24
Лимон, привыкший быть душой любой компании, и на этот раз не обманул ожидания окружающих. Он непрерывно сыпал шутками, прибаутками, да и вообще производил на гостей впечатление очаровательного собеседника и милого шутника.
Так уж случайно или неслучайно получилось, что места Лимона и Черёмухи оказались рядом. Лимон, как заядлый сердцеед с огромным стажем, никак не мог упустить возможности поухаживать за пока не знакомой ему интересной особой, что он и принялся делать с присущим ему энтузиазмом и обаянием.
– Только увидев Вас, я понял, что такое настоящая красота! – воскликнул Лимон с искренним восторгом.
– Неужели так трагично обстояли Ваши дела?  Можно подумать, что Вы лет двадцать просидели на абсолютно пустынном необитаемом острове, – засмеялась Черёмуха.
– Милое сравнение, и очень образное! Я живо представил себе, как сижу на голой скале посреди океана и гляжу вдаль без особых перспектив увидеть нечто интересное. Но в душе всё ещё теплится надежда. Кроме красоты Вы ещё и необыкновенно умны, - продолжал гламурный натиск Лимон.
– Ах, Вы здорово преувеличиваете насчёт моей необыкновенности! Увы, уверяю Вас, Вы ошибаетесь!
Чип искоса поглядывал на них, слышал, как звонко смеётся Черёмуха, и остро завидовал Лимону, его красоте, молодости и обаянию. Он тоже хо-тел быть сейчас молодым, задиристым и обаятельным, сидеть рядом с Черёмухой и шептать ей на ухо милые глупости. Внезапно он ощутил рядом с собой мягкий жаркий локоть Чипчи и устыдился некстати залетевших не-скромных мыслей.
                25
К сожалению, большого количества приятных сюрпризов, без при-меси неприятных обычно не бывает, так уж устроен мир. Одним из неприятных сюрпризов стало появление барончика Апельсинчика, который предстал собственной тучной персоной перед публикой ближе к середине вечера, да ещё и не один.
Сказать, что барончик выглядел экстравагантно, значит, почти ничего не сказать. На этот раз барончик превзошёл сам себя. Все присутствующие с удивлением рассматривали барончика. Во-первых, огромный интерес вызывал его наряд, больше похожий на клоунский костюм, а именно: широкие зелёные штаны с красными лампасами и огромными накладными карманами, желтая жилетка, надетая на голое тело и обилие браслетов на левой руке.  Во-вторых, поверг в изумление сам факт появления барончика Апельсинчика. Все были в курсе, что Чип с барончиком, мягко говоря, не очень дружили. Но, барончик ввалился так, словно его здесь давно и с не-терпением ждали. К тому же он пришёл с молодой девицей, вид которой свидетельствовал о полном отсутствии комплексов.
   Чип в недоумении завертел головой. Он совершенно не помнил, чтобы выписывал или давал кому-нибудь поручение выписать барончику Апельсинчику приглашение на юбилей, но, тем не менее, отлично видел, как барончик положил, точнее, шлёпнул, на стол приглашение, именно та-кое, какие он рассылал приглашённым.
– Неужели старею, и у меня начался склероз? – с тоской подумал Чип. – Права Чипча, пора принимать таблетки, да и настойку Редисочки буду пить теперь литрами каждый день. Но мои-то куда смотрели? – С та-кими невесёлыми мыслями Чип принимал поздравления барончика, произ-носимые весьма небрежным тоном. А вид его спутницы привёл бедного Чипа прямо-таки в шок. И было от чего! Перед ним стояла практически го-лая девица в сетке вместо платья, с причёской … Причёски не было, а была практически лысая голова красного цвета. Это была никто иная, как скан-дально известная певица Клубничка, славившаяся как полным отсутствием слуха и голоса, так и невероятной кривизной ног. Но в том-то и фишка, что далеко не каждый ухитрится сделать карьеру при аналогичных входных данных. А вот Клубничке удалось, что и вызывало к ней живейший инте-рес, обеспечивающий практически всегда полный кассовый сбор. Но Чип, разумеется, не знал о дикой популярности Клубнички. Он видел всего-навсего престранную девицу, место которой…. Назвать это место он вслух никогда бы не решился.
– От души хочу Вас поздравить наш многоуважаемый и засвидетельствовать респект! - держался барончик довольно развязно, что и не удивительно – в его семействе никто не отличался особой деликатностью. А уж анекдоты про самого барончика доходили даже до Чипа.
– Хочу Вам представить свою спутницу Клубничку, которая любезно согласилась исполнить несколько песен на этом чудесном празднике. Это мой, так сказать подарок Вам, наш уважаемый Чип, – Чип хотел возразить, что такой подарок скорее смахивает на оскорбление и даже начал придумывать причину для отказа от услуг Клубнички, но тут подскочил Чиполино и шепнул на ухо: – Деда, она такая клеевая! Пусть споёт! Тебе жалко, что ли? Знаешь, как прикольно будет! Её в этом году на все крутые тусовки наперебой приглашают.
Чипу хотел было возразить, что ему никакого дела до крутых тусовок не было и нет. И празднование юбилея – это, отнюдь, не тусовка! Но для внуков, конечно, ему ничего жалко, поэтому скрепя сердце он согласился послушать и посмотреть выступление скандальной Клубнички. Чип сухо, но в вежливых выражениях выразил барончику свою признательность за предполагаемое удовольствие.
Клубничка, не дожидаясь особого предложения, резво выскочила на сцену, где сразу же всем заинтересованным лицам лихо продемонстрировала знаменитые извилистые ножки.
– Сейчас я исполню для вас совершенно новую песню «Как хорошо весною в огороде». Уверена, что вы все будете от неё торчать как молодые веники! Вау!
– Что делать будем? – Чип почесал ухо. Может, ему послышалось не то, что было сказано?
– Деда, не бери в голову, – прошептал Чиполино. – Сейчас вся современная молодёжь так выражается. Это же прикольно! Щ-щас будет та-кое! Оторвёмся на всю катушку!
– Вау! – восторженно отозвалась молодёжная часть гостей, немалая своей численностью.
Началось именно такое! Клубничка извивалась, ни на секунду не останавливаясь, и лихо вскидывая кривенькие ножки выше головы. Слов песни невозможно было разобрать: во-первых, из-за гремевшей музыки, а, во-вторых, из-за невнятной дикции Клубнички, которая не считала нужным правильно выговаривать слова. Она с детства воспитывалась в строгой атмосфере. Родители стремились дать ей хорошее образование, которое предполагало знание нескольких иностранных языков. Они настолько увлеклись этим процессом, что учителя менялись один за другим, впихивая в девочку кучу самых разных слов и понятий. В головке у Клубнички всё смешалось, в результате чего она стала говорить крайне невнятно, постоянно перескакивая с одного языка на другой.  Продюсеры вначале пытались исправить положение. Впоследствии оказалось, что исправлять как раз-таки ничего и не нужно. В том-то и фишка, неповторимость и особый шарм. Молодёжь с радостным визгом бросилась в центр зала подражать юной отвязной Клубничке. Старшее поколение в первый момент было настолько ошеломлено, что кое-кто подумал, насколько он отстал от жизни. Во второй момент многие подумали, что душе требуются песни более приемлемые для зрения и слуха. Некоторым присутствующим очень захотелось стащить писклявую безголосую кривляку Клубничку со сцены и, надавав, как следует, пинков, выставить за дверь, но полученное ими в раннем возрасте хорошее воспитание спасло Клубничку от нежела-тельных проявлений народной признательности. 
Телевизионная камера перемещалась по залу, пытаясь запечатлеть Клубничку со всех сторон. Кукурузка с микрофоном бодренько комментировала её выступление, периодически предоставляя слово кому-нибудь из танцующих.
– Здорово! Круто! – веселилась молодёжь.
– В наше время были другие ценности, – печально заметил один из представителей старшего поколения. Его слова утонули в общем гвалте.
– А я спою лучше! – топнула крепкой ножкой кума Тыквочка.
                26
Но и на этом неприятные сюрпризы не закончились. Как-то бочком, бочком, извиваясь, в зале появился ещё один странный субъект. Одет он был даже экстравагантнее барончика Апельсинчика, весь костюм его пестрел заплатами, махрами и крышками от консервных банок с неровными краями, а голову украшало гусиное перо не самого лучшего качества. Невольно возникало ощущение, что по дороге на праздник бедняге попалась навстречу стая взбесившихся собак, которые изрядно потрепали его костюм, выражая, таким образом, своё отношение к жизни, окружающему миру, и к нему, субъекту, в частности.
— Это ещё кто? – недоумённо протёр глаза Чип, некстати посмотревший в сторону двери. – Чего ему надо здесь, этому огородному пугалу?
—Тише, дедуля, пожалуйста, только не волнуйся, – прошептал за спиной Чиполино. – Это же Вьюнок, дед!  Он модельер. Тот самый очень знаменитый! Он вообще супер!
– Какой Супервьюнок!? Что здесь происходит?  Кто их приглашал на мой юбилей? Этих Вьюнков – Шмунков!  – возмутился Чип. Он даже подскочил на месте, потрясая сухонькими ручками. – У кого здесь праздник, я не понимаю!? 
Неизвестно, чем закончился бы эпизод с появлением Вьюнка, если бы тот, вняв знакам, подаваемым Чиполино, не спрятался за спины гостей. Затем он на корточках бодренько стал перемещаться в направлении праздничных столов.  Тем временем внимание Чипа было отвлечено очередной порцией поздравлений, и он, к радости Чиполино, забыл о поразившем его несуразным видом субъекте.
Вьюнок, наконец, достиг пункта назначения, приподняв голову, окинул взглядом столы и, извиваясь, пристроился на свободное место.
– Где-то определённо я видел эту кислющую физиономию, – подумал он, искоса взглянув на серьёзного соседа, с видом высококвалифицированного дегустатора, ковыряющего салат.
    – Кажется, я знаю эту, очень похожую на преступную, личность. Я определённо видел его и, причём, совсем недавно, – сказал про себя мистер Моркоу. – Жаль, со мной нет картотеки! Я бы его идентифицировал.  Интересно, с какой целью он здесь находится? Вряд ли его можно причислить к друзьям Чипа. Конечно, теоретически он может быть другом внуков Чипа. Но только теоретически. Крайне подозрительный субъект! Такие подозрительные личности просто так нигде не появляются. Нужно за ним осторожно понаблюдать.
Тем временем официанты принялись разносить горячие блюда, и гости дружно взялись за рюмки, приготовившись выслушать очередной тост. Вьюнок сразу же забыл о своём соседе, да и мистер Моркоу отложил размышления и наблюдения до более подходящего времени. Сейчас и без того занятия предполагались поинтнреснее. Вьюнок активно принялся дегустировать вина, задавшись целью перепробовать всё, до чего можно до-тянуться.  Моркоу осторожно исследовал вилкой состав салата, поразившего его необычным видом.
                27
На Картошину барончик Апельсинчик произвёл сильное, правда, неоднозначное впечатление. До этого вечера она видела барончика издали и никогда не вела с ним бесед.
– Интересный типаж, – подумала она и, не откладывая дел в долгий ящик, ринулась действовать. В формате светской беседы вполне мог вырисоваться фрагмент очередного детектива.
Пока Клубничка демонстрировала незаурядные таланты, Картошина, осторожно пробираясь бочком среди танцующих гостей, наконец, оказалась рядом с барончиком Апельсинчиком. Вблизи барончик оказался ещё менее привлекательным, чем издали. Одутловатые бугристые щёки, оттопыренные жирные губы и маленькие глазки характеризовали его как субъекта невоздержанного и желчного, а потому неадекватного.  Но, Кар-тошиной двигал профессиональный интерес, поэтому она, наспех оценив сложившуюся обстановку, для начала решила откровенно польстить ба-рончику.
– Давно мечтала с Вами познакомиться! – она воссоздала на лице одну из своих самых сильнодействующих улыбок. – О Вас можно услышать столько интересного. Вы сама тайная оригинальность и оригинальная тайна, окутанная мраком.
– Что!? Какая такая тайна?! – неожиданно резко взвизгнул барон-чик. – Вы кто? Что Вам нужно?
– Я!? –  Картошину, мягко говоря, удивила реакция барончика, но останавливаться на половине пути было не в её правилах. – Я – известная писательница Картошина. Очень известная. Пишу детективы и историче-скую прозу. – Насчёт последнего она несколько преувеличила. Историче-ский роман пока только значился в перспективе.
– А!? – икнул барончик, его лицо приобрело багровый оттенок, об-висшие щёки затряслись. – Терпеть не могу детективы, а тех, кто их пи-шет, я бы самолично выпорол на конюшне. А ну дёргай отсюда, детек-тивщица неотёсанная! – Он резко приблизился к Картошиной и схватил её за воротник платья. – Вынюхивать решила? Да?! Не таких отваживали!
– Чего вынюхивать? – оторопела Картошина, не ожидавшая глупых действий и оскорблений в свой адрес. Надо же, предложили дёрнуть, да ещё и назвали неотёсанной! Кого!? Её – известную писательницу!  Оправив помятый воротник, она ринулась догонять барончика. В его адрес уже вертелись в голове профессионально хлесткие фразы. Уж, это она умела!  Но барончик торопливо удалялся, семеня короткими ножками.  Картошина видела его нервно вздрагивающую спину, покрытую неров-ными мокрыми пятнами. Дальнейшая погоня за барончиком выглядела занятием неприличным, а последствия непредсказуемыми.
– Однако, говорили, что барончик весельчак, – недоумевала Картошина. – А я что вижу? Весьма специфическое веселье. Сплошной неадекват! – разнервничалась она и решила выпить чего-нибудь покрепче, чтобы успокоить нервную систему.   
Чиполино с Лукерьей присоединились к группе танцующей молодё-жи. Они, как заговорщики, перемигивались и хохотали от души. Радость выплёскивалась через край, ею хотелось поделиться с окружающими. Чиполино быстро приметил молоденькую Редисочку и наговорил ей кучу комплиментов. Редисочка смущалась, краснела от повышенного внимания к себе и долго не решалась вступить в разговор. 
- Мне невероятно нравится у вас, – подумав, произнесла она нежным голоском.
– Да, уж! Тусняк крутой! – сделал выразительный жест рукой Чиполино. – Молодец наш дед!
– Он ещё такой деятельный, – подхватила Редисочка. – Я много про него читала. Он такой крупный политик…. Правда, раньше о нём писали лучше.
– Фигня! Пускай пишут!  – отмахнулся Чиполино. – История всё расставит по местам. И исторические личности, и самих историков. Про деда ещё не раз вспомнят.
– Разумеется, – вежливо согласилась Редисочка. – Обычно так и получается с настоящими личностями. 
– Ой, смотри, тётушка Тыква, как заразительно смеётся. Она, вообще такая заводная. Знаешь, какие прикольные маски она мне в детстве делала, обхохочешься!?
– И мне она дарила маски! Смешные такие.  Она вообще очень добрая и весёлая.
– Пошли поздороваемся! С ней прикольно!
– Давай!
Радостный настрой Чиполино чуть не испортился в один миг. Убегающий непонятно куда Апельсин в упор не видел лиц тех, кто встречался ему на пути. А, потому, вопрос, как не наступить в толчее на ногу ближ-нему, его абсолютно не интересовал. Так уж получилось, что этим неза-дачливым ближним оказался Чиполино, лицо которого перекосила грима-са боли.
– Ой!
–  Что случилось? – всполошилась Редисочка.
– Вон видишь того толстого фрукта? Ну, козёл! Даже не извинился! Я тебя ещё встречу! –  в запальчивости выкрикнул Чиполино.
– Барончика?
– Ну! Чуть ногу не отдавил. Мчится, как танк! Ой! Нет, всё нормально, не суетись! Но лучше я посижу немножко. Да, и чего-то дед заскучал. Пока!
– Пока, – захлопала ресничками Редисочка. Конечно же, она огорчилась. Как не вовремя барончик допустил дурацкую оплошность. И куда он, в самом деле, мчался? Да ещё с такой надутой злющей физиономией. Очень жаль, что некоторые не умеют нормально веселиться.
                28
Настроение принца Лимона плавно повышалось. К середине вечера Лимон стал понимать, что Черёмуха могла быть мечтой всей его жизни, его обаяние усилилось и стало источать тонкий лимонный аромат, который почувствовали все. Вечер приобретал заметно романтическую окрас-ку. Присутствующие стали необыкновенно внимательными друг к другу, те, кто постарше вспоминали милые и шаловливые дни молодости, а мо-лодёжь с новым приливом сил принялась танцевать. Но уже не под взвиз-гивания Клубнички, а под звуки старого доброго танго. Да и сама Клубничка несколько взгрустнула, осознав некоторую неуместность своего пребывания в такой компании. В душе она оставалась простой доброй девушкой, но, что делать, если имидж требовал и налысо обритой покрашенной головы, и сетки на теле, и взвизгиваний под непрерывное дёрганье частей тела. Платили-то ей за имидж. И неплохо платили, кстати.
Пребывавший в лирическом настроении Лимон обратил внимание на изменившееся настроение Клубнички. Ему захотелось поддержать её.  Какая никакая, а вроде бы модная артистка. Поэтому он даже спел с Клубничкой дуэтом новую песню «Персик, мой милый Персик», что вызвало шквал аплодисментов. Надо заметить, что после этого отношение боль-шинства гостей к Клубничке заметно улучшилось. Клубничка повеселела.
Разнородность собравшейся компании не мешала веселью набирать обороты. Тыквочки с азартом исполнили частушки времён молодости их бабушек с большим, надо сказать, успехом. Они так разошлись, что увлекли за собой сдержанных Фасолинок.
– Я плясала плясака!
– Придавила гусака, – заливалась кума Тыквочка. От топота её коротеньких плотных ножек покачивалась огромная люстра, при этом все три тысячи подвесок вплетали собственную нежную мелодию в общий звуковой фон. Фасолинки находились в некотором напряжении, так как приходилось быть начеку и вовремя убирать длинные ноги подальше, чтобы не получить банальную бытовую травму. 
– Я ходила по деревне, подметала юбкой пыль, а за мною увязались кум …, – задорно подхватывала другая Тыквочка, вовлекая в круг гостей.
– Сами поют вон что, не стесняются, а меня критикуют, – не без основания возмутилась юная Клубничка. Но поскольку она была особой не злопамятной, то высказывать громко возмущение не стала. Она сама пустилась в пляс с Тыквочками, которые с удовольствием приняли её в свой круг и быстренько обучили правильным притопам и прихлопам.
                29
Чипу стало хорошо, потому что его любимым гостям весело. На барончика Апельсинчика с Клубничкой и Вьюнка он мог, в конце концов, не обращать внимания, к тому же некоторых гостей, особенно молодёжь, они забавляли.
Только мрачный вид его брата Чипона невольно заставил сердце сжаться. Сколько лет прошло, а тревога и боль не оставляют в покое. И понимаешь, что ничего исправить и изменить в старой истории нельзя. Одно время твердил себе, и даже в какой-то степени уверился, что брат сам виноват в своих проблемах, да и проблем-то особых не было, во вся-ком случае, для Чипона. Чип все проблемы незаметно улаживал. Всё же неприятный осадок в душе оставался, осев на её дне плотным слоем.
Когда-то они действительно борьбу начинали вместе, и море им казалось по колено. Когда молодой зелёный Чип ушёл освобождать отца, Чипон остался за старшего в семье. На его попечении находились   мать, младшие братья и сёстры. Он изо всех сил трудился, стараясь поддержать огромную семью. И семья продержалась до возвращения отца и Чиполино. Потом они вместе сражались с остатками войска Лимончиков, вместе пресекали буржуазные происки Помидорчиков, вместе с огромным энтузиазмом начали строить новую счастливую жизнь. Тогда братья шли по жизни плечом к плечу.
 Первые крупные разногласия начались у них при формировании нового народного правительства. Никто не спорил на тот счёт, что Чипон своими действиями заслужил важный пост в новом правительстве. Это, как говорится, являлось делом решённым. Смущал один момент, некоторое несоответствие претензий Чипона складу его характера.  Чипон мечтал о должности министра иностранных дел, что могло пойти вразрез с трудом достигнутой политической стабильностью того времени. Чипону страстно хотелось воевать со всеми и сразу. Он представлял себя на лихом белом коне, врывающимся впереди боевого отряда в поверженный населённый пункт с острой шашкой наголо. За ним реет по ветру знамя, а враги бегут, бегут, кто куда, не оглядываясь.  Какие враги, куда бегут, не важно. Главное – бегут себе врассыпную и бегут. Картина воистину потрясающая! Она всегда будоражила богатое воображение Чипона.
Но Чип имел другой взгляд на происходящее. Да, страна была окружена врагами, но воевать со всеми и сразу не имело смысла. Наспех сколоченные отряды молодой республики не могли успешно воевать с хорошо вооружёнными силами противников.  На одном энтузиазме, даже огромном, далеко не ускачешь и долго не провоюешь. Страна остро нуж-далась хотя бы в нескольких годах мирного существования для восстановления разрушенного хозяйства. Но упрямый Чипон никак не хотел понимать специфики текущего момента. Он считал, что только стоит взяться за мирное строительство, как тут же, все, кому не лень, ринутся захватывать территории. Его ужасно бесила территориальная уступка в виде не-большой каменистой горки, которую пришлось отдать за подписание мирного договора. Для большинства членов правительства горка не представляла особой ценности.  Никто не знал тогда, что в недрах этой горки со временем обнаружат огромную пещеру со множеством залов, которая начнёт привлекать туристов со всего света. Конечно, если бы хоть кто за-ранее знал про пещеру, то горку ни за что бы не отдали. Нашли бы резервы для сражений. Но, как говорится, дело былое.
Каких только должностей ни предлагал ему Чип: должность министра сельского хозяйства, министра бытового обслуживания, даже на временное занятие должности министра здравоохранения был согласен. Чипон с невероятным упорством стоял на своём: только министром иностранных дел, и тогда он всем покажет. Во время одного из заседаний Верховного Совета Чипон совершенно вышел из себя в ответ на игнорирование его бесценных предложений.  Он выскочил из зала, так громко хлопнув дверью, что вековая дверь, выдержавшая натиск ни одной возбуждённой толпы, отчаянно завибрировала и развалилась на составные части. Выходя из зала, отдельные члены правительства прихватили с со-бой доски от развалившейся двери, так сказать, на память. У некоторых эти исторические доски до сих пор стоят в укромных уголках. А потомок первого народного министра социального обеспечения ухитрился продать доску в иностранный музей исторических казусов за неплохие деньги. Подобное кощунство стало возможным в эпоху глобальных преобразований.
Выходка Чипона получила широкую огласку, в том числе и в зарубежной прессе. Таким образом, временное помещение Чипона в клинику являлось вынужденной мерой. Как только Чипон стал более-менее адекватно оценивать обстановку, его тут же выписали из клиники, за боевые заслуги предоставили квартиру в центре города и назначили соответствующую заслугам пенсию по инвалидности, поскольку Чипон не изъявил желания где-либо работать. Несмотря на высказанную ему в полном объёме заботу, Чипон продолжал считать себя личностью незаслуженно обойдённой и обиженной. Поскольку вслух он претензий больше никому не высказывал, его оставили в покое и потихоньку забыли, что тоже было несправедливо и оскорбительно. Но так уж получилось!
– Давно мы не разговаривали с братом, очень давно, – подумал Чип. – Надо бы подойти и постараться поговорить по душам. -  Поскольку раз-говор предстоял очень и очень нелёгким, Чип предпочёл отложить его на некоторое время, хотя бы до конца празднования.
Чипон тем временем не давал рюмке простаивать пустой. Чем больше он пил, тем мрачнее становилось на душе. Он забыл про сюрприз – медаль «Мастеру политического лавирования» для Чипа собственного изготовления. А, ведь, сколько времени он провёл, вырезая каждую мельчайшую деталь этого уникального изделия. Она лежала забытая в глубо-ком кармане, а перед глазами отчётливо вставали картины из прошлого. Он попытался слезой смыть одну из картин, но слеза упорно не хотела скатываться, а картина проявлялась всё чётче.  Оттого стало ещё горше.  Чипон понимал, что оставаться за праздничным столом дальше не имеет никакого смысла. Но и встать он тоже не смог, не смотря на отчаянные попытки. Он как будто намертво приклеился к стулу. Чипон напрягся, и застыл со скорбным выражением лица. 
                30
Чесночинки не могли пожаловаться на отсутствие внимания к их особам. Наоборот, каждый из гостей хотел подойти, чтобы выразить благодарность или признательность за их благородный добросовестный труд. Ведь практически всем присутствующим при различных обстоятельствах приходилось обращаться к знаменитым докторам.
А, уж, от желающих получить немедленную и бесплатную консультацию от известнейших светил вообще отбоя не было! Особенно гости заинтересовались новым диагностическим аппаратом. Его гладкие никелированные бока, загадочные панели и разноцветные кнопочки интриговали и притягивали к себе всеобщее внимание. Каждый норовил подойти, потрогать, нажать на какую-нибудь кнопку и посмотреть, что получится. Непонятно, что ухитрился нажать, или прижать, или оттянуть один из гостей, но прибор вдруг начал скрежетать и дымиться. Так что вечер, посвящённый Чипу, грозил перейти не только в презентацию нового медицинского при-бора, но и в его скоропостижный переход в состояние ремонта. Ситуация плавно переходила в аварийную.  Перевела её в нужное русло находчивая Редисея Редьевна. 
– Товарищи, – постучала она ярко-красным ноготком по стенке хрустального бокала.  – Конечно, новый аппарат – вещь необычайно нужная полезная и интересная, но чрезвычайно деликатная. Давайте не будем с вами торопиться и отойдём от этого шедевра научной и технической мысли на приличное расстояние. Для того чтобы пройти полноценное обследование необходимо предварительно подготовиться, как психологически, так и физически. Прошу прощения, что за столом будет сказано, но непосредственно перед обследованием необходимо произвести полное очищение ор-ганизма, а проще говоря, денёк-другой посидеть на диете и сделать клизму. Ведь прибор настолько тонкая штука, что он будет фиксировать любые малейшие дополнительные загрязнения вашего организма. Он зафиксирует случайные включения, а вы будете понапрасну волноваться и долго бегать по докторам, пить ненужные лекарства. Зачем вам подобные испытания!?  Время и нервы, к сожалению, невосполнимые резервы нашего организма.
Старший Чеснок хотел возразить, что для обследования вовсе нет необходимости проводить столь полное очищение, но Средний Чеснок изо всех сил наступил ему под столом на ногу, потому пришлось возражения временно оставить при себе, как несоответствующие текущему моменту.
– А, чтобы вы не волновались понапрасну, – убедительно продолжала Редисея Редьевна, - всем присутствующим на праздновании юбилея мы раздадим именные талончики на первоочередное обслуживание в лабораториях наших уважаемых Чесночинок в порядке исключения. Так ведь, коллеги?
Чесночинки, разумеется, согласились, хотя и не планировали заранее массовых обслуживаний.  Реагировать в другом ключе при сложившихся обстоятельствах не представлялось разумным. Одну из невесток Чипа тут же отправили выписывать эти самые талончики, а аппарат немедленно от-катили в дальнюю комнату, где к нему был приставлен бравый Огурец из внутриведомственной охраны. Страсти потихоньку улеглись, но разговоры за столом спонтанно переключились на медицинские темы. В медицине, как и в строительстве, каждый имел свою компетентную точку зрения, которую мог доказывать со свойственным ему темпераментом.
За столом воцарился гвалт, каждый старался перекричать другого, что никак не могло способствовать взаимо полезному обмену мнениями. Даже кума Тыквочка начала топать короткими ножками, когда задели её любимую тему – универсальности применения тыквенных семечек для всех видов и форм заболеваний.
Чесночинки, поддавшись общему настроению, включились спор с Редисеей Редьевной о методах современного подхода к вопросам здоровья.
–  Вы предлагаете нам скатиться на уровень средневековья, – раздражённо говорил Старший Чеснок. – Вы вытаскиваете какие-то допотопные методики, высосанные в своё время из пальца и пытаетесь выдать их за истину в последней инстанции.
– Вы произносите слово «средневековье» намного небрежнее, чем оно того заслуживает, – запальчиво возражала Редисея, которая считала себя последовательницей истинно народных целителей. – А в средневековье, кстати, были сделаны основные открытия или созданы для них солидные предпосылки. Если говорить об учёных, то у них было больше времени не для сосания пальца, как Вы выражаетесь, а для вдумчивого созерцания, неспешных наблюдений, размышлений, наконец. Выводы из наблюдений делались более глубоко и основательно, не то, что в нынешней непрерывной спешке, когда за так называемым открытием стоит не что иное, как стремление поскорее обеспечить себе имидж в научных кругах и в приложении к нему соответствующие кресло и материальное обеспечение.
– Да нет уж, извините, вы слишком идеализируете то время, – не соглашался с ней Чеснок. – Глубокие наблюдения, размышления….  Безусловно, немаловажная составляющая научных изысканий. Но общий низкий уровень техники, мистификация сознания, узко направленное мировоззрение….  Я считаю, что перечисленные мною факторы не способствовали широкомасштабному мышлению. Может и философский камень, скажите, существовал?
– Определённо существовал, да и существует, – безапелляционно за-явила Редисея Редьевна. – Тому подтверждение – последняя книга великого доктора Мака, где он вполне научно, подчёркиваю, это доказывает.
– Вы называете этого прохиндея Мака великим доктором? Я отказываюсь верить собственным ушам, – возмутился Старший Чеснок, остальные Чесночинки тоже недоумённо переглянулись. Они давно уже не слышали ничего ни о докторе Маке, тем более, о его новой книге.
– Очень жаль, доктор Чеснок, – печально сказала Редисея Редьевна, опустив глаза. – Я надеялась, что мы найдём точки соприкосновения. Всё-таки мы с Вами одними заботами связаны.
 – Вот так, и среди друзей возникают жёсткие разногласия, – с горе-чью констатировал Чип. – Неужели совершенно невозможна реализация идеи идеального общества?  Мы, столько мечтали о ней и работали по её воплощению в жизнь, но разногласия, как были, так и остались.
   – Заботы вроде бы одни, но подходы разные, извините, – Старший Чеснок неторопливо удалился на веранду, чтобы не сказать, чего лишнего.
– Изучать старинный опыт весьма полезно и актуально, – назидательно произнесла Редисея Редьевна, с загадочным видом подняв вверх указательный палец. – Подтверждением тому является та самая цистерна, которую я подарила нашему любимому юбиляру. А конкретнее её содержимое. Этот уникальный омолаживающий препарат прошёл все необходимые инстанции для подтверждения его полезности для организма. Хочу заметить, что не было выявлено ни одного отрицательного побочного эф-фекта. Как учёный, посвятивший делу большой отрезок своей жизни, я проверила его воздействие на себе.
И тут все обратили внимание, что выглядела Редья неприлично молодо. Она всегда следила за своей внешностью и модными тенденциями. Но теперь она была просто юной, и это в её-то годы. Просто фантастика!
– Вот это да! – пронеслось между гостями. Второй мыслью, посетившей большинство, оказалось опасение, что препарата не хватит на всех желающих.
Чтобы поднять настроение, Чип предложил тост за огромные достижения в области медицины, как бы она себя не называла, традиционной или не очень. Тост гости с удовольствием поддержали. Все присутствующие в очередной раз отметили отменный вкус наливки и её благотворное влияние на душевный настрой.
                31
На какое-то мгновение Чипу показалось, что он снова молодой и полный сил сидит на зелёной лужайке, что-то оживлённо говорит и смеётся Черёмуха, вся в белом. Был в его жизни такой романтический эпизод, когда красота воспринималась на клеточном уровне, направляя жизнь в непредсказуемое русло. Чип вдохнул воздух полной грудью и услышал:
– Извини, Чип, мне пора. Увы, дела ждут! И каждое из них, к сожалению, неотложное! – это сказала Черёмуха. Она находилась совсем рядом с Чипом, на расстоянии полусогнутой руки. – Я думаю, что мы непременно скоро встретимся, непременно. Во всяком случае, я очень этого хочу. До свидания! 
– Как всегда у неё дела, и. как всегда, секретные, в нас мало что меняется в принципе, - грустно подумал Чип. – И вряд ли мы ещё встретимся.
Черемуха пронеслась по залу, как свежий весенний ветер. Присутствующие невольно поворачивали голову, следуя траектории её движения. Её белое платье последний раз мелькнуло и исчезло за дверью. По залу прошелестел тихий вздох Лимон сделал невольное движение в сторону уносящейся женщины в развевающихся белых одеждах, но положение обязывало оставаться на месте, а потому он и остался, заказав себе новую порцию виски без содовой, которую тут же залпом выпил. Он тихо, почти не-слышно, произнёс тост за скорую встречу с Черёмухой.
– Пьёте? – спросил заплетающимся голосом барончик Апельсинчик, незаметно оказавшийся рядом – Ну, ну…. Я здесь уже всё перепробовал. Скажу Вам, не комильфо, не высший свет. Оно и понятно, но всё же я рас-считывал на несколько другой уровень. Просчитался, выходит - барончик покачнулся и схватился за скатерть.
– Вам что-то здесь не нравится, милый барончик? – предельно вежливо поинтересовался принц Лимон. В его планы не входило сомнительное удовольствие быть замешанным в очередном скандале с барончиком.
–  А Вам всё нравится?! – возмущённо вскинул голову барончик и громко икнул. – Эта показушная псевдонародность!? Ик! Слишком уж Вы демократичны, я скажу, и часто забываете, что Вы настоящий принц. Не-хорошо! Ни при каких обстоятельствах мы, аристократы, не должны забывать своё исключительно благородное происхождение! Ик!
Принц Лимон мыслями следовал за Черёмухой и возвращаться с этого пути ему не хотелось. Он подумал, что пообщается с барончиком в следующий раз, лучше на трезвую голову, и поискал глазами Клубничку, но барончик неожиданно схватил его за рукав:
– Принц, на Вас вся надежда! Вы - спаситель отечества! Кому, как не Вам!? Я помогу Вам! О! Это будет круто! Вы даже не представляете, как! Послушайте, – перешёл он на невнятный шёпот. – Я разработал грандиозный план. Нам пора выходить на сцену! Сейчас или никогда! Нам не простят промедления! Нужно им всем заявить!
– Ах, перестаньте, мой милый Апельсинчик! – отмахнулся принц, пытаясь оттеснить того к террасе. - Вы же знаете, как я отношусь к подобным разговорам. И потом, не время для подобных разговоров, и не место.
Но барончика не так просто было сдвинуть с места. Он застыл в позе боевого петуха и обиженно выпятил губы. Барончику захотелось ответить этому конформисту Лимону, как можно язвительнее, может и оплеуху за-катить, чтобы не задавался…. Но тут он увидел, как в зал вкатили бочку с шоколадным ликёром. 
– Мой любимый ликёр! Наконец-то! – завопил барончик и бросился к бочке, забыв на бегу, что ликёр здесь, по его же определению, никак не может быть комильфо.
Принц Лимон пожал плечами. Стало ясно, что сейчас барончик, вы-пив как минимум полбочки ликёра, уснёт под столом. Конечно, неприлич-но! Но разве событие явится новым потрясением для окружающих? Да, без подобных эксцессов барончик не был бы похож на себя!  Хотя, складывается впечатление, что барончик на этот раз перекрывает свои прошлые рекорды. Но у принца было железное правило, не вмешиваться ни при каких обстоятельствах в дела других, даже если они родственники, тем более, дальние.
Барончик залпом выпил две литровые кружки и вытер рот: – Нет, не комильфо, – подмигнул он Лимону, покачнувшись, - но что поделаешь, когда ты в гостях…. У самого Чипа!
                32 
Гости расходиться не торопились, правда, не совсем те, которых Чип больше всего хотел видеть. По мере опустошения бочки ликёра веселье усиливалось и становилось мало контролируемым.
Картошина, отдав должное практически всему ассортименту горячи-тельных напитков, страстно захотела внимания. Она вскарабкалась на подоконник и закричала: – Смерть всем противникам строительства новой жизни на задворках плодовоовощной базы! Им не место в светлом будущем!
Пламенная речь понимания у окружающих не встретила. Её стащили с подоконника, хотя она отчаянно сопротивлялась, и отнесли в ванную комнату. Там её быстренько засунули под освежающий душ прямо в вечернем платье. Освежившись, впечатлительная Картошина некоторое время отчаянно рыдала в душевой, подставляя под фен мокрые участки платья, и всхлипывала: – А всё-таки Репульку зря убили в последней главе! Жалко – потом успокоилась и вышла на террасу подыскивать объект для флирта, в крайнем случае, для беседы.  Положение модной писательницы обязывало ни на минуту не оставаться без внимания. На террасе в её поле зрения оказался один из сыновей Фасолинки, прогуливавшийся со скучающим видом.  Он старательно дышал свежим воздухом.
– Как Вы относитесь к детективам? – задала Картошина свой коронный вопрос.
– Скорее положительно, – вежливо ответил Фасолинка, хотя не про-читал за свою жизнь ни одного детектива по причине неумения тратить время на дела, непосредственно не связанные с работой.
На этом разговор вроде бы завязался, а остальное для Картошиной представлялось делом давно опробованным и отработанным. Со свойственным ей напором и энтузиазмом она принялась окучивать неповоротливого Фасолинку.
                33
 Чип устал от избытка разнообразных впечатлений и ему требовался элементарный отдых. Но тогда нужно признать, что возраст уже не тот, чтобы веселиться из последних сил даже на собственном юбилее.  Нет, рано ему ещё отдыхать, бодрился Чип. В конце концов, юбилеи не так часто повторяются. Он просто обязан поддержать хорошее настроение гостей.
Звон разбиваемой посуды резко диссонировал с общим звуковым фоном. Все резко повернули головы к столу.
– Что за шум, а драки нету, – выдал барончик дежурную шутку заплетающимся языком совершенно не к месту, так как всем уже ясно было, что шум поднялся из-за Чипона. Голова Чипона, перегруженная мрачными мыслями не удержалась в вертикальном положении и оказалась в хру-стальной вазе с фруктовым салатом. Ваза раскололась на две части, каждая из которых по собственной траектории скатилась на пол, увлекая за собой рюмки и фужеры.  Перемещение посуды в пространстве завершилось отчаянным звоном.
 Чипон с трудом оторвал от стола голову, помотал ею во все стороны, отчего несколько гостей оказались забрызганными фруктовым соком. Он удивился вновь обретённой способности передвигаться, встал и отправился с видом крайне оскорблённой добродетели на террасу. Кое-кто из гостей возмущённо взвизгнул, отряхиваясь, но большинство постарались создать вид непричастности к происшедшему, прикрыв взрыв возмущения в душе дежурной улыбкой. 
– Пора вносить пирог! – решительно заявила Чипча. – А то ещё не-много, и никто не поймёт настоящий вкус пирога, и, что хуже всего, не оценит. 
Лукча тут же отправилась на кухню отдавать распоряжения, а Чиполино с Лукерьей весело перемигнулись, что не осталось незамеченным для мистера Моркоу.
    – Теперешней молодёжи бы только повеселиться, – раздражённо подумал он. – Мы в своё время относились к жизни серьёзнее. – Он вдруг почему-то вспомнил себя маленьким мальчиком, в застёгнутом на все пуговицы тесном оранжевом костюмчике. Он пошевелил плечами. Новый костюм движений не стеснял. Моркоу глубоко облегчённо вздохнул.
Пирог торжественно внесли десять официантов. Их количество могло быть и больше, видно было, что десятерым трудно справляться с тяжеленным пирогом, но пропускная способность дверей оказалась маловатой для столь величественного произведения кулинарного искусства. После некоторой заминки в дверях пирог с большим трудом был водружён на заранее подготовленное место. Тонкие зелёные свечки, так похожие на молодые ростки лука (удачная дизайнерская находка Чипчи), задорно взметнулись под самый потолок, едва не задевая свисавшую над столом люстру. Аромат пирога стал таким густым, что казалось, его тоже можно разрезать ножом и выдавать порционно.  Гости столпились в дверях, наслаждаясь необыкновенно эстетичным зрелищем. Пирог действительно являлся достойным завершением праздника. Чипча, сложив пухленькие трудовые ручки на груди, с трепетом наблюдала всю процедуру внесения и водружения пирога на стол.
– Раз, два, три! – крикнул Чиполино, нажал кнопочку пульта, и свечи загорелись, засветились нежным зелёным светом. Всё вокруг приобрело изумрудные оттенки.
– Четыре, пять! – часть свечек начала забавно потрескивать и выбрасывать во все стороны весёлые зелёные искорки. Пространство зала стало сверкать и переливаться тысячами огоньков.  Это было оригинально и необыкновенно красиво. Искры долетали до самых дверей террасы, рассыпаясь в воздухе зелёными звёздочками.
– С днём рождения, дорогой дедушка! – хором закричали внуки. – Поздравляем! Поздравляем! Пожалуйста, все к столу!
Но никто не решался первым подойти к столу за порцией лукового чуда. Гости пережидали, когда закончится фейерверк, наслаждаясь замечательным зрелищем сверкающего зеленоватого пространства и необыкновенно аппетитным запахом. Первым нервы не выдержали у барончика Апельсинчика.
– Пирог! Да это же настоящий луковый пирог, который я ел когда-то в далёком детстве! И не просто ел, а уминал за обе щёки! – он бросился к столу так быстро, насколько могла позволить его выдающаяся во все стороны комплекция.
                34
 И тут произошло то, чего никто не мог не только предвидеть, но даже увидеть в кошмарном пророческом сне. Когда до пирога оставалось сделать всего один шаг, барончик Апельсинчик поскользнулся и упал, за-рывшись носом в нежный бисквит. Это был последний эпизод празднич-ного вечера, который ясно видели многие собравшиеся, потому что даль-ше всех ослепила яркая вспышка, а взрывная волна накатила такой силы, что практически никто не смог удержаться на собственных ногах.
В первое мгновение все ощутили только боль, страх и острое желание оказаться как можно дальше от этого страшного места. Кое-кто сделал п-пытку отползти подальше от эпицентра настигшего кошмара. В результате нерегулируемого ползанья, число пострадавших увеличивалось. Так, весь-ма солидных размеров кума Тыквочка, переползая через старшего Вино-градинку, надавила ему коленом на живот. Виноградинка мгновенно почувствовал острую боль, жуткую слабость и почти сразу потерял сознание. 
Наступило и второе мгновение, которое по силе воздействия оказалось не слабее первого. Пострадавшие как бы ощутили себя в новой реальности. А новая реальность выглядела ужасно. Вместо праздничного стола вокруг валялись деревянные обломки, смешанные с остатками праздничного обеда, обильно посыпанными стеклянными осколками. Всю эту нелепую композицию украшала странно изогнувшаяся, но, тем не менее, оставшаяся торчать зелёная свечка, мало того, она искрилась зелёным светом.  В новой реальности ощущалась боль во всём теле, и народ принялся ощупывать свои головы, животы и конечности. В результате экспресс обследования, проведённого тут же хладнокровными Чесночинками, обнаружились две-три сломанные ноги, четыре сломанных руки и одна вывихнутая шея, мел-ких вывихов и ушибов оказалось бесчисленное множество. 
Но, главное было впереди. Когда до незадачливых гостей стал до-ходить смысл происшедшего, началась паника. Те, кто могли самостоятельно передвигаться, бросились бежать. У кого же оказались сломанными конечности, а среди них оказались одна из невесток Чипа и старший Фасолинка, со страдальческими выражениями лиц с нетерпением дожидались машин скорой помощи. Дожидался неотложной помощи несчастный Виноградинка, созерцающий белое свечение, на фоне которого проносились эпизоды его счастливого детства.  Напрасно доктор Чеснок призывал народ к спокойствию. О каком спокойствии могла идти речь в подобной обстановке? Спокойствия не наблюдалось и в ближайшее время не пред-виделось.
Удивительно, но мистер Моркоу не получил ни одной царапины, хотя находился ближе других к эпицентру взрыва. В результате взрыва он оказался под столом, наблюдая, как потолок с треском срывается и планирует в воздухе, как осенний лист, подталкиваемый разлетающимися кусками пирога.  Подождав окончания перемещения предметов, мистер Моркоу осторожно поднялся с пола, отряхнул с костюма, бывший ещё недавно новым, остатки салата, осмотрел новенькую дырку, и, хотя остася недовольным результатами осмотра, всё равно возблагодарил судьбу за целостность всего остального. Чувство благодарности усилилось после того, что он увидел несколько секунд спустя.  Именно мистер Моркоу первым заинтересовался, куда подевался барончик, столь резво помчав-шийся к столу. Как сыщик старой закалки он медленно, но тщательно принялся осматривать место взрыва, хмурясь и недоумённо подёргивая головой.
Барончик Апельсинчик, как некая материальная структурная единица пространства, в поле зрения не обнаруживался. Зато обнаружилось множество разрозненных материальных тел, имеющих причастность к личности барончика. Причём, каждая из материальных частей находилась вне связи с остальными. Первым в глаза бросилось огромное зелёное полотнище, залепившее фрагмент упавшей люстры. Собравшись с духом, мистер Моркоу подошёл ближе и обнаружил на полотнище практически не повреждённый карман, застёгнутый на молнию. Карман топорщился от каких-то находящихся в нём предметов. Самым странным в первый мо-мент показался тот факт, что полотно с карманом прикрывало не тот объект, для которого было предназначено, а, следовательно, объект должен был находиться в другом месте. Как сыщик старой закалки, немало пере-видавший всякого на своём веку, мистер Моркоу в считанные доли мину-ты вышел из шокового состояния и сделал первый вывод – он стал свиде-телем преступления. В результате некоторых размышлений он сделал второй вывод – раз уж так получилось, то раскрытие преступления, дело его профессиональной чести. Он давно не расследовал преступления столь масштабные и чувствовал, как азарт сыщика захватывает его и подталкивает к действиям.
В то время, как остальные участники трагически завершившегося праздника в паническом ужасе лежали на полу или с максимально возможной для каждого скоростью удалялись от эпицентра событий, мистер Моркоу хладнокровно принялся осматривать место происшествия, стараясь не упустить ни малейшей детали.  Длинная тощая фигура мистера Моркоу медленно перемещалась в пространстве неправдоподобно поко-сившегося зала, в котором теперь странно представить было праздничном застолье. В вытянутой руке он держал лупу, пристально вглядываясь в любой заинтересовавший его объект. В его маленькой сухонькой голове с невероятной интенсивностью вертелись одновременно сотни мыслей в попытках воссоздать полную картину трагедии. Периодически он производил рукой странное движение, как бы натягивая невидимый поводок, и вслушивался в одному ему слышное тявканье. Так мистер Моркоу проверял правильность и точность своих действий.
– Не пойму, где материальные свидетельства взрывного устройства.  Где же они могут находиться? – повторял он периодически. – Странно, весьма странно.
Прибывший наряд полиции во главе с Патиссоном застал мистера Моркоу, стоящим на коленях, перед обломками стола, Он изучал с помощью лупы каждый миллиметр груды щепок, осторожно откладывая пинцетом щепки в сторону.
                35
Писательницу Картошину взрыв застал на веранде, где она с практи-чески нулевым, обычно не характерным для неё результатом, занималась эмоциональной обработкой Фасолинки.  Фасолинку переклинило на фразе: - Увы, мы разные, мадам. - При этом он пытался удрать в сторону зала, где веселье было в самом разгаре. Только сильно задетое самолюбие Кар-тошиной и нежелание потерять в собственных глазах с таким трудом нара-ботанный имидж обольстительницы, заставляло Картошину удерживать Фасолинку около себя, хотя желание дать ускоряющего пинка в противо-положную сторону наличествовало и постепенно нарастало. 
Непонятный, но пугающий звук привёл молодого Фасолинку в состо-яние ступора. Он замер на полусогнутых ногах с поднятой рукой, как па-мятник жертвам внезапного нападения. На фоне лучей заката фигура вы-глядела довольно импозантно. Картошина мысленно сфотографировала композиционный этюд, прикидывая, в какой фрагмент своего нового рома-на его вставить. Но, резкий толчок, непонятное перемещение предметов и громкий гул голосов, прорезаемый отчаянными визгами, направил мысли писательницы в новое русло. Она вдруг осознала, что произошло нечто ужасное. Мгновенно потеряв всякий интерес к Фасолинке, и совершенно игнорируя его бедственное положение, Картошина ринулась в зал.  Болезненный интерес закоренелой детективщицы ко всякого рода жутким делам оказался сильнее чувства самосохранения.
То, что предстало перед ней в первый момент, показалось Картоши-ной иллюстрацией к одной из её книг. Жутко развороченное место для веселья, представляющее собой в настоящий момент то, что можно описать словами: обрывки, ошмётки, огрызки, обкуски (впрочем, обкуски – явно перебор), грязь, хаос и неразбериха. Композицию дополняли несколько сидящих и лежащих стонущих тел.  Картошина замерла, приложив руки к голове. Одно дело выдумывать преступления, а совсем другое, воочию со-зерцать реальные последствия самых настоящих преступлений. Всё-таки, несмотря на ярко выраженные литературные пристрастия, Картошина бы-ла особой женского пола, причём, крайне впечатлительной. Она, постояв некоторое время, как бы в раздумьях, рухнула на пол посреди свежесо-зданного хаоса.