Гонщик. Глава 20

Глава 20
 
    Случаются в жизни не то, чтобы смешные, а какие-то забавные истории человеческих взаимоотношений, которые у кого-то вызывают добрую – или завистливую – улыбку, у кого-то – удивление, другие же предпочитают откровенно и неприкрыто осуждать. Но не имей места такие истории, жизнь бы утратила свой яркий цвет, оставляя для нас лишь серые тона. Скажем просто: друг Антона – Денис – влюбился, и самое интересное – влюбился взаимно, а ещё более интересное – влюбился в ту самую очаровательную преподавательницу, на первой лекции которой он так «очаровательно» отметился. И всё бы ничего, если бы хоть и небольшая, но всё же разница в возрасте в 8-летнем эквиваленте, естественно, не в пользу Дениса. При всём желании ничего не утаишь; и стыдно, и радостно, а потому, наверное, и неизбежно. По крайней мере, и Денис, и Татьяна Алексеевна… нет, всё-таки отчество в этом контексте как-то теряется… и Татьяна решили особо не прятаться, дабы не представлять эту историю ещё более комичной, но, разумеется, в допустимых пределах. Да и сложно утаить то, что чуть ли не ежедневно проплывает перед глазами «университетской публики». Как минимум, игра взглядов. Хоть прячься, хоть сдерживайся, хоть делай соответствующий вид – а подобные вещи «читаются» очень даже хорошо. Всё, что тебе остаётся, так это выработать надлежащее к этому отношение. Как там у Монтеня: «Людей мучают не вещи, а представления о них?» Ну, вот. Значит – следует просто правильно сыграть свою роль.
    На календаре вовсю уже бушевал декабрь. Снег наряду с крепким ветром пытался придать городскому антуражу белые тона, а студенты в это время старались позакрывать все свои «хвосты», «отстрелять» сессию, чтоб со спокойной душой и чистым сердцем уйти на рождественские каникулы.
    В один из таких дней наши влюблённые сидели в тёплом уютном кафе и:
    – А почему тебя Светланой не назвали?
    – Не поняла???
    – А отца – Афанасием? – продолжал разлагольствовать Денис.
    – Тебе, наверное, очень крепкий кофе заварили? Девушка, можно Вас? – позвала Татьяна Алексеевна официантку, и, когда та подошла, попросила: – Разбавьте ему кофе, пожалуйста. Слишком крепкий получился.
    – Нет-нет, всё нормально, – поднял, улыбаясь, руку Денис, и вежливо «ретировал» официантку. – «Большую перемену» просто смотрел на днях.
    – Даже так? А я думала ты больше по суперменам, человекам-паукам, трансформерам и прочим инопланетным героям?
    – Не мой уровень.
    – Да ты что?! Современные студенты смотрят советскую киноклассику, вот бы не подумала. А я так похожа на Светлану Афанасьевну?
    – Очень! – сказал, как отрезал, Денис. – Внешне, конечно, она тебе уступает, но вот всё остальное.
    – Что ж, Григорий Ганджа, тогда я продолжу… – с неумолимым взглядом Татьяна вытерла розовые губки и приготовилась воплощать в шубушную жизнь воспитанника дидактические этюды.
    – Танька… Танечка… Танюшка… – начал Григорий Ганджа обезоруживать преподавательницу, – Татьянка… Танистая…
    – О, это что-то новенькое, – перестав рассматривать незаметные линии искусного маникюра, новосозданная Светлана Афанасьевна влюблённо-внимательно смотрела на студента.
    – Я устал от…
    – …меня?
    – Опять, – подперев подбородок рукой, жалобно произнёс Денис. – Почему мы не можем поговорить без этих пенсій по інвалідності, професійних захворювань, померлих годувальників, гіпофізарних наністів...
    – Что-что?.. – засмеялась Татьяна.
    – Вот... – сокрушенно, но с оттенком победы в голосе, вздохнул Денис. – Вот я Вас и подловил, глубокоуважаемая Татьяна Алексеевна.
    – Я надеюсь, это не то, о чём я подумала, – сморщилась собеседница.
    – Не морщся, а то разлюблю.
    – Так что там насчёт…
    – …лилипутов?
    – А, ты имел в виду, что они имеют право на досрочный выход на пенсию?
    – Я вот думаю, кто к кому на экзамен должен идти?
    – А мы скоро проверим. Могу даже дату назвать, – прелестный взгляд на этом не менее прелестном лице мог не только обезоружить. – Так назвать?
    – Нет, я помню, – тонул четверокурсник в его бездонных глубинах. – Послушай, как затрепетало моё благородное сердце, – Денис взял руку девушки (с трудом, но всё же употреблю именно это слово) и приложил к тому месту, где, по всей видимости, должен был трепетать тот орган, который он назвал, – от воспоминания об этой особо памятной для нас обоих дате.
    – Нет, скажи честно, – медленно высвобождая руку, продолжала преподавательница настаивать на своём, – ты готовишься?
    – А мы скоро проверим.
    – Бьёшь меня моей же картой? Хорошо, тогда держись.
    – А можно???

    – Фу-ух, – громко выдохнул одногруппник Дениса, закрыв дверь в аудиторию, в которой сейчас проходил экзамен по пенсионному праву, – ну и с… – он вовремя спохватился, заметив, как мгновенно Денис нахмурился, – с-совпадение. Как раз те вопросы попались, которые я утречком проштудировал. Но всё равно четвёрка, будь она неладна!
    – Кто?
    – Деня, ну, четвёрка, чё ты, четвёрка. А Татьяна – классная баба… то есть, женщина… девушка, в смысле, ты молодец. Ну, вобщем, так.
    – Да ладно, не трепись. Всё, пошел я, – сказал Денис, и закрыл за собой дверь в далеко не для многих сейчас уютную аудиторию.
    Я бы не сказал, что Денис был среди однокурсников в авторитете, скорее – в уважении. Соединение весёлого нрава, жажда к разного рода шуткам, немалая толика смелости и определённая печать интеллекта всегда вызывают к себе повышенный интерес, а тем более у студентов. Лекции с его участием, особенно с новыми преподавательницами, всегда проходили на ура. И горе было тем из них, которые не могли похвастаться чувством юмора и смекалкой. Но Татьяна Алексеевна сумела затмить всех, и не только чувством юмора.
    – Доброго дня, шановна Тетяна Олексіївна, – начал в полупоклоне с порога Денис, заложив руки за спину.
    – Зачекайте хвилинку, – остановила преподавательница отвечавшую студентку. – І Вам доброго дня, шановний студенте, – проговорила она с лукавым огоньком в глазах, так что Денис никак не мог понять, с каким чувством это сказано: с любовью или насмешкой. – Як добре, коли студенти приходять на екзамен з таким гарним настроєм. Підходьте швидше. Тягніть білет. Не затримуйте своїх товаришів, – Татьяна пыталась придать голосу бесстрастность, и у неё отлично получалось.
    – Номер «7», – назвал Денис номер билета, и улыбнулся. – Число бесконечности.
    – Денис Павлович, – вопросительный взгляд уткнулся Денису прямо в лицо.
    – В том смысле, что я бесконечно могу разговаривать с Вами… – вопросительность сменилась многозначительностью, заставив «юмориста» окунуться глазами в билет, и тоном обречённого произнести: – на тему реформ у сучасному пенсійному законодавстві. А можна без підготовки? – неожиданно «выстрелил» он вопросом.
    – До студентів, які мислять категоріями безкінечності в пенсійній галактиці, у мене особливий інтерес. Тому сідайте, будь-ласка, і готуйтесь, – взгляд и тон последних слов сказал Денису об очень многом. «Плакала моя пятёрочка», – с грустью осуждённого на смерть подумал он. 
    Студент менял студента за столом строгой преподавательницы, а Дениса Татьяна Алексеевна всё не вызывала. «Поцеловаться ей со мной захотелось, или что? – улыбаясь про себя, думал он. – Ох, и ножки у тебя». – Он даже причмокнул, наклоняясь под столом, пытаясь разглядеть что-то более интересное, чем спины студентов, огромную доску и обилие вазонов на высоких подставках.
    – Малютін, – тоном беззаботной девчонки назвала Татьяна Алексеевна фамилию Дениса. – Ви настільки заблукали в галактиці, що геть утратили відчуття простору. Ну, так значно краще, – добавила она, когда Денис, почёсывая голову, «выплыл» из «низких слоёв атмосферы». – Я розумію, Вам уже не терпиться поділитися своїми враженнями. Наберіться терпіння, почекайте ще трохи.
    Мужчины догадаются, что больше всего захотелось Денису в этот момент, ну а девушки… уж не обессудьте.
    – Оставила, значит, меня на закуску? – спросил Денис у Татьяны, как только последний студент закрыл дверь аудитории. – А не боишься? – с видом героя киношного боевика подходил он к любимой.
    – Сідайте, будь ласка, – невозмутимо – от чего стала ещё симпатичней – сказала Татьяна Алексеевна. – Отже, політ завершено. Перше питання. Я Вас слухаю.
    – Ну, Танька... – улыбка никак не хотела действовать.
    – Малютін...
    Денис получил четвёрку. Такого горячего – в буквальном смысле слова – допроса он за всю свою студенческую жизнь не помнил. Он даже вспотел, поняв, насколько серьёзно Татьяна принялась «выбивать» из него знания. Но неиссякаемый поток вопросов не оставлял Денису выбора, приходилось отвечать.
    Ответы, по правде говоря, были хороши, но их, по мнению любимой преподавательницы, было явно недостаточно, чтобы потянуть на оценку «отлично». То ли здесь сыграл свою роль «синдром учительницы», то ли Денис действительно недостаточно хорошо подготовился, Татьяна и сама для себя не могла уяснить. В отдельные моменты она вообще терялась с выбором модели поведения. Делать вид, что её с Денисом ничего не связывает – глупо, все и так всё знают; играть «в открытую», ничего не скрывая, – неудобно, несолидно (причём, не только по отношению к себе), и даже как-то аморально, преподаватель как-никак. А выдерживать среднюю планку, ох, как непросто. Ладно, Денис. Ему проще, ещё и по плечу похлопают, молодец, мол, такую рыбку поймал; а за её спиной и так шепчутся и посмеиваются. Ну а что сделаешь, если нравится ей этот весёлый улыбчивый парень. «Надо бороться за свою любовь, – думала Татьяна, и тут же смеялась над собой. – Да, вот уж не думала, что у меня такое получится в жизни».

    – Что – серьёзно? – допытывался Антон.
    – Смотри, – Денис протянул товарищу зачётку.
    – Так, может, она тебя разлюбила?
    – Не смешно, – Денису было сейчас не до шуток. – Да я ни к одному экзамену ещё так не готовился. Обидно, Антон, понимаешь, реально обидно.
    – За что ж тогда четвёрка?
    – «Вашим відповідям бракує необхідної для оцінки «відмінно» глибини знань», –недовольно процитировал Денис. – Но это отмазка. Я слышал, за что получали пятёрки другие. Я отвечал как минимум не хуже.
    – Может, она хочет, чтобы ты был самым лучшим? О, – не дал Антон Денису сориентироваться с ответом, – а ты сейчас сам у неё спроси. Вон она идёт.
    По коридору плывущей уверенной походкой шла Татьяна Алексеевна.
    Её нельзя было назвать красивой, да и фигура была не из тех, которыми залеплены модные журналы. Но какая-то внутренняя сила, совершенно обезоруживающее обаяние целиком нивелировало значение и внешности, и фигуры. Слово «пустышка», или «тупость», что, к сожалению, так часто приходит на ум при знакомстве с красивыми девушками/женщинами, – никак не могло возникнуть даже при одном взгляде на эту – без сомнения, знавшей себе цену, – очаровательную преподавательницу.
    – Татьяна Алексеевна, – подбежал Денис к любимой.
    – Малютин, я Вам всё сказала. Хотите перездать – милости просим. Я буду только рада, – она посмотрела на парня таким нежным взглядом, что он не просто остановился, а ещё на какие-то секунды остался, не двигаясь, стоять посреди заполненного шумными студентами коридора.
    «Ну, что ж, – подумал Денис, – уверен, что мою пересдачу постигнет та же участь. А мы будем делать то, что от нас не ожидают. Всё-таки, обижаться – не лучшее решение вопроса. Сейчас же и начнём».
    Денис распрощался с друзьями (экзамен у Татьяны Алексеевны был последним перед уходом на каникулы), купил белые и желто-красные (её любимые цвета) розы, и с этим необычным букетом отправился по понятному адресу.
    Татьяна жила довольно далеко от университета, но расстояние – это ведь такая малость, когда хочешь сделать что-то приятное, тем более, когда этого совсем не ожидают.
    Зайдя в подъезд, Денис быстро поднялся на четвёртый этаж, и, сделав поворот в сторону нужной квартиры, озадаченно остановился, увидев возле Татьяниной двери с букетом ярко-красных гвоздик преподавателя трудового права Виктора Илларионовича.
    – Здравствуйте, – тяжело сглотнул Денис.
    – А, Денис, здравствуй. – Кавалеры пожали друг другу руки. – Ты, наверное, к девушке?
    «Что он – не знает, или насмехается?»
    – Да, к девушке. Этажом ошибся. А Вы, простите?
    – А я к любимой женщине, – заулыбался «трудовик».
    Виктор Илларионович представлял из себя довольно-таки симпатичного, неглупого 40-летнего мужчину, неустроенная, однако, жизнь которого частично отразилась на его внешности (в мимике и жестах проскальзывало иногда то, что принято называть чудаковатостью), и всецело – на характере. Он не был ни бабником, ни озобоченным, ни заторможенным, – как любят обычно женщины оценивать подобные типы мужчин. Подчеркнутая щепетильность в одежде и внешности (будто каждый день он ожидал той самой знаковой для себя встречи) и доводившая до смеха беспримерная галантность по отношению к женщинам, а также вечная задумчивость, обличавшая усиленную работу мысли, – всё это вольно или невольно отталкивало женщин, как только они ближе узнавали этого персонажа. Но изменять своим привычкам Виктор Илларионович не желал, считая, что человек всегда должен оставаться собой, даже если это вполне недвусмысленно ему вредит. Побудь он хоть день не самим собой, может, кто и обратил бы внимание на этого странника любви. Только, увы! – к подобным выходам из устоявшейся системы взглядов, принципов и привычек Виктор Илларионович был абсолютно не способен.
    – А-а-а, – чуть не выпустил букет от этих слов Денис. – Ну, всего хорошего. С наступающим! – громко сказал он, и начал быстро спускаться вниз.
    – И Вас, – слегка удивлённо ответил преподаватель.
    Выбежав из подъезда, Денис, плохо соображая, направился в сторону метро, но внезапно столкнулся с Татьяной.
    – О, Денька, ты куда? Ой, – посмотрела она на цветы, – ты заждался меня, наверное? Хороший мой, – протянула Татьяна руку к его лицу.
    – Татьяна Алексеевна, – отстранился от неё с мрачным видом Денис. – Я пришел поздравить Вас с окончанием семестра и наступающим Новым годом. Это Вам! – протянул он цветы.
    – Денис, что случилось? – она внимательно посмотрела ему в глаза, но Денис резко развернулся, и зашагал прочь. – Денис! – крикнула Татьяна, недоумевая. «Что это значит?» – думала она, опуская руку с букетом и понимая, что Денис не вернётся. Затем медленно подняла цветы, улыбнулась, и всё так же недоумевая направилась к дому.
    Поднявшись на площадку 1-го этажа, Татьяна нажала кнопку лифта, через несколько секунд дверцы раскрылись, она вошла, и с нахлынувшей на глаза грустью начала любоваться любимыми цветами.
    Она возвращалась домой в прекрасном настроении. Семестр закончился, и теперь более двух недель можна было наслаждаться отдыхом. Погода этой зимой выдалась морозная, а обилие снега только усиливало настроение в ожидании скорых праздников.
    С особым вкусом наряженная ёлка уже стояла в её уютной однокомнатной квартире, а сияющий разноцветный дождик в самых неожиданных местах вызывал у хозяйки улыбку, как только она переступала порог.
    «Не понимаю. Неужели он так расстроился из-за этой четвёрки?.. Ну, а зачем тогда пришел? Чтоб показать, что не обиделся? Но по внешнему виду…»
    Татьянину мысль внезапно оборвал незнакомец у её квартиры. Она невольно приложила руку с букетом к груди, как бы защищаясь. Он приблизился к ней и…
    – Виктор Илларионович??? – казалось, Татьяна ещё никогда в жизни не была так удивлена.
    – Здравствуйте, Татьяна, – обнажил любовный искатель ряд ровных зубов.
    – Цветы, я так понимаю, мне? – недовольно спросила «вожделенный объект исканий».
    – Конечно, – поднял он подбородок, как вышколенный кадровый офицер, забыв, для пущей убедительности, прищёлкнуть каблуками. – Вы – прелестная, восхитительная женщина…
    «Всё понятно», – выстрелила мыслью Татьяна.
    – Один Ваш необъятный взгляд…
    – Виктор Илларионович, дорогой…
    – Вы… – он сделал шаг к Татьяне.
    – Нет, – выставила Татьяна руку.
    – Позвольте поцеловать Вашу руку.
    – Нет, Виктор, – вырвалась Татьяна. – Послушайте.
    – Неужели я Вас обидел?
    – Нет-нет, всё нормально. Я очень уважаю Вас, как преподавателя. Вы – хороший человек, но…
    – Я понял Вас. Можете не продолжать.
    Наступила пауза, которая так часто бывает в подобных ситуациях. Все слова лишние, но так не хочется уходить. Так много хочется сказать, и вдруг оказывается… некому.
    – Вы даже не дадите мне шанс? – Виктор Илларионович повернул голову к Татьяне, так жадно желая не услышать того, что сейчас почувствовал.
    С какой-то нежной жалостью сжав губы и едва заметно закачав головой, Татьяна Алексеевна ответила:
    – Нет.
    – Возьмите хотя бы цветы, – «трудовик» уже не надеясь протянул свой букет.
    – Хорошо, – согласилась Татьяна, пытаясь хоть таким образом смягчить отказ. – Виктор, простите, – сказала она, увидев, как он помрачнел.
    – Вам не за что просить прощения, – он не мог поднять на неё глаза. – Прощайте!
    Татьяна хотела остановить его, пожелав счастья, но вовремя спохватилась, поняв, что это было бы уж совсем глупо. 
    Она открыла дверь, положила на тумбочку цветы, повесила сумку, и, сбросив рукой капюшон дублёнки, провела рукой по волосам, глубоко выдохнув. «Вот это да-а-а… С ума сойти. Это ж надо. А я-то думаю, что это он зачастил с комплиментами. И вроде ж неплохой мужик, но эта старомодность», – Татьяна улыбнулась, снимая сапоги. – «Прелестная, восхитительная женщина», – проговорила она уже вслух. – Ох, Танька-Танька…
    Татьяна обула тапочки и, расправляя волосы, отправилась в ванную. А уже через полчаса Денису пришла смс-ка:

                «Эй, дурачок, когда перестанешь дуться, позвони мне.
                Ты немножко не так всё понял. Я скучаю…»